Сказка о ласке

…Боль возобновилась ближе к обеду. Она, конечно, была терпимой, не сильной, но сковывала и тормозила все движения. Потому Катька рекомендовала подруге оставаться подольше в сестринской комнате до окончания рабочего дня, обещавшего Марине растянуться на целую вечность.
Где-то после обеда в сестринскую комнату заглянул белобрысый Стас Ребров, врач отделения, который был старше Марины на десять лет, и которого она побаивалась с самого первого дня работы в больнице. Уже две недели прошли с того момента, а эта опаска никуда не делась, уж очень Стас казался суровым для своих подчиненных.
-Ты не видела Кравцову? – как-то резко спросил Стас, войдя в комнату и застав Маришку за столом с бумагами.
Нет, сегодня Тамара Кравцова вообще в клинике не появлялась, и просила ее прикрыть. Услышав негромкий и скованный отрицательный ответ Марины, Стас развернулся с намерением выйти.
-Сильно болит? – неожиданно услышала она тихий и какой-то отеческий голос прямо рядом с собой.
Стас был возле нее, смотрел на нее внимательным взглядом, и этот взгляд расслаблял, успокаивал все внутри девушки. Взгляд Стаса пронзал ее всю с ног до головы, она вдруг поняла, что он знал о ее боли, с которой Марина не могла справиться с самого утра. Стас совсем не был грозным в эти минуты, наоборот, кажется, сейчас в целом мире не осталось никого, кто мог бы ей помочь, наконец, одолеть боль.
-Угу, — почти беззвучно кивнула она головой.
Усталость навалилась на нее всей своей тяжестью, и в сидячей позе девушка чувствовала себя немного лучше.
-Ты можешь встать? – тем не менее спросил Стас, и она поняла, что с трудом чувствует свои ноги.
И тогда Стас поднял ее на руки и опустил на диван. Затем он раскрыл несколько пуговиц ее халата, слегка обнажил красивую ее грудь.
-Давай я послушаю тебя… Дыши…
Стас снял с шеи стетоскоп, аккуратно прижал его прямо к сердцу девушки.
Марина сделала несколько глубоких вдохов, чувствуя стальную иглу, застрявшую в груди с самого утра. Она старалась дышать осторожно, чтобы не усиливать боль. Она отчетливо чувствовала свое частое сердцебиение. Вероятно, ее осторожное дыхание и выдало девушку перед Стасом, хотя ей было все равно. Пусть он услышит ее боль, пусть не уходит.
-Давно болит? – он, наконец, закончил осмотр.
-Да, — негромко выдохнула Марина.
-Закрой глазки, девочка, — тихо попросил Стас, после чего опустил руку ей на грудь, — Расслабься.
Его прикосновение было очень нежным, почти неощутимым, совсем легким. Его прикосновение было настолько теплым, настолько просто проникало сквозь плотную ткань халата и будто совсем не знало никаких преград, что все внутри Марины пребывало в состоянии готовности вот-вот вспорхнуть и сорваться далеко от земли. Она закрыла глаза и провалилась в теплую бездну, где могла дышать легко и непринужденно. И хоть она все еще чувствовала сильное сердцебиение, она совсем не боялась его, и острая стальная игла в груди грозила переломиться.
-Вчера вечером отчим ударил меня, — совсем негромко призналась она, желая выговориться и чувствуя слезы под прикрытыми веками, — Не первый раз он хочет меня, злится и угрожает в ответ на мои отказы. Мне пришлось уйти из дома, я ночевала у подруги.
-Он ударил сюда? – все так же мягко уточнил Стас, не отнимая руки от ее сердца.
-Мне было плохо ночью, мне вызывали «скорую». Катька просила не выходить на смену, просила остаться дома…
-Все хорошо, — успокаивал ее Стас, видя полоски слез, тянущиеся по ее щекам, — Здесь тебя никто не обидит.
Его прикосновение нежно толкнуло Маришку прямо в сердце, отчего во все стороны хлынула мощная, и какая-то живая энергия. Его прикосновение заставило реальность вокруг моргнуть, исказиться. Его прикосновение перенесло Марину в другое измерение, в спальную комнату какого-то замка, заполненную приятными цветочными ароматами и запахом скошенной травы за раскрытыми ставнями окна. Стас определенно усыпил ее.
-Где я? – пыталась понять Марина, оказавшись на подушках шикарной мягкой кровати.
-В безопасности, — улыбнулся Стас, впервые за все то время, сколько она его знала, — Тебе нужен отдых. Никакого волнения, никаких тревог. Пусть твое сердечко успокоится. Позже тебя посмотрит специалист. Ни о чем не беспокойся.
-Как такое возможно? – недоумевала она, чувствуя тепло внутри, тепло Стаса, расслаблявшее и питавшее ее тело.
-Возможно.
-Я все еще в больнице, правда? – попыталась здраво мыслить она, понимая, что совсем не должна была мыслить.
-Да, ты все еще в больнице, — заверил ее Стас, — Давай все вопросы позже.
То, что окружало ее, пропитанное приятными запахами и освежающей легкостью, являлось стремлением Стаса позаботиться о ней, о той, которая была такой слабой и совсем одинокой. Эта комната была воображением Стаса, воплощенным в реальность исключительно для нее одной. Там, за окном она видела чудесный сад, залитый солнечным светом, насыщенный красками, дышащий полной жизнью, будто только-только обретший право на существование. Она видела удивительных птиц, перелетавших с ветки на ветку, видела оленя и единорога, во всем их величии, будто владевших этим сказочным местом.
Да и сама Марина изменилась, и вместо привычного медицинского халата на ней было длинное белоснежное платье с отливом, в котором она чувствовала себя очень и очень комфортно. Как самая настоящая сказочная принцесса, находящаяся в самом эпицентре чудес, придуманных, чтобы раскрасить ее темно-серую жизнь. Не хватало лишь принца на белом коне, но он был и не нужен здесь, и она понимала, что это место принадлежало только ей, и среди всего этого великолепия она чувствовала себя полностью завершенной. Расцветшей и дарующей свою силу на благо жизни подаренному ей райскому уголку. Она могла попытаться выбраться через окно наружу и приблизиться к оленю и единорогу, коснуться их рукой, но чувствовала, что не в том заключался смысл созданной Стасом реальности, что Марина с легкостью могла разрушить ее в своем стремлении покинуть стены спальни, из которой, кстати, не хотелось выходить даже по нужде.
-Как самочувствие? – поинтересовался Стас, навестив ее на следующее утро ее изоляции, — Я вижу, ты здесь прямо в шоколаде.
Несмотря на его добродушную искреннюю улыбку, он был слегка не форме. Марина отчетливо разглядела в глазах Стаса тревогу, на которую он старался не обращать внимания, но удавалось ему это не очень.
-Напиши на этого мудака заявление, чтобы впредь не распускал руки. Тебя же посмотрит Соловьева, она хороший врач. Она скоро будет здесь, когда освободится.
Стас обнял ее.
-Поверь, я не бросаю в беде, я не могу. Я давал клятву.
Уж в этом Марина не должна была сомневаться. Стас хорошо знал свое дело. Люди благодарили его за его упорство, и морально и материально. Несли деньги, элитный алкоголь, оставляли номера телефонов и визитные карточки. У Стаса хватало связей.
И заключенная в его приятные объятья, Марина ощутила легкую его дрожь, знакомый ей озноб, изо всех сил скрываемый Стасом, но все же заметный.
-Я не спал ночь, был занят, — пояснил он без всяких колебаний, — Не обращай внимания.
-Тебе нужно прилечь, — не сдержалась Марина.
Стас только кивнул, явно постеснявшись сам попросить ее об отдыхе. Он не хотел ее беспокоить, чувствуя, как она еще не окрепла в полной мере. Однако, Стас сам был ослаблен. Что-то произошло с ним ночью, что отняло от него большой кусок. Марина подумала, что будет лучше, если она сделает с ним то же, что он делал для нее. Она не имела никаких оснований не позаботиться о нем, не дать ему той же заботы и ласки, которыми Стас руководствовался, устроив Марине ее временное пристанище. Она была благодарна ему. И она была уверена в том, что ей не составит труда перестроить стены спальной комнаты в замке в нечто иное, подходящее для него.
И едва он закрыл глаза, Марина провела рукой прямо по лицу Стаса, чувствуя, что все вокруг пришло в движение, будто волна прошла, искажая пространство.
-Что ты делаешь? – спросил Стас, распахнув глаза, — Не надо, прошу.
-Еще как надо. Все хорошо, — настаивала она негромко, — Ты должен отдохнуть. Ты ночь не спал.
Она вернулась в прежнее облачение медсестры, в то время как Стас был весь в грязи, с кровоточившими ранами на теле воин, переживший тяжелое побоище и подобранный с поля сражения. Но оказался он не в военном госпитале среди прочих раненых, вокруг которых суетились врачи и медсестры, а в стенах дома, лицом к лицу с той, что ждала его возвращения где-то совсем далеко от войны, совсем далеко от утопавшего в огне мира. И раны его, ужасные и тяжелые, могли быть исцелены не скальпелем, но всего лишь одним голосом верного и преданного человека, чья утонченность и нежность выдержали испытания временем и ужасами войны и вечных страданий. И стены дома были полны этой легкостью и утонченностью. И едва Стас оказался в родной кровати легкость и утонченность коснулись его всей своей сутью, существом, проникли через раны в каждую клеточку его тела, достали до самой души, теперь уже вполне осязаемой им как и все вокруг.
Нет, он не спал не одну ночь. Он будто не спал вечность, будто закрыв глаза, он вновь попадал в ад, в самое пекло сражения, окруженный грохотом снарядов и бомб, стонами раненых, безумным смехом пирующей смерти. Кровать, возле которой Марина присела на стул, затягивала его раны, унимала гудевшее в расслаблении тело, впитывала и растворяла грязь и кровь.
Марина не просто усыпила его, но погрузила в глубокий крепкий сон, стараясь, при этом, как можно меньше шуметь.
От других девчонок, так же интересовавшихся ее здоровьем, она узнала не только о том, что Катька, ее подруга, была младшей сестрой Стаса, и, в отличие от старшей его сестры – Леры, куда более серьезной и практичной, с которой он почти не общался, могла учудить какой-нибудь выкидон. Прошлым вечером Лера и Катька сильно поругались из-за денег (впрочем, как и всегда), Стасу пришлось вмешаться в их конфликт. Катька осталась в меньшинстве, психанула и свалила в какой-то ночной клуб, так что брату пришлось покататься по городу в ее поисках. Он нашел ее пьяной, пробыл с сестрой до утра, и разрешил ей сегодня не выходить на работу. Вкупе с рабочими вопросами семейные разборки заставили Стаса серьезно понервничать, так что отдых ему требовался капитальный.
А ведь это Катька устроила Марину медсестрой сюда. И ничего не сказала о своих родственных отношениях со Стасом. Упомянула лишь о том, что он не был женат. И еще сказала, что Марине стоило задуматься о своей личной жизни.
И вот Катька оказалась на рабочем месте, в одиночной палате, в которой Марина провела прекрасные мгновенья в своей жизни (благодаря возможностям Стаса), а теперь переделанной под нужды самого Стаса. И вот Катька оказалась в воплощенном в реальность воображении Марины. И ничто не выдавало на лице Катьки прошедшую пьянку, так измотавшую родного брата. Катька была в той комнате замка, она знала о доброй силе брата, служившей людям только во благо. Ведь Марина была не единственной, на ком Стас применил ее.
-Как тебе это удалось? – в недоумении вопрошала Катька, впечатленная увиденной обстановкой.
Кроме Стаса и Марины Катька, похоже, была единственным человеком среди персонала, кто мог видеть эти изменения воочию, кто помимо ее брата смог увидеть стремление помочь ему.
-Так же как это сделал Стас, — пожала плечами Марина, — Думаю, в этом нет ничего сложного. Здесь принято бороться с болью, так ведь? Стас устал: проблемы на работе и дома, я подумала, что в моих силах дать ему то, что он хочет… Не надо ругаться.
-Я прошу тебя не лезть в наши дела, — все поняла Катька, которая слишком рассчитывала на поддержку брата.
-Даже не собиралась, — улыбнулась Марина, — Только любовь и ласка…

без окончания