Часть 5 (Глава 5)

Они не знали, сколько времени уже провели в пути. Возможно, час, а возможно – все три. В окна застучал дождь. Его крупные капли барабанили по автомобилю, закрывали обзор на дорогу. Степан прибавил скорость, чтобы поскорее убраться отсюда. – Ты уверен, что это безопасно?
— Конечно, моя хорошая, – ободряюще улыбнулся Степан и крепко сжал ее руку.
— Ну уж явно безопаснее, чем под деревьями в лесу, – усмехнулась Женька в свойственной ей манере, – да и вообще, бояться надо не грома, а молний. Гром – это просто звук, а молния – разряд электричества. Это же даже дети знают.
— Серьезно? – Степан с откровенным недоумением смотрел на их юную попутчицу. – Ты пережидала грозу под открытым небом и не понимала, насколько это все опасно? А что если бы молния ударила в дерево?
— Ой, ладно. Все я понимаю, – поморщилась Женька. – Просто люблю рисковать. Тем более, я сторожку потом нашла классную, брошенную, тут таких много. В ней и ночевала. Картошку пекла в золе, хлеб на костре поджаривала. Эх, классно было! Прямо как в походе, только без родителей, – вздохнула она.
— Слушай, но ты ведь не выглядишь как Маугли… — не удержался Степан. – Значит, скитаешься ты не так уж давно.
— Степа! – шикнула на мужа Мила.
— Да все нормально. А с чего мне быть Маугли? Я же не беспризорница. Просто из дома ушла. У меня и одежда есть, и кое-какая еда. Только телефона не хватает.
— Неужели никто не пытался тебя искать? Не может быть такого, чтобы всем было все равно, что ты шатаешься непонятно где одна.
— А я телефон свой разбила, чтобы до меня никто дозвониться не мог. Тем более, матушка наверняка догадалась, что я к бабушке ушла. Не удивлюсь, если она ее уже предупредила.
— Что же ты все через леса-то шастала? Неужели не проще по дороге идти? – поразилась и Мила.
— Думаете, мне так хочется, чтобы меня поймали? Одинокий подросток на дороге привлекает слишком много внимания. А в лесу меня никто не найдет. Для грибов сейчас не сезон. Поэтому людей там практически нет.
— Продуманная, – прошептал Степан. – И не боится же.
— В городе страхов намного больше. И самый главный – люди, – произнесла Женька неожиданную фразу.
— По тебе и не скажешь, что ты их боишься, – открывая термос с чаем, усмехнулся Степан.
— Каждый человек чего-то боится. Я вот боюсь, что меня предадут, – непонятно к чему ответила девочка.
Какое-то время все молчали, думая о своем. Степан думал о том, что ему почему-то стало жаль Женьку. Она пытается казаться взрослой, умудренной жизненным опытом. А в глубине души – она испуганный ребенок, которому нужна защита. Ведь от хорошей жизни дети не уходят из дома где тепло, спокойно и хорошо. Нет, существуют, наверное, отдельные искатели приключений, но их единицы. И что-то ему подсказывало, что Женька не из таких.
Женька думала о том, что странные люди, к которым она попала, на самом деле уважают ее, а не видят в ней ребенка. Они внимательно слушают, не перебивают, не пытаются на что-то уговаривать и читать ей морали. Интересно, а у них есть свои дети? И если есть, то почему они не с ними? Впрочем, сама Женька не понимала, почему это ее так интересует, ведь она поклялась себе больше никогда не привязываться к людям. Те, к кому привязываешься, порой причиняют сильную боль.
А Мила размышляла о том, Степан как-то неожиданно тепло отнесся к незнакомому ребенку, ведь раньше он никогда не жаловал детей в целом, а подростков – тем более. Но эта девочка почему-то не раздражала его так сильно. Может, он не так уж равнодушен к детям как кажется?
Смотря на Женьку, Мила тут же вспоминала свои споры со Степой по поводу детей и их будущего. И тревоги вернулись с новой силой. Он ее не слышит. И не понимает. Или не хочет понимать.
Мила всегда думала, что будет хорошей мамой. У ее двоюродной сестры было двое прекрасных детей – малышка Светочка (которой Мила приходилась крестной матерью) и подросток Тима. Она с легкостью нашла с ними общий язык. Свете она часто заплетала косички, читала сказки, укладывая спать, дарила сладости и игрушки, водила гулять. А Тимке подсказывала, как вести себя с понравившейся девушкой, как найти подход к родителям. Ведь пубертатный период у ребенка предполагает множество задач, с которыми подростку иногда сложно разобраться без помощи понимающего взрослого.
Со временем Мила стала намекать супругу, что им тоже пора задуматься о детях. Но Степан охлаждал ее пыл: — Неужели ты не понимаешь? Быть доброй крестной намного проще, чем ответственным родителем строптивого и своенравного подростка, который воюет с целым миром и видит во взрослых если не врагов, то надзирателей. А еще младенца, у которого зубы со всех сторон лезут, мучают колики и вообще непонятно, чего он хочет.
— По-моему ты перегибаешь, – мягко отвечала Мила. – Взрослые действительно порой не в состоянии понять детей. А им тоже непросто: представь, ты с детства живешь под надзором, стремишься попасть на свободу, с которой не знаешь, что и делать. А малыши и вовсе ничего не знают об этом мире, конечно, они нуждаются в родителях.
— Мне и правда не понять. Я был спокойным подростком, который не мешал никому жить.
— Ну да, ну да. Я помню. Отличник, медалист, подарочный сын. Ничего не скажешь. – В голосе Милы звучала плохо скрываемая насмешка.
— Я просто не хотел доставлять проблемы своей семье. Моим родителям и так было тяжело, – хмуро возразил Степан.
— А кому было легко? Я тоже не дочь миллионеров, родители пахали днями и ночами, чтобы меня обеспечить. И считаю, что выросла неплохим человеком, хотя и паинькой никогда не была, ты знаешь. Ты же когда-то выбрал меня. Наверное, не зря?
— Ты чудесная. Добрая и ласковая. Но дети — это большая ответственность, к которой мы с тобой не готовы, признай это. – Степан разговаривал с ней спокойно и вразумительно, как будто Мила сама была неразумным дитем.
— Невозможно изначально быть идеальным родителем. Люди всему учатся и ко всему привыкают. И находить подходы к подросткам, и вытирать носы младенцам, – возражала Мила.
— Знаешь, финансово можно никогда не быть готовыми к ребенку. А вот психологически мы обязаны себя подготавливать. Так вот мне кажется, что наше с тобой время стать родителями еще не пришло. Поэтому не нужно на меня давить.