Разбирайте роли, нахалы!

— Адам, остаёшься здесь. Беглецы могут клацнуть зубами с тыла.
— Слушаюсь!
Упрямый Александр – командир отряда поимки беглых агентов – не кинул на Адама и взгляда. Он хладнокровно подался вперед, указывая остальным подопечным разбегаться в разные стороны, дабы увеличить радиус контроля территории.
По стойке смирно Адам изо всех сил напрягся, чтобы не выдать свежую рану. Ну уж нет, тогда бы его отослали в запас! Он столько продвигался по лестнице секретных служб не для того, чтоб вылететь из основного состава на втором же задании.
Адам разъяренно ковырнул ногой сухую землю, подняв вверх клоки песка. Когда пыль добралась до глаз, агент рассеянно заморгал и сложился пополам.
— Да понятное дело, что не будет никакого «клацнуть с тыла»! Они, вообще-то, не лыком шиты! Эти недо-беглецы давно покинули базу, а нам, зуб даю, подложили штук сто мин по полю! Ко мне бы приставили еще кого-то, если было бы возможно, что они еще тут, — бубнил Адам сам себе, вытряхивая пыль и песок из глаз.
В округе колющая слух тишина, лишь удаляющиеся шаги отряда. Адам попробовал ступить в сторону, но побоялся, вспомнив свою же теорию про мины. Ну, а вдруг…
Всеми забытый молодой агент мог бы сейчас запросто слиться с окружающей средой: песочного цвета волосы, серая кожа, запыленная форма и скучающий, почти помирающий вид.
— А мне даже оружие не отдали… Вот собаки, — упивался он, подбирая и кидая вдаль камушки. Он решил совсем разойтись и стал кидать камушки через голову назад. Один, второй.
Но третий куда-то попал, обо что-то ударился. Вернее, об кого-то.
Внутри у Адама всё застыло, а сердце провалилось в тартарары. Казалось, даже волосы на затылке зашевелились: здесь не должно быть никого, кроме него.
— Оружие на землю.
Адам и не подумал опустить нож. Сзади послышался шорох, а агент не смел поворачиваться. Внезапно в его голову больно прилетел камушек, до этого брошенный им самим.
— Чего стоишь? Давай, беги за остальными. Доложи им, что тут никого.
Агент сглотнул ком и сильно прикусил губу. Сам виноват, что бездельничал. Такова его участь.
— Я не убегаю. Лучше убей меня тут. Да и тем более если я двинусь к отряду, ты все равно прострелишь мне черепушку, а это будет еще унизительней, — Адам быстро сопоставил все шансы и смирился со своей кончиной, которая произойдет через пару мгновений. Он послушно поднял руки, будто отдаваясь в объятия смерти.
— Зачем столько мороки, нахалец.
В сторону Адама затопали ноги, с хрустом кроша комки песка под своим весом. Затылка коснулось что-то холодное, угрожающе убийственное.
Стоп. Нахалец.
Нахалец.
Как давно Адам не слышал это слово.
Этот голос.
Агент не мог вдохнуть. Он лишь судорожно хватанул ртом воздух и наглотался пыли и песка, который заскрипел на зубах. Рывком обернувшись, он оказался под прицелом ломаной арматуры – ни в каком месте она не была дулом пистолета, как могло показаться.
Но он.
Хозяином «оружия» оказался Тод. Те же длинные, почти по плечо русые волосы. Те же враждебные, строгие черты лица. Те же узкие губы, величественно сведенные брови. И горбинка на носу. Господи, как глупо ее не хватало Адаму, этой горбинки.
Шесть лет назад пришли бумаги о предательстве одного из сотрудников – Тод. После оказалось, что он был убит «нашими» при захвате базы беглых. Но в секретный архив просочились данные об амнезии одного из выживших беглых – возможно, Тод. Никто из «наших» не знал, жив ли он вообще. А Адам верил. Верил в его изумрудные глаза, в его стальной характер, в его умение выкручиваться.
Сейчас же лицо Тода посуровело, стало грубее, кожа выгорела на солнце. Но глаза, глаза не соврут. Эти зеленые глаза. Эти серые напротив.
Секунды замешательства Тода хватило, чтобы Адам выбил из его рук арматуру, которая описала дугу и глухо ударилась о мёртвую землю. Брови беглеца подскочили вверх, но тело банально не успело встать в боевую позицию – Адам оказался быстрее.
— О! – из легких Тода выбили весь воздух, когда руки агента сомкнулись за его спиной, образуя объятия. Голова Адама сама собой прильнула к плечу бывшего друга, а глаза готовы были выпасть из орбит. Тод стал безжалостно орать что-то про «я вас не знаю», «что вы творите» и молотить агента везде, куда дотягивался, но стоило тому лишь заговорить, и Тода пригвоздило к земле.
— Я думал… ты мёртв. Ты не мог меня забыть, целахан. Не мог.
Беглец совсем запутался. Запутался в своих же воспоминаниях, что с каждым днем блекли: амнезия давала о себе знать. Но этот не разжимающий объятий невежа-агент и его «целахан» юлой вились где-то в чертогах разума, откуда, казалось, уже ничего никогда не покажется.
— Целахан?…
Стук чужого сердца ворвался в чертоги разума и напрочь разогнал плесень и паутину с воспоминаний, которые, как думал беглец, были вообще не его. Но нет, вот, вот он! Только он, только Адам оказался самым ярким и бесшабашным воспоминанием. Тод будто впервые увидел его теперь – «друг» изменился, возмужал. Но какой-то вспыльчивый юноша, тот Тод, что существовал шесть лет назад, вдруг проснулся в его голове и заорал, заполняя собой всё пространство: «Нет, он остался таким же эмоциональным, таким же чувственным, таким же, как был! Вспоминай, придурок! Давай, взгляни опять в его лицо! Ты помнишь его! Помнишь, кто он был для тебя, и кем был ты сам». Тод начал дрожать, но его голос прозвучал чуть тверже стали:
— «Целахан» — «нахалец» наоборот.