Глава 4 (Глава 4)

В тамбур заглянула Проводница и, оборвав воспо­минания, пригласила Алекса к себе в купе.
У неё был взволнованный вид, поэтому он смиренно последовал за ней.
— Это я нашла у Морячка под матрасом!
Светлана про­тянула аккуратно свернутое полотенце. Она сильно переживала, и Алекс попытался её успокоить. Он изобразил на своем лице ужас:
— Полотенце?! У Толика?! Какой кошмар! И что сле­дующее? Шампунь? Это надо пресечь любой ценой! Вы­зывай начальника поезда!
Она развернула сильно уставшую ткань и показала боевой кортик.
Алекс продолжал шутить:
— А что, запрещено к провозу?
Светлана членораздельно повторила:
— Под матрасом… В полотенце… Вернуть обратно?… Или пусть у меня лежит? Как думаешь?
Алекс усмехнулся:
— Морячок с ножом, это даже не обезьяна с грана­той. Лучше пусть у тебя.
— Тревожно что-то мне. Как чувствовала, под мат­рас заглянула.
— Это он ко мне в туалет ломился?
Проводница сделала удивлённое лицо:
— Когда?
— Недавно.
Светлана видела, что с Алексом что-то происходит, что-то не хорошее, поэтому сочувственно спросила:
— А что такое? Ты какой-то… Напряжённый стал… Из-за неё?
Она выразительно посмотрела на Алекса. Было видно, что она за него переживает. Алекс благодарно произнёс:
— Спасибо, Света.
Светлана, поджав губы, кивнула:
— И тебе.
Алекс попробовал успокоить её, пошутив:
— Кому я нужен? За меня не стоит волноваться.
Светлана тоже попыталась улыбнуться:
— Не скажи. Девочка вон как вцепилась! Мёртвой хваткой. С чего бы это?
— Она кое-что знает. Чего не знаю я. Ничего лично­го. Нужно для дела… Я однолюб, не забыла?
Когда Алекс вернулся в купе, София обрадовалась и возбуждённо затараторила:
— Вы задели меня за живое! Если интересно, могу подсказать кое-что. На своём примере. Хотите?
София не стала дожидаться согласия и поспешила изложить мысль:
— Допустим, я потерпела незаслуженно. Я постра­дала, хотя ни в чём не виновата. Поэтому я не в состоя­нии простить! Ведь мне нанесли ущерб, чего-то лишили. У меня забрали. Какую-то частицу души. Так же бывАет?
София сделала паузу и, убедившись, что ему инте­ресно, продолжила:
— На самом деле, у меня не убавилось… А прибави­лось… Вы так никогда не думали? У меня не забрали, мне дали! Я приобрела нечто, че­го не имела до этого! Вот это нечто и будет жить во мне до того момента, пока я окончательно не буду разрушена!… Надежда обрести свободу и избавиться от боли выльется в желание отомстить, тем самым ре­шая проблему, которая таким способом не решается! Никогда! Так как она не снаружи, и не в моём враге. Она внутри меня! Враг живёт здесь! — София показа­ла на сердце, — К сожалению, истина такова!… Я это знаю точно! И вы тоже!
Алекс занервничал:
— Кто сказал, что это истина? Несправедливость должна быть наказана! За предательство поло­жен спрос! Это самое гнусное, что можно придумать!
— Спрос должен быть! Спросится с каждого! И с ме­ня и с вас… Только боль никуда не уйдёт. Ведь она возникла от обиды, верно? То, что я отомстила, не зна­чит, что я рассталась с обидой! Ведь я же всё равно не простила!
София произнесла последнюю фразу медленно, что­бы её смысл достиг Алекса:
— Даже если несправедли­вость будет наказана, я всё равно… не простила!
— Теория чудесная! Только наивная… И сильно рас­ходится с практикой!
Алексу неприятно было все это выслушивать и, как всегда в такие моменты, он перешёл на «поэзию»:
— Я не козёл для отпущения обид!
Идите к Богу, пусть Он вас простит!
Мне станет легче, если будет глаз за глаз,
И зуб за зуб… Такой мне больше нравится наказ!
София сухо похлопала в ладоши:
— Ещё один талант! Сколько же их у вас?
Батюшка с Морячком, услышав хлопки из соседнего купе, прислушались. Затем Батюшка достал из сум­ки хлеб с колбасой и подвинул Толику:
— Нарезай! Ешь!
— Не хочу.
— Что ты брешешь — не хочу! Я же вижу, не жрёшь ничего два дня. За воротник только льёшь!
Батюшка не скупился на грубоватые выражения, но Толик на него не обижался. От Батюшки не исходила агрессия. Его глаза даже в эти моменты оставались доб­рыми и детскими.
Батюшка, изредка бросая укоризненный взгляд на морячка, нарЕзал колбасу и строго предупредил:
— Я щас закатаю тебе!
— Мне сухомятку нельзя. А жидкость закончилась. От сухомятки язва бывает… Всех, между прочим, касается!
— Кроме меня. Мне смерть от болезни не грозит… Свыше пророчество получил — убьют меня! Поэтому, что хочешь, могу есть… Знаешь, как у меня частенько в детстве бывало? Отец ставил варить сосиски, а меня просил сбегать за хлебом. Когда я возвращался из булоч­ной, кастрюля была уже пуста! Так отец учил меня быть проворным в этой жизни!
Толя нехотя взял кусочек колбасы, положил на хлеб, страдальчески посмотрел на кормильца и откусил. Ба­тюшка удовлетворённо спросил:
— Откуда про великую скорбь знаешь, атеист?
— Я много чего знаю. Антихрист и всё такое… Сначала новый порядок на земле установит, якорь в воду! А потом начертание на руку или на лобешник на! — То­лик оживился, — И копец всем! Не читал разве?
— Да как не читал. Так и есть!
— А без этого знака ни хрена не купишь, не про­дашь! То есть — ни выпить, не закусить. Нормально?
Батюшка пошутил:
— Я и смотрю, не ешь ничего! Готовишься? А что те­бе-то? Поставил эту нашлепку да и живи себе, пей, гуляй!
— А долго не погуляешь. Язвами покроешься, якорь в воду! Все, кто поставит, язвами пойдет. И в преисподнюю на!
Толик с гордостью посмотрел на Батюшку:
— Ну что? Кое-что, как видишь, знаю, да?
У Софии горели щёки, она возбуждённо перешла на шёпот, пытаясь переубедить Алекса:
— То, что потеряет мой обидчик, разве компенсиру­ет мои потери? Вы отняли у меня мизинец, я у вас руку. Теперь мы квиты и я свободна от обиды? Так по-вашему?… Мизинец ведь не вырос! Его больше никогда не будет! Как это забыть? Его уже не вернуть! У вас отняли 20 лет, вы заберете у вашего врага его жизнь. Вернёте моло­дость? Нет! Продолжите сидеть в своей тюрьме!… Не так?
София ждала его ответа. Алекс молчал, поэтому она продолжила:
— Обида! Первое от чего необходимо избавлять­ся!
София начала, перечисляя, загибать пальцы на руке:
— Иначе обида! Непрощение! Месть! Безумие… И смерть!…
Она загнула пятый палец и пояснила:
— Общеизвестная стандартная цепочка. Есть дру­гая, если хотите, необычная…
София загнула указательный палец:
— Обида… И прощение! — Она вернула палец на прежнее место — И жизнь!
Алексу опять не хватало кислорода, он, сколько смог, набрал в лёгкие спёртого воздуха и выдохнул. Его раздражала эта те­ма, особенно из её уст.
«Что она понимает? Начита­лась умных книжек и верит, что это избавит её от дальнейших „приключений“ и сопутствующих стра­даний!»
София видела, что завязывается конфликт и попыта­лась смягчить:
— Если вам не нравится, скажите, что вы хотите слышать, и я подпою… Подолью вам маслица в огонь!
Отметив, что смягчить у неё не получилось, она тоже начала злиться. Закрыв сумочку, достала зеркаль­це и принялась копошиться в сумке в поисках помады. Ничего не найдя, продолжила:
— Не наши мысли и желания помещают нас в тюрь­му! Вы до сих пор ничего не поняли? Они имеют право предлагать! Все имеют такое право, и ждут от тебя решения… Ведь ты и есть… твои решения!
София даже не заметила, как перешла на «ты». Она сама не до конца поняла, что сказала. Кто такие те, ко­торые имеют право предлагать? Люди, ангелы… демо­ны? Если в этот момент её об этом спросить, вряд ли она нашла бы ответ.
— У вас был хороший педагог… — сухо похвалил Алекс.
— Был… С самого рождения… И за эти уроки я её ненавижу!
Её лицо изменилось. Сейчас София выглядела намного старше своего возраста. Она уже пожале­ла, что начала этот неприятный для него разговор. Хотя ещё не известно, для кого он был неприятней!?
Алекс понял, что, говоря о педагоге, она имела в ви­ду свою мать. Это было неожиданной и самой неприят­ной точкой в их беседе.
«Неужели Наташа — плохая ма­ма?»
Пауза затянулась… и когда появилась Проводница, обоим стало легче.
Светлана поставила перед Алексом кофе и, заметив состояние Софии, засуетилась:
— Что с вами? Пустырника накапать?
— Спасибо… Всё хорошо…
София оценила заботу Светланы и благодарно по­вторила:
— Спасибо!
Проводница бросила вопросительный взгляд на Алекса и, не получив ответа, ушла.
София устало подвела итог:
— Двух истин не бывает… Либо тюрьма… Либо сво­бода. Промежуточного нет!
Потом она опять вернулась к зеркальцу. Осмотрела лицо и попыталась найти помаду.
Алекс протянул ей найденный у туалета тю­бик и внимательно наблюдал за её реакцией.
София машинально начала подкрашивать губы:
— Спасибо. Почему она у вас?
Вдруг Софии пронзительно взглянула на Алекса, и неё на лице появилась растерянность.
— Это вы кому!? — Возмутилась она.
Алекс не понял вопроса:
— Насчёт чего?
— Что вы сказали?
— Я ничего не говорил.
София испуганно встала и заглянула к Батюшке.
Тот, отобедав, мирно читал молитву с закрытыми глазами. Морячок тупо смотрел в окно, видимо подслу­шивал их разговор. София заглянула в пустое купе с другой стороны, вернулась на место и беспомощно посмотрела на своего попутчика:
— Ужас!… Разве вы ничего не говорили толь­ко что?
Алекс пожал плечами, не понимая, что её так взвол­новало:
— Хотел только… Вы сказали — промежуточного нет, либо свобо­да, либо тюрьма? На самом деле есть! Называется сви­данкой. Знаете, что это за событие? Каждый в лагере долго его ждёт и готовится. За все эти годы, по хода­тайству моих преданных друзей, каждый раз вместо свиданки я попадал, знаете куда? В карцер!… Однаж­ды даже с хлоркой на полу. Если бы в соседних каме­рах не устроили шумиху, и один из наших не вскрыл себе ве­ны, я здесь не сидел бы!
Свиданку не дали ни разу. Кроме одного. С моей матерью. Она пахала в две смены на швейной фаб­рике, чтобы собрать деньги на дорогу, и хоть как-то облегчить мне жизнь. Так она планировала. Но деньги она не привезла… Она умерла от сердечного приступа! Это официальная версия! Как было на самом деле?… Её убили! Вот что сводит все наши беседы о прощении к нулю!
София молча встала и направилась в тамбур. По пу­ти её шатало, и она приняла таблетку.
Батюшка, заметив неладное, поспешил вслед за Со­фией. Проходя мимо двери Проводницы, услышал глу­хой стон, похожий на крик в подушку.
Остановился, прислушался. Вдруг дверь резко от­крылась, и он увидел разъярённую Проводницу.
Батюшка от неожиданности отпрянул:
— Иисусе, помилуй!… Как всегда, не вовремя… Вот точно, где-то мы пересекались!
— Не дай, Бог! В семинариях не училась — хлеб своими руками зарабатываю. В публичном доме не работала!
Проводница грубо отодвинула Батюшку и ушла. Тот с доса­дой сел на своё место и пожаловался Морячку:
— Бесов из неё гнать надо! Так ненавидеть могут только они!
Морячок задумчиво ответил:
— Либо ты остаёшься в тюрьме, либо выходишь на свободу. Ты решаешь это сам… Его решение, ба­тюшка, это и есть он сам! Согласен со мной?
Батюшка забыл о Проводнице и медленно расплыл­ся в ехидной улыбке:
— Подслушивал что ли, Толян? Не стыдно?
Морячок ответил ему зеркально:
— А ты, батюшка, откуда знаешь? Вроде сопел, сидел!
Батюшка довольно засмеялся:
— Так, сквозь сон, видать…
Он уселся поудобней и философски начал:
— Зачастую сам человек простить не сможет, — Ба­тюшка показал на купе Алекса, — Без Бога не простит… Если только у самого рыло в пуху!?
— А у кого не в пуху? Все из одной клиники. Из разных палат, правда. Сердечники гонят на отделе­ние язвенников. Те — на психических. А психические на всех остальных. А ещё друг на друга! Потому как психи! Вот вы, святой отец, из какой палаты?
Батюшка задумался и улыбнулся:
— Я из травмы. Где на костылях. Иногда, правда, на прямую дорожку захожу, по пути из одной обочины в другую. Ровно ходит только один. Главврач!… Надо запомнить твоё сравнение. Что-то там ты, — Батюшка покрутил рукой у виска, — смекаешь, я смотрю!
— Смекаешь, отец Николай, ты! А я за свою жизнь такой опыт накопил, не дай Бог!
— Опыт может и накопил, а вот били тебя мало. Всё ходишь, у Алекса на пряники выпрашиваешь. Зачем они тебе, а? Так и провоцируешь… Я всё вижу! Что ты задумал?
Морячок отшутился:
— Я с ним работаю. На понижение. Планочка больно высока!
— Ну, смотри, смотри… заработаешь!
Батюшка задумался и вернул разговор в прежнее русло:
— Если обидели незаслуженно, шансов нет ни у ко­го. Без Бога не получится. Несправедливость можно простить только в одном случае. Даже убийство!… Зна­ешь в каком?
Морячок покрутил головой — «откуда мне знать?»
Батюшка многозначительно заключил:
— Если убийство совершил ты!… Себе всё, что хо­чешь можно простить!
Ему было приятно высказать такую глубокую мысль, и он с видом победителя подставил ладошку типа, «дай пять!».
Морячок нехотя хлопнул его по руке.
Батюшка подумал и вздохнул:
— Вот тут и подумаешь… Воздай мне, Боже, за мои добрые дела! А остальным за все грехи их!
Батюшка неожиданно встал и размашисто перекре­стился:
— Только Он так может! Его распяли, а Он простил!
Реакции, на которую отец Николай рассчитывал, от собеседника не последовало. Батюшка сел и спросил:
— Сможешь так?
Морячок демонстративно отвернулся к окну и, за­думавшись, смотрел как провода на столбах убивали время. Время его жизни… Вверх, вниз! Вверх, вниз! С каждым нырком безвозвратно убывали секунды, ми­нуты, часы. Дальше он углубляться не захотел, так как ничего утешительного это не принесёт. Напротив, огорчение, безысходность и никаких перспектив! Та­кие переживания нет, нет, да и накатывают и приносят стойкое чувство обречённости. Чтобы отделаться от этой навязчивой мысли, Морячок повернулся к свя­щеннику. Тот, ободрившись от проявленного интереса, оживился:
— Сможешь так, я спрашиваю?…
— Спокойно батюшка… Что разошёлся?
Батюшка перешёл на шёпот:
— Убиваем Его. Грехами! А Он нас прощает! Вот тут и призадумаешься…
— Прощает, не прощает! Что это меняет? На жизнь не влияет на!
Батюшка тут же подловил:
— На жизнь до смерти или после? — Священник хитро прищурился, — Немного разница есть!
Морячок не сдавался:
— Придёт час — узнаем!
— Можно и сейчас узнать. Чтобы не рисковать! Для этого надо просто задать вопрос… Слышь, Толян! Ты как уж на сковородке! Тебя никак не взять, чтобы от беды отвести… Каждый знает — прощён он или нет! Прощают тех, кто об этом просит…
Алекс, сидя в одиночестве, выслушал перепал­ку своих соседей и подумал: «Не иначе как все сговори­лись! И эти о прощении!»
В связи с этим, припомнилась ему ещё одна история из его молодости…
Алекс и Али по-хозяйски прошли к их «личному» столику в конце зала. К ним торопливо присоединился и хозяин этого за­ведения.
С Алексом он не был близко знаком, как и все их «коммерсанты», с которых они получали деньги (в об­мен на безопасную жизнь и работу).
Знаменем их «организации» был Артур, а рутиной занимался Али. Силовые вопросы решали другие «со­трудники» во главе с «братьями».
Алекса привлекали только в особых случаях, когда надо было побороться за клиента с конкурирующей ОПГ или договориться с властями. У него был весьма необычный статус, благодаря приличному интеллекту в сочетании с его слишком юношеской внешностью.
Последняя особенность производила на людей об­ратное впечатление: «Такой мальчишка не может решать взрослые вопросы! Ясно, что за ним кто-то стоит!».
Не воспринимая его серьёзно в начале встре­чи, в конце общения признавали его явное превос­ходство. К тому же, он всегда чувствовал, где нужно сбавить, где наехать, где подыграть. Это была его стихия! Он был лучший!
Хозяин неуверенно лебезил:
— Али, мне надо время… Мне на прибыль бы вый­ти… Тогда с удовольствием!
Али казался очень недовольным:
— С удовольствием ты только бухаешь, Андрей! Нет прибыли, займись другим делом. Сам-то живёшь на что-то? Все есть хотят! Сына чем-то кормишь!?
Али кивнул на мальчишку лет десяти, который за столиком у окна писал в тетради.
Папаша не успел оправдаться, как Алекс поднял­ся из-за стола и направился к мальчишке.
Андрей заволновался ещё больше:
— Али, дай немного времени! Пару месяцев бы ещё? Не получится, закроюсь. А долг буду отдавать!
Алекс о чем-то переговорил с пацаном, взял его за руку и подвёл к их столику:
— Вот, Ваня. Папа твой обещает, что с этого дня больше водку не пьёт! — Алекс печально посмотрел на Андрея, — Так ведь?
Андрей не отвечал. Алекс продолжил:
— Мы с твоим папой друзья и хотим ему добра. Зна­ешь почему? Потому что ты хороший парень, Ваня! Мы даём папе отсрочку на полгода. А через полгода он сам решит — работать ему дальше или нет.
Али, не понимая к чему клонит Алекс, заёрзал на стуле.
— Отсрочка может закончиться и раньше. В случае, если твой папа выпьет хоть одну рюмку. И потом, он до конца жизни будет выплачивать весь свой долг. У него будет плохое здоровье и плохое настроение. Ты хочешь, Ваня, чтобы папа был весёлый и здоровый?
Мальчик с готовностью кивнул.
— Я тоже этого очень хочу. Поможем ему?
Мальчик опять кивнул. Он не понимал, о чём идёт речь, но в отличие от своего папаши, никакой угрозы не чув­ствовал.
Алекс потрепал этого смешного парнишку по вихрам и улыбнулся:
— Мы иногда будем здесь встречаться и кушать мо­роженое, окей?
Пацанчик деловито возразил:
— У нас мороженого нет… Мороженое есть в Луко­морье!
— Теперь будет и у вас. Целых 3 вида. Не против?
Алекс и мальчик ударили по рукам, и Алекс продол­жил:
— Этот дяденька (показал на Али) даст папе денюжки на раскрутку, папа бросит пить, и все будут рады. И зна­ешь, Ваня, почему он бросит? Потому что ты классный пацан, Ваня! Отец тебя очень любит! Серьёзно!
Алекс давно почувствовал в горле ком, вспоминая своего отца, разведённый спирт, его талант сочинять стихи и смерть на вокзальной лавочке.
Алекс не был слезливым парнем. Он даже не помнил, когда это было в последний раз. А теперь, не закончив разговор и не прощаясь, вышел из кафе. Али вместе с хозяином поспешили за ним, на ходу завершая беседу:
— Андрей, пожалуйста, сделай, как он сказал! Та­кое предложение может быть только один раз. Нельзя так дебильно заканчивать жизнь. И ещё совет…
Али остановился, выдержал паузу и с выражением сказал:
— Почувствуешь себя безвольной скотиной — за­кройся в комнате… выключи свет… встань на колени и помолись Богу. Он поможет!
Настроение у Али было гораздо лучше, чем до бе­седы с хозяином кафе. Весело запрыгнув за руль, он завёл сверкающую БМВ и похвалил своего друга и босса.
— Крутой, ты Алька! Я чуть не прослезился!
— Опять Алька?
— Куда едем, Алекс?
Тот немного подумав, сухо скомандовал:
— Давай к узкоглазым! Которым ты отсрочку дал…
Али потерялся и неуверенно попытался съехать:
— Так… Полгода не прошло ещё!
— Трогай! Хочу познакомиться с ними, узнать, в чём проблема. Может помощь нужна?… Что окаменел, мой друг? — Тон Алекса не предвещал ничего хорошего. Он просверлил глазами Али и «заботливо» поинтересовался:
— Не едется туда? А что так?!
Али молчал. Потом заглушил двигатель и несмело посмотрел в глаза другу.
Алекс неожиданно отпустил ему подзатыльник:
— Следующего раза не будет, Иуда!
— Прости, Алекс! Артур впутал. Я уже проклял всё. Сам хотел признаться!
Али не врал. Всю неделю он ходил, как в воду опу­щенный. Алекс терпеливо ожидал от него добровольно­го признания и старался не проявлять своего недоволь­ства.
Разговор Алекса с хозяином кафе вселил в Али ка­кую-то надежду на прощение. Он готовился сам всё рассказать, но не успел. Алекс со злостью и недоверием смотрел на Али.
Али промямлил:
— Деньги в бардачке.
Алекс взорвался:
— Почему я должен с такими придурками работать?… Ты понимаешь, что ты натворил?
С пристрастием ударил Али ладошкой по лбу и отвернулся. Он, конечно, сильно переживал.
Али был единственным человеком, с которым Алекс мог оставаться самим собой, не боясь сморозить глу­пость, не переживая за свой авторитет и, самое важное, мог услышать правду в лицо. И вот теперь надежды Алекса на такие близкие отношения рушились на глазах.
Он опять пришёл в бешенство и зло передраз­нил Али:
— Деньги в бардачке!… Засунь их себе… Туда, где у тебя сейчас мозги!
Простить и забыть эту историю Алекс не мог и не хо­тел, но он понимал, что другого варианта у него нет. Чтобы остановиться и не сделать шаг, которого сам бо­ялся, он глубоко вдохнул.
Возникло неприятное ощущение нехватки кислоро­да и Алекс, открыв окно, через силу выдавил:
— Пожизненный долг на тебе… Навсегда останется… Для памяти!
Обрадованный Али подхватил:
— Само собой!
Он даже не собирался скрывать своей радости.
Алекс выплеснул остатки кипятка:
— Ну что ты за дебил такой?!
Алекс опять замахнулся. Али сознательно не перекрылся и просто зажмурился. Удара не последовало. Али открыл глаза, а следом и бардачок, который был нашпигован деньгами.
Алекс прикинул общую ценность зелёных банкнот и съязвил:
— Здесь больше, чем 30 серебряников!
— Всё, что есть, Алекс…
Они посмотрели друг другу в глаза, Алекс захлопнул бардачок и сухо сказал:
— Давай в контору.
Проходя по коридору своего нового офиса, Али по­вернул к туалету:
— Я в сортир.
Алекс, не обращая на него внимания, про­шёл через приемную, где дежурили охранники, и зашёл в свой кабинет. За его столом сидел Артур, который тут же освободил место.
— Сиди… Что нового?
Алекс достал из бара бутылку, налил себе виски и устроился за журнальным столиком.
Артур неуверенно начал:
— Вечером Саныч в Астории накрывает… Цыгане бу­дут!
Алекс сделал большой глоток и поморщился:
— Какой Саныч?
— Директор Невы, какой Саныч! Евгений Алексан­дрович. Певица какая-то из Америки…
— Не рано праздновать-то? Или уже набрали вауче­ров?
Артур похвастался:
— Так давно!… Завтра торги уже!
Алекса этот факт не впечатлил. По его мнению, Са­нычу слишком сытно последнее время живётся. Ещё и фабрику ему выкупить! Алексу захотелось умерить восторженную радость Артура:
— Выкупим Неву, Саныча на другой тариф перево­дим. Пятую часть от прибыли будет платить. За такую-то услугу!
Загадочно улыбаясь, Артур подсел к Алексу и тоже налил себе виски:
— Алекс! — Артур поднял бокал — Мы выкупаем Неву на себя… И это совсем другой тариф!
Алекс удивлённо взглянул на партнёра:
— Артур… У нас мало врагов?
Их многолетнее сотрудничество со швейной фабри­кой Нева (там, кстати, до сих пор работала его мама) вылилось в добрые человеческие отношения. В основ­ном, это произошло благодаря Артуру. Объ­ект был его и они с директором Евгением Александро­вичем часто в свободное от работы время пересекались и «куролесили».
Когда в Отчизне расцвела эта история с ваучерами, директор тоже «ворон не считал».
Не попытаться приватизировать предприятие, бы­ло бы большой глупостью, и он попросил Артура выку­пить для него доли его сотрудников. После этого фабрика перешла бы в его собственность.
Алекса такие операции в тот момент не очень интересовали: «Если Артур решил помочь — пусть помогает!»…
Так сделка оказалось в руках его товарища по биз­несу.
На завтра были назначены торги, и, вместо помощи, Артур запланировал выкупить Неву на «Орион». Это было, конечно, очень жёстко!… Но и очень выгодно!
Артур возбуждённо продолжил:
— А для Саныча всё без изменений! Остаётся ди­ректором. И долю получит! Только теперь не мы от него, а он от нас! Всё в соответствии с поставлен­ной задачей. Ты же сам так хотел — прибирать всё к рукам! Видя, что Алекс всё ещё колеблется, доба­вил:
— Никуда он не денется! Просто скажи «да». К тебе претензий никаких ни у кого! Вся от­ветственность на мне!
«Естественно, на тебе!», — подумал Алекс, — «Мало мне дерьма в жизни!… Хочешь решать дела самостоятельно — решай… По­смотрим, что из этого получится!».
Алекс не имел тесного общения с директором, и ки­нуть его — была идея Артура, а не Алекса. Поэтому он «умыл руки», встал и по­шёл к выходу, расплывчато сообщив:
— Мне надо подумать…
Артур заволновался:
— Здесь думать не о чем! Я сделаю всё сам! Просто дай добро и занимайся спокойно заправками. А за «Неву» не волнуйся, я всё контролирую!
Алекс уныло зашёл в туалет. Настроение было от­вратительное. Предательство Али и гнильё Артура окон­чательно уложили его на лопатки, и он точно знал, что сегодня напьётся вдрызг.
Но сегодняшний день припас кое-что ещё!
То, что он увидел в просторной, дорого отделанной уборной, уже просто не вмещалось в его растрёпанное сознание. Али стоял на коленях рядом с раковиной. На столешнице белела дорожка из порошка. С появле­нием Алекса, Али потерял способность двигаться и го­ворить и, не вставая с колен, тупо смотрел на босса. Алекс медленно подошёл, сочувственно погладил друга по голове и прошептал:
— Трудно тебе, братишка… Ну ничего, держись. По­нимаю тебя. Сейчас всем трудно.
Такой реакции Али не ожидал, даже если бы и спрогнозировал эту ситуацию.
Алекс, с сожалением глядя на своего бывшего друга Коляна, с печалью отметил, насколько сильно тот дегра­дировал.
Тоскливо оглядев добротный холл с раковинами и финской сушилкой для рук, продолжил жалеть за­стывшего на коленях чемпиона:
— Кто на заводе впахивает, кто детей воспитывает, кто за родителями ухаживает…
Неожиданно для обоих Алекс схватил Али за волосы и начал с силой бить лицом о столешницу.
Крепкий Али вырвался, отбежал в сторону и возму­тился:
— Да я просто попробовать! Все пробуют!
Алекс, не в силах больше сдерживать своё разоча­рование, злость и ощущение безвыходности, заорал:
— Попробовал?
Подскочив вплотную, сунул под нос Али фигу:
— Вот тебе политика, дебилоид!… Как я тебя, такого придурка терплю? Вот спроси! Спроси у меня, как ты работаешь с такими идиотами?! Я не смогу ответить! У меня нет ни одного аргумента! Этот вопрос, кстати, задал твой отец! Твой родной!… Всю жизнь будешь лакеем прислуживать, чмо! Забудь про мэрию! До старости в пацанах будешь! Вместо тебя Артура поставлю. Он по всем параметрам подходит. С таки­ми придурками далеко не уедешь!
Алекс в сердцах плюнул и вышел из туалета, хлопнув дверью.
Али облегчённо перекрестился — «Слава Богу!… пронесло!» Некоторое время смотрел на размазанный по мрамору порошок.
«Совсем крышак отъехал!» — сочувственно подумал Али и, выглянув из туалета, убедился, что Алекс ушёл. Потом вернулся и принялся выравнивать дорожку.
Алекс зашёл в кабинет. Артур, как обычно, сидел за его столом.
— Тебя в комитет двигаем! — Алекс налил полста­кана виски и залпом выпил, — Али другую карьеру себе присмотрел, хренодуй!… Зря я его в бокс отдал! И мозги вышибли, и страх поте­рял!
— Что случилось-то?
Алекс не мог успокоиться:
— Сошлю я его на пасеку! Пусть там пыльцу нюхает, дегенерат! А ты изучай дела по комитету и вперёд! Из тебя слугу народа будем лепить!
Артур безуспешно пытался скрыть радость. Когда Алекс направился к выходу, он уточнил:
— Что с ваучерами? Выкупаем на себя?
Алекс остановился у двери, немного подумал и спросил:
— Артурчик!… Не подскажешь, откуда у Али наркота?
Алекс не ждал ответа, он просто смотрел в глаза своему партнеру и сопернику и перебирал про себя лучшие его характеристики.
Вместо ответа Артура, он услышал женский голос:
— Зачем ты это… обсуждаешь с ней?
Алекс открыл глаза и увидел перед собой Проводни­цу. Светлана раздражённо продолжила:
— Ты не понимаешь, кто она такая? Эти милашки ко­лесят по всей стране и разводят простофиль! Ты пове­дал ей о том, что тебе испортили жизнь и думаешь, что для неё теперь ничего важнее этого нет? Плевать ей и на тебя, и на всё, что с тобой связано. Если хочешь сделать дело, давай без лишних ушей. На твоей стороне правда и Бог, если бы Он был!
Алекс был ещё под впечатлением своих безрадостных воспомина­ний, и по инерции твёрдо обрубил:
— Давай?! Что и кому я должен, чтобы давать? Ты не уверена, есть ли вообще Бог, но знаешь на чьей Он стороне?
Проводница поджала губы, помолчала и прошепта­ла:
— Прости.
Потом встала, перекре­стилась и сделала виноватое лицо:
— Если ты ещё это замечаешь, я хожу в юбке! И не просто так! Кое-что понимаю… Не о чистоте твоей души она печётся. Мужчина ценится не по силе мышц, а по силе духа! Терпеть и прощать — не твой удел!
Затем на лице Светланы появилось неподдельное сострадание:
— Прости, что вмешиваюсь… Честно, обидно за таких парней, как ты… Наивный, как дитя! Откуда вы только берё­тесь?… Не сердись.
Алекс почувствовал исходящее от неё тепло и мягко произнёс:
— Света. Я не люблю манипуляции. Пожалуйста…
Светлана ушла, но сразу вернулась.
— Карманы проверь! На всякий случай… С Богом!
Когда она ушла, Алекс проверил в куртке и не нашёл там своей справки. Он набрал номер Радика и прошеп­тал:
— Моя вытерка у неё.
— У неё, у кого?
— У дочки Артура, у кого ещё? Что думаешь?
— Я уже сказал, что думаю, да ты не слышишь! Из­бавься от неё пока, не поздно… Чего ждёшь? Когда тебя самого из поезда выбросят? У тебя мозги совсем опла­вились с голодухи? Ты для них не жених, Алекс. Ты для них мишень!
Хотя было слышно, что Радик нервничал, в заверше­ние разговора он все же подколол Алекса:
— Давай разглаживай морщины! Кремом рожу на­мажь ещё! Герой — любовник! Только за паспорт деньги сначала отдай!
Алекс уже не слушал уколы Радика. У него в голове складывалась логичная картина. То, что София была послана Артуром, несколько облегчало задачу: он знал про­тивника в лицо, и это была хрупкая женщина. Хотя, одновременно, это было и отягчающим обстоятель­ством — она была хрупкая женщина! И, что ещё хуже, дочь Наташи.
«Артур… хитрая скотина!» — злился он, — «Знаешь мою слабую сторону! Подставил свою родную дочь! Хотя, если бы это было по-другому, это бы не был ты!»
Насчёт этого животного у него давно не было ника­ких иллюзий, а вот по поводу Софии были. Он цеплялся за каждый аргумент, говорящий в её оправдание, и, прежде чем начать действовать, решил получить до­стоверную информацию. Это можно было сделать, вы­бив её из Артура. Дядя Слава всё ещё был рядом с ним и, зная его таланты, шанс имелся.
Второй вариант — получить признание от самой Софии и попробовать найти компромисс. Хотя к компромиссу он и сам готов не был, так как прощать Артура было выше его сил! Бы­ло и ещё одно решение — раньше времени исчезнуть из поезда.
С такими мыслями он направился в тамбур, где на­ходилась София.
Она, сжавшись, стояла у окна с неприкуренной сига­ретой в руках.
«Насколько все было бы проще, если бы ты была мужчиной!» — с сожалением подумал он и начал наступление:
— В этом поезде я потому, что в аэропорту не чув­ствую себя в безопасности. Но оказалось, что здесь её ещё меньше! Мы в одном вагоне, в одном поезде, в одном купе! Счастливая случайность? Кому-то из нас повезло?… Кому, как думаешь, Сонечка? Мне? Или тебе?
Она еле слышно ответила:
— Обоим… В отличие от вашего третьего компаньо­на. Его убили, а вы живы. Хоть и пострадали, но воз­вращаетесь вполне здоровым. Кому-то повезло мень­ше! Намного!… Может вас избавили от чего-то более неприятного? Так не думали?
Алекс устал уже от этих философских рассуждений, и его лицо опять стало наливаться краской.
София, видя, что ее собеседника эта тема раздража­ет, уже более энергично продолжила :
— Меньше всего виновных именно в тюрьме, не так ли? Это как раз то место, куда сажают пострадав­ших. Уверена, что вам возвращается лишь маленькая часть того, что вы посеяли! Никогда не задумывались? Или вы уверены, что вы ангел?
Наконец, он раздраженно перебил её:
— Соня! Как моя справка об освобождении оказа­лась у тебя? Или ты расскажешь, зачем тебе моя справ­ка, или…
— Или что?… Выбросишь меня из поезда?
В это время Проводница, воспользовавшись отсут­ствием пассажиров, протёрла столик и заодно изучила сумочку Софии. Нашла там справку Алекса и поместила её в карман своей куртки.