Когда падают маски. (Глава 6)

Одним тонким, ледяным срезом Этьенн обезглавила всю силу и смелость внутри Леон. Если бы человека можно было превратить в марионетку одним лишь словом, то сейчас это мерзкое зрелище разворачивалось наяву. Этьенн сидела, грациозно склонив голову набок, с хищной улыбкой, играющей на губах. В её взгляде мерцала бездонная пустота, обещающая поглотить все, что посмеет в него заглянуть. Медленно, почти незаметно, она поднялась. Звон её украшений был подобен шелесту погребальных колокольчиков. Она метнулась к Леон, обхватила её, как паук добычу, и наклонилась к уху.

– Не бойся, о твоем секрете никто не знает, – шепот, повисший над ухом Леон, был подобен змеиному шипению, – пока что.

Вся комната будто была нашпигована взрывчаткой. А Леон, кажется, сидела на самой огромной связке тротила, чувствуя холодный металл детонатора под собой. А Этьенн, неспешно, с садистским изяществом, вертела в пальцах едва тлеющую спичку. Словно тень, она скользнула к выходу, останавливаясь на самом пороге.

– Я была бы несказанно рада продолжить нашу беседу наедине, – промурлыкала Этьенн, её голос замерзшим эхом растворился в воздухе. Затем она растаяла в кромешной тьме коридора, оставив Леон наедине с гробовой тишиной и запахом серы.

– Извините, – Леон суматошно проронила эти слова так, будто из её горла лезли иглы, – я сейчас…

В липком ужасе Леон бросилась в темноту коридора, слепо врезаясь в чужие силуэты. Сердце стучало как набат, глаза лихорадочно искали, пока не вычленили черную робу Этьенн у выхода. Та стояла, намертво впечатав в лицо ту самую, хищную улыбку.

– Ты вовремя, моя хорошая, – её голос ласкал, как лезвие, обещая немедленную боль.

Гостья плавно толкнула дверь, приглашая выйти во двор, где сейчас царила пустынная, удушающая тишина. Леон, ощущая себя мышью, идущей в пасть змеи, осторожно прошла вслед за ней, тщательно закрывая дверь и лихорадочно озираясь, ища спрятанные глаза или лишние уши.

– Кто ты? – Ненависть и страх сплелись в голосе Леон, превращая его в хриплый шепот. Появление Этьенн было не просто не вовремя – оно было катастрофой. – Откуда ты знаешь меня?!

– Постепенно, дитя, – Этьенн медленно, демонстративно присела на иссохшую клумбу. – Я видела твое представление в шпиле. Признаюсь, это было грандиозно. И так любопытно стало, когда Аделина зашептала про Капелла… Мои источники, конечно, помогли. Дочь от другой женщины, которую Теофиль Капелла ненавидела? А папочка, о, папочка, принял этот грех в доме, но без титула… Как же это знакомо. – Каждое слово Этьенн было ударом молота по самообладанию Леон, но та, казалось, лишь обретала вкус.

– Четырнадцать лет в золотой клетке служанки, пока Капелла не решили, что Катарина – зараза, что гноит их репутацию. – Этьенн издала короткий, едкий смешок. – Я знаю. Этот запах – их крови – он еще в тебе, правда?

Не выдержав, Леон ринулась, сжимая кулак, нанося удар. Но Этьенн перехватила её запястье с молниеносной, неестественной скоростью. Кулак застыл в миллиметрах от её лица, застряв в мертвой хватке. Черные глаза Этьенн вспыхнули фиолетовым, словно в глубине их шевельнулось что-то иное, древнее, а её губы чуть искривились в почти нечеловеческой гримасе.

– Ты ищешь свидетелей той ночи, – её голос теперь был ниже, с едва уловимым рычанием. Она стиснула кулак Леон сильнее, и раздался отчетливый, отвратительный хруст. – Я знаю каждого. И я могу привести тебя к ним. Лично.

Леон взвыла внутри, но её тело застыло, повинуясь первобытному ужасу. Она смотрела прямо в эти ухищренные, бездонные глаза и на дьявольскую улыбку. Её пылкость разбилась вдребезги, а рука обмякла, парализованная болью и страхом. Этьенн отпустила её, медленно облизывая губы, с любопытством разглядывая появившийся в ней ключ к абсолютной власти.

– В чем подвох? – Голос Леон дрогнул, но она пыталась сохранить кажущееся спокойствие.

– Никакого, – Этьенн растянула свою улыбку в нечто слишком широкое для человеческого лица. – у нас общая цель. Мне нужна лишь голова Катарины. Именно её голова. Можешь истыкать её ножом, сколько душе угодно, но её идеальное лицо оставь нетронутым.

Леон опешила. В руках Этьенн была вся её жизнь, от рождения до самой смерти. Тайны, прошлое, будущее – все это было песком, сыплющимся сквозь её пальцы. И эта женщина, с такой легкостью владеющая её судьбой, просит голову той, которую они и без того собирались убить.

– Зачем тебе её голова? – Недоумение смешалось с отчаянием. Леон чувствовала, как сдавливается грудь.

– Тебе не нужно задавать вопросы, – Этьенн встала, её движения были словно отточенные движения смерти. – Я прошу тебя лишь убить Катарину и принести трофей. Твоя задача – выполнить, а не думать.

– А если я откажусь? – Леон скрестила руки на груди, пытаясь собраться, но её внутренний голос кричал о неизбежности.

– Думаю, ты прекрасно знаешь, Капелла, – Этьенн повернулась, её взгляд пронзил Леон насквозь. – Разве я давала тебе право выбора? – Она начала медленно уходить, словно тень, растворяющаяся в сером тумане. – Я буду внимательно за тобой следить, моя дорогая. Уверяю тебя, попытка обмана будет стоить тебе всего.

Леон осталась посреди двора, её тело, избитое и измученное, казалось, отказывалось подчиняться. Ноги подкосились, и она рухнула на землю, пальцы инстинктивно впились в холодную, сырую почву, словно пытаясь удержаться за реальность, которая ускользала. Внутри неё бушевал дикий крик, такой сильный, что казалось, разорвет грудную клетку, но из горла вырывался лишь жалкий, тихий скулеж. С трудом переведя дыхание, она не поднималась, лишь откинула голову назад, глядя на темное небо, на этот безразличный купол, который видел все. Затем, словно черепаха, втягивающая голову в панцирь, она медленно перебралась на ступени перед логовом, поджимая к себе колени, пытаясь стать как можно меньше, глядя в никуда.

Вдруг дверь сзади распахнулась, и кто-то вышел, его шаги звучали непривычно мягко для этой старой постройки. Какое-то время гость просто стоял, наблюдая за ней. Поза Леон, её дрожь – все это говорило о боли, которая не была физической. О той боли, что оставляет шрамы внутри. Никто не знал, что произошло, но было видно, что это было что-то ужасное. Нечто, что разрушило её, оставив лишь обломки. Незнакомый гость присел рядом с ней, стараясь не делать резких движений.

– Леон… – голос Сухарто был едва слышен, тихий, как шелест ветра, – что с тобой?

Леон стиснула зубы так сильно, что заболели челюсти. Вопрос, такой простой, пронзил её, как нож. Она отвернулась, не в силах выдержать её взгляд, её попытку проникнуть в спрятанную боль.

«Как она смет?» – пронеслось в голове. «Как она смет спрашивать, когда я только начала заново учиться дышать? Когда каждый вздох – это борьба? Она не поймет. Никто не поймет. Она всего лишь наблюдатель, а я – зрелище.» Мысли Леон обо всем произошедшем, о её собственной слабости, звучали как приговор: «Как же все это невовремя. Я должна быть сильной. А я рухнула. Опять. И она видит.»

– Нужно доложить Лилит. – Все, чего хотела Леон, это просто сбежать подальше отсюда, от этого города, где её прошлое постоянно дышало ей в затылок, и подальше от неё. Леон подорвалась с места, но рука Сухарто, мягкая, но настойчивая, остановила её. Не грубо, не как стражник, а как… якорь. Будто она боялась, что Леон просто испарится, и именно эта невесомая забота, столь чуждая ей самой, заставила Леон замереть.

– Я уже все сделала, – голос Сухарто был тихим, но уверенным, словно она говорила с кем-то, кого хорошо знает. – Просто хотела проведать тебя. Увидеть, что ты… в порядке. – Она поднялась со ступеней, её взгляд, теплый и немного печальный, искал взгляд Леон, но та прятала его. Сухарто видела этот взгляд раньше. Этот взгляд затравленного зверя, который хочет спрятаться, но не знает куда. Она видела его в зеркале.

– Слушай. – Сухарто отпустила её рукав, давая Леон свободу, которую она так отчаянно хотела, но которая теперь казалась пугающей. – Пойдем.

– Куда? – Леон нахмурилась, смотря на уходящую Сухарто. Её голос звучал с оттенком подозрительности, привычной реакции на любую новую ситуацию. Но в то же время, что-то в спокойной уверенности Сухарто, в том, как она просто шла вперед, не требуя, не давя, вызывало крошечное, едва заметное доверие. Это доверие было как тонкая ниточка, которую Леон боялась порвать. «Просто доверься мне.» Эти слова были так просты. Так искренни. Или может так лживы? Леон не знала. Но почему-то, впервые за долгое время, она почувствовала, что может рискнуть.

Леон нехотя поплелась по ступеням, следуя за Сухарто. Они шли по улочкам, где тени танцевали под тусклым светом оранжевых фонарей, создавая иллюзию движения там, где его не было. Ночь окутала их, словно защитный плащ, но в то же время обнажала их уязвимость. Внезапно они вышли на вымощенное камнем побережье. Черные воды, едва озаряемые луной и тревожными огнями порта, казались бездонным омутом. Даже ночью этот портовый город кипел жизнью – бордели манили своими обещаниями, таверны разливали напитки, а моряки, казалось, готовились к вечному отплытию. Для Леон это был мир, где каждый уголок таил в себе опасность, а для Сухарто, возможно, – место, где можно было скрыться."

– Леон, – голос Сухарто был по-прежнему суровым, но в нем чувствовалось какое-то беспокойство, словно она пыталась удержать хрупкую вещь, которая могла рассыпаться в любой момент. – Ты трясешься как осиновый лист.

Леон посмотрела на напарницу взглядом, в котором смешалась паника и гнев в равных пропорциях. Она поджала губы, противясь своим эмоциям, но они бурлили внутри, угрожая вырваться наружу. Её взгляд был направлен куда-то за пределы черной воды, где, как ей казалось, мог скрываться ответ на вопрос, который мучил её.

– А тебя ничего не беспокоит? – спросила она, и её голос перешел на истерический шепот, почти самобичевание. – Неужели тебя не волнует, кто я?

Сухарто замерла, будто на неё направили пистолет. В её глазах появилось замешательство, брови сошлись на переносице. Для неё Леон перестала иметь форму чего-то знакомого, скорее, стала совершенно непонятной.

– Какая мне к черту разница? – Сухарто выпрямилась и звучала так, словно её слова высекали из камня. Её раздражение казалось искренним, но под ним скрывалось что-то другое. – Ты здесь, не ушла, не бросила. По крайней мере, пока.

Сухарто облокотилась на каменные перила, собирая руки в замок, словно пытаясь сдержать собственное напряжение. Взгляд её был устремлен куда-то за невидимый в ночи горизонт, туда, где, возможно, лежало их будущее.

– Я не знаю, что там было. Не знаю, что произошло в шпиле, – она повернулась к Леон, и её взгляд стал острым, как нож. – Но тогда я увидела, что ты чуть не двинула кони, находясь в окружении аристократии. И сейчас ты бледнее смерти.

Леон напряглась в ожидании какого-нибудь привычного подкола, но Сухарто лишь продолжила, её голос стал твердым.

– Ты можешь быть кем угодно. Хоть принцессой, хоть королевой. Меня волнует только одно: ты со мной, ты делаешь то, что надо, и ты не мешаешь. Если ты сейчас начнешь сыпать песком из глаз, потому что кто-то вспомнил твое прошлое… – Сухарто отошла от перил, в её глазах читалась безжалостная правда, – …тогда нам с тобой не по пути. И я предпочту, чтобы ты просто исчезла.

В её словах не было угрозы, скорее, твёрдая констатация факта. Леон поняла. Сухарто не задавала лишних вопросов. Она давала понять: её прошлое – её дело. Но если оно начнёт мешать их общей цели, то она без колебаний избавится от источника проблемы. Это было грубо, но для Леон, загнанной в угол, это было именно то, что ей нужно. Никаких жалостей, никаких расспросов. Только суровые правила выживания.

– Я не подведу, – тихо сказала Леон, чувствуя, как огромная тяжесть спадает с плеч. Сухарто дала ей самое ценное: право на прошлое, пока оно не мешает.

Леон повернулась к Сухарто и впервые за долгое время увидела в её глазах не только холодную решимость, но и отблеск чего-то близкого. Это было молчаливое понимание. Понимание того, что они обе – изгои, каждая по-своему, преследуемые тенями прошлого, пытающиеся найти своё место в мире, который их отверг. И именно это понимание, а не слова, давало ей силы.

– Да, – ответила Леон, и на этот раз в её голосе не было паники, только усталая решимость. – Идём.

Финал этого изматывающего дня оказался неожиданно тихим, почти примиряющим. Обе девушки, словно выдохнув, уединились в своих уголках, купаясь в долгожданном блаженстве покоя. И, к своему же удивлению, Леон проспала эту ночь крепко, будто ужасы пережитого отступили. Возможно, признание её прошлого, хоть и не полное, наконец-то позволило ей вдохнуть полной грудью.

***

Глухой, настойчивый стук, будто кто-то пытался пробить дверь, а не просто разбудить, заставил Леон выплыть из мира снов. Она боролась с тяжёлыми веками, но какой-то внутренний зуд нашептывал, что этот стук несёт в себе нечто иное, нечто важное. Нехотя открывая глаза, она подошла к двери. На пороге стояла Сухарто, с глазами, горящими нездешним огнём, и улыбкой, которая была одновременно триумфальной и хищной.

– Кто-то умер? – Леон, всё ещё сонная, задала колкий вопрос.

– Нет, но новость всё ещё отличная. – Сухарто впилась рукой в руку Леон, словно притягивая её к новой реальности, и потянула прямиком в кабинет Лилит.

Распахнув дверь, Сухарто буквально закинула Леон внутрь. В кабинете, обычно погружённом в полумрак, сегодня витал запах пороха и адреналина. На столе лежали схемы, а в тени что-то блестело. Всё ещё не приведя себя в порядок, Леон стояла посреди комнаты, поочередно хлопая глазами, пока в голову не ударило резкое, как удар обухом, осознание.

– Изекилл! – Она воскликнула, и в её голосе была смесь шока, облегчения и чего-то более глубокого, что она сама ещё не могла до конца осознать. – Вы здесь!

– Да. Казалось бы, рутина королевской службы могла бы затянуть любого, но… – Изекилл усмехнулся, в его глазах мелькнуло что-то похожее на отчаяние, смешанное с предвкушением, и он осторожно перевел взгляд на Лилит. – Вызов – это именно то, что сейчас нужно. Особенно, когда он исходит от Вас.

– Благодаря Изекиллу мы готовимся выступить сегодня к вечеру. – Лилит, словно дирижёр, предвкушающая кульминацию симфонии, излучала уверенность. – Сегодня Катарина живёт свой последний день.

– Последний день… – Леон повторила эти слова про себя, пробуя на вкус приближающееся отмщение. Имя “Катарина” повисло в воздухе, заряженное ненавистью. – Сухарто, я не могу в это поверить.

Сухарто молча кивнула. В её глазах сверкал огонек победы, смешанный с расчётливостью опытного воина. Радость была преждевременной. Они получили оружие, способное дать бой Катарине, но её численность превосходила их в много раз. Шанс был повышен, но всё ещё ничтожно мал. Впереди была работа. Тяжёлая работа.

Лилит, словно дирижёр, резко опустила руку на разложенную карту, и в голосе её зазвучала сталь, смешанная с нескрываемым азартом. – Внимание! Дозор вернулся ещё вчера. Наши люди прощупали каждый метр. И теперь у нас есть… план!

– Пять громадных галеонов. – Она ткнула пальцем в пять крупных отметок. – Пять плавучих крепостей, ощетинившихся пушками. Неважно, использует их Катарина в войне или торговле – это наши цели. Главные цели.

Широким жестом Лилит оттолкнулась от стола и подошла к огромному ящику в углу. Тяжёлое полотно слетело с него одним рывком, открывая взорам нечто… неземное. Внутри титанового каркаса пульсировал приглушённый свет, и воздух наполнился едва слышным, глубоким гулом. Это было устройство размером с телегу, с виду – беспорядочное сплетение мерцающих пластин, но в каждом миллиметре чувствовалась чудовищная мощь.

– Вот она, крошка. Основа нашей миссии. – Лилит продемонстрировала её так, будто это всего лишь ёлочная игрушка, а не орудие уничтожения. – Изекилл единственный, кто способен приручить эту зверюгу. Он и пара моих людей отправятся на третий галеон, чтобы её туда установить. Я же, со своим отрядом, зайду в лоб, чтобы отвлечь их от чего-то действительно масштабного.

– А наша задача? – Глаза Леон, до этого бегавшие по извилинам береговой линии, остановились на карте, и она чуть подалась вперед.

– Ваша не менее сложна. Вы должны будете поджечь все остальные корабли. Взрывная волна от импульсной бомбы не просто деформирует корпуса. Она разойдется по всему порту, поджигая топливо и горючие пары на соседних судах. Цепная реакция. Ад на воде. – Лилит вернулась к карте, стремительно расставляя новые флажки.

– А Катарина? – Сухарто потерла подбородок, её взгляд метался между сверкающим устройством и флажками на карте, пытаясь собрать воедино разрозненные части головоломки.

– Катарина? – Глаза Лилит вспыхнули хищным огнем, когда она окинула взглядом карту, словно предвкушая кровавую жатву. – Она не сможет не отреагировать на такой… фейерверк. Она вылезет из своей норы, чтобы лично преподать урок. И вот тут-то мы её и подловим.

Лилит замерла, словно изваяние, в героической, но завораживающей своей дикой энергией позе. Её глаза горели, отражая свет какого-то внутреннего пламени.

– Всё, что нам остается, – прошептала она, и в этом шепоте было больше угрозы, чем в любом крике, – это ждать. Ждать, пока не придет наше время.

– Изекилл, вас заберет лодка. – Она повернулась к Изекиллу, взгляд её остановился на нём. – Помни, что ты – ключ к этому замыслу.

– Леон, Сухарто. – Её взгляд перешел к ним. – Вы будете ждать на утесе. Ваш сигнал – это пламя. Как только вы увидите его, начинайте свою работу. Заставьте море гореть.

Леон и Сухарто переглянулись. Между ними промелькнула не просто мысль, а целая безмолвная беседа, сотканная из доверия, опасений и жажды действия. План был грандиозен – он обещал триумф, но в их глазах читался и страх перед той бездной, в которую им предстояло шагнуть. Масштабность задачи одновременно и воодушевляла, и пугала.

***

До момента, который свяжет прошлое с настоящим, оставались считаные часы. Леон и Сухарто, увешенные зажигательными снарядами, уже заняли свою позицию на краю скалы. Внизу, на берегу, раскинулся Альянс. Огни их кораблей и незаконного поселения мерцали, как хищные глаза в ночи, заставляя сердце биться в горле. Это было не просто зрелище – это была осязаемая, чудовищная угроза. Сухарто не отрывала взгляда от мерцающего горизонта.

– Ты можешь представить, что она где-то там? – Голос Сухарто был низким, почти шепотом, словно она боялась, что ветер донесет его до вражеского берега.

– Да. – Леон нахмурилась, расставив руки на поясе. – Я чувствую её.

Она не повернулась, но Сухарто почувствовала, как изменилась атмосфера между ними. Напряжение, которое до этого было внешним, вдруг стало внутренним.

– Сухарто, – голос Леон был ровным, лишенным эмоций, что делало его пугающим. – Послушай меня внимательно.

Леон наконец обернулась. В её глазах не было ни страха, ни сомнения, только жуткая, кристальная ясность. Это был взгляд человека, который уже принял свою судьбу.

– Если в какой-то момент моя жизнь окажется под вопросом… если у тебя будет выбор между мной и миссией, – она сделала паузу, и этот вдох прозвучал тяжелее, чем любой выстрел. – Знай, что больше всего я хочу лишить жизни Катарину. Неважно, какой будет цена.

Сухарто почувствовала, как холодный пот выступил на спине. Это был не приказ, а исповедь. Леон не просила спасти её, она просила о смерти во имя мести. Сухарто не могла произнести ни слова. Она просто смотрела на напарницу, которая в этот момент казалась абсолютно чужой, словно одержимой.

Она отшатнулась, словно её ударили. Это был не вопрос о дружбе, а приказ о казни. Леон требовала от неё не просто убийства врага, а хладнокровного расчета, который должен был перечеркнуть их общую историю. Сухарто неловко уставилась на Леон, пытаясь найти в её лице хоть тень шутки или сомнения. Но там была только эта сумасшедшая, ледяная уверенность.

– Ты просишь меня… – начала Сухарто, но не смогла закончить. Она отвернулась, чувствуя, как подступает тошнота. Ей было не неуютно. Ей было страшно, что Леон готова пожертвовать всем ради этой цели, и теперь она требует того же от Сухарто.

– И, если так правда случится… – Леон выдохнула, словно страшась самой себя. – Я хочу, чтобы ты кое-что знала обо мне.

Сухарто, напарница, которая видела её в самых отвратительных ситуациях, вдруг показалась ей чужой.

– Что именно? – Голос Сухарто был низким, в нём прозвучала едва уловимая, но острая нота тревоги. – Я слушаю.

– Люди не просто болтают. – Леон обняла себя за локти, словно пытаясь защититься от неминуемой отдачи. – Пять лет назад в доме Капелла произошла массовая резня. Я была там.

Тишина, наступившая после этих слов, была не просто отсутствием звука – она была плотной, давящей, как внезапно упавший потолок. Внутри Сухарто не просто что-то надломилось; её лёгкие отказались работать. Воздух превратился в песок. Она не могла дышать. Сухарто замерла, не в силах оторвать взгляд от Леон, и её глаза, обычно жёсткие и насмешливые, наполнились чем-то влажным и диким. Это был не просто страх, это был ужас узнавания.

– Ты… – Сухарто сделала шаг назад, не отрывая взгляда, словно перед ней стоял не живой человек, а призрак, сотканный из её худших кошмаров. – Ты… что?

Слова вырвались хрипом, обжигающим холодом.

– Я действительно Капелла, – Леон нервно усмехнулась, пытаясь скрыть дрожь. – Последнее, что осталось от них.

Леон почувствовала облегчение, которое тут же обернулось острой болью, когда она увидела лицо напарницы. Это было не лицо человека, который узнал секрет. Это было лицо человека, который увидел собственную могилу. Сухарто стояла, окаменевшая, её губы застыли в гримасе, которую Леон могла прочесть только как отвращение. Леон инстинктивно потянулась рукой, чтобы коснуться её, но Сухарто дернулась, как от удара током, и отшатнулась ещё на шаг.

Леон одёрнула руку, словно обожглась об горячие угли.

– Что… Что не так? – Голос Леон дрожал, и она не могла понять, почему. – Неужели тебе не всё равно на моё происхождение?

Сухарто прижала ладонь ко рту, её глаза метались, ища выход, которого не было.

– Я… – Она задохнулась. – Это не… Чёрт!

Вдруг позади них яркой вспышкой вспыхнуло алое зарево. Сигнал. Леон, будто отравленная очередным предательством, схватила снаряды. Её уязвимость исчезла, сменившись сталью.

– Что ж, плевать. – Голос Леон вмиг стал привычно циничным и безэмоциональным. – К чёрту тебя и твои принципы.

Она не стала ждать, пока Сухарто найдёт слова. Она сбежала, оставив напарницу стоять на месте, где только что рухнуло их совместное прошлое. Леон знала: ей было плевать на прошлое, пока оно не мешало её ненависти. Имя Капелла оказалось той красной чертой, которую Сухарто не смогла переступить.