Синема, синема...Гл.4 Юра - суперзвезда

В институте вышел указ: сотрудников выпускать за пределы институтских стен только по заявлению руководителя группы и за подписью главного инженера института. Началась борьба за дисциплину, так как поступил сигнал, что женщины в рабочее время частенько бегают в магазины или на рынок. А тут ещё прошёл слух, что кого-то с кем-то видели в рабочее время в кинотеатре. Жить стало немного сложнее, так как действительно женщины выскакивали в магазин, если слышали, что «выбросили» нечто дефицитное.
Тут и созрела у Даниил Давыдовича мысль: высмеять это нововведение относительно выхода
сотрудников из стен института. Появился замечательный сатирический фильм. В главной роли всё тот же Юра. Забегая вперёд, скажу, что фильм оказался как нельзя, ко времени. Воля случая!!!

Итак: сотруднику института приспичило в туалет. Он спокойно подходит к туалету, пытается открыть дверь. Дверь не открывается. Сотрудника так и будем звать Юрой. Так вот, Юра, человек немного рассеянный. Он хлопает себя по лбу, думая, что он не на том этаже. Поднимается на третий этаж — закрыто. Внимательно глянув на дверь, он обнаруживает, что пытается войти в женский туалет. Он спускается вниз. На первом этаже не спутаешь: есть и мужской и женский. Но, обе двери не открываются. Юра остановился в растерянности. А потребность всё возрастает. Он начинает волноваться, бегом поднимается на второй этаж. Очень тяжело терпеть. Лицо искажается от волнения и страха не выдержать.

Тут он увидел, что висит на дверях бумажка: «Закрыто на ремонт». Но это только на одном этаже! Он начинает бегать по этажам от туалета к туалету. Причём в «ускоренной съёмке». Зал уже начинает похихикивать. А Юра тем временем носится с этажа на этаж, ломится в закрытые двери. Второй этаж: «Закрыто на ремонт». На третий: туалет женский. Да, плевать
— главное то, что нет бумажки относительно ремонта. Просто, занято, видно: народу много. Придётся подождать! Нет, невозможно больше терпеть, и Юра несётся на первый этаж. Оба туалета закрыты. Наконец, он обращает внимание ещё на одну бумажку, поменьше. Бумажка мятая, прикреплённая за один уголок. Юра трясущимися руками достаёт очки, расправляет бумажку. «Ближайший туалет во дворе».

Он кидается к выходной двери, но не тут — то было. Дорогу ему преграждает вахтёр. Юра переминается с ноги на ногу, умоляет вахтёра его выпустить. Тот показывает Юре пропуск, который надо иметь, чтобы выйти. Юра почти плачет. Зал, который был готов к тому, чтобы смеяться над незадачливым страдальцем, притих в напряжении. Вот, что значит сила искусства. Юра так играл, что это воспринималось как реальность.

Юра на высочайшей скорости помчался наверх к своему начальству. Никто в зале не засмеялся над очень смешным кадром. Юра уже прыгает в ожидании злополучного пропуска, выхватывает его из рук начальника отдела и мчится вниз. Подбегает к вахтёру и суёт ему пропуск, а сам — к двери. Скорей, скорей на улицу.
Но… Вахтёр говорит, что нет подписи главного инженера института. Запирает дверь на ключ, понимая, что Юра в таком состоянии, что может оттолкнуть его и тогда он, вахтёр, нарушит приказ по институту: «никого не выпускать».

Юра схватил пропуск и кинулся к кабинету главного инженера. Это почти рядом, напротив. Но дверь оказалась закрытой. Юра — к секретарше. Зинаида Михайловна свою роль сыграла тоже превосходно. Она посочувствовала Юре и позвонила директору с просьбой принять сотрудника Телегина. Жестом пригласила она войти в кабинет директора. Юра помялся, помялся, потом буквально вбежал в кабинет. Подбежал к столу, протягивает бумажку, не просто переминаясь с ноги на ногу, а как-то сумев одну ногу обкрутить вокруг другой, зажимая то, что уже может брызнуть фонтаном.

Не могу не отметить, что как только Юра вошёл в кабинет и все увидели настоящего директора, сидящего, как обычно в своём кресле, зал взорвался аплодисментами, буквально перешедшими в овации. Появление на экране самолично директора прибавило ещё больше реальности всему происходящему на экране.

Ефим Моисеевич — наш директор, всеми любимый, обожаемый, но которого все к тому же жутко боялись, вежливо стал приглашать Сотрудника присесть, от чего тот, естественно, отказывался. Он скакал вокруг стола, потирая очень естественно ногу об ногу, сжимая их в коленках и у паха. Всем своим видом он показывал страдания, через которые ему приходится проходить, а директор всё никак не мог понять, что же нужно этому странному его сотруднику. А когда понял, начал смеяться. А надо сказать, что смеялся он очень заразительно, но зал в этот раз его не поддержал. Все болели за Юру. Юра схватился за голову и стал делать попытку встать перед Ефим Моисеевичем на колени. Тот мгновенно посерьёзнел, подписал пропуск и замахал руками, как бы говоря, чтобы тот быстрее бежал.

Но Юра бежать уже не мог. Он заковылял к двери. Ноги у него странным образом были плотно сцеплены выше колен и расходились только ниже колен. Его ноги были похожи на латинскую букву «Y» только перевёрнутую. Как он это сделал? Выглядело это очень смешно, но в зале никто даже не хихикнул. Юра с выражением отчаяния на лице мелко засеменил к двери на своих полуногах. Казалось, он сейчас, сейчас не выдержит и опозорится. Хорошо, что в вестибюле не было никого. Выйдя из кабинета директора он засеменил быстрее, смешно переваливаясь, как уточка.

Юра «подбежал» к вахтёру, тот взял бумажку, начал было рассматривать, но Юра оттолкнул его и выскочил на улицу. В зале тишина. Пауза. На экране только двери. Стена — сплошное остекление, и уже видно, что Юра возвращается. Медленно открывается дверь, и он, не торопясь, с каким-то умилённым, просветлённым лицом входит в вестибюль, проходит мимо вахтёра, небрежно беря злополучный пропуск, на котором вахтёр должен был поставить время возвращения сотрудника. И развязной походкой, походкой человека, которому теперь на всё наплевать, он начинает подниматься по лестнице.

Остановился. Постоял, подумал и стал быстро спускаться опять к туалетам. Вот он снимает листок, где написано, что туалет во дворе, любовно разглаживает бумажку, достаёт из кармана спичечный коробок, вытаскивает кнопки и аккуратно тщательно прикрепляет листок к дверному полотну. Отошёл на шаг назад. Полюбовался своей работой. Убедился, что бумажка держится крепко, и весело, явно что-то напевая или насвистывая, бодро поднялся на свой этаж и вошёл в мастерскую.

Передвижка ещё немного погудела и умолкла. Зато зал взорвался. Все повскакивали с мест. Поднялся небывалый гвалт. Нашли Юру, тихо притаившегося у стеночки. Начали качать его и Даниилу Давыдовича, благо оба были достаточно миниатюрными. Тут обратили внимание и на Ефим Моисеевича, который как только выключили свет, потихоньку вошёл в зал и сел на первом ряду. Теперь директора вытащили на сцену, под бурные овации вывели и Юру с Д. Давидовичем. Вот это успех, так успех!!! Этот фильм прокручивали несчётное количество раз. Он сразу затмил все предыдущие. Юра стал кумиром в институте. Конечно, это уже не звезда, это — суперзвезда. Так сыграть?! Нам казалось, что ни один из знаменитых актёров так, как Юра, не смог бы справиться с такой ролью. Про Юру говорили: «Мал золотник, да дорог».

И, что ведь интересно! Зал при последующих показах реагировал совершенно не так, как в первый раз. Если при первом показе все болели за Юру, сочувствовали ему, не замечая его великолепную игру комедийного актёра, то теперь, зная, что всё кончится хорошо, замечали ньюансы в его игре, каждый из которых вызывал взрыв хохота. И чем больше прокручивали, тем больше замечали мелочей, тонко подчёркнутых Юрой. Вот Юра приподнял ногу, приподнял не просто так, а как-то по особенному при этом сжав кулачок, стиснув зубы. Ну, как так можно!? Или, как он умудрился сжать ноги от колен и выше, а ниже колен они расходились, образуя подобие буквы Х, нет Y — только перевёрнутую. Умрёшь со смеху! А как он на таких полуногах быстро-быстро двигался к двери!!! И зачем он пошёл в архитекторы? Да, он был наш, гипростроевский Чарли Чаплин. А для Данилы Давыдовича этот фильм оказался, как говорят, «лебединой песней».
,
Между прочим, в институте действительно какое-то время были закрыты туалеты в связи с засором труб, которые почему-то никто не чистил. Ефим Моисеевич, как узнал об этом, по словам Зинаиды Михайловны, буквально заскрипел зубами. Он согласился с просьбой Даниил Давыдовича сыграть в фильме роль директора, то есть самого себя, но не знал, о чём фильм. И вот теперь, на другой же день туалеты заработали, а на пропусках достаточно было подписи только начальника или главного конструктора отдела.

К нам на вечера ломились и сотрудники из других проектных институтов и студенты политехнического института. Желающих было так много, что пришлось напечатать пригласительные билеты, причём именные, и по ним впускать народ в зал. К сожалению, постепенно ажиотаж прошёл, так как больше наши кинорежиссёры фильмов не снимали. А старые уже изрядно поднадоели и однажды оказалось, что плёнки исчезли. Как жаль! И как досадно, что ничего не осталось для памяти от того замечательного времени в жизни нашего института.

ПОСЛЕСЛОВИЕ
Больше Д. Давыдович не снимал ни одного фильма, но снимал интересные или в чём-то могущими быть историческими эпизоды из жизни института. У него появилась идея: написать книгу о становлении нашего любимого института. Он ведь в нём вместе с Ефим Моисеевичем начинал работать с самого начала. Они — создатели. Он помнил барак, в котором располагался институт. Развивалась республика, и с нею рос институт. В 1956-ом году, когда мы с мужем приехали, институт занимал уже два длинных барака. А теперь — это большое трёхэтажное здание с прекрасным спортивным залом во дворе, с дворовым душем и дворовым туалетом, на случай засора труб.

А теперь на базе нашего института организовался институт Промпроект, Гипрогор, Сельхозпроект. А из той группы, что работала в горных районах, из той, куда Д. Давыдович с друзьями ездил с передвижкой крутить фильмы, из этого отдела образовался впоследствии научно-исследовательский институт САФНИИОСП, изучающий грунты, то есть основания для проектируемых сооружений.

За несколько дней до смерти Д. Давидович пригласил нас попрощаться. Было очень тяжело смотреть на него, горько. Он сказал Сергею, что книгу почти закончил. Как он ни старался держаться ради неё и, благодаря этому продержался больше, чем предполагали врачи, но завершить работу так и не успел. Он сказал, что ещё немного подумает и примет решение, кому доверить, а вернее, кого просить довести дело до конца.

На похоронах Серёжа не решился беспокоить этим вопросом его жену, всё ждал, что она сама скажет о его решении, или сама спросит Сергея о том, что делать с рукописью. Но жена молчала. Возможно, киноплёнки нашлись при разборке его бумаг. Возможно также, что рукопись книги Дора Наумовна передала его другу Всеволод Глебовичу Веселовскому, талантливому архитектору, работавшему тогда зампред. Госстроя Таджикской ССР.
Так или иначе, но судьба киноплёнок и рукописи его книги нам неизвестна.