Сидящий напротив

Я успела забежать в зал, когда по коридору уже раздавались тяжёлые шаги профессора. Он считал неприкрытым хамством заходить на лекцию после него.
Патиссон Третий! — так прозвали его студенты ещё с античных времён. «Патиссон» — понятно, созвучно с фамилией Батенсон, а вот почему " Третий" — так и осталось загадкой.

— Где тебя носит, — прошипела подруга, — вон комиссия в первом ряду сидит.

Полукруглый зал был огромным, сделан амфитеатром, но мне он напоминал кратер от метеорита с серыми шершавыми стенами. Не спасали даже высокие мозаичные окна.

Наши со Светкой коронные места — верхний ряд слева.
Профессора за кафедрой внизу мы видели в основном в профиль. Он умышленно не пользовался микрофоном, чтобы каждый ловил его речь, прислушиваясь.

Зашуршали тетради и блокноты. Некоторые самонадеянные студенты писали просто на клочках бумаги.

— Вон опять летит к тебе послание, — иронично шепнула Светка.

По рядам, передаваясь из рук в руки, порхала записка, сложенная вдвое.
Я уже привыкла к его стихам, сочиняемых, вероятно, ночами. У меня дома собрался целый опус.
Поток был огромный, и мы не всех знали даже в лицо, но он мне уже примелькался.
Когда записка оказывалась в моих руках, я видела, как он удовлетворённо кивал, хотя сидел далеко. Высокий, худой, с соломенными волосами, он казался немного несуразным. Но стихи… " Когда на лекции сидишь напротив ты! Простите, " Вы", — тут я оговорился.." — были вполне себе ничего и, конечно, льстили самолюбию.

Я, любительница дискотек и всякого студенческого движа, не воспринимала всерьёз представителя «серебряного века».
Хотя однажды встретила его на студенческой дискотеке.
Он стоял вместе с другом, подпирая стенку и о чём-то беседовал. Пригласить меня он так и не решился. Или не захотел… Но мне было совсем не до него.

Позже он написал:
" И вот закончен этот день, мигают лампы дискотеки,
но с ней танцует некто " N",
а я остался в прошлом веке..."

И так далее в том же стиле.

— Слушай, ты сегодня идёшь к Патиссону на лекцию? — голос Светки был простужен.
— Иду. Ты заболела?
— Вчера в кафе мороженое переела. Ты же знаешь моё горло. Серёжа пригласил, отказать не смогла.

Ремарка: Серёжа — Светкина любовь.

— Понятно. Зайду после занятий. Лекцию занести?
— Да. И пирожное, если можешь.
— И пироженку, и мороженку. Выздоравливай, — я чмокнула её через трубку.

Сегодня на лекции было ровно ползАла, словно все вчера мороженое переели. Сидеть одной наверху оказалось некомфортно. Все пересели в нижние ряды, но я не стала изменять традиции.

Лекция была вялой и неинтересной, что совершенно не походило на Патиссона Третьего. Обычно между строк он запускал остроты, которые вонзались в тебя, хочешь ты этого или нет. Но, не сегодня. Это прямо какая-то эпидемия.

" Мой" поэт сидел на своём месте и что- то усердно писал. Записки на этот раз не было. Но я и забыла о нём сразу.

Мне самой нездоровилось. Что- то словно прожигало меня насквозь. " Блин, этого ещё не хватало", — подумала я. Болеть было не в моих правилах.
Я попыталась сосредоточиться на лекции и записать для Светки максимально подробно. Но жар только усиливался. Я подняла голову от тетради и посмотрела вперёд…

И напротив, в правом секторе зала, встретилась взглядом с доселе неизвестным мне человеком. Зал был огромным, но его глаза как прожектор в тёмную ночь, ослепили меня.

" Странно", — мелькнула единственная мысль.

После лекции «мой» поэт подошёл ко мне ( вот это да!) и спокойно, но с каким-то едва уловимым сожалением произнёс:
— Познакомься, мой друг Дима. Он перевёлся к нам с другого института.

Я перевела взгляд на Диму и невольно вздрогнула. Я сразу узнала этот «прожектор»!
Но сейчас взгляд был другой — голубой, чистый, бездонный. И это немного пугало.

Дима оказался интересным собеседником, с ненавязчивой манерой рассказывать истории — кратко и оригинально.
Но..., он словно читал мои мысли. Я не успела подумать, как уже держала в руках билет на модный спектакль, достать который было невозможно. Или моя мечта — поездка в город таинственных скифов, никому не озвученная, — вдруг сбылась на каникулах.

— Ну какой он Колдун? — смеялась Светка. — С голубыми глазами? Скажешь тоже… Просто у тебя на лице всё написано.
— Что?
— Что влюбилась. Вот что.
— А скифы?
— Ну… просто совпадение. Бывает.

После летних каникул я летела домой с родителями — загорелая и ещё больше похудевшая. Сравнить себя я могла только с палкой от швабры. Одни глаза, как серебряные блюдца, горели на поллица.

Он встречал меня в аэропорту. Красивый, спортивный, стройный с букетом оранжевых ( вот тоже откуда знает?) роз.

Мои родители всегда придирчиво оценивали новых поклонников. Но Дима как-то легко проскочил этот фильтр.

— В субботу Игорь прощается со своей холостой жизнью. Пойдём?
— Кто это?
— Как кто? — Дима удивился. — Тот кто тебе стихи посылал!
— Откуда знаешь? Ты что, их читал? — возмутилась я.
— Не читал, а писал. Почти все, кроме одного — про дискотеку. — Он засмеялся и, подняв меня за талию, закружил.

— А они точно мне посвящались? Или?..
— Тебе, конечно! Я же видел тебя не раз, хотя ты об этом и не знала. — сказал он твёрдо, словно поставил точку.

— Вот жук… И от своего имени отправлял.
— Не от имени, а от фамилии. Там же в конце только одна буква стояла, помнишь? «И». Ильинский! — он безудержно смеялся. — А ты думала Игорь? Ты же имя его даже забыла.

— Дмитрий Ильинский! Пойдём, родители к ужину ждут.

Мы смеясь, полетели по парку, почти не касаясь опавших листьев. А в голове почему-то пронеслось: "… Но с ней танцует некто «N», а я остался в прошлом веке..."

Димка опять угадал и… продолжил:
— Но вот когда пройдут года и будет многое забыто,
я с грустью вспомню иногда,
как уходила Афродита!

Я внезапно остановилась.
— А ты и это знаешь?
— Что?
— Про мою роль Афродиты в студенческом театре? Это же было давно, ещё на первом курсе! — моё удивление не знало границ.

Он подхватил меня на руки и, глядя прямо в глаза, спокойно сказал:
— Да. Именно там я тебя впервые и увидел. — Мне на миг показалось, что я снова поймала этот взгляд — прожектор. Он продолжал, — Честно говоря, Игорь с трудом меня туда затащил. Я не люблю художественную самодеятельность.
— Даа? А как же Афродита? — я обхватила его шею и улыбнулась.
— Нуу..., поэтому и стихи. Кстати, про дискотеку и некто " N" он сам написал, я только продолжил.

Птицы заговорщицки затихли, слушая наш разговор. А мы уже не спеша шли по парку, переплетаясь друг с другом мыслями.