Глава 26. Маргарита (Глава 26)

В комнате повисло молчание. Потом Йосик растерянно переспросил:
— Что? Что ты сказала?
Женя повторила медленно:
— Полиция! Тебя ищет полиция. Меня допрашивал Павел.
Йосик поперхнулся и снова замолчал. Элеонора Валентиновна бросила острый взгляд на девушку и сказала быстро:
— Павел, который никогда не служил…
Женя так же быстро ответила:
— Да.
Второй вопрос прозвучал еще быстрее:
— Тебя вызывали в полицию?
Ответ не заставил себя ждать:
— Нет. Он встретил меня по дороге на работу. Выспрашивал. Он знает, что Иосиф приехал на вокзал, ищет, в какие камеры попал, чтобы понять, куда он пошел. Если они увидят, что он уехал со мной… Я с работы отпросилась и сразу обратно.
Сикорская призадумалась:
— Странно, что он тебя на улице допрашивал.
— Сказал, что выполняет какое-то секретное задание.
— Детектив какой-то…
Снова замолчали. Иосиф Либерман сказал, после некоторой паузы:
— Вряд ли он ищет меня из-за моих… Из-за моих афер. Александра не обращалась в полицию, у нее какие-то связи с криминалом. Это по ее заданию меня пытались убить.
Сикорская фыркнула:
— «Какие-то связи». Борис — это ее отец. Надо признаться, я ему случайно помогла найти тебя. Помнишь, ты про погоду в Архангельске мне сказал?
Йосик устало потёр лоб:
-Вот я кретин…
К Элеоноре Валентиновне вернулось её железное самообладание. Она решила поддержать расстерянных молодых людей:
— Женечка, успокаивайся. Полиция тебе не ничего не сделает. Даже, если найдут Иосифа у тебя. Законом, вроде, не запрещено приглашать людей в гости. В крайнем случае, если сюда нагрянет полиция, тебе будет стыдно, вот, за это и всё. А я пойду. Издатель меня уже обыскался. Пока. Не делайте глупостей.
Он быстро собралась и вышла. Женя устало опустилась на табуретку возле лежащего Йосика. Глубоко задумалась. Потом медленно произнесла:
— Как все-таки странно, что ты из всех направлений выбрал поезд, который сюда шел. И потом меня нашел.
Он ответил суховато:
— Из Архангельская все поезда идут в одном направлении — на юг. Хотя, поезд, на который я сел, кажется, не каждый день ходит. Но вероятность все равно высокая. А уже на вокзале встреча с тобой была уже неизбежна, твой ларек стоит так, что через него все проходят.
Девушка как будто его не слышала:
— В тот день не моя смена была. Фатима попросила заменить ее. Я в тот день плохо себя чувствовала, хотела отказаться, а сразу ответила: «Да». Не пойму, как это получилось.
Йосик ответил довольно резко:
— Только не приплетай сюда мистику. Я же вижу твой характер. Ты не умеешь говорить «Нет».
Она посмотрела ему в глаза своими фиалками:
— А помнишь нашу первую встречу? Когда ты спросил у меня про клуб, я подумала, что это из-за меня…
Но мужчина занял глухую оборону:
— Тут прости, я включаю обаяние на автомате, когда хочу что-то получить от женщины. Профдеформация…
Женя не сдавала позиции:
— А букет? Ты же подарил мне букет.
Он немного подумал, тепло улыбнулся, и сказал совсем другим тоном:
— Ну… Это было от души.
Пояснил:
— Я увидел тебя робкую, забитую. Тот мужик еще что-то там бухтел. Думаю: «У девчонки в жизни нет просвета, надо сделать ей приятное». Я тогда не подумал, что у этого могут быть последствия.
Девушка оживилась:
— А я твою фотографию распечатала.
Она с живостью встала, порылась в книжных полках и достала большой, но достаточно расплывчатый фотоснимок Либермана.
— Он тяжело вздохнул и сказал:.
— Какой ужас…
Она удивилась:
— Ты злишься?
Он попытался исправить неловкость:
— Морщина. Я не видел ее в зеркале.
Она ответила уверенно:
— Не вижу я никакой морщины.
Он поморщился:
— Конечно, ты же видишь меня не в том свете…
Женя не поняла:
— Что значит «не в том»?
Он попытался объяснить:
— Ну, в возвышенном, что ли, озаренном светом.
Она бережно убрала фотоснимок обратно на полку, собрала волосы, и начала хлопотать по хозяйству, наводя порядок на столе. Её голос прозвучал с другого конца комнаты:
— А почему ты говоришь, что я вижу тебя не в том свете? Может это другие видят тебя неправильно, если не замечают твоей светлой стороны?
Молодой человек никак ожидал такого вопроса от простой девушки. Он ответил:
— Ну, и вопросик. Просто ты так видишь одна, а весь мир видит наоборот. И кому верить?
Второй вопрос удивил его еще больше:
— А если мир слеп, потому что отказался от любви?
Он переспросил растеряно:
— С чего это весь мир слеп? Как же тогда он развивается?
Она быстро спросила:
— А он развивается?
Он надолго замолчал. Потом ответил мягко, стараясь слишком не ранить девушку:
— Это ты, конечно, в точку сейчас попала, но не надо об этом. Я понимаю твои теплые чувства ко мне, я к этому причастен и виноват, но я не могу тебе ответить взаимностью. Я тебя не люблю. Конечно, я тебе благодарен за спасение, за это вот… но…
Женя вытерла руки полотенцем. Потом подошла к дивану, присела на краешек и пристально посмотрела Иосифу в глаза:
— Ты очень плохо спал, бредил, звал на помощь. Я сидела рядом, держала тебя за руку. Вдруг ты открыл глаза, посмотрел на меня и назвал Маргаритой, а себя каким-то странным именем. Немецким каким-то. Потом меня тоже каким-то чудным именем назвал, я не запомнила.
Тот спросил мгновенно осипшим голосом:
— Уж не Гретхен?
Он ответила:
— Да-да! Вот так и назвал.
Он начал тереть рукой лоб, морщась и мучительно стараясь что-то вспомнить:
— Ничего не помню. Фауст… Гретхен. Похоже, я был совсем в плохом состоянии, раз говорил такие глупости.
Она взяла его руку в свои маленькие ладошки:
— Да, в очень плохом. Ты был весь в поту, метался по постели. Я плакала и просила тебя не умирать.
Он сказал капризно:
— В скорую ты позвонить не догадалась, конечно.
Она ответила серьезно:
— Ты сказал: «Нельзя», что тебя там найдут и убьют.
Он поморщился:
— Точно, совсем забыл, что меня ищут…
Она высвободила свои руки и бережно поправила ему одеяло:
— Фауст, Гретхен, кто это?
Он ответил неохотно:
— Да, так. Персонажи одной немецкой сказки…
— Они поженились?
Он вздохнул:
— О, нет, у них все плохо получилось.
— Грустная сказка?
— Вообще-то, считается, что конец там счастливый, ангелы унесли Фауста на небо, хотя он бросил Гретхен умирать.
Женя бесконечно удивилась:
— Как может быть счастливый конец, если человека наградили за то, что он предал любовь?
Он ответил с прежней растерянностью:
— Да, закавыка. Там все сложно было с Гретхен, она…
Внезапно Иосиф оживился. Глаза его заблестели. Голос стал горячим:
— Я начал вспоминать, что видел в бреду. Там была ты… И там был … Мефистофель.
— Тоже немец из той сказки?
— Да-да. Из той сказки, только он кто-то вроде Дьявола.
Девушка вздохнула со страхом:
— Ужас-то какой.
Он её успокоил:
— Это же просто сон был.
Любопытство не давало Жене покоя. Она продолжила свои расспросы:
— А чего он хотел?
Он ответил с несвойственной его натуре открытостью:
— Он хотел душу мою. Представляешь, сказал, что я с ним сделку заключил, чтобы нравиться женщинам, и пришел срок расплаты.
— Ты сказал, я там тоже была.
— Ты появилась вся в белом и попросила у Мефистофеля не забирать меня. Сказала, что готова отдать свою душу вместо моей. А он психанул, сказал, что так не пойдет, и он подождет… И исчез.
Глаза его наполнились слезами, лицо исказилось страданием:
— Глупый бред, как в плохом кино. Но я же так виноват перед тобой Женечка!
Он приподнялся с подушки и зашептал горячо, заглядывая её в лицо:
— Я же видел, видел, как ты смотришь на меня, все понимал, сам продолжал заниматься своим делом на твоих глазах. Я же оправдывался, что помогу разлюбить меня. Мучал тебя, и говорил себе, что это лучше будет для тебя, если я убью твою любовь. Прости меня, Женечка!
Она взяла его непутевую голову в свои худенькие пальцы, и нежно, словно ребенка, поцеловала в лоб. Сказал мягко, прижимая ее к своей груди, пытаясь сдержать подкатившие слезы:
— Как же ты мучаешься Йосик!
Он только всхлипнул в ответ и залился слезами, словно маленький и несчастный мальчишка, который наконец-то нашел свою мать…
Он плакали и шептались в полутьме комнаты, наполненной запахами уходящей осени, и эти слезы словно растворяли ледяной панцирь цинизма и отстраненности в сердце молодого человека. Постепенно он успокоился, откинулся на подушку устало.
Женя вернулась к столу, поставился чайник и начала разогревать ему бульон. И хоть глаза ее еще были мокрыми от слез, ничто не могло погасить в них блеск счастья первого взаимного чувства.
Через некоторое время, Йосик, еще больше похожий на болеющего мальчишку, с подвязанной на груди салфеткой, деловито ел бульон с ложки, которую подавала ему Женя:
Он болтал без остановки:
— А, знаешь, я рад, что мне больно. Думал, что уже ничего не чувствую. Когда так меняешь женщин, все меньше чувствуешь, внутри что-то грубеет…
Женя увела разговор в сторону, чтобы ее подопечный больше не нервничал:
— Меня первое время бабушка Нюра воспитывала. Родителям не до меня было. Жаль умерла она рано. Так бабушка говорила, что человек, когда совершает подлость, убивает частичку души.
Он ответил самоуверенно:
— Что за глупости! Душа у человека разве делится?
Девушка протянула ему очередную ложку бульона:
— Не знаю. Бабушка так говорила. А где-то написано, что не делится?
— Я не помню, чтобы так было написано. Но я первый раз слышу такое. Кем была твоя бабушка?
Женя ответила с достоинством:
— Учителем. Математике она учила. Я потому и пошла на бухгалтера учиться, что математику хорошо понимаю.
Он пустился в рассуждения:
— Ну, что может знать учитель математики про душу. Она же, наверное, еще в советской школе работала? Атеисткой была. А потом, когда можно стала, начала креститься.
— Икон в её доме не было. И в церковь она не ходила.
— Тем более, что она могла понимать?
Она сказал заботливо:
— В деревне ее уважали… А ты чего такой стал? Не надо нервничать. Тебе вредно. Давай сменим тему.
Он ответил капризно:
— Сама начала говорить про это, а теперь «сменим тему»! Твоя бабушка говорила, что потом?
Женя отставила пустую тарелку, взяла чашку с лекарством, и вооружившись чайной ложечкой, начала поить раненного:
Переспросила:
— Когда?
— Когда от души ничего не останется?
-Говорила, что сердце у человека перестает болеть, и он успокаивается.
Он попытался уточнить:
— Умирает?
Женя ответила не совсем уверенно:
— Нет, вроде. Дальше ходит. Только сердце у него болеть перестает. Бесчувственным становится.
Он отодвинул от себя очередную ложечку с лекарством и хмыкнул:
— Твоя бабка напугала тебя глупыми сказками! А ты поверила, потому что маленькая была! Это бред какой-то…
Она отставила чашку, пощупала с беспокойством его горячий лоб, приподняла одеяло и осмотрела рану.
— Не надо, пожалуйста, так, про бабушку Нюру. Любила я ее. Если бы не она, не была бы я тут, а тебе некуда было бы раненому бежать.
Он сдал назад, сразу как будто ослабев от переживаний:
— Вот, только не надо давить на меня. Ну, сморозил глупость. Прости. Я не хотел обижать твою бабушку… Ты, вроде, хотела тему сменить.
Она достала из шкафчика бинты и перекись, и начала менять ему повязку. Спросила максимально деловитым тоном, низко нагнув голову над раной, чтобы не смотреть ему в глаза:
— Всё хотела тебя спросить, почему ты решил, что это Александра заказала тебя убить? На нее не похоже.
Он процедил сквозь зубы, стараясь не стонать от боли:
— Тот, который меня ножом пырнул, намекнул, на это. Потом я позвонил ей, чтобы понять. Так она: «досталось тебе, женишок?»
— Из-за каких-то денег…
Он ответил:
— Ну, ей пришлось в долги влезть из-за меня. Может, она и не хотела, чтобы убили, а ее отец уже от себя постарался…
Женя закончила перевязку. Холодно произнесла:
— Будто она не знала, кто ее отец…
Продолжила хлопотать по хозяйству. Йосик начал понемногу засыпать. С трудом разобрал её слова сквозь дремоту:
— Я пойду в магазин схожу, пока он не закрылся.
Она вышла из комнаты, в которой стало совсем темно и дала мужчине спокойно погрузиться сон, чем он не преминул воспользоваться… Он спал спокойно, положив голову на сложенные по детски ладони и конечно-же не слышал, как она осторожно говорила с кем-то по телефону в соседней комнате:
— Павел? Это Женя. Евгения. Вы сегодня спрашивали меня про Иосифа и оставили свой номер. Я хочу вам что-то рассказать. Только я ничего подписывать не буду и на допросе этого не расскажу…