Улитка и Молот (Глава 6)

Темный переулок вывел ее к заваленному мусором люку, который, судя по всему, не открывался десятилетия. Но на его ржавой поверхности та же краска изобразила все ту же спираль-улитку с глазом. Стрелка указывала прямо на него.

Спускаться вниз? Это было безумием. Подземка была стерильной и контролируемой, а эти катакомбы… они были вне системы. Вне «Предназначения».

Где-то позади послышались шаги и властные голоса «Хранителей Линии», пытающихся навести порядок в охваченном паникой секторе. Выбора не было.

Айла с трудом оторвала люк, поразившись тому, что он поддался. Под ним зияла темнота, пахнущая сыростью и металлом. Она провалилась в нее.

Лестница была старой, железной, скрипящей. Она вела вниз, в полную тишину, контрастирующую с хаосом наверху. Спустившись, Айла оказалась в узком тоннеле, освещенном тусклыми светодиодными лентами, приклеенными к стенам. Воздух был спертым, но чистым — здесь работала своя система вентиляции.

Она сделала несколько шагов, и из тени отделилась фигура. Это была худая женщина с острым лицом и пронзительными глазами, в простой рабочей робе. В руке она сжимала самодельную дубинку.

— Кто ты? Как нашла знак? — ее голос был низким и недоверчивым.

— Меня… меня прислал Зеф, — выдохнула Айла. — Он сказал искать символ.

Женщина изучающе посмотрела на нее, затем кивнула.
—Идем. Быстро.

Она повела Айлу по лабиринту тоннелей. Стены здесь были не из безупречного полимера, а из старого кирпича и бетона. Это были остатки города, каким он был до «Пророка», до Этеро-Полиса. Повсюду виднелись следы жизни: самодельные комнаты, отгороженные ширмами, стеллажи с книгами из настоящей бумаги, запах настоящей еды.

Наконец, они вышли в просторное помещение, похожее на заброшенную станцию метро. Здесь, под высокими сводами, стояли десятки людей. Они не были похожи на «Согласных». Их позы были свободными, они жестикулировали, спорили, некоторые курили самокрутки. В воздухе витал густой гул голосов — настоящих, эмоциональных, а не предписанных.

И повсюду Айла видела символы. На стенах, на самодельных знаменах, на одежде. Серп и Молот. И рядом с ним — их вариация: Улитка с глазом внутри Молота.

— Что это место? — прошептала Айла.

— Это Убежище, — ответила женщина-проводник. — А они — «Община». Мы те, кто помнит.

В центре зала, на ящике из-под пайков, стоял пожилой мужчина с густой седой бородой и умными, уставшими глазами. Он говорил с группой собравшихся вокруг него людей.

—… и они называют это «Предназначением»! — его голос гремел под сводами. — Но это не судьба, товарищи! Это — диктатура. Диктатура алгоритма, служащая интересам кучки «Хроноархитекторов»! Они отняли у нас самое главное — право на труд, как на осознанную потребность! Право на коллективное решение нашей судьбы! Они превратили нас в винтиков, лишенных классового сознания!

Айла смотрела, завороженная и сбитая с толку. Слова «товарищи», «коллективное», «классовое сознание» были для нее пустыми звуками, архаизмами из учебников истории, которые преподносились как пережиток темного прошлого.

— Кто он? — спросила она у проводницы.

— Лев. Один из основателей. Он был историком до «Великого Согласия». Он помнит.

Лев заметил новоприбывшую. Его взгляд упал на Айлу, и он сошел с импровизированной трибуны, подойдя к ней.

— Так вот она, «сбой», о котором говорил Зеф, — он окинул ее изучающим взглядом. — Добро пожаловать в прошлое, дитя. Вернее, в то будущее, которое у нас украли.

— Вы… вы коммунисты? — наконец выдавила из себя Айла.

Лев усмехнулся, и его уставшие глаза смягчились.
—Мы — те, кто верит, что будущее должно принадлежать всем, а не быть прописанным горсткой избранных. Что человек не переменная в уравнении, а хозяин своей судьбы. «Пророк» и его Архитекторы — это новая аристократия, новый класс угнетателей. А мы — те, кто борется за диктатуру пролетариата. За власть советов, а не алгоритмов.

Он повел ее к стене, где висела большая, нарисованная на листе металла карта тоннелей. Она была испещрена значками улиток.

— Наш символ, — объяснил Лев. — Улитка. Она медленна, но неотвратима. Она носит свой дом на себе, она независима. А глаз — это наша бдительность. Мы видим их, пока они думают, что видят всех. Мы — подполье. Забастовки на производствах, саботаж их безумных планов, сокрытие «диссонансов» — это наша работа.

Айла смотрела на этих людей. Они были изможденными, но в их глазах горел огонь, которого она никогда не видела у «Согласных». Это была не покорность, а воля.

— Зеф… он один из вас?
—Зеф — наш лучший «следопыт», — кивнул Лев. — Он находит таких, как ты. Тех, кто способен увидеть трещину. Тех, кого система не смогла до конца сломать.

В этот момент с другого конца зала послышался шум. Айла обернулась и увидела Зефа. Он был жив, невредим и разгружал ящики с оборудованием. Он поймал ее взгляд и снова улыбнулся своей быстрой, ободряющей улыбкой.

И тут Айлу осенило. Она была не просто беглой жертвой. Она оказалась в сердце войны, о существовании которой даже не подозревала. Войны между тотальным контролем и призраком свободы, между предписанным будущим и утопией прошлого, которая, казалось, нашла способ выжить в подполье.

Она смотла на символ Улитки внутри Молота. Это был не просто знак. Это было обещание. Обещание медленной, но неотвратимой победы.