Пропавший висельник

Капитан Сильвио Агьери пил пиво в таверне в ожидании своего квартирмейстера. " Что-то долго его нет" — подумал он, ощущая некоторое беспокойство. Дверь таверны очередной раз открылась, впуская человека, который заслонил собой почти весь дверной проём. Сильвио знал только одного человека с такой мощной фигурой.

Человек прошёл к столу Сильвио и, придвинув табурет, сел рядом. — Полдюжины пива и мяса — крикнул он в сторону хозяина таверны. Этот высокий широкоплечий моряк с глубоко посаженными колючими глазами и большим ртом, который даже на крупной голове своего владельца казался огромным, был квартирмейстером и помощником капитана Агьери на шхуне «Альбатрос». Когда он широко открывал свой рот, то походил на кашалота. Прозвище Кашалот прилипло к нему ещё с детства.

— Погрузку закончили, вся команда на борту. Кока пришлось отправить на берег. Вчера ему стало лучше, ты сам видел. И сегодня с утра бегал, как собака за добычей. А с полудня как подменили — бледный, трясет всего. Как с таким в море идти? Я, пока шёл сюда, говорил везде, где можно, что нам срочно нужен кок на один рейс. Давай ка о нашем деле — Кашалот продвинулся поближе к компаньону и понизил голос.

— Мне нужно как можно быстрее переплыть Атлантику, а ваша шхуна отплывает раньше других. Только денег у меня нет.

— Пассажиров и балласт не беру, не отрывая взгляда от кружки, — произнёс Сильвио.

— Вам нужен повар, а я умею готовить.

— Кок — сказал Кашалот, — повернувшись к подошедшему человеку.

— Ещё я могу лечить.

— Лекарь? — проявил интерес Сильвио и повернул голову к человеку, который так тихо подошёл к их столу, что они даже не услышали. Поношенные туфли, штаны, изрядно потертые, но не рваные, почти до колен рубаха с раскрытым воротом. Из воротника торчала худая шея на которой держалась голова с открытым лбом, кожа не загорелая, не обветренная — не моряк. Волосы тёмные, собранные сзади в тонкую косичку, серые глаза спокойно смотрели прямо в глаза Сильвио.

— Нет, но лечить могу.

— Кормить и лечить — в оплату за проезд.

— Согласен.

— Иди на берег и жди нас.

— Не нравится он мне — сказал Кашалот, бросая кусок мяса в рот, когда новопринятый член их команды вышел из таверны.

— Перед таверной очередь искусных коков, желающих целый месяц готовить нам жратву, да вдобавок и лечить? А в свою команду найдем кока с пиратским характером.

«Альбатрос» под всеми парусами шёл через океан. Направление ветра менялось и шхуна шла переменным галсом довольно быстро. Первый обед, приготовленнй новым коком, понравился всем. Матросы ели и одобрительно поглядывали на Кухарша.
Последний из матросов встал, вытер рот рукой. — Так ни в одной таверне не кормят. В знатных домах богачей ублажал?

— У мнея есть различные травы — я учился лечить людей. А приготовлять приправы для улучшения вкуса еды получилось попутно. Я рад, что вам понравилось.

К вечеру, покончив со всеми делами на камбузе, Кухарш вышел на палубу. Опершись о борт, он глядел на воды безбрежного океана.

— Страшно оказаться в океане, где вокруг только вода? Плавал прежде? — хлопнул рукой по плечу матрос, который похвалил его стряпню.

— Никогда не плавал по морю, но не страшно. Красиво!

— Моли бога, чтобы не было шторма. А то такую красоту увидишь, что будешь всех святых на помощь звать. Меня Шон зовут.

— Меня Кухарш. Ты, видимо, много плавал. Пиратов встречал?

— Чего их встречать, я и сам пират.

Кухарш удивлённо посмотрел на Шона.

Тот добродушно улыбнулся. — Бывший. Был капером, это тоже пират, потому что грабили все суда без разбора. Французский корвет взял нас в плен. Я получил пять лет каторги на кофейной плантации. Там хорошо усвоил, что нельзя идти против установленных порядков, закона, и пошёл на торговое судно. В Ливерпуле встретил Кашалота. Мы из одного города и мальчишками немного дружили — оба мечтали о морских плаваниях, пиратах и, главное, о богатствах, потому что были бедны. Наши дороги разошлись, а пиратами мы стали. Он на одних кораблях, я на других. Кашалот уговорил меня на этот рейс, обещал столько денег, что хватит не только моим детям, если они будут, но и внукам. Я ему поверил. Мы везем мануфактуру, как обычное торговое судно. Но больше половины команды — пираты, я некоторых знаю. Капитан и он не говорят, что они замышляют, но это не захват судна. Только обещают, что предстоит верное дело и никто без хорошей доли добычи не останется. Я для себя решил — это моё последнее плавание. Будут деньги — уеду подальше от моря, обзаведусь семьёй и буду мирно растить своих детей.

— Правильно решил.

Утром семнадцатого дня на востоке неба появилось пятно, которое стало темнеть и расплываться на горизонте. Шторм нагонял корабль. Сильвио и Кашалот не уходили с палубы, чтобы не упустить момент, до которого шхуна могла охранять полный ход, и вовремя убрать паруса.

— Убрать паруса. — Матросы только и ждали этой команды. Они быстро принялись за привычную работу. Волны, нагонявшие корабль, становились всё выше и уже начинали захлестывать корму судна. Капитан дал команду повернуть «Альбатрос» на восток — туда, откуда они начали своё плавание несколько дней назад. — На руле! Держать нос на ветер!

Океан бушевал. Одну за другой бросал он свои волны на ничтожную, в сравнении с ним, щепку. Деревянная скорлупка ныряла в провалы между волн, вода полностью накрывала её и казалось, ей не выбраться на поверхность, но она выныривала, доказывая неистовой стихии свою живучесть.

— Боцман! Боцман! Найди боцмана, пусть укрепят шлюпки. — крикнул капитан своему помощнику в ухо. Кашалот пошёл, перехватываясь руками за всё, что можно, чтобы не быть смытым волной. Ему навстречу попался Кухарш, который стоял рядом с трапом, вцепившись обеими руками в поручни.

— Куда? Сиди в трюме и не высовывайся. — Кашалот одной рукой оторвал кока от поручней и как щенка отшвырнул к трапу. Он нашёл боцмана, который с двумя матросами закрепляли шлюпку. Очередная волна накрыла их и понесла матроса, не успевшего крепко схватиться за веревку, к борту мимо Кашалота. Тот успел поймать его за штаны на ноге и, напрягая все свои силы, удерживал, пока вода не схлынула.
Больше суток продолжался шторм. К полудню волны стали поменьше, и шхуну можно было возвращать на прежний курс. Боцман командовал матросами, которые ставили паруса. Резкий порыв ветра рванул парус и вырвал из рук матроса фал, которым он не успел закрепить парус. Фал больно хлестнул по шее стоявшего рядом боцмана.

— Медуза сопливая, ты что, удержать конец не можешь? — боцман ударил матроса кулаком в лицо, потом ещё. Когда он замахнулся для следующего удара, кто-то перехватил его руку. Он оглянулся.

— Не бей человека — сказал Кухарш, удерживая руку боцмана.

— Что? Ты будешь, меня учить, килька вонючая? — Резко повернувшись, боцман направил левый кулак в переносицу неожиданного защитника нерасторопного матроса. Но рука ушла в пустоту — кок ловко ушёл от удара, и отпустил при этом правую руку боцмана, чем тот и воспользовался. Однако удар правой руки тоже не достиг цели, и боцман просто ринулся всем телом на недосягаемого противника. Кухарш ушёл от столкновения и помог отправиться коренастому здоровяку головой в стенку баковой надстройки.
Боцман сел на палубу, встряхнул головой, потом поднялся. — Сейчас посмотрим, какой ты ловкий, — сказал он глянув поверх головы Кухарша. В этот момент Кашалот сзади обхватил руками грудь Кухарша. — А ну, стоять!

Боцман не спеша подошёл к строптивому противнику и до боли сжал правый кулак. Кухарш резко согнул ноги и выбросил их в грудь боцмана. Тот, словно отброшенный мощной пружиной, отлетел к стенке надстройки. Кашалот невольно ослабил хватку. Кухарш приседая высвободился из его рук и бросил Кашалота через себя. Тяжёлое тело квартирмейстера всей своей немалой массой рухнуло на лежащего боцмана.

— Что здесь происходит — раздался голос капитана. Он видел только мелькнувшие в воздухе большие рыжие сапоги.

— Я вышел сказать, что обед готов — сказал Кухарш и нырнул в выход, ведущий на камбуз.

— Я скормлю акулами эту сушеную мышь — взревел Кашалот, вскочив на ноги и устремляясь за скрывшимся коком.

— Я выпущу из него кишки — рявкнул боцман, бросаясь следом за ним.

— Стоять — резко и повелительно скомандовал капитан. — Чего встали? По местам! — бросил он в сторону матросов, которые оставили работу и глядели на происходящее. — А вы объясните, что здесь произошло.

Матросы принялись закреплять парус, а помощник капитана и боцман с горящими гневом лицами вернулись к капитану. — Слушаю, мои помощники.

Выслушав постоянно ругающихся и перебивающих друг друга участников стычки, Сильвио расхохотался — значит, ничтожная сухопутная мышь «уронила» отчаянного боцмана корсара и самого Кашалота? Браво!

Кашалот заиграл желваками на скулах и раскрыл рот, собираясь что-то сказать, но боцман опередил. — Я разрежу его на куски.

— Тихо! Я — капитан и хозяин " Альбатроса", и распоряжаюсь здесь только я. Кок, который ещё и лечит, нужен на судне до конца плавания. Что будет с ним, когда он сойдёт на берег, меня не интересует. Пошли на обед.

Капитан закончил есть, но продолжал сидеть за столом. Поэтому те матросы, которые покончили со своим обедом, не мешкая уходили из кубрика. — Идите — сказал Сильвио своему помощнику и боцману, которые оставались сидеть, выжидающе поглядывая то на капитана, то на кока.

— Кухарш, ты дерешься так, как ни один из пиратов. Оставайся в моей команде, и обещаю, что ты будешь богат.

— Деньги мне не нужны, а плавать и драться я не хочу.

— Как знаешь. Не пожалей потом. — Сильвио поднялся и пошёл к выходу. — До конца плавания у тебя есть время поменять решение.

Из-за шторма «Альбатросу» пришлось менять курс почти на 180 градусов, и нужно было ловить изменчивый попутный ветер, чтобы как можно быстрее добраться до острова.
Кашалот был опытным моряком и вовремя отдавал распоряжение боцману менять галс. Он и Агьери рассчитывали, что шторм задержал военные корабли, которые должны были сопровождать судно с ценным грузом. «Альбатросу» нужно оказаться в Сан-Винсент раньше них — весь план строился на этом.

Три дня шхуна шла хорошим ходом, но потом ветер стал ослабевать, и на четвёртый день, дунув последний раз, стих совсем, как загнанная потерявшая последние силы лошадь. Совершенно чистое небо не давало даже надежды на какое-нибудь дуновение. Зато солнце палило так, словно хотело поджарить людей на деревянной сковороде шхуны. В трюме не было так жарко, как на палубе, но духота неподвижного воздуха выматывала не меньше. Капитан велел выкатить бочку рома — напьются моряки, забудутся на какое-то время, а там и ветер паруса наполнит.

Боцман влил в себя пол-кружки рома и пошёл искать Кашалота. Тот стоял на юте в тени обвисшего паруса. Боцман оглянулся вокруг — никого, даже рулевого не было у штурвала. — Надо избавиться от этой сухопутной поварешки, крысы хвостатой. Может выбросить его за борт?

Кашалот повернулся, догадываясь, о ком идёт речь. — Крыса, говоришь? Вот мы и затянем петлю на крысиной шее.

— Это как?

— Надо подложить в его сумку ценную вещь кого-нибудь из матросов, и его обвинят в краже. По морскому закону пойманную «крысу» сразу вздёргивают на рее. Тут и капитан не поможет. Надо напоить всю команду, чтобы крепко уснули. Я отпущу релевого — пока штиль, можно. А ты постарайся, чтобы и он упился. Когда все уснут, сделай как надо, а потом сам выпей, чтобы тоже уснуть, и тебя не заподозрят.

— Хорошо придумал. Верно говорят, что ты хитёр, как дьявол.

Кашалот хмуро улыбнулся такой похвала.

Матросы в кубрике пьяно шумели. Они вспоминали удачные налёты на торговые суда, проклинали бурю и штиль. Боцман подзадоривал их и предлагал выпить за то и другое. Сам при этом больше делал вид, что пьёт не меньше других и так же хмелеет. Дождавшись, когда уснули все, он подошёл к гамаку, на котором лицом вниз лежал Николо. Осторожно, чтобы не разбудить спящего, вытянул из под подушки сумку и, постоянно озираясь, достал из неё медальон в виде льва. Сумку сунул под подушку так, чтобы часть её торчала на виду. Подошёл к койке Кухарша, вытащил его сумку и раскрыл. В ней были небольшие мешочки с травами и ещё с чем-то. В один из таких мешочков боцман и положил амулет Николо, а сам мешочек засунул поглубже в сумку. Довольный, он сел к столу рядом с храпящим матросом, налил себе хорошую порцию рома и выпил. Долго ждать не пришлось — почувствовав, что клонит в сон, боцман положил руки на стол и уложил на них свою голову.

Разбудили боцмана шум и громкие голоса. Николо держал в руке сумку, содержимое которой было разбросано по койке. — Кто взял моего льва? Где эта...? Найду — глотку перережу! Сначала отрежу руки, потом перережу!

— Крыса на корабле? — Трезвеющие матросы озирались, перехватывали встречные взгляды, испытывающе вглядывались в глаза смотревшего — кто, кто? — Капитана сюда! Досмотр делать! Боцман, иди за капитаном!

Боцман поднялся на палубу и увидел Кашалота на мостике.

— Что там?

— Началось. Капитана требуют.

— Капитан болен. Я пойду, так даже лучше будет.

Кашалот спустился в кубрик и дал время матросам выговориться, потом поднял руку, останавливая галдеж. — Капитан болен, я за него. Согласно правилам, каждый вытряхивает всё из своей сумки, переворачивает матрас.

— Матросы начали исполнилнять приказание, а Николо ходил и оглядывал высыпанные вещи.

— Это чья койка — Кашалот указал на нетронутый гамак.

— Кухарша, кока — ответил боцман — он сейчас на камбузе.

— Позвать.

Когда Кухарш появился в кубрик, и ему объяснили в чём дело, он спокойно достал свою сумку и вытряхнул её содержимое. Боцман поднимал каждый мешочек и, не развязывая ощупывал.
— А здесь что? — спросил он сжав в кулаке очередной мешочек. — Посмотрим — и перевернул его. Из полотняного мешочка посыпались сушеные листья с цветками и выпал медальон со львом.

— Крыса! — вскричал Николо. Одним прыжком он очутился рядом с Кухаршем и вцепился в его глотку. Кок не сопротивлялся, а боцман и стоявший рядом матрос с трудом оторвали руки Николо от горла Кухарша.

Взгляды всех уперлись в лицо кока и выражали только одно — ненависть.

— Я это не брал. Я не могу украсть. Мне кто-то подложил.

— Лев был в твоей сумке, этого ты отрицать не можешь. Крысам пощады нет.

— Закон есть закон, но последнее слово за капитаном.

— Я схожу к нему — сказал Кашалот.

Капитан был очень плох. Его то бросало в жар, то трясло так, что он закутывался в одеяло поверх одежды, метался по маленькой каюте, впадал в забытье. Когда Кашалот вошёл к нему, он лежал на койке, глядя помутневшими глазами в потолок.

— Капитан, матросы поймали крысу, которая крала у своих.

— Ты знаешь, что делать — вяло ответил Сильвио, не поворачивая головы.

— Согласно устава — сказал помощник капитана и вышел.

Вся команда была на палубе, образовав круг, в центре которого стоял кок. Кто-то уже приготовил верёвку. Кашалот протиснулся через матросов и встал перед Кухаршем.

— Ты мерзкая тварь, крыса и будешь повешен.

— Я не виновен.

— Ты даже сейчас не раскаиваешься? Так ты ещё и лжец!

— Если всё это твоих рук дело, значит лжец — ты.

Толпа матросов угрожающе загудела и сузила круг.

— Хватит болтать. Я сам завяжу пеньковый галстук на твоей шее, пока тебя не разорвали матросы. — Кашалот подтолкнул осуждённого под свисающую с реи веревку.

— Верёвку наденешь мне, а на виселице висеть тебе.

В глазах Кашалота на мгновенье мельнул испуг удивления, но тут же его рот растянулся во всю возможную ширину. — Сейчас и увидим, кто будет висеть.

Верёвка пошла вверх, отрывая человека от палубы. Его руки и ноги задергались, потом затихли, тело обмякло, расслабленно повиснув.
Матросы еще постояли некоторое время на палубе и стали расходиться. Преступник будет висеть до утра. Потом его сбросят в воду на съедение акулам.

Шон поднялся на палубу и, покачиваясь, прошел на нос. Солнце спустились к самому горизонту и его лучи уже не обжигали. " Хоть бы небольшой ветерок" — подумал Шон. Он оглянуся назад, на висящего человека. «Вроде неплохой человек, готовит хорошо, а у своего украл. Готовил хорошо,» — поправил себя Шон. Постояв ещё немного, он пошёл назад, и, отойдя несколько шагов от мертвого тела, оглянулся и вздохнул — несчастный!

Боцман поднимался по трапу, когда его чуть не столкнул вниз налетевший на него Шон.

— Ты что, ополоумел? Летучего голландца увидел? Или этот приятель — боцман ухмыльнулся и кивнул в сторону висельника — пощекотал тебя? Но увидев побелевшее лицо матроса и его напуганные глаза, смягчился — выпей рому и спать ложись.

Кашалот открыл глаза. Что-то разбудило его. Качка? Нет. Судно стоит не шевелясь, как кружка пива на столе таверны. Он поднялся с койки и вышел из своей каюты. Надо посмотреть, как там капитан. Кашалот открыл дверь капитанской каюты — Сильвио сидел на койке.

— Как ты, лучше? Вечером ты был очень плох.

— Ты видел, как меня трясло. Кухарш дал какого-то зелья и я уснул. Сейчас намного лучше.

Кашалот как-то странно посмотрел на Сильвио. — Кока мы повесили.

— Как повесили? Где? — Капитан встал с койки и вышел из каюты.

Кашалот шёл за ним — Кок украл медальон у Николо, и его вздёрнули. Так полагается по морскому закону. Ты и сам вчера это подтвердил.

Сильвио резко остановился. Кашалот вышел из-за его спины и встал рядом, изумленно глядя вперёд. В рассветной полумгле была видна рея, с которой свисала верёвка с пустой петлёй.

— А где же висельник?

Петля едва качнулась. А может это Кашалоту только показалось?