Глава 6 (Глава 6)

— Вот такое у меня было детство!…
Алекс открыл глаза. Напротив него сидела София.
Она ещё раз надрывно повторила:
— Такое было детство! Тебе интересно с чего всё это началось?
За то время, пока София была одна, она явно что-то себе накрутила и на взводе пришла в купе Алекса. Алекс молча смотрел на неё, и она воз­буждённо продолжила:
— Она снюхалась с этим ублюдком и больше не лю­била моего отца! Была вынуждена жить с ним, а хотела того… И всё её безумие вымещалось на мне!… Она кор­мила меня болью каплей за каплей, пока не заполни­лось всё сердце! И сейчас вся эта дрянь живёт вот здесь! (София показала на свое сердце) Немного, прав­да, места ещё осталось. Для её любовника! И вся мерзость заключается вот в чём…
София в упор смотрела на Алекса, будто ожидая от него подсказки. Не дождавшись, продолжила:
— Если Вселенная будет так милостива и уничтожит их обоих… Легче не станет!
София с негодованием сверлила Алекса взглядом. Он понимал, что речь о нём именно и идёт. И сейчас к боли, которую вызывали слова его дочери, уверенно присоединился голос совести.
Из купе Проводницы послышался весёлый призыв Светланы, приглашающий Толика заглянуть к ней на се­кундочку. Когда Морячок заглянул, она протянула ему нож, завёрнутый в полотенце.
Толик, получив свой кортик, упрекнул:
— Я так и знал на!
Возвращение потерянной ценности большой радо­сти не принесло. Вообще-то, он так стремительно отре­агировал на приглашение по другой причине. Какая-то надежда ослабить пагубное воздействие сухомятки на его чуткий пищевой тракт всё-таки в нём теплилась. А жидкость, конечно же, у проводницы имелась. Но, видно, не судьба, якорь в воду! Морячок направил­ся к себе. Светлана окликнула его:
— Стой-ка, дружок! — Она подошла к нему вплот­ную:
— Не откроешь секрет? Кто ты и откуда? Мы знаем про каждого в этом вагоне всё. Начиная с роддома до сегодня!
Светлана мило улыбнулась и продолжила:
— Один ты у нас — чистый лист. Даже имени твоего настоящего не знаем! Месяц назад получил паспорт на имя Анато­лий Устинов. А до того кем был?… Тебя не существова­ло… В этом только один плюс — никто не будет ис­кать! Как тебе это удалось и от кого ты скрываешься не так важно. Важно, что теперь ты работаешь на нас… Радуйся!
Толик от такого неожиданного предложения сначала потерял дар речи, потом попытался пошутить:
— А право выбора? Имею?
Проводница подхватила его интонацию:
— А уже всё выбрано! Будешь делать то, что ска­жут — останешься доволен! Я благодарить умею. Так что, поздравляю!
Светлана торжественно протянула руку. Толик пожал её, потом недоумённо заглянул в свою ладонь.
— А где?… Благодарность где?
Проводница зашла в купе, начала рыться в своей сумочке и ворчать:
— Ох уж эти люди… Бесплатно шага не ступят!
Нашла справку об освобождении Алекса и протяну­ла Морячку:
— Это должно быть в сумке у дружка твоего, попа!
Толик мельком ознакомился с текстом:
— Оппа! Забавно! Двадцать три года! Я как чув­ствовал — дерьмецом попахивает!
В этот момент мимо них с телефоном в руке сосре­доточенно проследовал в тамбур законный хозяин этого документа.
Закрыв за собой дверь, Алекс произнёс в трубку:
— Да, дядя Слава!
— Артур не выходил ни разу, Генадич. Час прошёл… Как у тебя?
— Дядя Слав, извини, что всё ломаю. Мне надо по­говорить с Артуром!
Дядя Слава удивлённо присвистнул.
— Это совсем другое, Алекс! Он там не один… О чём с ним можно говорить, Генадич? Эти свиньи слов не понима­ют. Только… свинец!
— Мне надо, дядя Слав. Придумай что-нибудь! Я должен кое-что выяснить!
Это, конечно, в корне меняло не только задачу, по­ставленную перед отцом Али, но и касалось его лич­ных интересов. Артур поступил с сыном Славы Гороха таким образом, что отомстить за Али — было делом его чести.
Во время отсидки, Алексу без труда удавалось под­держивать с авторитетом связь, и в результате был раз­работан план по устранению Артура.
Ну и, конечно, по дальнейшим действиям, связанным с компанией «Орион». Это тоже было весомым стимулом для дяди Славы. Теперь Алекс «включал заднюю» и это не очень понравилось дяде Славе. Он провёл много работы и приложил немало усилий, чтобы прояснить всю картину событий, предшествующих убийству его сына.
Всё, что ему было нужно, он узнал. И вот как это было:
На следующий день после тоста Алекса в честь свое­го друга, Артуру принесли запись разговора Алекса с Ната­шей. Сквозь шипение микрофона кое-что всё-таки было слышно:
— Он муж… А я люблю… разница есть!
— Я беременна.
— От него?
После этого раздались удаляющиеся шаги Алекса, и запись закончилась. Артур был несказанно разгневан. Вопрос Алекса не оставлял никаких сомнений в нали­чии между его женой и партнёром близких отношений. Артур вне себя кинул магнитофон в охранника, затем выгнал всех из кабинета и рухнул на диван. Через некоторое время он вызвал братьев:
— Он пытается забрать МОЁ! Я заберу у НЕГО!… Да­вайте к Али, изложите моё предложение!
Один из братьев попытался внести яс­ность:
— А если у него появится встречное?
— Не появится! — заорал Артур, — Алекс даже ему поперёк горла!… Если появится — везите его на пасеку! Земля пухом!
— А его отец? Не будет проблемы? Мягко говоря…
— А вы с ним посоветуйтесь! Дядя Слава, как на это посмотрит братва, если мы вашего сына прико­паем?
Братьям не очень нравилось скороспелое решение босса, хоть этот план и обсуждался раньше:
— Будем воевать? Дядя Слава…
Артур перебил:
— Вы с Али для начала разберитесь, вояки! Ду­мать — это не ваш бизнес!
— Если трезвый, вдвоём не справимся!
Артур достал из сейфа пакетик с порошком и кинул Братьям.
— Угостишь!
Братья неохотно двинулись на выход, но Артур оста­новил их.
— Часы, бумажник, все ценности принесёте сюда! И шмотки его все сюда!
Братья молча кивнули, но у самых дверей Артур опять остановил их и закрепил:
— Вы слышали? Всё, что на нём, привезёте сюда, яс­но?
Братья опять кивнули и вышли.

Алекс рассматривал старые покосившиеся избы вдоль путей и пытался представить, как дядя Слава умудрится устроить ему переговоры с Артуром.
Никаких идей у него не было, и Алекс хотел было пойти в своё купе, но в тамбур зашла Проводница. Она спокойно закрылась изнутри, открыла дверь наружу и выбросила ключ…
Затем подошла вплотную к Алексу:
— Поп запросил, чтобы тебе был показан ад. Я могу! Но оттуда уже не выйти… Хочешь?
Алекс удивлённо взглянул ей в глаза и, несмотря на неадекватное поведение Светланы, не смог распо­знать на лице безумия. Оно было спокойное, без эмо­ций, как у куклы.
Батюшка прервал богословский диспут с Морячком, выглянул в проход вагона и подумал:
— «В тамбуре находился Алекс, теперь к нему присо­единилась Светлана. Если к ним подтянется ещё и свое­нравная юная леди — будет дело!»
В это время Толик незаметно подложил в его портмоне справку Алекса об освобождении.
Батюшка, ничего не заметив, вернулся на место, по­двинулся поближе к морячку и взволнованно прошеп­тал:
— Исповедаться перед тобой хочу! Помоги мне, сы­нок… Избежать кое-чего надо, да пока никак! Понял о чём я? Не приведи Бог, чтобы ты проклинал меня всю вечность!
В тамбуре между тем происходило нечто настоль­ко странное, что больше походило на кошмарный сон, чем на реальность.
Алекс сидел на полу с затянутыми скотчем руками. Проводница стояла напротив, низко нагнувшись к нему, и гневно выговаривала:
— Ты ведь рассчитываешь на что-то!? Вы же все рас­считываете на это, не правда ли?… Взвесят твои и добрые дела и злые, и ты, конеч­но же, избежишь наказания! Верно? Ведь твои благодеяния немного перевесят! — улыбка Проводницы де­лала её лицо ещё более зловещим, — С благодеяний и начнём!
Проводницу что-то сильно мучило, она пыталась успокоиться, но не могла. Теперь она напоминала куклу, которая ожив, окончательно сошла с ума:
— Самое время рассмеяться… Но даже мне не до смеха! С какого доброго дела ты хотел бы на­чать?… С Любаши?
В ту же секунду Алекс, как на экране, увидел следую­щую картину из своего прошлого:
Кухня в обшарпанной коммуналке. Алекс в дорогу­щем костюме сидит напротив Любаши, небрежно за­пахнутой в облезлый халат. У нее под глазом сияет свеженький синяк. Любаша сквозь слёзы жалуется Алексу:
— Я ему сказала, что дорого заплатит! Бесполезно! Он бесстрашный у нас!
На кухню от удара влетает её муж в порванной май­ке и падает у стола. Следом заходит Али с кровью на кулаке. Алекс подходит к «бесстрашному» и злобно спрашивает:
— Последний раз уже вроде был, так ведь?… Али, когда пост закончится?
— Ещё неделя.
— Давай к батарее его. На неделю…
Али поднимает соседа и тащит из кухни.
Алекс с недоверием делает своей бывшей соседке внушение:
— Любаша, ты сможешь проследить, чтобы он не на­рушал пост? Или снова влезешь?
Та опять заплакала:
— Сил моих нет уже! Вгонит он меня в гроб!
— Сил нет, а вечером уже водку ему притащишь. Не так разве? Наручники сниму только через неделю, учти!
Любаша уверенно продемонстрировала кукиш:
— Вот ему водка! Хлеб и вода! Спасибо, Алька…
Любаша благодарно обняла своего младшего друж­ка из детства…
Когда экран погас, Проводница продолжила:
— Ты у неё хранишь деньги, верно? Отсюда твоя забо­та? Когда ты сел, это стало отличным поводом для её му­жа, чтобы избивать её почаще! Однажды даже до смер­ти. Поэтому, спасибо вряд ли от неё услышишь! Ты ни­чего не сделал, чтобы их примерить. Наоборот!…
Зато какое благородство!… С такими добрыми де­лами, тебе и злых не надо! За каждым добрым де­лом стоит какой-то интерес. Вот чем усеяна дорога в ад! Дебилы!… И в результате нет Любаши! Да и хрен ты с ней! Денежек твоих тоже нет! Вот в чём вся изюминка!
Алекс задыхался. Голос Проводницы становился всё дальше и дальше. Физически он терял сознание, и сил даже пошевелиться уже не было. Странно, но его «Я» при этом было довольно бодрым и засыпать не собира­лось!
«Вот и конец! Вот как приходит смерть!» — безжалостно прошеп­тала его душа…

В купе Батюшки было не так жутко, но тема обсуж­далась не самая приятная.
Батюшка увещевал Толика:
— Даже не парься! Прямиком в преисподнюю! И всю вечность будешь мучиться и проклинать меня! Что не на­шёл я способа уберечь тебя… Как-нибудь уговорить… И что мне делать, посоветуй? Ведь не нашёл я способа!
Морячок не собирался сдаваться и упрекнул святого отца:
— А ты сам во всем покаялся, отче?
Батюшка легко и уверенно парировал:
— Во всём покаешься в процессе, это не проблема! Есть главный грех. Смертный!… Догадываешься?… Неверие в Спасителя! Отвергнуть, что Его убили за твои грехи!
Морячок, насупившись, отвернулся и уткнулся в ок­но. Батюшка не унимался:
— Давай, копи на день суда! Смотрю, ты в этом ма­стер! Или позволь Ему (показал наверх) помыть тебя. В любви своей… Сильней, чем Он, тебя никто и никогда не будет любить!
Морячок, не найдя аргументов, встал и направился на выход, на прощание подведя итог их разговору:
— Бла, бла, бла!
Батюшка не растерялся и схватил Толика за рукав:
— О! Это верно ты сказал. Пока это только слова! Согласен! Чтобы стало реальностью, поговори с Ним о своей нужде — Батюшка опять указал перстом на небо, — и увидишь!… Только Он на проверки не отвечает! Его интересуют реальные нужды!
Морячок высвободил руку и направился в тамбур, бросив на ходу:
— Я подумаю!
Когда Толик открыл дверь, Алекс, сидя на полу, спал. От лязга захлопнутой двери он вздрогнул и проснулся. Тяжело дыша, и не до конца придя в себя, беспомощно смотрел на Морячка.
— В туалет ты последний? — с усмешкой поинтересовался Толик.
Ему, судя по всему, такой вид его неприятеля поднял настроение.
Алекс, испытывая облегчение оттого, что весь кош­мар, который он пережил от общения с Проводницей, оказался только сном, с трудом встал и невпопад отве­тил:
— Толик… Давай или туда или сюда!
Морячок некоторое время пристально смотрел на Алекса, улыбка с его лица ушла, и он язвительно спросил:
— В твоём лексиконе только ДАВАЙ? или есть слово ВОЗЬМИ?
Алекс грубо перебил:
— Что тебе надо?
— Ты не хочешь извиниться?
— Перед кем!?
Толик постучал по своей груди указательным паль­цем. Алекс молча стоял, не зная как на это реагировать. Он не находил ни одного слова, чтобы поставить этого гопника на место. Ощущение было такое, словно его спеле­нали по рукам и ногам, а в рот вставили кляп!
Толик продолжил:
— Ты за два дня ни разу не попал в унитаз! В основ­ном по соседям… Я не сточная канава! Я такой же, как ты! С небольшой разницей… Я не зажратый, надменный подонок, который смот­рит на всех свысока, находясь по шею в дерме! И как только ты окончательно в нём захлебнёшься, все будут поздравлять друг друга с праздником!… Такой важный ходишь, будто счастьем одариваешь! Кого и чем ты по жизни одарил? Не помнишь? Вот почему ты жертва! Всё обязано кружиться вокруг тебя и должно быть по-твоему, потому что ты слабак! У тебя иллюзия, что ру­лишь, когда на самом деле рулят тобой! Твоя гордость и похоть… Поднимись уже! Всю жизнь проползал перед своим богом! Эгоизмом!
Алекс отвернулся к окну и добела сжал ручку двери. Было чувство, что его опустили в ванну с цементом, ко­торый тут же застыл. Ему нечего было сказать в своё оправдание. Конечно, он с лёгкостью нашёл бы аргу­менты, но не в этот момент. Кошмарный сон, в который он окунулся после последнего разговора со своей доче­рью, добил его окончательно.
В его душе проходила битва между двумя его сущ­ностями. Одна из них возмущалась и бунтовала против обви­нений, услышанных от Софии и Морячка. Другая признавала свою вину и тем самым приноси­ла ещё большую муку его сердцу. Никогда в жизни он не испытывал подобного состояния. Любые внутренние противоречия очень быстро решались, так как силы светлой части его души обычно сильно уступали его интересам и целям.
На этот раз так легко расправиться с голосом сове­сти не удавалось. На него надели какой-то невидимый колпак, избавиться от которого не представлялось воз­можным. Перед ним встал понятный и конкретный во­прос, который требовал чёткого и немедленного ответа. И этот вопрос был намного сильней его воли, чувств, логики и всех общепризнанных качеств его характера.
Толик, не получив отпора, немного смягчил тон:
— Помолись, может тебе покажут то, что построил… Только жить там не захочешь! В помойном ведре! Все кругом быдло, ты один красавчик!
Толик открыл дверь и перед тем как выйти, доба­вил:
— Жалкий раб!
Последняя фраза не являлась оскорблением. Алекс почувствовал в этих двух словах сострадание и даже… ЛЮБОВЬ!
И ему захотелось по-детски зарыдать! В го­лос! Толик не осудил его. Его речь вообще не вязалась с образом пьяного разгильдяя. Больше было похоже на слова, рано ушедшего из жизни, папы. Теперь он хо­рошо его понимал, ведь Алекс тоже был отцом!
И его сердце тоже рвалось от боли, видя состояние дочери. Она находилась в рабстве и достаточно уже давно. И выхода из него не было! Как он мог ей по­мочь?! Даже если и отдал бы свою жизнь! Разрушенную вдребезги семью восстановить невозможно! Алекс до боли сжимал ручку двери. На его глазах появились слёзы. Он удивлённо смахнул их с щеки и попробовал на вкус.
Потом взглянул на замызганный потолок с убогой лампой и прошептал:
— Господи, прости меня за всё… Как можно быть та­ким скотом… Я запутался! Прошу Тебя!
Алекс замолчал и замер…
Он услышал лёгкое и светлое, как лесной ручеёк, журчание. Ручеёк переплетался с лязгом колодок в колёсах и делал этот размеренный грохот мягче, спокойней и гармоничней.
— Прошу Тебя! — повторил Алекс…
Да! Определённо ему стало легче! И даже тусклый светильник на потолке начал излучать какое-то белесое и тёплое сияние. Дыхание постепенно восстанавлива­лось, и он почувствовал аромат из детства. Это был именно запах, очень близкий, даже родной запах.
В нём переливались и смешивались благоуханья вы­соченных деревьев с лежанками юнцов, глубокое ночное звёздное небо, осенние клумбы с полёгшими цветами, лёжа на которых они любили рассматривать звёзды и луну.
Также в этом сиянии он почувствовал тёплый взгляд всегда занятой мамы и её ласковое «Горе ты моё луковое». Карий любящий взгляд матери перете­кал в сжимающее сердце ощущение от поцелуев его родного отца, редких и потому особо дорогих и памят­ных.
Алекс вдруг уловил лучшую характеристику его от­ца. Если это выразить одним словом — именно «род­ной». Сам Алекс никогда не признавался в любви ни от­цу, ни матери. Он не считал, что они в этом нуждались, ведь его любовь и детская привязанность и так была чересчур очевидна.
Алекс ещё раз поднял глаза к лампе.
«Получается, Батюшка был прав… насчёт любви к нам!»
Сейчас он ясно осознавал, что источником тепла, света и тихой глубокой радости, которая заполняла ду­шу, был Тот, Кто выше этого потолка, выше неба со звёздами! Выше его проблем, выше проблем всей вселенной и всего человечества! В Нём, вообще, не было никаких проблем! Был только покой, мир и абсолютная безопасность. И, конечно, радость!…
Все проблемы создаём мы сами!… А жаль!» — сделал за­ключение Алекс и решился на шаг, который неожидан­но был ему предложен. Его сердце отчётливо и мирно обращалось к нему. Не словами. Осознанием! Пониманием…
Алекс просто повторил вслед за своим сердцем, или скорее за Богом:
— Я не могу его простить! Помоги мне… За всё, что натворил, прости! Если по-другому никак — накажи! Но прости!
Просьба о наказании доставила ему ещё одну пор­цию сладкого трепета внутри. Было очевидно, что в эти слова он не вкладывал желания пострадать или испы­тать какие-то муки. Это было просто признание его несовершенства и греховной души. И, напротив, удиви­тельного совершенства, чистоты, счастья и любви его личного Создателя — Бога! Уже знакомого ему Бога! Ведь их первая встреча состоялась много лет назад. В пресс хате…
Алекс почувствовал даже лёгкую ностальгию по тому далёкому событию. Тогда он впервые пережил реаль­ность Сущности, сотворившей Мир. Это переживание на­полняло сердце беззвучным ликованием! Он почувство­вал желание излить свою благодарность вслух и сделать это громко! Но природная сдержанность слегка мешала…
Он почти на физическом уровне переживал то, что его слушают, и слушают с любовью. Алекс многое хотел бы высказать, многое спросить…
Но произнёс лишь это:
— Ты Иисус?

По извилистым лесным колдобинам пробиралась жёлтенькая малолитражка — «Доставка пиццы».
Недалеко от коттеджа Артура машину перехватил Дядя Слава.
Курьер, молодой долговязый парень, ничего не подозревая, принял от него деньги, открыл заднюю дверцу и предложил забрать из салона пиццу…
Через несколько минут «Доставка» подъехала к коттеджу Артура. Дядя Слава заглушил двигатель, забрал из салона несколько коробок и позвонил в зво­нок на воротах.
Охранник открыл калитку, пропустил пожилого до­ставщика вперёд и сопроводил до входа в коттедж. В это время второй охранник, закрывая ворота, услы­шал какие-то звуки в багажнике автомобиля.
Охранник с подозрением огляделся, достал оружие и направился к объекту. Внутри багажника раздался щелчок, крышка приоткрылась, и оттуда выглянул перепуганный парнишка — хозяин машины.
Доставщик, увидев вооружённого верзилу, сдавленно охнул и предпо­чёл остаться в относительной безопасности, поспешно захлопнув багажник изнутри. Охранник, сняв пистолет с предохранителя, закрыл калитку и торопливо направился к дому…

Проходя мимо купе Батюшки, новый пассажир в зе­леных ботинках изящно кивнул головой. Батюшка ответил тем же и с интересом проводил его взглядом. Морячок нетерпеливо спросил:
— Что дальше было? Привезли твоё туловище на па­секу и что?
Батюшка некоторое время собирался с мыслями, по­том продолжил:
— И всё!… У нас там колодец был спе­циальный. В него сбросили и оставили. Чуть не подох от холода. Колодец глубокий, метров пять. Сам, кста­ти, строил, — похвастался бывший боксёр и ненадолго затих. Потом философски заметил:
— Вот тут и задумаешься… Копал для себя, выходит!

В гостиной коттеджа громко надрывался исполни­тель шансона. Артур, сидя за столом, выпил очередную рюмку водки, от которой, кстати, уже почти не пьянел. Он поставил пустую тару на стол и одновременно с этим, как в замедленных кадрах кино, перед ним по­явилась коробка с пиццей. Музыка резко затихла и на­против, дерзко глядя прямо в глаза, присел престарелый Доставщик пищи. Артур ошалело наблюдал за этой бор­зотой и, не успев разразиться привычными конструкци­ями из ругательств, вдруг узнал в Доставщике дядю Славу, с которым они не виделись тысячу лет.
Дядя Слава молча положил перед собой пистолет и набрал по громкой связи номер. Артур в растерянности огля­нулся и увидел своих охранников, безмятежно лежащих без сознания у входа в гостиную. Прозвучало несколько гудков, которые тянулись как резина, готовая в любой момент порваться. Артур тупо рассматривал отца Али, их «покровителя» из юности. Дядя Слава сильно поста­рел лицом, но был по-прежнему подтянутым и жили­стым. Несмотря на свои семьдесят, он без труда и лиш­него шума уложил охрану Артура, на которую тот так сильно всегда рассчитывал.
Расстались в своё время с дядей Славой некрасиво. В те годы власть в стране поменялась и новое ФСБэшное руководство легко разобралось с беспределом и со стороны «синих», представителем которых был Слава Горох и со стороны ОПГ, сформированных из спортсменов.
Артур к тому времени уже принадлежал к власт­ным структурам и добровольно внёс свою лепту в борьбу с преступностью. Его патриотичные действия принесли немало вреда и дяде Славе лично и всему уголовному «сообще­ству». Артур же взамен получил относительную безопасность от результатов их слегка навязчивой деятельности и, в последствии, считал себя практически неприкосновенной персоной…
В динамике громкой связи раздался голос Алекса:
— Здравствуй, Артур… Я думал, встречать будешь старого друга! Извини, что помешал твоему отдыху! Хорошо, когда ничего не беспокоит, правда? И все же пришлось потревожить!
Тон Алекса поменялся на более жёсткий:
— На несколько вопросов ответишь!

Проводница присела напротив Софии. По внешнему виду Сони было заметно, что она абсолютно разбита. Этот момент не мог не радовать Светлану и она «обод­рила» соперницу:
— Ну что, девочки. Всё идёт по плану?
Софии непросто было поддерживать этот никчём­ный разговор, и она попыталась его прекратить:
— В стоимость проезда беседа с обслугой не вхо­дит!
— А ты не дерзи! И под ногами у людей не путай­ся! Им и без тебя не разобраться!… Я в чужие дела не лезу, пока не лезут в мои! Трудись, имеешь право… Только не трогай МОЁ! Не выводи из равновесия! А то пролью кипяточка ненароком. Нечем торговать бу­дет!
София с лицом, не сулящим ничего доброго, мед­ленно достала из сумки баночку с таблетками и близко придвинулась к Проводнице:
— Одна таблетка в твоем чае… навсегда освободит твои ножки от труда. Тебя, как королеву будут возить на инвалидной коляске! Две таблетки… освободят мир от твоего бесполезного существования! Ты украла у меня помаду и написала какую-то хрень на зеркале… У тебя не все дома?
Было ощущение, что ещё немного и «молодая и дерзкая» вцепится в волосы сопернице даже незави­симо от её ответа.
Проводница сочувственно улыбнулась, спокойно за­кинула ногу на ногу и покровительственно прокоммен­тировала:
— Всё виноватых ищешь? Разве я смогла бы сделать это без твоей помощи?
София не нашлась что ответить, пытаясь понять, о чем идет речь. Проводница побед­но встала и прямо в лицо сопернице громко объявила:
— Волхов! Стоянка 10 минут!

Вооружённые люди, похожие на роботов, молча за­шли в зал ожидания на вокзале города «Волхов». Один из них, насколько это было возможно, принял праздный вид. Остальные под местечковый голос диктора, объяв­ляющий о прибытии поезда из Нижнего Тагила, решительно напра­вились на перрон.

В окне тамбура появились до боли знакомые строения родного городка Алекса. Конечно, в целом, обустроенный за двадцать лет город узнать было не просто, но некоторые сталинские постройки уцеле­ли, и Алекс жадно разглядывал их проплывающие си­луэты. На громкой связи послышался пьяный голос Артура:
— Теперь моя очередь, да?… Прощения должен по­просить я?! А мне не в чем виниться! И тебя прощать тоже не за что! Бизнес есть бизнес! Ты, по-прежнему, высоко о себе думаешь! Никто и звать никак, а всё мнишь себя кем-то великим!.. Полжизни прошло, Алекс! О тебе давно забыли! Ты никому сейчас неинтересен! Если тебе нужна Наталья, забирай, дарю. Мир да лю­бовь!… А долбанного наркомана вашего Али никто не трогал. На хрен не нужен! И гроб его пуст, залезь — проверь! Исчез твой дружбан! И слава Богу, что ис­чез! Очень вовремя!… Насчёт матери твоей я отвечу так… Ты всё равно сделаешь то, что наметил!.. Что бы ты мне сейчас не плёл!.. Так что не теряй время! Дядя Слава здесь! Пистолет при нём! Я пресмыкаться и на коленках умолять не буду, не до­ждёшься! С меня хватит… Всё! Разговор закончен!