5. Подпольщики (Глава 5)

От станции они шли пешком – порядочный путь проселком. Павел так и не разобрал – почему: то ли из конспирации, то ли просто автобусы не ходили. Во всяком случае, был повод обрадоваться, когда за очередным поворотом возник бетонный забор, окружающий «их» коттеджный поселок.

Нужный им дом оказался фешенебельным особняком чуть ли не в три этажа. Калитка была открыта, а на крыльце рядом со звонком был прикноплен аккуратный листочек с уже выцветшей надписью: «К Масенке – 3 раза».

«Как в коммунальной квартире», – подумалось Павлу.

Инна три раза нажала кнопку звонка. Дверь открыл Юрик.

– А, это вы, – приветливо пробасил он. – Проходите.

В прихожей он сунул лапищу сначала Инне, потом Павлу. Павел поймал себя на том, что ждет подвоха, а зря – рукопожатие было сильным, но дружеским.

– Чай на столе в гостиной, Масенка наверху в кабинете. – Сообщил Юрик. – Вы как? Сначала Масенка, а потом чай? Или сначала чай, а потом Масенка?

Инна с Павлом переглянулись.

– Нельзя ли чай заменить на обед? Тогда нам подойдет любой порядок.

– Меняю чай на пельмени. Их притащил я, и они ещё в морозильнике. За остальное не отвечаю. Надо пошарить – если не сметана, то, может, хотя бы масло найдется. – Юрик сокрушенно вздохнул. – Ну ладно, я пошел кипятить воду, а вы, что ли, идите к Масенке, чтобы зря время не пропадало.

Они вошли в гостиную. У стола сидели Юлька и еще пара незнакомых ребят.
– Привет, Инка! – Один из парней подставил щеку для поцелуя. – Представишь своего кавалера?

Юлька среагировала быстрее:

– Это же Павел! – И тоже подставила щечку.

– А я – Славик. – Парень протянул руку, улыбаясь широкой и доброй улыбкой. Павлу он сразу понравился. – А это – наш Интернационал, – кивнул он на своего соседа. – Борислав, недавно из Сербии.

– Тоже Славик, – улыбнулась Инна.

– Я все-таки предпочитаю быть Бориславом. – Он говорил почти без акцента, но как бы с подчеркнутой серьезностью, легким нажимом увеличивая вес каждого слова.

– Вы к Масенке? – Славик продолжал улыбаться. – Наш гений наверху, в кабинете.

– Масенка, конечно, не гений, – это прозвучало, словно Борислав давал справку, – но здесь он разбирается лучше всех, что к чему. Что бы вы из себя представляли, если бы не Масенка? – Горстку недовольных. А с Масенкой у вас есть шанс стать движением, нащупать идеологический базис.

– Как это у тебя прозвучало… Себя ты к нам не относишь? – Славик тоже стал серьезен, лицо его вытянулось, и Павел подумал, что это ему не идет.

– Мне нравится быть членом организации, и мне не нравится ваша русская тяга к кухонной трепотне. Без Масенки меня бы не было с вами. Это не значит, что я бы был вне движения. Я бы нашел, куда прислониться.

Инна дернула Павла за рукав и громко сказала:

– Сейчас они сцепятся. Ребята! Мы идем к Масенке, желаю вам хорошенько подраться.
Поднимаясь по лестнице, они слышали за спиной голос Славика, пониженный до звенящего шепота:

– Ты ищешь готовенькое, а попробуй, начни с нуля…

Инна на ходу попыталась хоть что-нибудь объяснить:

– Вообще-то у него фамилия – Моисеенко. Но как-то так повелось – Масенка да Масенка. Он откликается и не думает обижаться. Мы часто над ним подшучиваем – и за глаза, и в лицо. Иногда мне кажется, что он не замечает этого, а иной раз – что просто не придает значения таким мелочам. Но мы любим его. Борислав прав – без Масенки мы не были бы тем, что мы есть. Но не потому, что страдала бы идеология. Идеологий полно – можно подобрать подходящую, как готовое платье. Исчез бы дух – что-то неформальное и неуловимое, что делает нас не просто сообществом единомышленников, а содружеством близких людей.

Они прошли галереей. Инна, не постучав, открыла какую-то дверь, и приторный запах выкуренных сигарет заложил Павлу ноздри. По кабинету бегал маленький чернявый человечек и, размахивая руками, что-то вещал:

– Организация, если она, конечно, хочет быть организацией, строится на принципе действия. Нам нужен план. Нам просто необходимо его исполнение. Шаг за шагом. Поэтапно. Мы должны ставить цели и их достигать.

– Мы ставим цели.

Только тут Павел заметил, что в комнате есть кто-то еще. Этот кто-то сидел у окна за большим столом, заваленным книгами. Там же, на столе, стояла кадка с фикусом и высокий узкий аквариум, в котором не спеша и важно плавали два телескопа.
Человечек не унимался:

– Какие цели мы ставим? Где конкретика? Если надо привлекать новых членов, то – в какие сроки и сколько? Если нужна разъяснительная работа, давайте утвердим разнарядку – кто, где и когда. В конце концов, если мы действительно подпольщики и оппозиционеры, мы должны быть силой, нам нужно оружие.

– Родион, ты опять за своё? Я устал с тобой спорить. – Голос человека из-за аквариума действительно звучал устало. – Внизу тоже есть аудитория. Почему бы тебе ни попробовать отточить свое красноречие там? Тем более, видишь, – у меня гости.

– Вот так всегда. – Человечек сник, стремительным жестом сунул в рот сигарету, – словно он материализовал ее в воздухе уже зажженной, и двинулся к двери.

– Родя! Не будешь ли ты так любезен захватить с собой пепельницу?

Человечек вернулся к столу, взял полную пепельницу, над которой еще вился дымок. Проходя мимо Павла и Инны, он повторил:

– Вот так всегда, – и кивнул – то ли здороваясь, то ли в подтверждение собственным мыслям, а потом скрылся за дверью.

Масенка вышел из-за стола, подошел к окну и распахнул обе створки.

– Сейчас всё вытянет. Родя курит с интенсивностью извержения. Это помогает ему думать. Приходится терпеть.

Он повернулся к ним, и Павел удивился землистому цвету его лица. Масенке было сильно за сорок. Прямые редкие волосы, то ли седые, то ли белесые изначально, доходили почти до плеч. Под линяло-голубыми глазами кожу сминали складки. Радовал лишь высокий рельефный лоб, — именно таким Павел, будь он художником, изобразил бы чело мыслителя.