14. Разговор (Глава 14)

Марек сидел на цоколе фонтана. Ещё издали разглядев Павла, он приветственно замахал рукой.

– Здравствуй! – Легкий акцент в сочетании с бархатным баритоном – просто бездна очарования. Сколько девушек уже попадало в эту бездну?..

– Здравствуй.

Марек не подал руки – какая тонкая интуиция! Протяни он руку, Павел не знал, пожал бы он её или нет. А слова – они значат всё меньше и меньше.

– Ну что, отошёл немного? – спросил Марек.

– Зачем ты меня втянул в это?

– Что ты имеешь в виду? – Марек прищурился. Действительно, что он имеет в виду?

– Взрыв «Мерседеса».

– Я думаю, что тебе глубоко плевать и на «Мерседес», и на того, кто сидел за рулем. Тебя не волнует, был ли кто на заднем сидении. Тебя волнует лишь один человек.

– Да! – Павел почти выкрикнул это.

– Тише, тише. Не надо, чтобы на нас обращали внимание. Её могло там не быть. Человек сам решает свою судьбу. Если бы она действительно встречалась с подружкой, если бы все её слова были правдой, она спокойно ехала бы себе в метро и даже не слышала взрыва. То, что она оказалась в том «Мерседесе», – её выбор, её свободная воля. – Он наклонился вперед и сказал шепотом, похожим на свист: – Именно она сдала ребят из группы Масенки.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю точно. Подумай сам, – разве «Мерседес» не свидетельствует против неё? Вспомни всё, что она говорила. Она связалась с ними. Она запуталась или они её запугали – не имеет значения. Она работала на них, и вот – закономерный итог.

– Почему же ты мне не сказал раньше? – Павел обмяк. Он знал, что услышит что-то такое, и всё-таки лучше бы он это не слышал.

– Я тебе сказал почти всё. Я тебе сказал, что у неё в пять назначена встреча, и если ты придёшь раньше, то застанешь её. Я сказал, что, скорее всего, она потянет тебя провожать, но где-нибудь бросит. И я сказал, чтобы ты никуда не уходил, а спрятался и смотрел, что случится. Что случится, я тебе не сказал, но признайся, – ты ведь предупредил бы её, знай ты об этом.

Павел кивнул.

– Всё равно, ужасно несправедливо. Она так хотела жить, а ты приговорил её к смерти.

Марек положил руку ему на плечо.

– Идет война, в которой преимущество отнюдь не у нас. Они разгромили организацию, мы нанесли ответный удар. Было бы несправедливо оставить их без ответа, молча проглотить пилюлю и утереться. Они должны чувствовать сопротивление. Хотя бы так.

– Новый мировой порядок всё же не танк. Можно ли его остановить взрывом?

– Нельзя.

– Тогда зачем же террор?

– Это не террор. Это – акция мести. Случайных жертв нет. Всё было сделано чисто. Смерть настигла тех, кто определился с лагерем и уже встал под ружьё.

Павел покачал головой.

– Месть – слишком мелкое слово. Чего можно достигнуть с помощью мести? Вы убьёте двоих, их место займут еще двое, а то и четверо. Вы будете растрачиваться на акции, а они управляют процессами. Вы не боитесь крови, а они обвинят вас в терроре, а себя объявят пострадавшей стороной и будут чисты. С ними надо бороться прежде всего идеологически, снимать людям с глаз шоры, возвращать им способность и желание думать.

– Согласен. – Марек остановил Павла движением руки. – Мы для того тебя и запустили к Масенке, чтобы прощупать его готовность к контактам. Ценный был человек, талантливый идеолог. Таких поискать. И что получилось? Ты влюбляешься в его партизанку. В голове у тебя кавардак. Первая встреча с Масенкой проходит впустую. Потом его убивают. Мы не успеваем перехватить организацию, нас опережает ФСБ. И всё. Миссия провалена. Нет ни идей, ни людей. А теперь ты говоришь «вы» и даёшь понять, что ты больше не с нами. Сам как считаешь, это по-товарищески или как?

Павел даже поперхнулся от возмущения.

– У меня была установка не спешить, сначала как следует присмотреться. Ты слышал мой доклад и остался доволен, а теперь предъявляешь претензии.

– Уходишь от ответа, – сказал Марек. – Ты всё ещё с нами или нет?

– Наверное, нет. – Павел с удивлением понял, что решение вопроса вполне сложилось, хотя он, вроде, и не задавал себе такого вопроса. Он вставил «наверное», чтобы смягчить неожиданную категоричность, но ему тут же захотелось вернуть ей права. – Нет. Я не буду работать на смерть, какие бы основания под это ни подводились. Война – удобное слово, но войны как таковой нет. Линия фронта внутри нас, и кто знает, может быть, человека ещё можно отстоять, а ты его уже списываешь со счетов.

Марек встал, Павел тоже. Они стояли друг против друга и смотрели друг другу в глаза. Павел старался не отвести взгляда, но не выдержал и потупился.

– Чистеньким хочешь остаться, – протянул Марек. – Ну-ну. Попробуй. Посмотрим, как это у тебя получится. Можешь опять вернуться к своим старым игрушкам. Ходить с антиглобалистами маршем, кидать камни в полицию и плакать от слезоточивого газа. Очень продуктивно. А когда соскучишься по настоящему делу, Марека рядом уже может не оказаться. Бывай, хлюпик.

Марек развернулся и зашагал в сторону дороги. Там стояла его машина. «Черная «Ауди», – заметил Павел. – Что, они разучились красить свои машины в другие цвета?».