Исход. Глава 2: Побег.

Медсестра закончила оформление последнего больного, поступившего в приёмное отделение. Отложив в сторону журнал учёта, она поднялась из-за ресепшена и подошла к окну, на подоконнике которого стояла кружка с уже остывшим кофе. В этот момент с улицы донеслось чьё-то бормотание. Женщина автоматически бросила взгляд в окно, сквозь кружевную занавеску. Там, в свете фонарей, к занесённому снегом крыльцу, приближались двое мужчин. Насупившись от холода, они быстро взбежали вверх по ступенькам. 
— Опять они! — недовольно произнесла медсестра, после чего, подняв трубку телефона, нажала клавишу вызова, где на замусоленном кусочке лейкопластыря написано: «Главврач». 
Несколько продолжительных гудков спустя, на том конце провода ответил сонный мужской голос: 
— Да, слушаю. 
— Сергей Степанович, приёмный покой. Сергей Степанович, опять эти двое пришли, что мне им сказать? — с этими словами женщина отвернулась от окна и теперь поглядывала на входные двери, куда вот-вот войдут непрошенные посетители. 
— Знаете, что? — возмущённо начал главврач, — вызывайте Палыча. Он сегодня дежурит, вот пусть с ним и общаются. Я их рожи уже видеть не могу, целый месяц сюда наведываются! 
— Поняла, Сергей Степанович, сейчас вызову. 
Выполнив требование начальства, женщина преспокойно плюхнулась на стул, деловито отхлёбывая при этом свой холодный кофе. 
Тем временем, мужчины вошли в приёмную, громко стуча по напольной плитке заснеженными ботинками и смахивая снег с головы и плеч. 
— Вечер добрый. Следственный комитет, — демонстрируя удостоверение, начал разговор один из них — светловолосый с короткой стрижкой верзила, широкий в плечах и ростом куда выше своего спутника, одетый в коричневую кожаную куртку, чёрную футболку, чёрные джинсы. — Мы к Николаеву… 
— Знаем мы, к кому вы! Здравствуйте. — Перебила медсестра сотрудника и, закатив глаза, добавила, — дежурный врач сейчас спуститься, ожидайте. 
— Да вы не нервничайте так, — отозвался второй мужчина, выглядевший старше первого, на вид лет тридцать пять, чёрные с залысиной волосы, крючковатый нос, которым тот постоянно шмыгал, одет в тёмно-серое пальто со стоячим воротником, чёрные шерстяные брюки. — Дышите глубже, уважаемая. Совсем скоро мы избавим вас от своих визитов. 
Медсестра даже не успела отреагировать на плоскую остроту в свой адрес, как в приёмную, из внутреннего коридора, вошёл врач — высокий, краснощёкий, с густой седой шевелюрой, в белом облегающем его солидный живот халате. 
— Сегодня вам повезло, господа! — Произнёс он, протягивая руку, — ведь именно я дежурил, когда привезли вашего бандюгу, и на данный момент о его состоянии, в полной мере, могу сказать опять же я. 
— Здравствуйте! Да, я вас помню, — пожимая медику руку, ответил следователь в пальто, — есть изменения? 
— Пройдёмте, — слегка махнув головой в сторону дверей, сказал врач. 
Двое сотрудников проследовали за медиком. Выйдя из тесного помещения приёмного отделения, мужчины свернули влево и направились по длинному, хорошо освещённому коридору в сторону лифта. Пройдя мимо нескольких каталок, стоявших вдоль стены, сотрудник, шмыгая носом, поравнялся с торопящимся доктором и проговорил: 
— Так вы не ответили. Каково его состояние? 
— В общем, так: пациент Николаев, поступил к нам с двумя огнестрельными ранениями: ранение в плечо — пуля прошла на вылет, слегка задев плечевую кость; ранение в грудную клетку — пуля, пробив ребро, пробила и лёгкое, на вылете задевает другое ребро; сумасшедшая потеря крови... 
— Я понимаю, доктор, — перебил его назойливый следователь, — но когда он уже очнётся? 
Врач, подойдя к панели вызова лифта, нажав на кнопку, произнёс: 
— Понимаете… эм-м, как вас зовут? 
— Евгений, — ответил сотрудник, и, показывая на своего широкоплечего напарника, продолжил, — а это Анатолий, он занимается этим делом. Так что вы хотели сказать? 
— Алексей Павлович. Так вот, понимаете, Евгений, — медик прошёл в кабину лифта, сотрудники следом, —… он в коме… и кома вызвана большой потерей крови. Вы это должны знать не хуже меня. Пробуждение у всех индивидуально — неделя, месяц, бывает и дольше. 
— Блин! — Выпалил молчавший до этого момента Анатолий, — у меня дело висит уже четыре недели, а единственный фигурант — этот хрен… 
— Толь, — оборвал его напарник. 
Нервно вытирая пот со лба, врач не сдержался и громким тоном произнёс: 
— Хорошо! Он придёт в себя, и вы намереваетесь сразу же забрать его? Простите, но вы хотите, чтобы он в вашем… эм-м, обезьяннике ласты склеил? Тогда уж точно вам будет не на кого повесить вину. Хотя с другой стороны… если он всё же не выкарабкается — смертная статистика из-за этого скота больнице тоже не нужна. 
— Мы всё же надеемся на ваш профессионализм, Алексей Палыч, — начал Евгений, — но у нас на трассе под Калачом — шесть трупов, ещё шесть в самом центре Волгограда. Этот Николаев убил, по меньшей мере, половину из них. Неизвестно остались ли сообщники на свободе! 
— Шесть?! — не веря своим ушам, переспросил медик; было заметно, как волосы на его голове встали дыбом. Лифт остановился на четвёртом этаже. Кабина открылась и ошарашенный словами следователя Алексей Павлович направился в реанимационное отделение, бормоча при этом, — но говорили ведь, что это две разных разборки, что он был ранен в перестрелке… если он очнётся… он же мне тут всё отделение перебьёт. 
— Извините, но наше начальство не обязано было разглашать всю информацию, — вытирая нос платочком, произнёс следовавший рядом Евгений, — вам бояться нечего — он в наручниках; и круглосуточно за ним наблюдает вооруженный сотрудник. 
Пересеча просторный безлюдный вестибюль, трое мужчин вошли в примыкающий к нему коридор, над входом в который подсвечивалась табличка: «Отделение реанимации и интенсивной терапии». 
Перешагнув порог отделения, Алексей Павлович указал следователям на вешалку, где висели белые халаты, и велел им одеть их. Те послушались и шагали позади. Проходившая в этот момент мимо санитарка обратилась к доктору с каким-то вопросом. Анатолий с Евгением не стали дожидаться, пока тот освободится, и пошли дальше по коридору. Они ведь здесь не впервые, и знают, в какой палате находится их подозреваемый. Неожиданно Евгений ускорил шаг. Впереди, на банкетке рядом с дверью, ведущей в палату к Николаеву, сидел полицейский. 
— Почему ты сидишь здесь? — Возмущённо воскликнул Евгений, — сказано ведь было — сидеть с ним в палате, вообще что ли? 
Полицейский встал, растерянно надевая шапку. Это был плотный мужчина, примерно тридцати лет, с короткостриженными русыми волосами, одетый в полевую форму, на погонах которой красовалось по две звезды, висевший слева нагрудный значок извещал о принадлежности его владельца к патрульной-постовой службе полиции. Не долго думая, лейтенант ответил на недовольные возгласы:
— Да он ведь в наручниках, по рукам и ногам. Аппараты эти — пищат так, что в ушах звенит.
К полицейскому подошёл широкоплечий следователь и чуть наклонившись к нему, произнёс:
— Слышь, боец, смотри чтобы потом твои звёздочки не звенели, где-нибудь на полу, в кабинете у шефа. Сидишь — там, с ним!
Сзади послышались приближающиеся шаги, а затем и голос Алексея Павловича:
— Спасибо вам, что выделили нам охрану. Бедолаги по полдня тут торчат.
— Да уж, молодцы, — скрывая недовольство процедил Анатолий и вошёл первым в палату.
Следом двинулся Евгений, и задержавшись в дверях сухо сказал офицеру:
— Побудь здесь пока.
Оставшись сидеть на банкетке, лейтенант проводил взглядом врача — тот войдя в палату, закрыл за собой дверь. После чего наступила тишина, такая, что уши закладывало. Казалось, будто всё замерло вокруг, — всё отделение, весь этаж, даже персонал, включая врачей, медсестёр и санитарок, тоже куда-то исчез — выполняя, наверное, свои обязанности. О себе давал знать лишь протекающий кран в уборной, откуда доносился размеренный звук бьющихся об раковину капель воды.
Полицейский взглянул на свои наручные часы: половина десятого вечера. За окном, к этому времени, совсем стемнело. Прошло уже минут пятнадцать, как эти трое вошли в палату.
«О чём они там разговаривают? — в полном безмолвии подумал про себя блюститель порядка, — да и разговаривают ли вообще»?
Внезапно скрипнула дверь — приоткрылась. Первым, разговаривая по телефону, из палаты вышел Анатолий, широко шагая, он направился к выходу из отделения. Евгений, сложа руки в карманы, встал в дверях, дожидаясь врача, а тот в свою очередь, что-то говорил следователю:
—… едние несколько дней, его состояние так и держится стабильным. Смею предположить, что он придёт в себя со дня на день, — с этими словами, Алексей Павлович вышел в коридор.
— Идите, — сказал следователь медику, и подойдя к приподнявшемуся лейтенанту, продолжил, —… а я вас сейчас догоню. — Приблизившись вплотную, Евгений негромко обратился к полицейскому:
— В общем, не буду наводить до хера жути. Ты, я вижу, не из зелёных, не мне тебя учить. Я уже инструктировал других, кто здесь был до тебя: если он очнётся — связываешься с начальством; если начнёт дёргаться — успокоить знаешь как.
— Я понял, — коротко ответил полицейский.
— Ну всё, тогда находись с ним, в палате, одного не оставляй. — Сказав это, следователь снимая белый халат, ушёл.
Вскоре с того конца коридора, послышалась неразборчивая речь Алексея Павловича, и немногословное, прерывистое бормотание Евгения. Посовещавшись ещё какое-то время, они, наконец, удалились, о чём известила хлопнувшая пластиковая дверь. И отделение вновь поглотила тишина, нарушаемая разве что всё тем же краном в уборной.
Сдвинув шапку практически на затылок, лейтенант поправил кобуру на поясе и, не спеша, зашёл в палату. Помещение это, оборудованное для содержания данного, крайне нежелательного пациента отдельно от остальных, ранее служило комнатой сестры-хозяйки. Вдобавок к тому, что оно было довольно-таки тесным, обстановка всё же напоминала истинное его предназначение. Вдоль левой стены прямоугольного по форме помещения стоял высокий, до потолка, стеллаж, на полках которого уложено чистое постельное и нательное бельё для больных. Напротив входной двери располагалось небольшое окно с отдёрнутым в сторону тюлем, демонстрировавшее вид на вечерний город. Правый от окна угол занимал узенький, небольшой шкафчик, с находящимся в нём уборочным инвентарем. Далее, вдоль стены, стояла больничная кровать, с немного приподнятой спинной секцией, на которой неподвижно лежал, прикованный к ней наручниками, человек. Тускло светившая на потолке люминесцентная лампа, всё же позволяла как следует рассмотреть пациента, вокруг коего столько шумихи. Это был темноволосый мужчина, чьё, порядком заросшее густой щетиной, лицо скрывал респиратор. От маски, к стоявшему рядом аппарату исскуственной вентиляции лёгких, тянулась интубационная трубка. Одеяние, укрытого по грудь шерстяным одеялом, человека состояло из просторной больничной рубашки голубоватого цвета, с короткими рукавами. Запястья обеих рук мужчины были прикованы к поручням кровати; также, прицепленные к койке браслеты, сверкали из-под одеяла в районе щиколоток.
Не отводя глаз от своего неподвижного узника, полицейский приблизился к кровати, подметив для себя несколько деталей, не заостряя на них внимание раннее. Первое, что его привлекло — это небольшой шрам, зарубцевавшийся совсем недавно, овальной формы, виднеющийся из под рукава на левом плече мужчины. «Огнестрел, — промелькнула мысль в голове лейтенанта». Второе — это пульсоксиметр, прикрепленый, по принципу прищепки, на указательный палец правой руки подозреваемого, чьи показания выводились на кардиомонитор.
— Сука, вот, наверное, что пищит! — Не громко выругался полицейский, в силу своих не глубоких познаний в области медицинского оборудования.
— Так, а это что?! — взгляд лейтенанта привлёк стул, стоявший рядом с койкой. «Её здесь не было, — подумал про себя сотрудник, — походу врач принёс, когда приходил сюда со следаками». На сидении стула лежала папка, с картонной белой обложкой, где по середине, печатные буквы гласили:
«ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ».
Ниже, от руки, синими чернилами выведено:
«Николаев Александр Андреевич. 25.05.1982».
Предстоящая ночь обещала быть долгой. Полицейский это понимал, потому и решил занять себя хоть чем-нибудь. Он поставил стул напротив койки и усевшись спиной к стеллажу с бельём, принялся изучать историю болезни своего невольника. Крохотное помещение тем временем было наполнено оркестром всевозможных звуков: шипели мехá, качавшие воздух в аппарате искусственной вентиляции лёгких, пищал кардиомонитор, что отображал текущее состояние Николаева, а из приоткрытой двери доносились чьи-то приближающиеся шаркающие шаги. Офицер, отвлёкся от папки, устремив свой взор к выходу, ожидая, что сейчас кто-то войдёт. Но чьего-либо появления не последовало — возможно медсестра или санитарка наведалась в соседнюю палату. Полицейский вернулся к чтению документа. Неожиданно из папки выпал маленький листок бумаги, размером, чуть шире денежной купюры, на котором в вертикальном формате было написано следующее:

«Сигнальный лист
Дата: 19 января 2016 г.
Время прибытия к больному: «04» час. «35» мин.
Ф.И.О.:?
Возраст:? 30-35
PS: 133 АД: 58/40 t°:
Диагноз: геморрагический шок, пневмогемоторакс, проникающее огнестрельное ранение груди справа, проникающее огнестрельное ранение мягких тканей плеча слева».

Ниже имелось ещё несколько строк, такие как: «проведённая терапия, рекомендации, бригада СМП». Но заключения, да и в целом слова, хитро написанные к ним классическим врачебным почерком, полицейский просто не смог разобрать.
«Хм, — молча, про себя, рассуждал лейтенант, — странно, на сигнальном листе его данных нет. А вот позже, в реанимацию, он уже попал как Николаев Александр».
Действительно, судя по записям в истории болезни, в приёмное отделение, данный пациент, поступил без четверти шесть утра, того же дня. Диагноз указан тот же самый, а вот строка проведённого лечения, была заполнена словами понятными для чтения полицейскому, но по смыслу сродни квантовой механике: «гемотрансфузия, лобэктомия средней доли лёгкого справа. Текущее состояние: геморрагическая кома».
«Мда… — продолжал толковать про себя офицер, — раз уж ты такой бандюга, что ж тебя сразу не признали-то, — полицейский, сложив запястья на коленях, отвёл глаза от папки и с ухмылкой взглянул в лицо Николаеву. — Видать, не такая уж ты важная рыба…»
Мысль полицейского оборвалась на полуслове, он буквально остолбенел. Виновник его ступора лежал на кровати, открыв, при этом, один глаз и другой на половину. Лейтенант подскочил со стула, выронив на пол папку. Подойдя к койке, он стал всматриваться в лицо мужчины, но глаза Николаева были плотно сомкнуты. Повисла долгая пауза, сопровождающаяся звуками медицинских приборов. Внезапно в комнату вошла медсестра, женщина средних лет, одетая в белую блузку и светло-розовые брюки. Еле слышно, она поздоровалась с полицейским и прошла мимо него. Тот тем временем не сводил глаз с лица Николаева.
«Его глаза, — думал лейтенант, — они ведь были открыты… или мне показалось»?
Приблизившись к изголовью кровати, медсестра проверила количество физраствора в капельнице, затем трубку, по которой он поступал мужчине в вену. Офицер сложив руки в карманы штанов отошёл в сторону окна, наблюдая за происходящим. Присутствие женщины не продлилось и пяти минут. Направляясь к дверям, она подняла с пола историю болезни и вышла из палаты вместе с ней.
Незадачливо мотнув головой, полицейский достал свой телефон и принялся быстро водить пальцем по сенсорному экрану. Найдя нужный контакт, он нажал на вызов и приложил смартфон к уху. После недолгих раздумий и не дождавшись гудков, лейтенант сбросил набор и положил телефон обратно в карман.
— Бл*ть, идиот! — выругался он.
Подойдя к двери, полицейский выглянул в коридор, и подождав с минуту, убедился, что там больше никто не ходит. Затем, он прошёл мимо лежащего на кровати мужчины, взглянул ему в лицо — глаза всё так же оставались закрытыми.
Открыв окно, офицер закурил сигарету, выпуская дым на улицу. Серое облако незаметно растворялось в холодном вечернем воздухе. Снег перестал идти, а город, посредством звуков, коими располагал: гулом машин, порывами ветра, пытался протиснуться в маленькое помещение. Выкинув окурок, лейтенант захлопнул окно, оборвав резко шум, доносившийся с улицы. Заиграла мелодия. Полицейский облокотившись на подоконник, принялся разговаривать с кем-то по телефону, наблюдая за монотонно движущимися, где-то далеко, вдоль трассы, огнями фар.

* * *

Шёл двадцать девятый день, с того момента как Александр не в силах был стоять, там, на дороге, занесённый снегом, держа руки поднятыми вверх. Не слыша более команд, криков полицейских, в свете фар и проблесковых огней патрульных машин, он упал тогда на колени. Сознание стремительно покидало Александра, словно погружая его в тёмную бездну, в которой единственными искорками света, предстали образы двух близких ему людей. Неминуемо, тьма поглотила его.
Мрачное забвение полностью поработило тело и разум Александра, постепенно и глубоко затягивая его в воронку вечного сна. Являясь единым целым, дух и плоть мужчины, под властью неподвижного состояния, носившего имя кома, томились порознь. С одной стороны, разум не осознавал, как мимо, одной сплошной рекой стремительно мчались дни, выливающиеся в недели. Как невозможно, просто поднять веки, казавшиеся многотонным грузом, и распахнуть наконец глаза. Как чертовски хочется услышать родной, любимый голос, всё это время ожидая его, что он раздастся, среди словесного сумбура неизвестных ему людей. По этой причине, тело страдало ещё больше. Бывало, что показания сердечного ритма Александра, временами подскакивали, но никто не предавал этому значения. Хотя, в тот самый момент, мотор, что бился в груди мужчины, просто разрывало от боли. Также, никто не обращал внимания, как, и по какой причине, у пациента Николаева, вниз по щекам сбегали горячие капельки слёз. Но всё это, все муки разума и тела мужчины, были давно позади. Сейчас, где-то там, в густом, непроглядном тумане забытья, Александр медленно плыл на своём плоту, навстречу бушующему водопаду.

* * *

Вечность. Казалось, именно столько тянулось в эту ночь дежурство полицейского. Долгие часы, пребывая в маленькой комнатушке, наедине с неподвижным, без сомнения, преступником, лейтенант, что есть силы, противился сну, манившему его, минутку-другую, вздремнуть. Он успел выкурить пол пачки сигарет, обзвонить тех, кто пока ещё не спал, посетить все социальные сети, осушить кружку кофе, что так мило предложила медсестра — лишь бы не спать. И вот, стрелки часов показывали половину шестого утра, сменщик придёт ещё не скоро, ближе к девяти. Скрестив на груди руки, не смыкая своих покрасневших, слипавшихся глаз, офицер усердно сидел и стерёг Николаева.
«Да он ведь в наручниках… чуть дёрнется, и те брякнут по поручням, я услышу… десять минут, всего десять… ничего ведь страшного… за это время… не произой…»

* * *

Перед самым краем, куда вниз, обрушивался мощный, бурлящий поток. В тот момент, когда плот, следуя по течению, уже наклонился над бесконечной пропастью, где-то высоко в небе, вспыхнуло ослепительно яркое сияние, озарившее всё вокруг. Шум водопада плавно умолк. И не было больше ничего, кроме этого белого света.
Его тяжёлые веки медленно приподнялись. В щёлочки глаз пробилось какое-то свечение. Он отвёл зрачки в другую сторону — влево, вниз, вправо. Всё вокруг казалось каким-то нереальным, расплывчатым, потерявшим форму и очертания. Он зажмурился, ещё раз, затем ещё. Зрение не торопилось возвращаться в норму. На лице, чуть прижимая нос, что-то находилось. Машинально, его рука потянулась вверх, чтобы снять это с себя. Последовал едва уловимый, металлический звон. По какой-то причине движение не удалось. Нечто холодное удерживало его запястье. Тоже самое было и с другой рукой. Не в силах что либо предположить, а тем более предпринять, он вновь закрыл глаза.
Пробудившись в очередной раз, то ли от сна, то ли от минутного помутнения сознания, Александр принялся осматриваться кругом. Всё теперь выглядело куда более отчётливо. Пелена, что была перед глазами, постепенно рассеялась. Первое, что открылось его взору — выбеленный извёсткой потолок, на котором горела длинная люминесцентная лампа.
«Где я?.. что это за место? — Отозвался наконец разум мужчины».
Саня приподнял голову, обнаружив себя лежащим в кровати, посреди небольшого помещения. Всматриваясь теперь в каждую мелочь, его взгляд перемещался с предмета на предмет, из угла в угол. Неожиданно, справа от себя, Александр увидел сидящего на стуле человека, одетого в тёмную одежду. Это был плотный мужчина, который, свесив вниз голову и скрестив на груди руки, безмятежно спал. Окинув взором незнакомца, Саня заметил, что на плечах у того имелись погоны, с двумя звёздами на каждом, а над левым нагрудным карманом — небольшая нашивка, с надписью «Полиция».
«Что здесь творится?.. Почему я тут?.. Этот мент… что со мной произошло?»
Вдобавок ко всему, в комнате, систематически, раздавалось какое-то, непонятное шипение, где-то совсем рядом, над головой, с коим на пару, звучал кратковременный электронный писк. Александр расстерянно обернулся назад и видит — у его изголовья, загораживая первые проблески пробуждающегося дня, проникающих через окно, стояла какая-то аппаратура: несколько мониторов, панелей с различными кнопками и переключателями. От надетой на его лице маски, в скопище этой техники, вела неширокая белая трубка. Саня чувствовал, как в такт шикающему приспособлению, его грудь, наполняясь теплом, поднималась вверх, и наравне с тем жем звуком — опускалась.
«Что за х*рня у меня внутри?.. Где я нахожусь?» — Недоумевал мужчина.
Позабыв о своей прошлой попытке, Александр, снова решил сдёрнуть с лица респиратор. Каково же было его удивление, когда он наконец увидел, что удерживало его руки — блестящие, металлические наручники, на обоих запястьях, прицепленные к койке. Напрягшись, Александр попробовал приподняться на локти, при этом поглядывая на полицейского, чтобы не разбудить того лязгом браслетов. Но, ощутив в итоге дикую слабость в мышцах, Саня обречённо упал на подушку. Несколько минут, быть может больше, мужчина лежал так, на спине, уставившись в потолок, в ничтожных попытках мысленно воссоздать то, что же с ним произошло.
«Я… я-я… как меня зовут?.. Не могу ничего вспомнить… ничего не помню… я в наручниках… в больнице, под охраной полицейского… что-то произошло… что?!»
Скопив немного сил, Александр, насколько это возможно, приподнялся, и как следует резко дёрнул руками вверх. От внезапного раздавшегося шума, дремлющий полицейский чуть было не упал со стула. Резко подорвавшись, он всплеснул руками в воздухе и вскочил на ноги.
Видя, что бунт удался, Саня, вдохнув побольше воздуха, попытался что-то крикнуть мужчине в форме, но речь его вышла довольно нечленораздельная:
— Охвобоби мемя! — услышав, свой голос, Александр понял, что из-за трубки, торчавшей у него в горле, сказать что-либо внятное, он вряд ли сумеет, и продолжил громко горланить дёргая при этом руками и ногами.
— Успокойся, слышишь!? Угомонись! — Гаркнул заспанный лейтенант и встал рядом с Саней.
На гомон, создавшийся в палате подоспела медсестра:
— Так, кто это у нас тут проснулся. Успокаиваемся! — протянула женщина и подошла к кардиомонитору.
Умолкнув на минуту, Александр, тяжело дыша, опустился на подушку. Если какие-то силы, после пробуждения, у Сани ещё оставались, то сейчас он полностью выдохся. Выступивший пот, ручейками сбегал по его вискам и по лбу, от нахлынувшей слабости стало безумно тошнить, а находившаяся в глотке трубка, то и дело вызывала рвотный спазм. Александр закрыл глаза, и попытался успокоиться, рассчитывая, что раз уж медсестра здесь — она вынет эту хрень из его рта, и тогда ему удастся узнать в чём дело.
— Алло… — послышался голос полицейского, —… да, очнулся… кипишует… позвоните им… Что?.. Хорошо, я понял.
«Он с кем-то говорил обо мне, — с сомкнутыми глазами, думал про себя Саня, — судя по наручникам, которыми меня удерживают — мои дела явно не из лучших… что я мог такого натворить… чтобы ни было, хуже уже не будет», — с этими словами, Александр ухватился за поручни кровати и попытался расшатать её, но по силам ему удался только лишь скрип.
— Кончай уже! — Крикнул во весь голос полицейский, и прижав руки бушевавшего мужчины к койке, обратился к медсестре, — позовите доктора!
— Хорошо, я быстренько, — произнесла женщина, и направилась к выходу.
Проводив медсестру взглядом, пока та не исчезла из виду, лейтенант повернулся к Сане, и со всего маха ударил того, основанием ладони, в лицо. Одного удара хватило, чтобы, и без того обессиленный, Александр, надолго обмяк в кровати.

* * *

— Смотри, он пошевелился! — донёсся чей-то мужской голос.
— Ага, в себя приходит, — встрял знакомый бас полицейского.
— Признаться честно, — сказал ещё один мужчина, — я до сих пор не могу взять в толк, как ему удалось так быстро реабилитироваться. После проведённой лобэктомии… эмм… в общем, по прошествии послеоперационного периода, мы неоднократно проверяли его на способность к спонтанному дыханию. Но каких-либо признаков, к столь скорейшему выздоровлению, он не проявлял…
— Ведь вы…— кто-то пытался перебить врача, но тот говорил без умолку.
—… каждый человек по своему индивидуален, также как и индивидуальны последствия комы, в которой тот находился. Как нам уже поведал господин полицейский — придя в себя, Николаев, вёл себя весьма агрессивно, — что бывает в этих случаях довольно-таки часто, но не так часто, как двигательная активность, ту, которую показал пробудившийся… так, опять пошевелился. Я понимаю, что он может быть опасен, — наручники его удержат, но стоило ли сейчас это делать?
Вслушиваясь в происходящий разговор, Александр лежал на спине, наблюдая, как пробивающийся сквозь закрытые веки свет, подобно калейдоскопу, создавал чёрные и красноватые узоры. Голоса, некоторых присутствующих рядом людей, заставляли Саню невольно вздрагивать. Тембр, тон, манера речи — всё это было знакомо, он уже слышал их голоса, их негромкую болтовню, но когда и где — ему так и не припомнилось.
Открыв глаза, Александр рефлекторно сожмурился. Свет с потолка, на мгновение ослепил его. Респиратор с его лица, также как и трубку со рта убрали. Обоняние теперь в полной мере улавливало всю гамму витавших кругом запахов: медикаментов, свежепостиранного белья, терпкость чьего-то парфюма. Проморгавшись, Саня, поднял сцепленные одной парой наручников руки, и потёр ими глаза. После, рядом с собой, он увидел собравшихся людей: двое в белых халатах, двое в полицейской форме, ещё двое в повседневной одежде. Последняя парочка с особым интересом уставилась на Александра. Один из них, шмыгнув носом, и хитро ухмыльнувшись сказал:
— С возвращением, Саша.
«Его-то голос я и слышал. Частенько видать захаживал», — подумал Саня, и с трудом поднялся с подушки, усевшись затем на койку.
— Что… что здесь происходит? — вяло поинтересовался Александр.
— М-м-м, значит теперь ничего не помнишь, да? — спросил его невысокий мужчина в пальто, — расстегните ему ноги.
Один из полицейских, подойдя к Сане, нагнулся и снял с его лодыжек браслеты.
Евгений пристально посмотрел Александру в лицо, подозрительно изучая каждое движение сонного мужчины.
Саня рассеяно осмотрелся вокруг. Помещение было тоже самое — те же шкафы, та же обстановка, а в окне зияла непроглядная тьма. Сам он, сидел в больничной рубахе, просторной, чуть выше колен, на застеленной койке. Правый локоть ныл от боли. Опустив взгляд, Александр заметил на руке след от капельницы.
— Почему я в наручниках, объясните? — нарушив тишину, произнёс Саня.
Евгений, вместе со своим напарником вопросительно вытаращились на задумавшегося Алексея Павловича.
— Потеря памяти, это довольно частое последствие комы, — пожимая плечами заключил врач, — а вы как думали, что если уж его моторика на удивление превосходная, то и психологическое состояние тоже будет на том же уровне? Воспоминания могут к нему вообще не вернуться, а если и вернутся, то не сразу… и не всё.
«Кома, потеря памяти… что он имеет в виду? Что со мной случилось?» — недоумевал в своих мыслях Александр.
— Ничего, вспомнит! — произнёс Анатолий, скрестив руки на своей широкой груди.
— Да куда он денется, — подхватил Евгений, и обратился к врачу, — есть какие-либо причины, по которым мы не можем забрать его сейчас?
Алексей Павлович что-то шепнул медсестре и, собравшись с мыслями, ответил следователю:
— Не буду повторяться, уважаемые. — Сказал врач, наблюдая, как его подчинённая, подойдя к Александру с тонометром в руках, принялась измерять тому артериальное давление. — Я уже высказывал вам свою точку зрения…
— Да, но очень уж двояко, — оборвал медика Евгений, и проведя ладонью по своей лысеющей голове, добавил, — можем или нет?
— Алексей Павлович, девяносто пять на шестьдесят семь, — сообщила женщина, снимая манжету тонометра с руки Николаева.
Пребывая в полном замешательстве, Александр всмотрелся в лицо каждого, кто находился с ним в одной комнате, затем, в его голове невольно всплыли последние услышанные им слова:
«Девяносто пять… шестьдесят семь… шестьдесят семь…» — повторил про себя мужчина. Вдруг, мозг Сани, уловил некую информацию, таившуюся где-то в его тёмных уголках, но пробившуюся, сквозь мглу беспамятства. Чередой образов, отрывками фраз, Александру явилось следующее:
«… на шестьдесят седьмом километре, рядом со знаком...— услышал он собственный голос, —… завтра отправляйся в сторону Калача». Вслед за этим, в полутьме, Сане привиделся занесенный снегом километровый знак, с имевшимися на нём цифрами 67.
«Что это было?.. Быть может, я начал что-то вспоминать»? — Подумал про себя Александр. После чего, поочерёдно взглянув то на медиков, то на полицейских, он ещё раз поинтересовался:
— Почему вы мне не отвечаете? Что со мной произошло?
Прозвучавшие вопросы, Алексей Павлович, и ухом не поведя, оставил без ответа, но всё же решение по Николаеву высказал:
— После выхода из комы прошло… так, плюс-минус полчаса… сейчас десять вечера, итого: пятнадцать часов. Общая слабость, рассеянность, проблемы с памятью, давление… для него это состояние вполне допустимо… симптомы продержатся несколько дней. Эмм… в целом… я не вижу веских причин, чтобы оставлять его в больнице. Ему конечно стоило бы пройти курс реабилитации, но раз дело не терпит отлагательств, я пропишу ему необходимые препараты. Конкретных выводов, касаемых восстановления его памяти, я не могу озвучить, потому как он не будет под нашим наблюдением, что не есть хорошо.
Широкоплечий следователь, вплотную приблизился к врачу, и негромко, что-то тому прошептал. В ответ, мужчина в белом халате отрицательно махнул головой, выразив на своём краснощёком лице тень сомнения. Развернувшись, Анатолий подошёл к Сане, и схватив того за локоть, с силой попытался поднять его с койки.
— Вставай! Хорош уже жопу просиживать! — Рявкнул светловолосый здоровяк.
Но не успел Александр подняться, как его ноги подкосились, от чего он сразу же повалился на пол. Смягчить падение, ему удалось лишь вовремя подставив перед лицом сцепленные наручниками руки. Один из полицейских подоспел следователю на помощь. Bместе они подняли Николаева, и усадили обратно на кровать. Алексей Павлович недовольно отвёл взгляд от происходящего и обратился к медсестре:
— Надюш, прикати коляску.
Услышав просьбу врача, Евгений отправил вместе с женщиной второго полицейского, и наблюдая за Саней, произнёс:
— Где его одежда, Алексей Павлович?
— Её сейчас спустят вниз.
Тем временем Саня, глубоко дыша, старался вновь не потерять сознание. Его голова одно и дело шла кругом, а ноги предательски отказывались подчиняться. Виной всему послужила адская слабость, овладевшая телом мужчины за долгие дни коматозного состояния.
«Объяснений от них мне не дождаться, — размышлял про себя Александр. — Что им от меня нужно?.. Что дальше»?
В этот момент, в палату вернулся полицейский, кативший перед собой больничную коляску. Сержант остановился рядом с сидевшим на койке мужчиной. Самые крепкие: Анатолий на пару с лейтенантом, взяв не сопротивляющегося Александра за подмышки и предплечья, перетащили его с кровати на каталку. Саня медленно подтянул к себе неслушавшиеся, ослабевшие ноги. Нервно цыкнув, Анатолий нагнулся и поставил ступни мужчины на подножки кресла.
— Фу! Какой же ты вонючий! — сморщившись, протянул здоровяк.
Не обратив внимания на усмешку, Александр молча сложил руки и уставился в пол.
— Ну что, — с довольным лицом сказал Евгений, — спускаемся вниз.
Первым из палаты вышел лейтенант, следом — сержант, кативший на коляске Александра. Евгений с Анатолием ненадолго задержались. Пожимая руку врачу, они поблагодарили его за оказанное содействие.
— Это вам спасибо, что наконец, избавляете отделение от этого товарища. — Облегчённо вздохнув, сказал Алексей Павлович, а когда следователи уже направились к выходу, он добавил им вдогонку, — рецепт и его одежду, вам отдадут в приёмном покое.
Обернувшись, Евгений громко съехидничал:
— Спасибо, Палыч! Если соскучитесь, мы вернём его вам обратно.
Безразлично махнув рукой в ответ, врач направился в свой кабинет.
— Задолбали! — выругался мужчина.
В этот момент из «сестринской», вышла Надежда. Провожая взглядом удалявшихся сотрудников, женщина промолвила:
— Слава Богу!
— И не говори!
Когда дверь захлопнулась, и они остались в коридоре вдвоём, медсестра сказала врачу хитро прищурившись:
— Вы ведь говорили этим следователям, что он выйдет из комы со дня на день, но потом, сказали обратное, что неизвестно когда он вообще поправится.
— Да, знаю, — с улыбкой заметил Алексей Павлович, — если честно я сам в шоке, что он так быстро оклемался. Один из следователей, этот — плешивый, видно догадался, что я им сказки рассказываю. Откуда мне было знать, — когда он вышел бы из комы. Мне и без них дел по горло, ещё рассказывай им. Брякнул чтоб отстали и всё. — рассмеявшись произнёс врач. Минутой позже он заметил, — крепкий этот Николаев, организм у него крепкий. Не каждый вообще, с такими ранениями и до больницы бы доехал. Ладно, пора домой.

* * *

Дверь лифта открылась. Из тесной кабины, сержант выкатил на коляске Александра в длинный прохладный коридор. Рефлекторно, по рукам, скованным металлическими браслетами и по раздетым, босым ногам мужчины, побежали мурашки. Эта поездка для Сани, казалась бесконечно долгой и утомительной. Пребывая в роли невольного пассажира, ему только и оставалось что любоваться полом, отделанным блестящим светлым кафелем; тёмными квадратами окон, белые кружевные шторы которых, скрывали пестрящий снегом уличный мрак; ярко горевшими лампами на потолке, следовавшими одна за одной, подобно прерывистой дорожной разметке. Устремив взгляд вверх, Александр, так и провожал проносившиеся над ними вытянутые источники света. Тут же, коротким отрывком, в его голове, возник фрагмент угасшей памяти:
«Саня лежит на спине. Его везут по какому-то коридору. В щёлочки приоткрытых глаз проникают проблески люминесцентных ламп. Над ним склоняются трое людей в белых халатах, лица которых, скрыты медицинскими масками. Один из них делает Сане укол, другой держа гемакон①, везёт каталку, третий с испачканными в крови перчатками, обрабатывает ранение в его груди».
Александр, усвоив ту череду образов, что неожиданно воспроизвёл его мозг, ненадолго впал в раздумья:
«Было ли это на самом деле?.. Воспоминание это… или же просто сон?» — ломал себе голову Николаев.
Непроизвольно подняв к груди свои руки, Саня потрогал то место, где, вероятно, могли находится следы от недавно зажившего ранения. Через тонкую ткань больничной рубахи, в сантиметре от правого соска, пальцы нащупали неровность кожных рубцов. Александр, хотел было оттянуть воротник своего одеяния и взглянуть на возможную зацепку к утраченным воспоминаниям, как за спиной послышался голос одного из следователей, молчавших до сей поры от самой реанимации:
— Алло, Вов… не мог бы ты приехать в больницу… забрать нас… я на своей, просто нас здесь пятеро… ну я, Джон, двое полицейских, и ещё человек, скорее всего будет на коляске… на коляске говорю… так ты сможешь, нет? Ага, давай… ждём.
К этому времени, Александра уже вкатили в помещение приёмного отделения, где из-за ресепшена выглянула молодая медсестра.
— Вы за вещами мужчины? — мелодичным голосом произнесла она, выложив перед собой небольшой свёрток.
— Да. — Отозвался Евгений, и указывая на примыкающий справа кабинет, добавил. — Ничего, если мужчина оденется за этой дверью?
— Если мужчина там ничего не сломает, то — ничего. — Улыбаясь ответила девушка, и опустив глаза вернулась к своей работе.
— Мужчина будет аккуратен, — безэмоционально заверил Саня, когда его уже ввозили через порог помещения, закрытая дверь которого, известила деревянной табличкой: «Смотровая».
Помимо сержанта, что вкатил Александра, следом, в небольшую комнатку, вошёл Анатолий. Небрежно швырнув на кушетку пакет с одеждой, здоровяк-следователь, сложив руки в карманы, процедил:
— Сейчас тебе снимут наручники. Только дёрнись мне!
Подчинившись, Саня вытянул перед собой руки, подставляя молодому сержанту браслеты. Послышался лёгкий металлический щелчок. Освободив Николаева, полицейский взял пакет, и вытряс на кушетку его содержимое: чёрную кожаную куртку, тёмные джинсы, пёструю футболку, пару обычных зимних ботинок, пару тёплых носков и трусы. Размяв свои передавленные запястья, Александр, не проявив интереса к вещам, осмотрелся в маленькой комнатке, где справа от двери заметил висевшее на стене зеркало. Опершись дрожащими руками на подлокотники коляски, он попытался встать на ноги. Но удалось в итоге лишь спустить стопы с подножек.
— Давай я помогу, — не вытерпев, сказал сержант, и подойдя к Сане, ухватил его за плечо, а затем потянул что есть силы вверх.
Поднявшись, Александр с трудом удержал равновесие, стоя на подкашивающихся ногах. Почувствовав, наконец, вернувшуюся власть над своим телом, он осторожно сделал шаг. Потом ещё один.
— Всё! Дальше сам, — отпустив руку Сани, и не отводя от него глаз, произнёс молодой полицейский.
Приблизившись к лавочке, обитой коричневым дермантином, Александр взглянул на лежавшую там одежду.
«Мои это тряпки или ещё чьи-нибудь? Выбора нет… не ходить же всё время в этой распашонке!» — размышляя, Саня стянул через голову рубаху и полностью нагим повернулся к зеркалу. В отражении, ему предстал молодой мужчина, чьи тёмные, порядком отросшие засаленные волосы, через весь лоб, свисали к широким дугам бровей. Покрасневшие белки глубоко посаженных глаз, подчёркивали их глубокий, синий, практически сливавшийся с чёрнью зрачков, оттенок. Густая щетина, что миллиметр за миллиметром, изо дня в день, плотно обрамляла его широкие скулы, придавала сейчас лицу ещё больше мужественности. Лёгкая искривлённость переносицы являла собой отпечаток прошлого, в коем её обладатель, несомненно, принимал неоднократное участие в драках. Пересохшие тонкие губы были покрыты трещинками.
Когда же Александр перевёл взор ниже, рассматривая своё нынешнее дряблое тело, ему было невдомёк, что прежде оно выглядело куда более развитее.
— Ты долго любоваться на себя будешь? — послышался раздражённый голос Анатолия. — Одевайся уже!
Саня, только было открыл рот, чтобы ответить на замечание, как обнаружил в своём отражении, на левом плече, небольшое розовое пятнышко. Шрам. Такого же размера след, он увидел и на груди, справа. Нервно сглотнув, Александр продолжал изучать своё тело, будто бы видя его впервые. Не слыша уже крики следователя, он поднял свою правую руку, и поварачиваясь спиной к зеркалу, вдоль рёбер, увидел ещё один, длинный — порядка десяти сантиметров шрам, рубцы которого, казались такими же, совсем недавними. Обернувшись к Анатолию, Саня наконец произнёс:
— Если я и вспомню какую-то мелочь, которая вам так нужна, хрен я вам что выложу… до тех пор, пока вы мне скажите, что со мной произошло.

Гемакон➀ — специальный пластиковый контейнер для забора крови; получения компонентов крови и их хранения.