12. Невеста (Глава 12)

Кресло было старым и удобным. Павел снимал ножом кожуру с яблока. На подлокотнике лежал «Черный обелиск» Ремарка, обещая приятное чтение. Шикарный вечер. Когда зазвонил телефон, Павел поморщился: если чего, вечер подернется рябью, а то ещё поднимется волна…

В комнату заглянула мама:

– Паша, это – тебя. Возьми трубку.

Она так и не научилась кричать через стену. Не интеллигентно – словно не приходится по жизни делать тысячи неинтеллигентных вещей.

Звонила Инна. Давал ли он ей свой телефон? По крайней мере, это был первый её звонок за всё время знакомства.

– Пашенька, можно я к тебе сейчас приеду?

– Сейчас? – Павел машинально посмотрел на часы – половина девятого.

– Да, сейчас. С ночевкой.

– Что-то случилось?

– Случилось.

– Приезжай, конечно.

– Я скоро буду. Я недалеко. – Она, наверное, хотела положить трубку, но спохватилась. – Спасибо. Я знала, что ты не откажешь.

Павел задумался. Сообщить маме сейчас? Придётся объясняться, а Инна ещё, может, и не придёт. Он выучил твёрдо: единственное, что можно сказать про Инну наверняка, так это то, что наверняка о ней сказать нельзя ничего.

Ремарк упал на пол. Павел поднял томик и вернул его в шкаф. Чтению капут. Вряд ли случилось что-то хорошее. Неужели опять кого-то убили? Он чувствовал себя, словно открыл запретную дверь из сказки, за которой горы трупов. Внешне всё благопристойно. Люди ходят на работу и с работы, здороваются, улыбаются друг другу, а совсем рядом, за другой дверью некто убивает одного за другим. Главное – чтобы не знать, почему обрывается чья-то жизнь. Исчезают люди – какой пустяк, никому, право, не стоит зацикливаться на этом, – веселитесь, граждане, веселитесь. А если вдруг случайно открыл дверь и увидел, если понял, что происходит, – считай себя следующей жертвой.

Павел поставил чайник, заглянул в холодильник: творог, сыр. Для умирающих с голоду можно разогреть суп.

Он был как раз в коридоре, когда зазвенел звонок – три коротких трели, своего рода визитная карточка.

Инна дышала свежестью, влагой дождя и беспокойством.

– Чай будешь?

Кивок.

– А поесть?

– Буду. – Инна сняла берет, и Павел увидел, что она сделала короткую стрижку и обесцветила волосы.

– Теперь я тебе разонравлюсь, – сказала она, перехватив его взгляд.

– Если из того, что случилось, самое страшное то, что случилось с твоей причёской, мне остается только плакать от счастья.

– Не знаю, стоит ли плакать… Но факт таков: почти всех наших арестовали.
Павел накрывал на стол, подкладывал Инне добавку, наливал чай, а в голове его была пустота – из тех, что называют звенящей. Стократно множась, эхом в ушах звучало «арестовали», и больше – ни одной мысли. С опозданием удивился Инниному аппетиту – такое ощущение, что сегодня ей не пришлось даже завтракать, не то, что обедать.

Он подождал, пока она допьет чай.

– Рассказывай.

– ФСБ. Сегодня утром вломились в коттедж. Устроили обыск. Толика с Юриком арестовали по обвинению в незаконном приобретении и хранении огнестрельного оружия. Родиону приписали пропаганду насилия и призывы к свержению власти. Забрали даже Славика – за то, что давал стол и крышу столь отъявленным негодяям. Но потом Славик связался с отцом, и его отпустили, –кажется, под подписку о невыезде. Из бывших в коттедже не тронули только Юльку. Видимо, на ней так и написано – «социально безвредна». А Борислав исчез. Когда и как, Юлька и Славик не знают, а больше спросить было не у кого. Как только Юлька мне позвонила, я дала дёру из дома, и что-то меня не тянет туда возвращаться. На тебя, конечно, они тоже выйдут, но вряд ли сегодня. Если позволишь, я у тебя сегодня переночую, а завтра исчезну. Если хочешь – могу помочь исчезнуть и тебе. Хотя не думаю, что у них есть, что тебе предъявить.

– А что они могут предъявить тебе?

– Что-нибудь да найдётся, и я не горю желанием об этом узнать. В розыск они меня подавать не будут – не та птица. Но оказаться по случаю под ногами – тоже не хочу.

Гулко бухало сердце. Что это – трусость? Павел представил, как его вызывают на допрос, следователь задает хитрые вопросы, загоняя в ловушку, а кто-то в углу отстукивает его показания, обрубая дорогу назад.

– Что это – трусость? – спросила Инна, и Павел не сразу понял, что вопрос не о нём. – Это выглядит подло, – бросить ребят в беде и – в кусты. Я знаю, – Инна покивала, как бы соглашаясь со своими словами. – Юльке бы и в голову не пришло прятаться. Но я – не Юлька, ангелы меня не хранят, приходится рассчитывать лишь на себя. Во всей этой истории смущает ещё и то, как быстро аукнулись автоматы нашим ребятам.

– Неизвестно, у кого они их купили. Может, продавец – по совместительству провокатор, –предположил Павел.

– Думала – не проходит. Обвинение Родиону не связано с автоматами. Более того, Родион чуть ли не пересмотрел свои взгляды, а ему вменили то, что он говорил раньше.

– То есть, ты хочешь сказать, что среди нас был доносчик?

Инна, наклонив голову, помешивала в чашке остатки чая.

Павлу вдруг стало тоскливо. Какая-то вселенская тоска, так не было даже, когда он узнал о смерти Масенки, да и весть об аресте скорее настраивала на боевой лад. А тут – всего несколько человек, и среди них – предатель. На что можно надеяться? Какую организацию можно построить, если всё рушится еще в первый момент постройки?

– Я думаю – Борислав, – произнесла Инна. – Арест его не коснулся. Он исчез еще до появления ФСБ. Это подозрительно. Я попыталась вспомнить его слова. Они ничем подозрения не подтверждают, но и подозревать не мешают. Остальные категорически не подходят.

– Кроме меня, – заметил Павел. – Я тоже подхожу как нельзя лучше. Появился недавно, как раз перед событиями. Слышал и видел достаточно. Из коттеджа вовремя смылся. Кандидат на все сто.

– Я знаю, что это не ты, – Инна погладила его по руке.

– Откуда?

– Женское сердце не обманешь. Так что ты – вне подозрений. Иначе – прибежала бы я к тебе ночевать…

– Кстати, о ночевке – спать ты опять будешь на кухне?

– А что, других вариантов нет?

– Ты хочешь, чтобы на кухне спал я?

– Давай обойдемся без ссылок. В конце концов, сколько еще можно бегать друг от друга?

– Во всяком случае тебе придётся познакомиться с моей мамой, – Павел отодвинул табуретку и встал. – Пошли.

– Прямо сейчас?

– Самое лучшее время.

Инна продолжала сидеть.

– А как ты меня ей представишь?

– Как мою невесту, если ты ничего не имеешь против.

– Я не знаю. – Инна наконец встала. – Для меня это звучит слишком определённо. Может, правильней было согласиться на кухню… Что же, пошли. – Она оправила причёску и вышла из кухни первой.