Глава 11. Гранатовый браслет (Глава 11)

Очередная встреча книжного клуба проходила как всегда в помещении книжного магазина. Легкие кресла вокруг круглого столика уже были заняты знакомыми нам людьми: Элеонора Валентиновна Сикорская с неизменной чашечкой кофе, занимала место председателя. Александра Твердохлебова сидела напротив, слегка наклонившись, и положив левую руку на кресло слева, где с серьёзным видом расположился Иосиф Либерман. Время от времени она наклоняла свою голову, и что-то тихо говорила ему на ухо. Напротив них, через столик, сидела с грустным видом Женя Деревянко и изредка бросала мимолетный взгляд на эту красивую пару. В стороне от всех, в своем излюбленном углу, расположился Борис Твердохлебов. Нейтральное положение, но так, чтобы хорошо было видно Бориса, занял Павел Иванов с блокнотом и ручкой в руках. В дверях появился новый участник, высокий молодой человек, с приятным лицом и светлыми волосами, Константин Леонов, двадцати четырёх лет. Он обратился в пристуствующим приятным голосом:
— Здравствуйте. Сегодня я, кажется, не опоздал.
Элеонора Валентиновна ответила мягко:
-Добрый день, Константин. Что же вам всегда что-то кажется? Вы пришли вовремя. Можете же вы сами посмотреть на часы и увидеть.
— Да, верно… Видимо, это от неуверенности в себе.
Он добавил с сомнением:
— Но я над этим буду работать…
Сикорская обратилась к присутствующим:
-Сегодня мы обсуждаем «Гранатовый браслет» Куприна.
-Все прочитали?
Все, кроме Бориса, молча кивнули. Константин проявил инициативу:
-Можно, я начну?
— Да, пожалуйста.
Константин стал говорить медленно, вдумчиво, с глубоким знанием вопроса:
— В рассказе Куприна, образ бытия разворачивается как контрастный образ любви, выстроенный на оппозиции истинных и ложных ценностей.
Сикорская прервала с легким раздражением:
— Константин, на обсуждении желательно высказывать свое мнение, а не рецензию, прилагающуюся к книге…
Она хотела бы еще добавить что-нибудь едкое, в адрес этого молодого человека, который её раздражал, неизвестно почему, но тут вошел еще один мужчина, Виктор Орфушев, крепкий, около сорока лет, с безупречной выправкой отставного офицера. Он обратился к присутствующим:
— Добрый вечер. Разрешите присоединиться. Прошу прощение за опоздание.
Элеонора Валентиновна пристально посмотрела на вошедшего:
— Здравствуйте. А вы же у нас не в первый раз. Она добавила, немного понизив голос:
-Вы, кажется, военный офицер, который не любит о себе много рассказывать…
Виктор ответил по военному:
-Точно так.
-В этот раз вы прочитали книгу?
-Да. Честно говоря: я прочитал ее пару месяцев назад, а тут смотрю, вы ее обсуждать будете.
Сикорская указала пухлой рукой на свободное кресло, рядом с Константином:
-Прошу.
Виктор подошел к свободному креслу, присел. Обратился к соседу вполголоса.
-Приветствую. Я в прошлый раз был резок, наговорил всякого. Прошу простить. Был не прав. Я тогда потом думал много…
Константин ответил ему тихо:
-Спасибо. Не стоило. Это вы меня извините.
Сикорская обвела всех присутствующих внимательным взглядом, и сразу сделала боевой выпад, в поисках достойного оппонента:
-Уважаемые коллеги, напомню, кто забыл, сегодня мы обсуждаем повесть А. Куприна «Гранатовый браслет».
-Тут Константин как-то обмолвился, что в ней образ бытия разворачивается как контрастный образ любви, выстроенный на оппозиции истинных и ложных ценностей…
— Я верно сказала?
Константин был немного удивлен цепкостью её памяти:
— Да, вы всё точно повторили. Я как бы филолог…
— Да, это я уже поняла.
Она передала эстафету Виктору:
— А какое ваше мнение о рассказе?
-Вы же не будете пересказывать методичку.
Виктор с достоинством принял удар:
— Ого! Я не знал, что есть методички по этой части… ха-ха…
И добавил серьёзно:
— Рассказ, взывает странное ощущение. Вроде, нравится, а вроде, не хватает чего-то. Толи хеппэнда, толи еще чего. И герой этот, который браслет дарит…
— Желтков.
— Да. Желтков. Дали же ему фамилию…
— Так он, вроде бы, сильный же человек: восемь лет любит женщину… А обходится только редкими записочками… И ничего ему больше не надо. Есть любовь — он счастлив только от этого…
— А княгиня, которая высокая худая…
— Вера.
— Так точно. Она… Он обратился к Сикорской:
— Как вы сказали сейчас, в оппозиции к Желткову, получается.
Элеонора Валентиновна ответила с сомнением:
— А вы поняли смысл этой неудобоваримой фразы?
Виктор не оценил иронии:
— Слово «оппозиция» мне понятно.
— Так и получается, что Княгиня — в оппозиции. Она хочет комфорта, боится покинуть эту зону. Головой понимаю, что прав Желтков, он живет высокой целью, но ведет он себя как я не знаю, кто…
Борис Твердохлебов не выдержал и ввинтился в этот монолог:
-Как лох!
Павел бросил быстрый взгляд на него и что-то записал в книжку. Александра наклонила голову к Иосифу и сказала вполголоса:
— Ты сегодня сам не свой. Что случилось?
— Тот ничего не ответил.
Сикорская парировала выпад Твердохлебова непререкаемым учительским тоном:
— Борис Степанович! Вокруг и так хватает этой похабщины. Не тащите ее, хотя бы, сюда.
Борис не сдавался:
— Я извиняюсь, конечно. Но кто может дать более точное определение?
Сикорская задумалась:
— Может рыцарь Печального Образа? Например.
Виктор ответил с сомнением в голосе:
Это же вы про Дон Кихота?
Читал. Он тоже странный был… Тоже у него была любимая женщина, которую он не видел или видел пару раз.
— Но тот в бой кидался.
— Неудержимый был. Психованный. А этот…
Иосиф, после долгого раздумья, наклонил голову к Александре и ответил тихо:
-Просто сорвалась одна сделка. Ничего страшного…
Элеонора Валентиновна, как опытный щтурман, удерживала нужный курс своего интеллектуального корабля. Она медленно, делая небольшие паузы, начала рассуждать:
— А чем принципиально отличаются Дон Кихот и Желтков? Они оба изредка посылают весточки возлюбленным и даже не надеются на взаимность. Дон Кихот, конечно, перемещается географически и пытается сражаться. Но и Желтков не трус…
Виктор её поддержал:
-Не трус. Я и говорю. Головой думаю, понимаю, что он прав. Но душа не может принять его правоту. Непонятно как-то.
Александра Твердохлебова, до сих пор не принимавшая участия в обсуждении, вмешалась:
— Да что тут непонятного. Вас воспитали, что служение идеалам — это хорошо. Но вы бы хотели, чтобы это делал кто-то другой, а не вы.
Виктор не ожидал такой острой пики в свой адрес:
— Ого как вы рубанули. В врасплох меня застали…
Александра пустилась в объяснения:
— Не обращайте внимания, я еще в детстве этот рассказ проходила, потом в юные годы. Тут всё понятно. Не могу понять только, где тут хоть намек, что нужно было делать Вере?
Она что, должна была бросить мужа ради той самой настоящей любви, о которой типа мечтает каждая женщина?
Она произнесла последнюю фразу, прилично повысив голос, словно пытаясь достучаться до сердца каждого из участников:
— Но там же всё кричит, что из этого не будет ничего хорошего!
Сикорской нравился её накал, но она посчитала верным немного его сбавить:
Александра, не шуми, пожалуйста. Тут, конечно, не библиотека, но прошу спокойней.
Попробуем разобраться с этим. А что там в рассказе «кричит»?
Александра начала сбивчиво объяснять:
— Сестра княгини вышла замуж за обожавшего ее мужчину. Он ее всё также обожает, она же его не любит и рада, когда ее избавляют от его общества. Потом генерал две истории рассказывает, где тоже говорится о безответной любви мужчины к женщине. Там вообще ужас какой-то…
Сикорская ответила:
— Ну, видишь ли, конечно, Вера могла выйти за Желткова и продолжать бояться любви. Тогда бы всё паршиво вышло. И Вера, если в общих чертах, сделала то же самое, что и ее сестра. Та хочет избавиться от общения с человеком, который ее любит, и Вера захотела избавить себя от общения с Желтковым.
Просто Желтков оказался более решительным, что ли. Можно же замуж выйти и без любви и даже, наоборот, презирая человека.
Александра спросила заинтересованно:
— Это как?
Элеонора Валентиновна ответила мягким тоном, умудренной годами, зрелой женщины…
— Ну, как я тебе объясню, если ты замужем не была…
Внезапно у Виктора Орфушева зазвонил телефон. Тон Сикорской мгновенно стал стальным:
— Виктор! Я же всегда прошу, выключать звук! Орфушев ответил рассеяно:
— Да? Я не слышал. Элеонора начала заводиться:
— Конечно. Вы же опоздали… Виктор мгновенно ретировался:
— Извините, я отойду на минутку.
И отошел в сторону.
Иосиф положил свою руку на руку Александры, пристально глядя её в глаза. И сказал тихо, наклонив свою голову поближе:
— Хмурый я от того, что мне придется с тобой расстаться.
Александра опешила. Все остальные голоса зазвучал в каком-то отдалении… В мыслях началось смятение. Откуда-то доносился голос Сикорской:
— Константин, а всё-таки. Что Вы увидели в этой книге?
И еще глуше, как в бочку, звучал его ответ:
— Страх, наверное… То есть я вижу страх. Страх всех героев менять жизнь.
Иосиф отстранился от неё и погрузился в мрачные раздумья… Весь его вид говорил о том, что он собирается с силами для какого-то решительного шага. Так и вышло.
Он поднял голову, обвёл присутствующих невидящим взглядом и встал:
— Прошу минуту внимания!
— Я внимательно послушал всех, кто обсуждал рассказ. И внезапно понял, что промедление смерти подобно…
Голос его был звучным и глубоким. Лицо пылало.
Он повернулся к Александре, привстал на одно колено. Рука его достала из нагрудного кармана небольшую атласную шкатулку, в которой хранят кольца.
Он обратился к девушке:
— Александра! Я тебя люблю больше жизни. Я прошу тебя стать моей женой.
Голос его стал немного тише:
-В знак признания прошу принять это кольцо и считать это нашей помолвкой.
Все оцепенели. Настолько этот выпад был неожиданным для присутствующих…
Иосиф стоял на колене, глядя в лицо Александры. Но она молчала…
Элеонора Валентиновна пребывала в прострации, понимая, что её штурвал вырвался из рук, и уводит корабль в совершенно непонятном направлении.
Борис Твердохлебов немного привстал, вперив тяжелый бычий взгляд в Либермана и кольцо, которое тот протягивал его дочери.
Медленно встала Женя Деревянко. На её лице показались слезы…
Она пробормотала:
-Как тут у вас интересно, но мне уже пора в магазин, меня сегодня ненадолго отпустили.
И пулей выбежала, уронив по пути пустой стул.
Александра умела парировать неожиданные удары, которые жизнь преподносила ей в избытке. Она ответила веселым голосом, игриво:
— А ты действительно профессионал по сюрпризам…
Но Иосиф оставался серьёзным.
Она сделала качаловскую паузу и ответила:
-Но я, пожалуй, скажу тебе НЕТ.
Она притворно засмеялась, изображая веселость и вышла из магазина. У самых дверей повернула голову и протянула, как делают герои дешевых семейных комедий:
-Сюр-при-и-из!
Все увидели, как она быстро удаляется от магазина. Йосик помедлил немного, но все-же решительно вышел за ней, забыв попрощаться с оставшимися людьми.
Константин, который был явно смущен ситуацией, и понимая, что стимулом к её такому резкому развитию, послужили его рассуждения, постарался побыстрей откланяться и уйти.
Виктор не понял общего смущения, такая прямолинейность и напор были ему, человеку военному, не в новинку. Он хмыкнул, произнес что-то вроде:
-Ну да, ну да… Что же… Пора… И ушёл.
Серой змейкой выскользнул из клуба Павел, в тот вечер не проронивший ни единого слова…
На месте остались только Борис Твердохлебов и Сикорская.
Он произнес тоном шекспировского короля Лир:
— Что за хлыщ! Ей богу, как в кино.
«Промедление смерти подобно»… Ему на сцене выступать… В ТЮЗе.
Элеонора Валентиновна ответила въедливо:
— А колечко то у него оказалось заготовлено. Хотя… может и совпало.
Твердохлебов не мог уняться. Он продолжал с возмущением:
— Вы колечко видели? Бижутерия! У меня глаз наметан. Хлыщ! Каков наглец!!!
Она ответила недоуменно:
— Вы как-то слишком эмоционально реагируете, Борис. Ну сделал молодой человек предложение девушке. Вам же их детей не крестить. Этот ответ стал для него неожиданностью:
— Детей? Каких детей? Да… Понял… взбесил меня этот…
Сикорская улыбнулась иронично, и подсказала:
-Хлыщ.
— Именно. Просто я не могу подобрать других слов, чтобы они не были… эээ…
Она снова ему помогла:
— Не литературными?
Он ответил в отчаянии:
— Да какая тут литература! Тут мата не хватает. Пойду я тоже, Элеонора Валентиновна. До свидания.
— До свидания!
Элеонора Валентиновна оставшись одна, сидя на своём излюбленном месте, глубоко задумалась. Она пробормотала про себя:
— Подумать только, какие страсти у нас кипят…
— Может, красота действительно спасет этот мир?
— Если мир захочет спасаться, конечно.
Она встала и вышла из магазина.