Исход. Глава 2: Побег

I

Медсестра закончила оформление последнего пациента, поступившего в приёмное отделение. Отложив в сторону журнал учёта, она поднялась из-за ресепшена и подошла к окну, на подоконнике которого стояла кружка с уже остывшим кофе. В этот момент, с улицы донеслось чьё-то бормотание. Женщина автоматически взглянула в окно, через кружевную занавеску. Там, в свете фонарей, к занесённому снегом крыльцу, приближались двое мужчин. Насупившись от холода, они быстро взбежали вверх по ступенькам.

— Опять они! — недовольно произнесла медсестра, затем подняв трубку телефона, нажала клавишу вызова, где на замызганном кусочке лейкопластыря синей ручкой выведено «Главврач». После нескольких продолжительных гудков, на том конце провода ответил сонный мужской голос:

— Да, слушаю.

— Сергей Степанович, приёмный покой. Сергей Степанович, опять эти двое пришли. Что мне им сказать? — с этими словами женщина отвернулась от окна, и поглядывала теперь на входные двери, куда вот-вот войдут непрошенные посетители.

— Знаете, что? — возмущённо начал главврач, — Вызывайте Палыча. Он сегодня дежурит, вот пусть с ним и общаются. Я их рожи уже видеть не могу, целый месяц сюда наведываются!

— Поняла, Сергей Степанович, сейчас вызову.

Выполнив требование начальства, женщина преспокойно плюхнулась на стул, деловито отхлёбывая свой холодный кофе.

Тем временем, мужчины вошли  в приёмную, смахивая снег с головы и плеч, стуча по напольной плитке заснеженными ботинками.

— Вечер добрый. Следственный комитет, — демонстрируя удостоверение, начал разговор один из них. Светловолосый, с короткой стрижкой верзила, широкий в плечах и ростом куда выше своего спутника, одетый в коричневую кожаную куртку, чёрную футболку, чёрные джинсы, коричневые дермантиновые ботинки

— Мы к Николаеву…

— Знаю я, к кому вы! Здравствуйте, — перебила медсестра сотрудника и, закатив глаза, добавила, — Дежурный врач сейчас спустится, ожидайте.

— Да вы не нервничайте так, — отозвался второй мужчина, выглядевший старше другого. На вид около сорока. Черные с залысиной волосы, крючковатый нос, которым тот постоянно шмыгал, одет в тёмно-серое пальто со стоячим воротником, чёрные шерстяные брюки, чёрные кожаные полуботинки. — Дышите глубже, уважаемая. Надеюсь, что скоро наши походы к вам прекратятся.

Медсестра даже не успела отреагировать на плоскую остроту в свой адрес, как в приёмную, из внутреннего коридора, вошёл врач. Высокий, краснощёкий, с густой седой шевелюрой, в белом, облегающем его солидный живот, халате.

— Здравствуйте, господа! — произнёс он, протягивая руку, — Думаю, ваш сегодняшний визит, в отличии от предыдущих, будет куда плодотворнее. Ведь когда привезли вашего бандюгу, принимал-то его я, да и сейчас, о его состоянии, в полной мере, могу сказать опять-таки, я.

— Здравствуйте! Да, я вас помню, — пожимая медику руку, подметил следователь в пальто, — Есть какие-нибудь изменения?

— Пройдёмте, — сказал врач, махнув головой в сторону дверей.

Двое сотрудников проследовали за медиком. Выйдя из тесного помещения приёмного отделения, мужчины свернули влево и направились по длинному, хорошо освещённому коридору, в сторону лифта. Пройдя мимо нескольких каталок, стоявших вдоль стены, сотрудник, шмыгая носом, поравнялся с торопящимся доктором и проговорил:

— Вы не ответили. Каково его состояние?

— Состояние Николаева двумя словами не опишешь. Он поступил к нам с двумя огнестрельными ранениями. Одно в плечо — на вылет, в целом, не серьёзное. Другое в грудную клетку. Пуля пробила ему ребро, пробила лёгкое, и на вылете задела другое ребро. Сумасшедшая потеря крови…

     — Это понятно, доктор, — перебил его назойливый следователь, — Но когда он уже очнётся?

Врач подошёл к панели вызова лифта и, нажав на кнопку, произнёс:

— Видите ли…  эм-м, как вас зовут?

— Евгений, — ответил сотрудник, и указывая на своего широкоплечего напарника, продолжил, — А это Анатолий, он ведёт это расследование. Так что вы хотели сказать?

— Алексей Павлович. Так вот, Евгений...— медик прошёл в кабину лифта, сотрудники следом, —… он в коме, и кома вызвана большой потерей крови. Вы это должны знать не хуже меня. Пробуждение у всех индивидуально — неделя, месяц, бывает и дольше.

— П*здец! — Выпалил молчавший до этого момента Анатолий, — У меня дело висит уже четыре недели, а единственный фигурант этот хрен…

— Толь, — оборвал его напарник.

Нервно смахнув со лба пот, врач не сдержался и громко произнёс:

— Хорошо! Он придёт в себя, и вы намереваетесь сразу же забрать его? Простите, но вы хотите, чтобы он в вашем…  эм-м, обезьяннике ласты склеил? Тогда уж точно вам будет не на кого повесить вину. Хотя с другой стороны… если он всё же не выкарабкается: смертная статистика из-за этого скота больнице тоже не нужна.

— Мы всё же надеемся на ваш профессионализм, Алексей Павлович, — начал Евгений, — Но у нас на трассе под Калачом — шесть трупов, ещё шесть в самом центре Волгограда. Этот Николаев убил, по меньшей мере, половину из них. Неизвестно остались ли сообщники на свободе!

— Шесть?! — не веря своим ушам, переспросил медик.

Лифт остановился на четвёртом этаже. Кабина открылась и ошарашенный словами следователя Алексей Павлович направился в реанимационное отделение, бормоча при этом, — Но говорили ведь, что это две разных разборки, что он был ранен в перестрелке… если он очнётся… он же мне тут всё отделение перебьёт.

— Извините, но наше начальство не обязано было разглашать всю информацию, — вытирая нос платочком, произнёс следовавший рядом Евгений, — Вам бояться нечего, он в наручниках, и круглосуточно за ним наблюдает вооруженный сотрудник.

Пересеча просторный безлюдный вестибюль, трое мужчин вошли в примыкающий к нему коридор, над входом в который подсвечивалась табличка: «Отделение реанимации и интенсивной терапии».

Перешагнув порог отделения, Алексей Павлович указал следователям на вешалку с висевшими на ней белыми халатами которые и велел им надеть. Те, выполнив просьбу, двинулись следом. Проходившая мимо санитарка обратилась к доктору с каким-то вопросом. Анатолий с Евгением не стали дожидаться, пока тот освободится, и пошли дальше по коридору. Находясь здесь не впервые, они знали где и в какой палате находится их подозреваемый. Неожиданно Евгений ускорил шаг. Впереди на банкетке, рядом с дверью ведущей в палату к Николаеву, сидел полицейский.

— Почему ты сидишь здесь? — возмущённо воскликнул Евгений, — сказано ведь было: сидеть с ним в палате. Вообще что ли?

Полицейский встал, растерянно надевая шапку. Это был плотный мужчина, примерно тридцати лет, с коротко стриженными русыми волосами, одетый в полевую форму, на погонах которой красовалось по паре звёзд; висевший слева нагрудный значок извещал о принадлежности его владельца к патрульно-постовой службе полиции. Не долго думая, лейтенант ответил на недовольные возгласы:

— Да он ведь в наручниках, по рукам и ногам… там аппараты так пищат, уже в ушах звенит.

К полицейскому подошёл широкоплечий следователь и чуть наклонившись к нему, произнёс:

— Слышь, боец, смотри чтобы потом твои звёздочки не звенели, где-нибудь на полу, в кабинете у шефа. Сидишь там, с ним!

Сзади послышались приближающиеся шаги, а затем и голос Алексея Павловича:

— Спасибо вам, что выделили нам охрану. Бедолаги, по полдня тут торчат.

— Да уж, молодцы, — скрывая недовольство, процедил Анатолий и вошёл первым в палату. Следом двинулся Евгений и, задержавшись в дверях, сухо сказал офицеру:

— Здесь пока побудь.

Оставшись сидеть на банкетке, лейтенант проводил взглядом и врача. Тот войдя в палату, закрыл за собой дверь. После чего наступила тишина, такая, что уши закладывало. Казалось, будто всё замерло вокруг. Всё отделение, весь этаж, даже персонал, включая врачей, медсестёр и санитарок, тоже куда-то исчез, выполняя, вероятно, свои обязанности. О себе давал знать лишь протекающий кран в уборной, откуда доносился размеренный звук бьющихся об раковину капель воды.

Полицейский взглянул на свои наручные часы — половина десятого вечера. За окном, к этому времени, совсем стемнело. Прошло уже минут пятнадцать, как эти трое вошли в палату.

     «О чём они там разговаривают? — в полном безмолвии подумал блюститель порядка, — Да и разговаривают ли вообще».

Внезапно дверь скрипнула, приоткрылась. Первым, разговаривая по телефону, из палаты вышел Анатолий, широко шагая, он направился к выходу из отделения. Евгений сложа руки в карманы встал в дверях, дожидаясь врача, а тот в свою очередь, что-то говорил следователю:

—… последние несколько дней, его состояние так и держится стабильным. Смею предположить, что придёт он в себя со дня на день, — с этими словами, Алексей Павлович вышел в коридор.

— Вы идите… — сказал следователь медику и, подойдя к приподнявшемуся лейтенанту, продолжил, —… я сейчас догоню. — Приблизившись вплотную, Евгений негромко обратился к полицейскому:

— В общем, до х*ра жути наводить не буду. Ты, я вижу, не из зелёных, не мне тебя учить. Я уже инструктировал других, кто здесь был до тебя: если он очнётся — связываешься с начальством, а если начнёт дёргаться — успокоить знаешь как.

— Я понял, — коротко ответил полицейский.

— Ну всё, тогда находись с ним, в палате, одного не оставляй, — с этими словами следователь ушёл, снимая попутно белый халат.

Вскоре с дальнего конца коридора послышалась неразборчивая речь Алексея Павловича, и немногословное, прерывистое бормотание Евгения. Посовещавшись ещё какое-то время, они, наконец, удалились, о чём известила хлопнувшая пластиковая дверь. И отделение вновь поглотила тишина, нарушаемая, разве что, всё тем же краном в уборной.

Сдвинув шапку практически на затылок, лейтенант поправил кобуру на поясе, и не спеша зашёл в палату. Помещение это, оборудованное для содержания данного, крайне нежелательного пациента отдельно от остальных, ранее служило комнатой сестры-хозяйки. Вдобавок оно было довольно-таки тесным, а обстановка всё же напоминала истинное его предназначение. Вдоль левой стены прямоугольного по форме помещения стоял высокий, до потолка, стеллаж, на полках которого хранилось чистое постельное и нательное бельё для больных. Напротив входной двери располагалось небольшое окно с отдёрнутым в сторону тюлем, демонстрировавшее вид на вечерний город. Правый от окна угол занимал узенький, небольшой шкафчик, с находящимся в нём уборочным инвентарем. Далее, вдоль стены, стояла больничная кровать, с немного приподнятой спинной секцией, на которой неподвижно лежал,  прикованный к ней наручниками, человек. Тускло светившая на потолке люминесцентная лампа, всё же позволяла как следует рассмотреть пациента, вокруг коего столько шумихи. Это был темноволосый мужчина, чьё, порядком заросшее густой щетиной, лицо скрывал респиратор. От маски к стоявшему рядом аппарату искусственной вентиляции лёгких тянулась интубационная трубка. Одеяние укрытого по грудь шерстяным одеялом человека состояло из просторной больничной рубашки голубоватого цвета, с короткими рукавами. Запястья обеих рук мужчины были прикованы к поручням кровати. Так же, прицепленные к койке браслеты сверкали из-под одеяла, в районе щиколоток.

Не отводя глаз от своего неподвижного узника, полицейский приблизился к кровати, подметив для себя несколько деталей, не заостряя на них внимание раннее. Первое, что его привлекло, это небольшой шрам, зарубцевавшийся совсем недавно, овальной формы, виднеющийся из-под рукава, на левом плече мужчины.

«Огнестрел», — промелькнула мысль в голове лейтенанта.

Второе — пульсоксиметр,  прикреплённый, по принципу прищепки, на указательный палец правой руки подозреваемого, чьи показания выводились на кардиомонитор.

— Сука, вот, наверное, что пищит! — Не громко выругался полицейский, в силу своих неглубоких познаний в области медицинского оборудования.

— Так, а это что?! — взгляд лейтенанта привлёк стул, стоявший рядом с койкой.

«Её здесь не было, — подумал про себя сотрудник, — походу, врач принёс, когда приходил сюда со следаками».

На сидении стула лежала папка, с картонной белой обложкой, где посередине печатные буквы гласили:

«ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ»
 
     Ниже, от руки, синими чернилами выведено:

«Николаев Александр Андреевич. 25.05.1982».

Предстоящая ночь обещала быть долгой. Полицейский это понимал, потому и решил занять себя хоть чем-нибудь. Поставив стул напротив койки, он уселся спиной к стеллажу с бельём и принялся изучать историю болезни своего невольника. Крохотное помещение тем временем наполнилось оркестром всевозможных звуков: шипели меха, качавшие воздух в аппарате искусственной вентиляции лёгких, пищал кардиомонитор, что отображал текущее состояние Николаева, а из приоткрытой двери доносились чьи-то приближающиеся, шаркающие шаги. Офицер отвлёкся от папки, устремив свой взор к выходу, ожидая, что сейчас кто-то войдёт. Но чьего-либо появления не последовало, возможно медсестра или санитарка наведалась в соседнюю палату. Полицейский вернулся к чтению документа. Неожиданно из папки выпал маленький листок бумаги, размером чуть шире денежной купюры, на котором в вертикальном формате было написано следующее:  
 
«Сигнальный лист  
Дата: 19 января 2016 г.  
Время прибытия к больному: «04» час. «35» мин.  
Ф. И. О. :  ?  
Возраст:  ?    30-35  
PS:  133    АД:  58/40    t:  
Диагноз: геморрагический шок,  пневмогемоторакс¹, проникающее огнестрельное ранение груди справа, проникающее огнестрельное ранение мягких тканей плеча слева».

Ниже имелось ещё несколько строк, такие как: «Проведённая терапия, рекомендации, бригада СМП». Но заключения, да и в целом слова, хитро написанные к ним классическим врачебным почерком, полицейский просто не смог разобрать.  

«Хм, — молча, про себя, рассуждал лейтенант, — странно, на сигнальном листе его данных нет. А вот позже, в реанимацию, он уже попал как Николаев Александр».

Действительно, судя по записям в истории болезни, в приёмное отделение, данный пациент, поступил без четверти шесть утра, того же дня. Диагноз указан тот же самый, а вот строка проведённого лечения, была заполнена словами понятными для чтения полицейскому, но по смыслу сродни квантовой механике: «гемотрансфузия², лобэктомия³ средней доли лёгкого справа. Текущее состояние: геморрагическая кома».

«Мда… — продолжал толковать про себя офицер, — раз уж ты такой бандюга, что ж тебя сразу не признали-то, — полицейский, сложив запястья на коленях, отвёл глаза от папки и с ухмылкой взглянул в лицо Николаеву. — Видать, не такая уж ты и важная рыба… »

Мысль полицейского оборвалась на полуслове, он буквально остолбенел. Виновник его ступора лежал на кровати, открыв, при этом, один глаз и другой на половину. Лейтенант подскочил со стула, выронив на пол папку. Подойдя к койке, он стал всматриваться в лицо мужчины, но глаза Николаева были плотно сомкнуты. Повисла долгая пауза, сопровождающаяся звуками медицинских приборов. Внезапно в комнату вошла медсестра, женщина средних лет, одетая в белую блузку и светло-розовые брюки. Еле слышно, она поздоровалась с полицейским и прошла мимо него. Тот тем временем не сводил глаз с лица Николаева.

«Его глаза, — думал лейтенант, — они ведь были открыты… или мне показалось?»

Приблизившись к изголовью кровати, медсестра проверила количество физраствора в капельнице, затем трубку по которой он поступал мужчине в вену. Офицер, сложив руки в карманы штанов, отошёл в сторону окна, наблюдая за происходящим. Присутствие женщины не продлилось и пяти минут. Направляясь к дверям, она подняла с пола историю болезни и вышла из палаты вместе с ней.  
Незадачливо мотнув головой, полицейский достал свой телефон и принялся быстро водить пальцем по сенсорному экрану. Найдя нужный контакт, он нажал на вызов и приложил смартфон к уху. После недолгих раздумий и не дождавшись гудков, лейтенант сбросил набор и положил телефон обратно в карман.

— Бл*дь, идиот! — выругался он.

Подойдя к двери, полицейский выглянул в коридор, подождал  с минуту — никого. Обернувшись, он сосредоточил взгляд на лежащем в кровати мужчине, на его лице. Глаза у того всё так же оставались закрытыми. Подозрительно посматривая, лейтенант прошёл мимо Николаева, отворил окно, закурил сигарету, выпуская дым на улицу. Серое облако незаметно растворялось в холодном вечернем воздухе. Снег перестал идти, а город, посредством звуков, коими располагал: гулом машин, порывами ветра, пытался протиснуться в маленькое помещение. Выкинув окурок, лейтенант захлопнул окно, резко оборвав шум, доносившийся с улицы. Заиграла мелодия. Полицейский облокотившись на подоконник, принялся разговаривать с кем-то по телефону, наблюдая за монотонно движущимися где-то далеко вдоль трассы огнями фар…

*    *    *  

 
Шёл двадцать девятый день, с того момента, как Александр не в силах был стоять там, на дороге, занесённый снегом, держа руки поднятыми вверх. Не слыша более команд, криков полицейских, в свете фар и проблесковых огней патрульных машин, он упал тогда на колени. Сознание стремительно покидало Александра, словно погружая его в тёмную бездну, в которой единственными искорками света, предстали образы двух близких ему людей. Неминуемо, тьма поглотила его.

Мрачное забвение полностью поработило тело и разум Александра, постепенно и глубоко затягивая его в воронку вечного сна. Являясь единым целым, дух и плоть мужчины, под властью неподвижного состояния, носившего имя — кома, томились порознь. С одной стороны, разум не осознавал, как мимо, одной сплошной рекой стремительно мчались дни, выливающиеся в недели. Как невозможно, просто поднять веки, казавшиеся многотонным грузом, и распахнуть наконец глаза. Как чертовски хочется услышать родной, любимый голос, всё это время ожидая его, что он раздастся, среди словесного сумбура неизвестных ему людей. По этой причине, тело страдало ещё больше. Бывало, что показания сердечного ритма Александра временами подскакивали, но никто не предавал этому значения. Хотя в тот самый момент мотор, что бился в груди мужчины, просто разрывало от боли. Также никто не обращал внимания, как и по какой причине, у пациента Николаева, вниз по щекам сбегали горячие капельки слёз. Но всё это, все муки разума и тела мужчины, были давно позади. Сейчас где-то там, в густом непроглядном тумане забытья Александр медленно плыл на своём плоту, навстречу бушующему водопаду.  
 

*    *    *  
 

Вечность. Казалось, именно столько тянулось в эту ночь дежурство полицейского. Долгие часы, пребывая в маленькой комнатушке, наедине с неподвижным, без сомнения, преступником, лейтенант, что есть силы, противился сну, манившему его,  минутку-другую, вздремнуть. Он успел выкурить пол пачки сигарет, обзвонить тех, кто пока ещё не спал, посетить все социальные сети, осушить кружку кофе, что так мило предложила медсестра, лишь бы не спать. И вот, стрелки часов показывали половину шестого утра, сменщик придёт ещё не скоро, ближе к девяти. Скрестив на груди руки, не смыкая своих покрасневших, слипавшихся глаз, офицер усердно сидел и стерёг Николаева.

«Да он ведь в наручниках… чуть дёрнется, и те брякнут по поручням, я услышу… десять минут, всего десять… ничего ведь страшного… за это время… не произой… »

*    *    *  
 

Перед самым краем, куда вниз, обрушивался мощный, бурлящий поток. В тот момент, когда плот, следуя по течению, уже наклонился над бесконечной пропастью, где-то высоко в небе вспыхнуло ослепительно яркое сияние, озарившее всё вокруг. Шум водопада плавно умолк. И не было больше ничего, кроме этого белого света.

Его тяжёлые веки медленно приподнялись. В щёлочки глаз пробилось какое-то свечение. Он отвёл зрачки в другую сторону, влево, вниз, вправо. Всё вокруг казалось каким-то нереальным, расплывчатым, потерявшим форму и очертания. Он зажмурился, ещё раз, затем ещё. Зрение не торопилось возвращаться в норму. На лице, чуть прижимая нос, что-то находилось. Машинально, его рука потянулась вверх, чтобы снять это с себя. Последовал едва уловимый, металлический звон. По какой-то причине движение не удалось. Нечто холодное удерживало его запястье. То же самое было и с другой рукой. Не в силах что-либо предположить, а тем более предпринять, он вновь закрыл глаза.

Пробудившись в очередной раз, то ли от сна, то ли от минутного помутнения сознания, Александр принялся осматриваться кругом. Всё теперь выглядело куда более отчётливей. Пелена, что была перед глазами, постепенно рассеялась. Первое, что открылось его взору — выбеленный извёсткой потолок, на котором горела длинная люминесцентная лампа.

«Где я?..  Что это за место? — отозвался наконец разум мужчины».  
Саня приподнял голову, обнаружив себя лежащим в кровати посреди небольшого помещения. Всматриваясь теперь в каждую мелочь, его взгляд перемещался с предмета на предмет, из угла в угол. Неожиданно, справа от себя, Александр увидел сидящего на стуле человека, одетого в тёмную одежду. Это был плотный мужчина, который, свесив вниз голову, и, скрестив на груди руки, безмятежно спал. Окинув взором незнакомца, Саня заметил, что на плечах у того имелись погоны, с двумя звёздами на каждом, а над левым нагрудным карманом — нашивка, с надписью «Полиция».

«Что здесь творится?..  Почему я тут?..  Этот мент… что со мной произошло?»

Вдобавок ко всему, в комнате, систематически раздавалось какое-то
непонятное шипение, где-то совсем рядом, над головой, с коим на пару, звучал кратковременный электронный писк.

Растерянно оглянувшись назад, Александр увидел, что у изголовья его кровати, загораживая первые проблески пробуждающегося дня, проникающих через окно, стояла какая-то аппаратура: несколько мониторов, панелей с различными кнопками и переключателями. От надетой на его лице маски, в скопище этой техники, вела узкая белая трубка. Саня чувствовал, как в такт шикающему приспособлению, его грудь наполняясь теплом,  поднималась вверх и, наравне с тем же звуком, опускалась. Торчавшая в горле штуковина мешала нормально дышать, вызывая невыносимый рвотный спазм.

«Что за х*рня у меня внутри?..  Где я нахожусь?» — недоумевал мужчина.

Позабыв о своей прошлой попытке, Александр, снова решил сдёрнуть с лица респиратор. Каково же было его удивление, когда он наконец увидел, что удерживало его руки — блестящие, металлические наручники, прицепленные на обоих запястьях к койке. Напрягшись, Саня попробовал приподняться на локти, при этом поглядывая на полицейского, чтобы не разбудить того лязгом браслетов. Но, в итоге ощутив дикую слабость в мышцах, Александр обречённо упал на подушку. Несколько минут, быть может больше, мужчина лежал так, на спине, уставившись в потолок, в ничтожных попытках мысленно воссоздать то, что же могло с ним произойти.

«Я…  я-я… как меня зовут?..  Не могу ничего вспомнить… ничего не помню… я в наручниках… в больнице, под охраной полицейского… что-то произошло… что?!»

Скопив немного сил, Александр, насколько это возможно, приподнялся и как следует дёрнул руками вверх. От внезапного раздавшегося шума, дремлющий полицейский чуть было не упал со стула. Резко подорвавшись, он всплеснул руками в воздухе и вскочил на ноги.

Видя, что бунт удался, Саня, вдохнув побольше воздуха, попытался что-то крикнуть мужчине в форме, но речь его вышла довольно нечленораздельной.

— Охвобоби мемя! — услышав, свой голос, Александр понял, что из-за трубки, торчавшей у него в горле, сказать что-либо внятное, он вряд ли сумеет и продолжил громко горланить, дёргая при этом руками и ногами.

— Успокойся, слышишь?! Угомонись! — гаркнул заспанный лейтенант и встал рядом с Саней.

На гомон, создавшийся в палате подоспела медсестра:

— Так, кто это у нас тут проснулся. Успокаиваемся! — пронудела женщина и подошла к кардиомонитору.

Умолкнув на минуту, Александр, тяжело дыша, опустился на подушку. Если какие-то силы, после пробуждения, у него ещё оставались, то сейчас он полностью выдохся. Выступивший пот ручейками сбегал по его вискам и по лбу. От нахлынувшей слабости стало тошнить, а трубка в горле так и вынуждала блевануть. Александр закрыл глаза и попытался успокоиться, рассчитывая, что раз уж медсестра здесь, она вынет эту хрень из его рта, и тогда ему удастся узнать в чём дело.

— Алло… — послышался голос полицейского, —… да, очнулся…  кипишует… позвоните им… Что?..  Хорошо, я понял.

«Он с кем-то говорил… обо мне, — с сомкнутыми глазами, думал Саня, — судя по наручникам… которыми меня удерживают… дела мои явно не из лучших… что я мог такого натворить… чтобы ни было… хуже уже не будет», —, закончив свой мысленный монолог, Александр ухватился за поручни кровати и попытался расшатать её, но по силам ему удался только лишь скрип.

— Кончай уже! — крикнул во весь голос полицейский и, прижав руки бушевавшего мужчины к койке, обратился к медсестре, — Позовите доктора!

— Хорошо, я быстренько, — произнесла женщина и направилась к выходу.

Проводив медсестру взглядом, пока та не исчезла из виду, лейтенант повернулся к Сане и со всего маха ударил того основанием ладони по лицу. Одного удара хватило, чтобы и так обессиленный, Александр надолго обмяк в кровати.  

II

— Смотри, он пошевелился! — донёсся чей-то мужской голос.

— Ага, в себя приходит, — встрял знакомый бас полицейского.

— Признаться честно, — сказал ещё один мужчина, — Я до сих пор не могу взять в толк, как ему удалось так быстро реабилитироваться. После проведённой лобэктомии…  эм-м… в общем, по прошествии послеоперационного периода, мы неоднократно проверяли его на способность к спонтанному дыханию. Но каких-либо признаков, к столь скорейшему выздоровлению, он не проявлял…

— Ведь вы… — кто-то пытался перебить врача, но тот говорил без умолку.

—… каждый человек по своему индивидуален, так же как и индивидуальны последствия комы, в которой тот находился. Как нам уже поведал господин полицейский, придя в себя Николаев вёл себя весьма агрессивно, что бывает в этих случаях довольно-таки часто, но не так часто, как двигательная активность… ту, которую показал пробудившийся… так, опять пошевелился. Я понимаю, что он может быть опасен, наручники его удержат, но стоило ли сейчас это делать?

Вслушиваясь в ведшийся разговор, Александр лежал на спине, наблюдая, как пробивающийся сквозь закрытые веки свет, подобно калейдоскопу, создавал чёрные и красноватые узоры. Голоса некоторых присутствующих рядом людей заставляли Саню невольно вздрагивать. Тембр, тон, манера речи, всё это было знакомо, он уже слышал их голоса, их негромкую болтовню, но когда и где, ему так и не припомнилось.

Открыв глаза, Александр рефлекторно сожмурился. Свет с потолка на мгновение ослепил его. Респиратор с его лица, так же как и трубку со рта убрали. Обоняние теперь в полной мере улавливало всю гамму витавших кругом запахов: медикаментов, свежепостиранного белья, терпкость чьего-то парфюма. Проморгавшись, Саня поднял скованные наручниками руки, и потёр ими глаза. Теперь-то он мог как следует разглядеть собравшихся рядом с ним людей: двое в белых халатах, двое в полицейской форме, ещё двое в повседневной одежде. Последняя парочка с особым интересом уставилась на Александра. Один из них, шмыгнув носом, и хитро ухмыльнувшись, сказал:

— С возвращением, Саша.

«Его-то голос я и слышал. Частенько видать захаживал», — подумал Саня и, с трудом поднявшись, уселся на койке, свесив ноги.

— Что… что здесь происходит? — вяло поинтересовался Александр.

— М-м-м, значит теперь ничего не помнишь, да? — подметил всё тот же невысокий мужчина в пальто, — Расстегните ему ноги.

Один из полицейских, подойдя к Сане, нагнулся и снял с его лодыжек браслеты. Евгений пристально посмотрел Александру в лицо, подозрительно изучая каждое движение сонного мужчины.

Саня рассеяно осмотрелся вокруг. Помещение было то же самое: те же шкафы, та же обстановка, а в окне чернела непроглядная тьма. Сам он, сидел в больничной рубахе, просторной, чуть выше колен, на застеленной койке. Правый локоть ныл от боли. Опустив взгляд, Александр заметил на руке след от капельницы.

— Почему я в наручниках, объясните? — нарушив тишину, произнёс Саня.

Евгений, вместе со своим напарником вопросительно вытаращились на задумавшегося Алексея Павловича.

— Потеря памяти, это довольно частое последствие комы, — пожимая плечами заключил врач, — А вы как думали, что если уж его моторика на удивление превосходная, то и психологическое состояние тоже будет на том же уровне? Воспоминания могут к нему вообще не вернуться, а если и вернутся, то не сразу… и не всё.

«Кома, потеря памяти… что он имеет в виду? Что со мной случилось? » — недоумевая, размышлял Александр.

— Ничего, вспомнит! — произнёс Анатолий, скрестив руки на своей широкой груди.

— Да куда он денется, — подхватил Евгений, и обратился к врачу, — Есть какие-либо причины, по которым мы не можем забрать его сейчас?

Алексей Павлович что-то шепнул медсестре, и собравшись с мыслями, ответил следователю:

— Не буду повторяться, уважаемые, — сказал врач, наблюдая, как его подчинённая, подойдя к Александру с тонометром в руках, принялась измерять тому артериальное давление. — Я уже высказывал вам свою точку зрения…

— Да, но очень уж двояко, — оборвал медика Евгений, и проведя ладонью по своей лысеющей голове, добавил, — Можем или нет?

— Алексей Павлович, девяносто пять на шестьдесят семь, — сообщила женщина, снимая манжету тонометра с руки Николаева.

Пребывая в полном замешательстве, Александр всмотрелся в лицо каждого, кто находился с ним в одной комнате, затем, в его голове невольно всплыли последние услышанные им слова:

«Девяносто пять… шестьдесят семь… шестьдесят семь… » — повторил про себя мужчина. Вдруг, мозг Сани, уловил некую информацию, таившуюся где-то в его тёмных уголках, но пробившуюся, сквозь мглу беспамятства. Чередой образов, отрывками фраз, Александру явилось следующее:

«… на шестьдесят седьмом километре, рядом со знаком...— услышал он собственный голос, —… завтра отправляйся в сторону Калача». Вслед за этим, в полутьме, Сане привиделся занесенный снегом километровый знак, с имевшимися на нём цифрами 67.

«Что это было?..  Быть может, я начал что-то вспоминать»? — Подумал про себя Александр. После чего, поочерёдно взглянув то на медиков, то на полицейских, он ещё раз поинтересовался:

— Почему вы мне не отвечаете? Что со мной произошло?

Прозвучавшие вопросы, Алексей Павлович, и ухом не поведя, оставил без ответа, но всё же решение по Николаеву высказал:

— После выхода из комы прошло… так, плюс-минус полчаса… сейчас десять вечера, итого: пятнадцать часов. Общая слабость, рассеянность, проблемы с памятью, низкое давление… для него это состояние вполне допустимо… симптомы продержатся несколько дней. Эмм… в целом… я не вижу веских причин, чтобы оставлять его в больнице. Ему конечно стоило бы пройти курс реабилитации, но раз дело не терпит отлагательств, я пропишу ему необходимые препараты. Конкретных выводов, касаемых восстановления его памяти, я не могу озвучить, потому как он не будет под нашим наблюдением, что не есть хорошо.

Широкоплечий следователь, приблизившись к врачу, негромко тому что-то прошептал. В ответ, мужчина в белом халате отрицательно махнул головой, выразив на своём краснощёком лице тень сомнения.

Обернувшись к Сане, Анатолий подошёл и схватил того за локоть, пытаясь силой поднять его с койки.

— Вставай! Хорош уже жопу просиживать! — рявкнул светловолосый здоровяк.

Но не успел Александр подняться, как его ноги подкосились, от чего он сразу же повалился на пол. Смягчить падение, ему удалось лишь вовремя подставив перед лицом сцепленные наручниками руки. Один из полицейских подоспел следователю на помощь. Bместе они подняли Николаева, и усадили обратно на кровать. Алексей Павлович недовольно отвёл взгляд от происходящего и обратился к медсестре:

— Надюш, прикати коляску.

Услышав просьбу врача, Евгений отправил вместе с женщиной второго полицейского, и наблюдая за Саней, произнёс:

— Где его одежда, Алексей Павлович?

— Её сейчас спустят вниз.

Тем временем Саня, глубоко дыша, старался вновь не потерять сознание. Его голова то и дело шла кругом, а ноги предательски отказывались подчиняться. Виной всему была адская слабость, овладевшая телом мужчины за долгие дни коматозного состояния.

«Объяснений от них мне не дождаться, — размышлял про себя Александр. — Что им от меня нужно?..  Что дальше?»

В этот момент, в палату вернулся полицейский, кативший перед собой больничную коляску. Сержант остановился рядом с сидевшим на койке мужчиной. Самые крепкие: Анатолий на пару с лейтенантом, взяв несопротивляющегося Александра за подмышки и предплечья, перетащили его с кровати на каталку. Саня медленно подтянул к себе не слушавшиеся, ослабевшие ноги. Нервно цыкнув, Анатолий нагнулся и поставил ступни мужчины на подножки кресла.

— Фу! Какой же ты вонючий! — сморщившись, протянул здоровяк.

Не обратив внимания на усмешку, Александр молча сложил руки и уставился в пол.

— Ну что, — с довольным видом сказал Евгений, — Спускаемся вниз.  
Первым из палаты вышел лейтенант, за ним сержант, кативший на коляске Александра. Евгений с Анатолием ненадолго задержались. Пожимая руку врачу, они поблагодарили его за оказанное содействие.

— Это вам спасибо, что наконец, избавляете отделение от этого товарища. — облегчённо вздохнув, сказал Алексей Павлович, а когда следователи уже направились к выходу, он добавил им вдогонку, — Рецепт и его одежду вам отдадут в приёмном покое.

Обернувшись, Евгений громко съехидничал:

— Спасибо, Палыч! Если соскучитесь, мы вернём его вам обратно.

Безразлично махнув рукой в ответ, врач направился в свой кабинет.

— Задолбали! — выругался мужчина.

В этот момент из «сестринской», вышла Надежда. Провожая взглядом удалявшихся сотрудников, женщина промолвила:

— Слава Богу!

— И не говори!
    
Когда дверь захлопнулась, и они остались в коридоре вдвоём, медсестра, хитро прищурившись, сказала врачу:

— Вы ведь говорили этим следователям, что он выйдет из комы со дня на день, но потом, сказали обратное, что неизвестно когда он вообще поправится.

— Да, знаю, — с улыбкой заметил Алексей Павлович, — Если честно я сам в шоке, что он так быстро оклемался. Один из следователей, этот, плешивый, видно догадался, что я им сказки рассказываю. Откуда мне было знать, когда он вышел бы из комы. У меня и без них дел по горло, ещё рассказывай им. Брякнул чтоб отстали и всё, — рассмеявшись произнёс врач. Минутой позже он заметил, — Крепкий этот Николаев, организм у него крепкий. Не каждый вообще, с такими ранениями и до больницы бы доехал. Ладно, пора домой.  

*    *    *

Дверь лифта открылась. Из тесной кабины сержант выкатил на коляске Александра в длинный прохладный коридор. Рефлекторно по рукам, скованным металлическими браслетами, и по раздетым босым ногам мужчины, побежали мурашки. Эта поездка для Сани, казалась бесконечно долгой и утомительной. Пребывая в роли невольного пассажира ему только и оставалось, что любоваться полом, отделанным блестящим светлым кафелем, тёмными квадратами окон, белые кружевные шторы которых, скрывали пестрящий снегом уличный мрак, ярко горевшими лампами на потолке, следовавшими одна за одной, подобно прерывистой дорожной разметке. Устремив взгляд вверх, Александр, так и провожал проносившиеся над ними вытянутые источники света. Тут же, коротким отрывком, в его голове, возник фрагмент угасшей памяти:

«Саня лежит на спине. Его везут по какому-то коридору. В щёлочки приоткрытых глаз проникают проблески люминесцентных ламп. Над ним склоняются трое людей в белых халатах, лица которых скрыты медицинскими масками. Один из них делает Сане укол, другой
— держа гемакон⁴, везёт каталку, третий с испачканными в крови перчатками, обрабатывает ранение в его груди».

Александр, усвоив ту череду образов, что неожиданно воспроизвёл его мозг, ненадолго впал в раздумья:

«Было ли это на самом деле?.. Воспоминание это… или же просто сон?» — ломал себе голову Николаев.

Непроизвольно подняв к груди свои руки, Саня потрогал то место, где, вероятно, могли находиться следы от недавно зажившего ранения. Через тонкую ткань больничной рубахи, в паре сантиметров от правого соска, пальцы нащупали неровность кожных рубцов. Александр, хотел было оттянуть воротник своего одеяния и взглянуть на возможную зацепку к утраченным воспоминаниям, как за спиной послышался голос одного из следователей, молчавших до сей поры от самой реанимации:

— Алло, Вов… не мог бы ты приехать в больницу… забрать нас… я на своей, просто нас здесь пятеро… ну я, Джон, двое полицейских и ещё человек, скорее всего будет на коляске… на коляске говорю… так ты сможешь, нет? Ага, давай… ждём.

К этому времени, Александра уже вкатили в помещение приёмного отделения, где из-за ресепшена выглянула молодая медсестра.

— Вы за вещами мужчины? — мелодичным голосом произнесла она, выложив перед собой небольшой свёрток.

— Да. — отозвался Евгений, и указывая на примыкающий справа кабинет, добавил. — Ничего, если мужчина оденется за этой дверью?

— Если мужчина там ничего не сломает, то ничего, — улыбаясь ответила девушка, и опустив глаза, вернулась к своей работе.

— Мужчина будет аккуратен, — безэмоционально заверил Саня, когда его уже ввозили через порог помещения, закрытая дверь которого, известила деревянной табличкой: «Смотровая».

Помимо сержанта, что вкатил Александра, следом, в небольшую комнатку вошёл Анатолий. Небрежно швырнув на кушетку пакет с одеждой, здоровяк-следователь, сложив руки в карманы, процедил:

— Сейчас тебе снимут наручники. Только дёрнись мне!

Подчинившись, Саня вытянул перед собой руки, подставляя молодому сержанту браслеты. Послышался лёгкий металлический щелчок. Освободив Николаева, полицейский взял пакет, и вытряс на кушетку его содержимое: чёрную кожаную куртку, синие джинсы, тёплый вязаный чёрный свитер, пёструю футболку, пару обычных зимних ботинок, пару тёплых носков и трусы. Размяв свои передавленные запястья, Александр, не проявив интереса к вещам, осмотрелся в маленькой комнатке, где справа от двери заметил висевшее на стене зеркало. Опершись дрожащими руками на подлокотники коляски, он попытался встать на ноги. Но удалось в итоге лишь спустить стопы с подножек.

— Давай я помогу, — не вытерпев, сказал сержант, и подойдя к Сане, ухватил его за плечо, а затем потянул что есть силы вверх.

Поднявшись, Александр с трудом удержал равновесие, стоя на подкашивающихся ногах. Почувствовав, наконец, вернувшуюся власть над своим телом, он осторожно сделал шаг. Потом ещё один.

— Всё! Дальше сам, — отпустив руку Сани, и не отводя от него глаз, произнёс молодой полицейский.
Приблизившись к лавочке, обитой коричневым дермантином, Александр взглянул на лежавшую там одежду.

«Мои это тряпки или ещё чьи-нибудь? Выбора нет… не ходить же всё время в этой распашонке!» — размышляя, Саня стянул через голову рубаху и полностью нагим повернулся к зеркалу. В отражении, ему предстал молодой мужчина, чьи тёмные, порядком отросшие засаленные волосы, через весь лоб, свисали к широким дугам бровей. Покрасневшие белки глубоко посаженных глаз, подчёркивали их синий, практически сливавшийся с чёрнью зрачков, оттенок. Густая щетина, что миллиметр за миллиметром, изо дня в день, плотно обрамляла его широкие скулы, придавала сейчас лицу ещё больше мужественности. Лёгкая искривлённость переносицы являла собой отпечаток прошлого, в коем её обладатель, несомненно, принимал неоднократное участие в драках. Пересохшие тонкие губы были покрыты трещинками.
Когда же Александр перевёл взор ниже, рассматривая своё нынешнее дряблое тело, ему было невдомёк, что прежде оно выглядело куда более развитым.

— Ты долго любоваться на себя будешь? — послышался раздражённый голос Анатолия. — Одевайся уже!

Саня, только было открыл рот, чтобы ответить на замечание, как обнаружил в своём отражении, на левом плече, небольшое розовое пятнышко. Шрам. Такого же размера след, он увидел и на груди, справа. Нервно сглотнув, Александр продолжал изучать своё тело, будто бы видя его впервые. Не слыша уже крики следователя, он поднял свою правую руку, и поворачиваясь спиной к зеркалу, вдоль рёбер, увидел ещё один, длинный — порядка десяти сантиметров шрам, рубцы которого, казались такими же, совсем недавними.

— Если я и вспомню хоть что-то, какую-то мелочь, которая вам так нужна, хрен я что выложу, — произнёс Александр, и обернувшись к Анатолию, добавил, — До тех пор, пока вы мне не скажете, что со мной произошло.

Следователь ничего не ответил, лишь свёл брови и громко выдохнул.
А между тем в зеркале отразился самый жуткий след на спине Сани, — шрам, находящийся рядом с его правой лопаткой, стянутый грубыми швами, где совсем недавно, на этом же самом месте, рваной брешью зияло выходное пулевое отверстие.
Молчание воцарившееся в комнате сопровождалось слабым шелестом падающих хлопьев снега, бьющихся в оконное стекло. Миновало несколько минут. Обливаясь потом, Александр прилагал титанические усилия, дабы одеваясь не потерять равновесие и не рухнуть на пол. Зашнуровав ботинки, он поднялся с банкетки и надел поверх свитера куртку.

— Во-первых, — неожиданно произнёс Анатолий, — В тебя стреляли…

— То, что в меня стреляли, это я уже понял, — вставил Александр, рассматривая дырки в куртке, в тех местах, где раннее обнаружил следы от ранений на своём теле.

За дверью раздалось девичье хихиканье, очевидно, Евгений нашёл общий язык с медсестрой.

— Ты меня послушай, и не перебивай, хорошо?! — продолжил следователь, вплотную подойдя к Сане. — В тебя стреляли — это, во-первых. А во-вторых, ты не стоял бы сейчас, здесь, передо мной, если бы не эти парни. Полицейские. Когда они нашли тебя, истекающего кровью, поблизости врачей не было. К счастью для тебя, среди них оказались те, кто не растерялся и вовремя оказал необходимую помощь до приезда скорой. Дальше, вопросы буду задавать я, а теперь, иди.

*     *     *

«Следственный комитет» — гласила надпись на боку тёмно-синего фургона. Форд Транзит свернув с дороги на обочину, остановился на парковке, оставив на белом покрове изогнутые линии следов. Водитель не глушил двигатель. Клубы дыма из выхлопной трубы, взметаясь вверх, смешивались с медленно опускающимися снежинками.
Александр дремал на заднем сидении. Неожиданный хлопок по плечу разбудил его.

— Сань, пошли, конечная, — сказал Анатолий, слегка потянув его за плечо.

Обессиленный, Александр с трудом раскрыл глаза, проморгался. Расплывчатое, бледное пятно застывшее над ним в полумраке постепенно приобрело очертания.

— Вставай, давай! — скуластое лицо белокурого следователя посуровело.

Поднявшись, Александр неспешно передвигал свои ватные ноги по направлению к выходу, одновременно приводя мысли и осевшие имеющиеся воспоминания в порядок. Дорожный знак с цифрами «67». Врачи, катящие его вдоль коридора — эти фрагменты, словно элементы головоломки, не поддаваясь трактовке, крутились в голове Сани.

Скованный спереди наручниками, Александр осторожно вышел из фургона. Уличная прохлада приятно обдала лицо мужчины. Глубоко вдыхая, Саня почувствовал минутное головокружение. Дожидавшийся его Анатолий с нескрываемой нервозностью крепко взял его за локоть и гаркнул полицейским, оставшимся в фургоне:

— Браслеты мы вам потом передадим.
Евгений тем временем сидел на переднем пассажирском сидении. Наблюдая за своим напарником, он затянулся сигаретой и выпуская дым в открытую дверь произнёс.

— Спасибо, Володь. Ты нас сегодня целый день выручаешь.

— Давай уже, вали, — ворчливо ответил сидевший за рулём худощавый блондин, — И не дыми мне тут, бл*дь!

— По-братски, — шмыгнув носом, улыбающийся Евгений выдержал паузу, — Докинь ещё мужиков до отдела.

И без того уже задержавшийся на работе водитель, бранясь вытолкал глумящегося следователя и закрыл двери. После чего фургон аккуратно выехал с обочины и двинулся дальше, освещая фарами мелькающую суету падающих белых хлопьев.

Оставляя на припорошенной снегом земле цепочки следов, трое мужчин направились к располагавшемуся рядом зданию. Девятиэтажное, с примыкающими по обе стороны жилыми многоквартирными домами, со стороны оно походило на перевёрнутую букву «Т». Не смотря на поздний час, во многих окнах здания продолжал гореть свет.

Текущее состояние Александра всё так же не позволяло ему полноценно передвигаться: в глазах одно и дело темнело, ноги подкашивались, а в горле совсем пересохло. Время от времени, Саня просто останавливался, чтобы отдышаться. Следователям, ведшим его под руки не оставалось ничего другого как стоять и ждать.

— Ты как? — спросил Евгений подозрительно всматриваясь в лицо своего конвоируемого.

— Пожрать бы… и попить не помешало, — выдохнул тот.

— Ничего, это мы сейчас организуем, — ответил лысеватый следователь, а затем обратился к своему напарнику, — Толик, веди его в кабинет, а я ему колёс и пожевать возьму.

«Куда меня ведут? — подумал Александр. — Ментовка? Нет… Так… Что там написано?»

На козырьке крыльца имелась табличка. Прищурившись, Саня кое-как прочитал её содержимое. «Следственное управление по Волгоградской области», — повторил про себя мужчина.

— В чём вы меня подозреваете? — поднимаясь по ступенькам, спросил Александр.

— О-о-о, — протянул Анатолий и пошлёпал на пороге ботинками, сбивая снег, — Накосячил ты нехило.

Они вошли внутрь здания где, миновав просторный коридор, направились прямиком к лифту. Навстречу им из дальнего угла холла, сложив руки за спиной, неспешной походкой шагал охранник. Анатолий поздоровался с седовласым мужчиной. Тот, в свою очередь, предложил помочь сопроводить его с трудом передвигающегося, скованного наручниками спутника.

— Да брось, Ильич, справлюсь, — отмахнулся молодой следователь и нажал на панели кнопку. Пока цифровой отсчёт на табло информировал об опускающемся лифте, Анатолий, помешкавшись, спросил у охранника:

— А Наташа давно уехала? Смотрю — машины её нет.

— Наташка-то? Да, давненько. Вызов, наверное.

Тем временем, Александра шатало из стороны в сторону, он не слушал о чём трепались эти двое. Слабость всё сильней сковывала его: голова шла кругом, в глазах темнело, ноги более не в силах были удерживать тело, отчего неторопливо Сане пришлось опуститься на корточки.

— Слышь, поднимайся, — буркнул Анатолий, после того как перед ними открылись двери лифта, — Потерпи уже, сейчас Джон принесёт тебе колёс.

Поездка на седьмой этаж далась Александру ещё мучительней. Вывалившись из тесной, душной кабины лифта, он сполз по стене и сел на пол. Не успев подхватить его, молодой следователь выругался:  

— Сука, походу с твоей выпиской мы поторопились, — произнёс он, затем наклонился, и, освободив Сане одну руку от наручников, положил её себе за голову и приподнял того вверх. Таким манером, Анатолий, практически на себе, к своему кабинету, через весь коридор, потащил полуобмякшего Александра.  
Ослабевший, Саня мог сейчас лишь вести свой мысленный монолог:

«… «накосячил ты нехило»… — повторил он про себя недавнюю фразу следователя, — Что я мог такого натворить?.. я кого-то убил?.. и сам попал под пулю… не-е-е, от меня они так просто не отделаются… вон как возятся… на нары я не хочу… нужно что-то придумать».

С этим намерением, приподняв свою, до этого момента безжизненно болтающуюся голову, Александр, сквозь собравшиеся на бровях капли пота, принялся осматривать всё, что попадало в поле его зрения, что могло оказаться полезным, подмечая любую мелочь и особенности помещения.

Бесконечно долгих несколько минут царящую на этаже оглушающую тишину нарушало лишь шарканье Саниных заплетающихся ног по устланной на полу мраморной плитке и периодическое сердитое бормотание Анатолия.

Кабинет следователя располагался в самом конце этого хорошо освещённого длинного коридора. Анатолий и сам обливаясь пóтом, не хуже своего подозреваемого, отдышавшись, принялся отмыкать дверь. Саня, стоял правее, грузно облокотившись на подоконник. Сонным взглядом, он всматривался через прохладное стекло на вечерний город. Там, внизу, в ореолах уличных фонарей и снующих навстречу друг другу огоньках проезжавших автомобилей, пестрил снегопад. Одинокие темные, едва различимые силуэты людей медленно передвигались по тротуарам. Внезапно, что-то привлекло внимание Александра в окне, и он, убедившись, что бугай на него не смотрит, взглянул украдкой вниз.

— Заходи, — послышался хрипловатый голос Анатолия, — Сам сможешь?

В ответ Саня наигранно прикрыл глаза и, склонив голову вниз, отрицательно ею мотнул. Нервно цыкнув, следователь взял с трудом стоящего мужчину за плечо и проводил того в кабинет.

Едва Александр переступил порог, как в нос ему проник спёртый, пронизанный сигаретным запахом, воздух. Небольшое помещение было тесно обставлено мебелью. В правом дальнем углу главенствующе стоял рабочий стол, где из-под сваленных стопок личных дел и всевозможных бумаг высился монитор компьютера. В противоположном углу, под закрытым горизонтальными жалюзями окном, пылился громоздкий сейф, на котором лежала, утыканная окурками, хрустальная пепельница. Далее, вдоль стены, стояло широкое мягкое кресло, оббитое чёрным кожзаменителем, с журнальным столиком напротив него. А слева, у самой двери, располагался высокий двустворчатый шкаф, на верхушке которого, поблёскивая, красовалось с полдюжины кубков за спортивные достижения хозяина кабинета.

— Падай пока где удобно, — хмыкнув, сказал следователь и последовал к своему столу.

Устроившись в кресле, Александр осмотрелся вокруг. Его сонный взгляд остановился на квадратных настенных часах, висевших над дверью. Половина первого ночи. С каждым тиканьем часового механизма, глаза Сани медленно закрывались. Не успела секундная стрелка пройти и круга по циферблату, как в кабинете послышалось лёгкое посапывание. Провалившись в глубокую дрёму, Александр напрочь лишился не только всех чувств, коими рассчитывал воспользоваться, чтобы подслушать, подсмотреть за следователями, но, складывалось впечатление, что и сама жизнь угасла в его теле, застывшем в предельно расслабленной позе.

III

Резкий грохот, раздавшийся за пределами той безмолвной тьмы, в забытьи которой пребывал Александр, вернул его к реальности.

— Женя, бл*дь! Рукожоп! Сколько раз просил тебя здесь не курить!.. Убирай нахрен свою пепельницу и это гавно с пола!

— Не бубони. Вот докурю и уберу… и эта вонь, Толь, сигаретная, будет тебе лишним напоминанием того, что я здесь, в твоём кабинете, нахожусь куда больше, чем в своём… слышал, что шеф сказал? После того как разгребу дело о суицидниках, назначит меня старшим в расследовании по Николаеву…

— П*здец! На самом деле, я сам в ах*е, что мне одному дали это дело… убийство шестерых… каких там шесть, двенадцать, бл*дь… да пусть они поперережут, поперестреляют друг друга, с х*ра ли мы должны разнюхивать их качели… сука… ладно извини, сорвался.

— Да ничего… глянь вон… наша принцесса проснулась.

Пропустив мимо ушей разговор следователей, Александр хотел было продрать свои, словно засыпанные песком, глаза, но быстренько смекнул, что наручники на нём снова надеты. Наконец, прозрев, он первым делом взглянул на часы. Стрелки показывали четверть пятого.

— Проснулся, Саша?

Александр молча перевёл взгляд на отозвавшегося невысокого следователя. Тот поднял с пола пепельницу, и не сводя глаз с мужчины в наручниках, положил её обратно на сейф.

— Ты достаточно отдохнул, выспался, — продолжил Евгений, вытирая пепел с ладоней своим платком, — сейчас ещё пилюлек своих выпьешь и будешь нам излагать всё, что помнишь.

— Да, давай поднимайся и садись сюда, на стул, — включился в разговор Анатолий, продолжая восседать на своём месте, важно скрестив на груди руки.

Безнадёжно усмехнувшись, Саня с усилием упёрся в подлокотники кресла и неуверенно встал на ноги. Поймав равновесие, он потихоньку зашагал к намеченному месту, приговаривая при этом:

— Я вот не пойму, что вы ждёте от меня, каких показаний?.. если в башке у меня — пусто, — пересеча кабинет, Александр уселся на стул, — Я ни черта не помню!.. Я был бы вам премного благодарен… если бы вы просветили меня… хоть в каких-то событиях, случившихся со мной до больницы.

— Так, на вот, — Евгений поставил перед Саней пакет, откуда достал пластиковые контейнеры с картофельным пюре и капустным салатом с горошком, полуторалитровую бутылку с водой, — Ешь, потом примешь вот эти таблетки… по одной из каждой коробки, три раза в день. Не хватало, чтобы ты ещё крякнул, тут, в конторе.

В ответ, Александр припал к бутылке с водой, жадно вливая в себя её содержимое. Осушив полторашку на треть, он приступил к своему кушанью.

— Пока ты жрёшь, — подавшись вперёд, начал Анатолий. — Я кратко обрисую тебе ситуацию…

— Я к себе… — сказал Евгений и направился к выходу, —… будешь кофе?

Здоровяк молча кивнул, и перелистывая увесистый, скреплённый скоросшивателем материал, продолжил:

— Девятнадцатого января, две тысячи шестнадцатого года, около четырёх утра, ты, Николаев Александр Андреевич, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения, был задержан сотрудниками полиции на автодороге Волгоград-Калач-на-Дону, откуда впоследствии… без сознания, был госпитализирован в реанимацию двадцать пятой, Волгоградской больницы. Там же, на дороге Волгоград-Калач-на-Дону, были обнаружены тела шестерых мужчин, у которых… хм, подавляющая причина смерти — огнестрельные ранения.

Нахмурившись, Александр с набитым ртом, внимательно слушал следователя.

—… та-а-к, — протянул Анатолий, — Ничего не припоминаешь?

Саня недоуменно мотнул головой, и, пережевывая, отложил пустые пищевые контейнеры в сторону.

— За*бись, — сорвался Анатолий, — Ну, хрен с ним, пробежимся по каждому в отдельности. Лешин Алексей Викторович, он же Леший, тот ещё полудурок, довы*бывался… Та-а-ак, следующий — Гарбузов Сергей. Нет? Не помнишь? Кротов Павел, он же Крот. Каракеньян Андрей. Ушаков Виталий. Суманеев Олег, он же Бледный. Вспомнил, или нет?

Распаковав две коробки с медикаментами, Александр проглотил по одной таблетке из каждой, и запив их водой, промолвил:

— Начальник, эм-м… Толя, Анатолий, я в натуре не помню этих людей… мне эти имена ни о чём не говорят… ну не помню я, что со мной вчера было, или позавчера… или когда там это произошло.

— П-ф-ф-ф! — громко выдохнул следователь, откинувшись на спинку своего кресла, — Что же мне бл*ть с тобой делать, а?! Ты вообще не одупляешься, родной! Это было месяц назад, девятнадцатого, бл*дь, января, сего года!.. А сегодня уже, прикинь, семнадцатое февраля. Ты месяц провалялся в коме, потому ни хрена и не помнишь.

Тут, в кабинет вернулся Евгений, с двумя кружками кофе и какими-то бумагами под мышкой.

— Твои вопли, Толь, на том конце коридора слыхать. Ты войди в положение человека, он ведь правду говорит, что ничего не помнит.

— Да х*ли тут не орать, Джон, у меня жопа горит! Что мне со всеми этими жмуриками делать? — хлебнув горячий кофе, Анатолий продолжил истерить, — Бл*дь, уже проще самому признаться, что сам всех их там положил, чем колоть этого безпамятного! Медаль задним числом хоть дадут!

— Ага, медаль, — рассмеялся Евгений, — только если орден… Сутулова!

— Вы хотите сказать… — не вытерпел Саня, —… что я, сам, перестрелял этих людей… Лешего, Бледного, Сиплого, кого там ещё?! Всех их! Я один?!

— Да! — заорал во весь голос Анатолий, — Этих шестерых завалил ты! Взятые смывы с твоих рук, подтвердили, что стрелял ты и с «Макарова», и с «Калаша». На том же оружии, твои отпечатки пальцев. Тебе минимум двадцатка светит, в лучшем случае! А в отказуху пойдёшь, зап*здишь на пожизненное!..

— Толь, Толь, успокойся, — вклинился Евгений, — пойди-ка, остынь, сядь в моём кабинете, позвони Наташке… не знаю. Дай мне пообщаться с человеком.

Одарив Саню суровым взглядом, Анатолий взял кружку, и следуя к выходу, что есть силы пнул кресло.

— Он перенервничал, Сань, не обращай на него внимания, — произнёс Евгений и, устроившись в кресле, выложил на столе бумаги, которые принёс с собой, — Анатолий ещё молод, эмоции бьют через край. Но он прав, в том, что тебе действительно грозит срок, потому как он уже сказал, отпечатки пальцев, смывы на пороховые газы, взятые с твоих рук, указывают на то, что стрелял из «Макарова» ты. Четверо: Лешин, Гарбузов, Кротов, Суманеев убиты тобой из пистолета, Каракеньян убит, тобой же, из «Калаша», у Ушакова, прикладом размозжена голова, его же кровь, и кровь Лешина были обнаружены на твоих руках и одежде. И всё это только на дороге перед Калачом, — сделав продолжительную паузу, Евгений закурил сигарету, смахивая пепел в кружку, — Раннее, в самом Волгограде, были обнаружены тела других шестерых товарищей… и поверь мне, Александр, хоть изначально это дело расследую не я, но за этот месяц, я достаточно ознакомился с ним, чтобы подчеркнув некоторые факты, прийти в итоге к следующим выводам. Ты, не один, с приятелями, предположительно с Новиченко Эдуардом, Поповым Назаром, Архиповым Николаем, может ещё с кем-то, хотя… вряд ли, вряд ли ты был с близким Лешего, Зинченко Яковом, по кличке Зиша… вряд ли ты был с негодяем Потапом, из той же шайки-лейки Лешего, Лёня Кребс… фу-у-ух… ты не представляешь, как долго, большинство из этих товарищей, неопознанными лежали в морге, особенно долго задержался Ушаков.

— Что там произошло? — склонив голову, едва сдерживая себя, спросил Александр.

Выпустив густое облако дыма, Евгений потушил окурок в кружке, и, заострив свой кареглазый, пронзительный взгляд на Александре, продолжил:

— Скорее всего, на Канунниковском пустыре, на складе, у вас была забита стрелка с Лешим. Что у вас произошло? Что вы там, между собой не поделили — остаётся загадкой… приехали вы туда на Приоре, принадлежащей Попову, и Вольво, принадлежащей Новиченко… кстати это решето до сих пор стоит на штрафстоянке. Не понятно, что в багажнике у Попова делал Зиша… вы его на выкуп что ли привезли? Там же, в подвале склада, обнаружен тайник с оружием, значительная часть которого была неисправна… но, это в принципе к делу не относится, там уже привлечён человек к ответственности… а-а, кстати, Мальцев Иван Кириллович, не знаком тебе? Малёк! Кличка такая, Малёк, не знакомо? Его родственники говорят, что с того дня, он не выходит на связь. Без вести пропавший, по сей день.

— Нет, начальник… вообще глухо. Может у тебя фотографии, видео какие-то есть? — позвякивая наручниками ответил Александр.

— Конечно есть фото. Я их сюда и принёс. Жалко, что на пустыре нет ни одной камеры, как же тогда было бы просто.

Евгений выложил перед Саней несколько листков, из тех, что принёс с собой. На стандартных листах были распечатаны цветные фотографии, сделанные криминалистом с места преступления. Александр вглядывался в изрешеченные автомобили, в застывшие в предсмертных позах тела убитых, в найденные там же стреляные гильзы, оружие, отверстия в стенах склада и кузовах машин. Сам не ожидая того, что фотографии так и не пробудили в нём хоть какие-нибудь воспоминания, Саня, помрачнев выпил воды. Ситуация складывалась очень и очень скверная.

— Толик сказал, что я пробыл в коме практически месяц… а ко мне кто-нибудь приходил? Родственники. Семья. Они были у меня?

— Саш, — прокашлявшись, сказал следователь, — к тебе приходили… но только твои родители… они были у тебя, в последний раз, дня два назад. О твоей выписке, им сообщат уже сегодня… и-и-и… — протянул он.

— Что?

— Лена, твоя жена… и твоя дочь… о них ничего неизвестно, — Евгений показал Александру ещё несколько листков, где из социальных сетей, было распечатано несколько фотографий, — ни её родители, ни твои, ни друзья, никто, ничего о них не знает. Они пропали в тот же день. С девятнадцатого января её никто не видел. На телефон она тоже не…

Голос Евгения незаметно умолк, растворился в звоне, возникшем у Сани в ушах, в его голове. Что-то не объяснимое, подобно тискам сжало его грудную клетку, от чего дышать стало невыносимо тяжело. Александр растерянно взглянул на следователя. Тот что-то говорил, не издавая ни малейшего звука, прищуриваясь, лишь двигая нижней челюстью. Саня опустил свой взгляд обратно. Фотографии. На них он, вместе со своей семьёй: женой и дочерью. Они вместе, и они счастливы. Жена. Её привлекательный, подчёркнутый лёгким румянцем овал лица, её волнистые, русые локоны волос, зачёсанные набок, её изящные, округлые дуги бровей, её окаймленные длинными ресницами тёмные глаза, её аккуратный носик, её чувственные, изогнутые в лёгкой улыбке, губы.

«Лена!», — на выдохе, повторил про себя её имя Александр, — «Настенька!» — всплыло вдруг, следом, в его памяти ещё одно имя.

Его маленькая девочка. Веселая, с искрящей, заразительной улыбкой, дочурка, перенявшая внешность мамы и характер отца. Её озорной смех, эхом, послышался откуда-то из глубины души, а перед глазами стали появляться мысленные образы, пережитых некогда, счастливых мгновений с семьёй.

—… врачи больше так ничего и не пояснили. — О чём толковал следователь последние несколько минут, Александр просто не слышал. — Так что, Сань, возможно, что и на той стрелке ты кого-то хлопнул. После чего, судя по «Потоку»⁵, с того пустыря ты уехал на Вольво, и-и-и… отправился, через какое-то время, в Калач-на-Дону, на подъезде к которому, со своей бандой, тебя и настиг Леший…

— Что от меня требуется? Как мне поступить, начальник? — раздраженно выдал Александр.

— Нужны твои признательные показания. Толик со сроком конечно преувеличивает, жути больше нагоняет. Пожизненное — вряд ли. Если будешь сотрудничать со следствием, могут дать пятнашку, а там УДО, выйдешь через лет восемь-десять, и забудешь всё как страшный сон. Пойми, — придвинувшись ближе к столу, сказал Евгений, — От перестрелки у Калача тебе всё равно не отвертеться. Все улики, обстоятельства указывают на тебя. Насчёт семьи тоже не волнуйся, их найдут. Возможно они уехали к родственникам, возможно у подруги какой-нибудь. Это всё вопрос времени… эмм…

— Ладно, Жень, — со смиренным видом произнёс Александр, — Я всё понял… что мне нужно подписать?

Скрипнула дверь и на пороге появился Анатолий. Не проронив ни слова, он подошёл к столу, поглядывая на своего коллегу.

— Ты как раз вовремя, — буркнул лысеватый, поднимаясь с кресла, — Саня как раз хотел тебе кое-что сказать. Да, Сань?!

Кивнув в ответ, Александр засунул коробки с таблетками в наружный карман куртки и в последний момент окликнул уже уходившего Евгения:

— Жень! — тот, оглянулся, — можно чаю, напоследок?

— Александр Андреевич, ты прям лишаешь меня драгоценных минут сна… ну, ладно, — с этими словами следователь ушёл.

Анатолий сел на своё место и, отложив в сторону бумаги Евгения, заметил:

— Я смотрю, Евгений Владимирович тебе всё популярно объяснил… ты понял, что вина за шестерых убитых у Калача, по-любому на тебе? Со стрелкой на Канунниках поступим так… на следственном эксперименте обрисовываешь картину таким образом, будто бы Зиша, Потап, Архипов и другие клоуны перебили друг друга, а уехал ты оттуда, когда кипиш только начался. ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)