15. Свечка поставлена (Глава 15)

Павел брел по Москве. Совершенно без цели. Ноги куда-то несли его. Он спускался в подземные переходы, потом поднимался. Послушно останавливался на красный свет, а на зеленый – переходил улицу.

Вокруг кипела жизнь. С ноги на ногу переминались лоточники. Разношерстный народ топтал тротуары. Из машин выходили люди в галстуках и пиджаках. Красивые девушки целовали некрасивых парней – и куда только подевались красивые парни? Пьянчужка выдувал из трубы тоскливые ноты, собирая на пропитание.

Но внутри всё почти остановилось. Вяло цеплялись друг за друга невнятные мысли. Инна – предательница? Тайный агент? Чушь! Чушь. Но если вспомнить её слова – с ней действительно что-то происходило. Её запугали? Но почему она была такой уверенной и спокойной в тот вечер? Ещё утром всё было не так. На что-то решилась? Порвать или сотрудничать? И этот «Мерседес» – основная улика… Уловка с метро была придумана ею или это чьё-то условие? А действительно ли это уловка? Подружки не было, или она всё же была? Может, обстоятельства переменились, она ни с кем не встретилась или подружка ей отказала… Цепь случайностей, видимую сторону которой поспешили превратно истолковать…

Нет, «Мерседес» не случаен. Именно эту машину заминировали подручные Марека. И Инна знала, в какую машину садится. И даже знала, где она должна стоять. Она не оглядывалась по сторонам и ничего не искала. Она шла прямо к цели. К взрыву.
Выходит, обвинение обоснованно и других версий нет? Есть! Есть еще он, Павел, засланный «казачок», своего рода шпион. Марек указал ему на Инну как члена группы Масенки. Мареку же он докладывал обо всём, что случалось в группе. А кто такой Марек? Они познакомились в Италии, где Павел обменял туристическую нирвану на уличные схватки антиглобалистов с полицией, охранявшей очередное мероприятие ВТО. Марек нашел его, когда он сидел на ступеньках какого-то палаццо, чихая, кашляя и ругаясь по-русски, наглотавшись слезоточивого газа. Ему потребовалось пятнадцать минут, чтобы убедить Павла, что глупо бегать по Европе в поисках возможности плюнуть врагу в лицо, когда этот враг как раз сейчас поминает под себя Россию. Потом они встречались уже в Москве. Павел выполнял какие-то мелкие поручения «организации», но никогда никого кроме Марека он не видел. Существует ли этот таинственный «интернационал», а если существует, какова его суть?

Марек – вроде бы польское имя, но вряд ли оно подлинное, а взять на прокат можно любое. Акцент, казалось бы, выдает иностранное происхождение, но не слишком ли быстро Марек говорит по-русски? Такое ощущение, что и думает он на русском языке. На кого он работает? А вдруг как раз на тех, с кем, по его словам, он воюет? А вдруг это – просто разведка? Зыбкая почва. Ни на кого нельзя опереться, никому нельзя вполне доверять.

Павел вдруг понял, почему Инна говорила о тыле. Так важно иметь точку, от которой можно отталкиваться, гавань, где можно скрываться от шторма, друга, с которым можно говорить откровенно. Она-то думала, что это он, Павел – хотя бы потому, что она сама нашла его и втолкнула в эту игру. И тут-то она ошиблась. Дважды. Во-первых, он специально подставился – сделал так, что она остановила свой выбор на нем. А, во-вторых, он оказался ненадежен – так же зыбок, как и все остальные вокруг.

Подумать только, всего девять человек, а один из них, а скорее всего даже двое – лишь маски, марионетки закулисных сил, чья природа темна, хотя бы потому, что они, эти силы, предпочитают оставаться в тени. Всюду ложь. И вовне, и внутри. Путы лжи не дают сделать шаг, протянуть товарищу руку, сказать чистое слово. Любое усилие гасится еще в самом начале. Любое сопротивление обрастает тщетой. Уныние и безнадежность.

Павел остановился. Было ощущение, что разверзлась пропасть. Еще полшага – и он полетит вниз, чтобы там, внизу насмерть разбиться об острые камни.

Он огляделся. Вокруг по-прежнему бурлила Москва. Медленно ползли машины, словно заключенные на этапе, скованные одной цепью: рывок, несколько метров пути, остановка, потом снова рывок. Шли прохожие – девочки-щебетушки с мороженым в руках, мужчина в очках с толстым облезлым портфелем, женщина в платке. Нет, это – не просто женщина, это – Юлька.

Павел побежал следом, догнал и легонько тронул за локоть. Юлька испуганно ойкнула и обернулась. Да, действительно Юлька. Круглое личико в платке напоминало колобок, который разве что слишком рано вытащили из печи – он еще не успел как следует подрумяниться.

– Павел… – удивлённо сказала Юлька. – Откуда ты здесь?

– Забрёл, стою оглядываюсь. Вдруг что-то знакомое промелькнуло. Пригляделся – Юлька. В платке-то тебя не сразу узнал.

– Забыла снять, – Юлька развязала узел, стащила платок с головы и спрятала в сумку. Потом улыбнулась. – В храм ходила. Поставила свечку за Масенку. И за ребят.

– Да-а, – протянул Павел, – ребятам, пожалуй, только и остаётся, что на Бога надеяться.

– Думаешь, я от безысходности? – Юлька покачала головой. – Я вот что подумала. Мы привыкли говорить «они», «мировой порядок», «транснациональный капитал», но ведём-то мы с ними борьбу не просто потому, что они – это не мы, их порядок – не наш порядок и их капитал – не наш капитал. Дело в том, что мы уверены, их порядок – гибелен для человечества, а сами они не ищут людям добра. Иными словами, нам противостоит зло. И я подумала: как глупо воевать со злом так, словно никто никогда до тебя этого не делал. Если мы держим сторону добра, тогда у нас есть Союзник. И я пришла просить этого Союзника о помощи.

Павел хмыкнул.

– Взять Бога в союзники я согласен, а вот Он согласится ли взять меня? Какой Ему с меня толк? Я и лба толком перекрестить не умею… И потом, мне кажется, что Бог вряд ли вмешается в нашу бодягу и вытащит ребят из тюрьмы. Для Бога это слишком конкретно. Здесь, на земле, люди сами создают для себя передряги и сами должны как-то выпутываться из них. Недаром же небесное воинство бестелесно. Если оно и воюет со злом, то эта борьба не мелькает у нас перед глазами.

– Ага, – сказала Юлька. – Вот я и подумала, что мы как-то много всего делаем, суетимся, а толка – чуть. Именно что мелькаем. А может, как раз что не видно глазу, то и важнее всего? Ну всё, побежала, болтать я горазда, а сестрёнка дома одна. До встречи. Привет Инне!

Это она прокричала уже на ходу, стараясь пробиться сквозь уличный шум, сразу ворвавшийся между Юлькой и Павлом, стоило ей отойти на пару шагов.