Глава 8 (Глава 8)

Морячок, обсудив план действий с Проводницей, вернулся к себе в купе, достал из сумки деньги, полу­ченные от Софии, и попытался открыть фрамугу.
Батюшка, приходя в себя от последних событий, взволнованно наматывал на руку эластичный бинт и из­редка косился на Радика, который в ожидании Алекса, перебрался в Батюшкин отсек на боковое место.
Пару минут назад Ба­тюшка в поисках Алекса открыл дверь в тамбур и заглянул внутрь.
— Пардон! — растерянно произнёс он, увидев стоя­щую на коленях парочку — Скоро Волхов, сосед!
Затем Батюшка ошалело закрыл тамбур и, не пони­мая, что происходит, вернулся в своё купе.
— Что-то долго Алекс с этой бабой трёт… или он в сортире? Не приметил, отче? — Радик попытался по­нять, зачем Батюшка перематывает руку — Что ты там всё вяжешь, деда?
— А зачем он тебе, внучек? — тон Али не обещал ничего хорошего! «Дедой» его никто ещё не назы­вал!
Батюшка хотел добавить что-то не очень ласковое, но вдруг из купе Толика раздался громкий хлопок открытой фрамуги. Через мгновение за окном пролете­ла стая зелёных купюр.
Радик, увидев пролетающие доллары, вскочил и бросился в купе Морячка.
Батюшкина реакция оказалась менее предсказуе­мой. Нисколько не удивившись летящим за окном ку­пюрам (словно это было для него делом обычным), он целеустремлённо поспешил в туалет.
В это время в купе морячка Радик осмотрел про­странство под нижними полками. Ни вещей, ни самого Толика нигде не было! Радик был сильно впечатлен уви­денными за окном купюрами, но ещё больше тем, что Мо­рячок таинственно исчез!
Вдруг из купе проводницы раздался истошный жен­ский крик. Радик побежал на этот неприятный звук, рез­ко открыл дверь купе Светланы. Проводница сидела с блаженной улыбкой. Её глаза застилала лёгкая пелена, она тупо смотрела на Радика. Тот окинул взглядом стол проводницы в поисках како­го-нибудь дурманящего порошка, но, ничего не обнару­жив, просто захлопнул дверь.
На ходу накручивая на пистолет глушитель, Радик направился в тамбур. Проходя мимо туалета, он услы­шал художественный свист. Прозвучала знакомая мелодия из мультфиль­ма «Чунга-Чанго».
Узнав любимую мелодию Алекса, Радик попытался открыть дверь в туалет:
— Алекс… за Артура новости есть… Я знаю, что ты здесь. Открывай, это важно!
Батюшка, сидя на унитазе и доматывая бинт, про­шептал:
— Господи, прости меня за грехи мои! Если что, прими меня в Царствие твоё!
Снаружи возбуждённо прозвучало:
— Насчёт моей жадности! Для меня — она друг! Без неё я не получу копеечку. А для тебя моя жадность — враг! Благодаря ей ты сейчас умрёшь, драгоцен­ный мой!
Батюшка взглянул на потолок:
— На любовь Твою уповаю, родной… Христос, доро­гой, на Тебя надеюсь! В яме на пасеке не дал погиб­нуть. Не допусти и сейчас, родимый!
Батюшка нетерпеливо посмотрел в окно:
— Господи, да когда же эта Станция уже!?
Поезд, видимо, придя раньше расписания, еле-еле тащился, и Али переживал, что Алекс не успеет выйти из вагона. Батюшка не знал, каким способом удерживать Радика у туалетной двери, поэтому сумбурно насвистал припев.
Радик занервничал еще больше, но продолжил философствовать:
— Поверь, Алекс, я сам не получаю от этого кайф. Получаю только денежки, честно!
Дверь в купе проводницы открылась и оттуда, как ни в чём не бывало, вышла Светлана:
— Сильно переговоры ваши не затягивайте, — мило улыб­нулась она, — подъезжаем!
Проводница зашла в тамбур. Радик настойчиво по­стучал в дверь туалета. Потом нашёл метку, оставлен­ную им ранее, и приставил к двери пистолет.
— Я стреляю, Алекс!
Батюшка ещё усердней взмолился:
— Господи, прости их, если что! Хоть и недостойны мы, но милость Твоя больше! Не дай им сойти в ад… Не за свою душу, Господи, подвизаюсь, за друга! Как и Ты за нас пострадал! Да будет воля Твоя! Если при­шёл мой час, ныне и свидимся…
Батюшка упал на колени, чудом не задев умываль­ник головой.
Одновременно с этим Радик несколько раз подряд выстре­лил в дверь.
В реальности, расстрел занял пару секунд, но для Али в этот момент время практически останови­лось. Его перемещение на пол невероятно затянулось. Перед ним, как в кино, пролетали все ключевые события и поступки в его жизни. В отличие от просмот­ра фильма, он не только видел кадры. Он чувствовал запахи и понимал мысли людей, с которыми его столк­нула судьба.
Все началось с резкого и неприятного больничного смрада в роддоме. Это первое его ощуще­ние при появлении на свет. Кстати, сам свет он увидел немного позже. Жизнь встретила его агрессивным запа­хом медикаментов и колючей неуютной прохладой. То­гда Коля заплакал первый раз.
Он всем своим нутром протестовал против насильствен­ного перемещения из привычного и уютного жилища в мир, наполненный одними неприятностями и диском­фортом.
Но посреди этой новой и враждебной атмосферы он вдруг почувствовал прикосновение к нему Любви. Он пережил ее сразу с двух сторон. Мама аккуратно и бережно прижала его к своей груди, и еще Кто-то невидимый, необъяснимый и недося­гаемый, но при этом родной и давно знакомый наполнил миром, счастьем и любовью и его самого и маму!
Этот Невидимый определенно желал… но требовал… взаимности.
Мама засмеялась и что-то возбужденно говорила, держа Колю на своих руках. Слов он не понимал, но главное уловил — его давно ждали и люби­ли. Он быстро успокоился и заснул…
Али прекрасно по­нимал, почему ему так детально показали переход из утробы в реальный мир. Он абсолютно ничего не сделал для этого перехода. Точно так же, от него ни­чего не зависело и сейчас, во время пересечения грани­цы между материальным и гораздо более реальным миром вечности.
Дальнейшие события полетели одно за одним, каж­дый раз многократно увеличивая скорость.
Ясли, разлука каждое утро с единственным родным существом на свете — мамой. Любовь и восхищение от­цом, который, к сожалению, никогда не брал на руки, не ласкал и не играл с сыном. Этого сильно, очень сильно не хватало маленькому Коле, но он старался с этим справляться. Он превратил этот недостаток отца в достоинство и часто, успокаивая себя и оправдывая папу, повторял его слова:
— Я должен вырасти настоящим бойцом! Я докажу, что я не хрен с горы! Я — сын Славы Гороха!
Многие вещи, которые культивировались отцом, Ко­ле не нравились, но что сделаешь?
Зато его отца все боялись. Когда Колян пошел в школу, авторитет отца обычно срабатывал как защита от наглых и беспощадных ­школьников. Ходили разговоры, что этого парня лучше не тро­гать, иначе, когда освободится с зоны его отец, мало не покажется никому. Коля этим гордился и с нетерпени­ем ждал очередного освобождения папы из тюрьмы.
Естественно, полной неприкосновенностью Колян не обладал. Иногда он переживал наезды и прессовки сверстников. При этом, он из страха пытался перевести оскорбления и нападки в шутку. Так они и познакоми­лись с Алексом, невысоким и гордым парнишкой, недавно поселившимся со своей мамой в соседнем подъезде. Вот как все было…
В раздевалке после уроков на Колю наехали ребята из параллельного класса. Коля не отбивался. Он притворно смеялся, выкрикивая, что ему вообще не больно. Парни пытались опровергнуть этот нонсенс, изо всех сил отвешивая «весельчаку» пендали. За этим процессом наблюдал Алекс и ждал, ко­гда, наконец, этот слабак разозлится и начнет драться.
Вряд ли Алексу было жалко толстяка. Скорее он про­сто не переносил несправедливость и жаждал возмез­дия. В результате, его лицо стало достаточно красным, чтобы превра­титься из зрителя в главное действующее лицо. Без слов он кинулся на беспредельщиков и начал обильно осыпать их ударами. Удары были, если честно, не ахти какие, но уверенный и победоносный вид оборзевшего «но­венького» сильно смутил обидчиков. Они бесславно покинули раздевалку, пообещав поймать Алекса и урыть его.
Тот, не собираясь растягивать удовольствие, тут же возобновил террор, и ребята вскоре сдались, требуя мира.
После уроков Коля увязался за Алексом. Предлога было два. Первый: они жили в одном доме, и им было по пути. А во-вторых, он делал это, якобы, для подстраховки Алекса от нападения ребят из параллельного класса.
Разговорившись, Коля выдал все свои тайны. Они слазили на тополь, где была устроена лежанка. Еще кое-какие секреты, и, в конце концов, толстяк показал тай­ник с деньгами. Он не то, чтобы доверял Алексу. Но ему было бы не жалко потерять их, в случае, если Алекс воспользуется его доверчивостью. Сбережения он мог бы подарить хоть сейчас. Двигало им желание лю­бой ценой задружиться с новым соседом.
В тот день он официально стал Коляном.
В последствии, он даже гордился этим вариантом его имени, ведь так его назвал его лучший друг — Алекс!
Все последующие события неслись перед Али, продолжая наращивать скорость. Юность, первые большие деньги, рэкет, бизнес, пьянка, шлюхи и наркотики. По­чти всё это было связано с Алексом.
БОльшая часть его жизни была с ним связана. И да­же последние секунды на этой бренной земле проходи­ли вследствие их дружбы.
Али услышал выстрелы и фильм логично закончился на последнем событии в его насыщенной и разнообраз­ной жизни, застав своего героя на коленях в туалете…
Радик, подбодрив себя уверенным в своей правоте кивком, направился в купе Алекса, очистил от лишних и уже не нужных ценностей карманы его куртки и сумки и, суетливо поглядывая в окно на проплывающий мимо перрон, принялся укладывать всё в свой саквояж.
Торжественные ожидания Батюшки чего-то Неописуемого, Небесного и Великолепного не оправдались и на этот раз! К сожалению, (или к счастью!) проза жизни неумолимо заявила о себе скудной картинкой замызганного угла под раковиной… Выждав ещё несколько секунд, Али ошалело поднялся с колен и осмотрел дырки в двери. Внутри у него загорался спортивный азарт…
В молодости он всегда со страхом ждал поединка на ринге. Ночь накануне обычно не спал. Эта извечная борьба со своим страхом вдруг резко заканчивалась, как только звучал гонг и он выхо­дил на середину ринга.
Сейчас таким гонгом оказалась пальба Радика. От страха и паники не осталось и следа, и Али с победным видом покинул туалет. Радик, направляясь с сумкой на выход, натолк­нулся на Батюшку и застыл.
Али игриво укорил соперника:
— Не успел, внучек? Облажался, Иудушка!
Радик свирепо оттолкнул Батюшку и заглянул в туалет. Не об­наружив Алекса, гневно развернулся и схватил Батюшку за рясу…
Удара он не увидел… Али, несмотря на почтенный вес, все же был мастером ближнего боя в своё время. Чтобы нанести сопернику непоправимый ущерб, ему не требовался размах по-деревенски из-за спины. В этом поединке святой отец имел настолько мощ­ную мотивацию к победе, что ему хватило и тридцати сантиметров. Получив короткий апперкот по челюсти, Радик глубоко призадумался. Несколько секунд он стоял и сосредоточенно смотрел в одну точку. Казалось, что он пытался что-то вспомнить, что-то очень очень для него важное (к примеру, где он находится и как его зовут?) Так, видимо, ничего и не вспомнив, он плавно, но лаконично рухнул без сознания лицом вперёд.
Поезд, на этот момент тоже закончив свою дистанцию, остановился. Батюшка, прихватив сумку, по­спешил к другому выходу, виновато бормоча:
— Прости, Господи! Не ради себя!

Зайдя в поисках Алекса в зал ожидания, он сразу заметил одиноко сидящую Софию.
— Я думал, вы до Питера… А где Алекс, милая?
Соня почему-то встревожилась, но попыталась улыбнуться:
— Да вот сижу, жду. Какие-то дела у него в Волхове. Дальше на электричке едем… Живёте здесь?
Батюшка с укором перебил:
— А что же без меня-то?
— Вы садитесь! Он просил подождать.
Батюшка поспешил воспользоваться приглашением, так как, от только что пережитого экстрима, в ногах ощущались бесконтрольные подёргивания.
Сейчас он мог свободно выдохнуть. Алекса в вагоне, слава Богу, нет! Если крепкие парни, снующие по последнему вагону по его душу, то они опоздали!
«Вот опять Алекс молодец! Ничего не скажешь! Во-время из поезда слиняли!» — радостно подумал Али и попытался отогнать менее бла­городную мыслишку — «Алекс не сразу предупредил меня, что выходим в Волхове! Всё ещё не доверяет, скотина! Сидел бы в сортире с дополнительной дыркой в голове, не будь меня на подстраховке… А сейчас денюжки свои у Любаши пересчитывает… Ну, Алекс! Что в девяностые, что нынче вокруг тебя одни заморочки! Что ты за человек такой!?»
Батюшка не заметил, как произнёс вслух:
— Вот и призадумаешься тут!
София заметно нервничала. За это время несколько раз подкрасила губы, хотя в этом не было необходимо­сти. И без помады они ярко выделялись на фоне блед­ного лица. Услышав слова Батюшки, она вопросительно на него посмотрела.
— Да с отцом твоим не соскучишься, говорю!
София опять достала помаду и тут же выронила. Али, пытаясь показать девушке необычную гибкость, извлёк тюбик из-под кресел и вложил в её подозрительно холодную ручку.
— Давно знакомы? — вместо спасибо услышал он.
Только сейчас Али внимательно присмотрелся к Соне.
«Вот дебилоид — мелькнула в его голове, — это же копия Натахи, как можно было этого не заме­чать!… и от Алекса много чего…»
Последняя деталь его не сильно радовала. В те годы Наташа ему тоже нравилась, но шансов у него, конеч­но же, не было. С Алексом ещё можно было потягаться, но с Артуром силы были слишком не равны.
И слово «нравилась» не точно описывает его чув­ства к Наталье. Он ее любил! Тихо… Безнадёжно!…
Поэтому, спутницу жизни так и не присмотрел себе. Али, как и Алекс, был однолюб. И «однодруг»! Кроме Алекса больше он ни с кем не смог сойтись и подру­житься. Поэтому и сидел сейчас на вокзале на родине своего друга рядом с его дочерью «на подстраховке».
— Да мы с папашей твоим вот с таких! — Батюшка показал на мальчишку лет десяти, мирно спавшем на коленях у мамы недалеко от них, — Его даже не Алексом тогда звали. Алькой!… Алексом его назвал я! — гордо соврал отец Николай.
София достала из сумки таблетку и с трудом прогло­тила. На перроне появились люди-роботы. Они вынесли из вагона, волочащего ноги, не восстановившего связи с реальностью, Радика.
Состав шумно дёрнулся и плавно проскользил мимо. Батюшка прислушался к себе… Тишина!… Он не испыты­вал ненависти к элегантному убийце в зелёных боти­ночках! Хотя тот пытался лишить жизни. Али даже пере­жил некоторую жалость к этой неприкаянной душе. И это радовало!
«Кто ненавидит ближнего — человеко­убийца есть!» — вспомнил священник слова Господа — «Жёстко… Необязательно убить физически. Достаточ­но в мыслях… жёстко!»
Диспетчер объявила:
— Поезд «12 Санкт-Петербург — Череповец» при­бывает на первый путь.
Батюшка хотел было обсудить с Софией таинствен­ное исчезновение Морячка, но её рядом не оказалось.
«Пошла курить» — подумал Али, заметив в окно вы­шедшую на перрон Соню. Он уютно расположился в кресле, намереваясь ждать Алекса:
— Ну, Алька, ничего не меняется! — буркнул Батюш­ка, и, вдруг что-то вспомнив, вскочил и перекрестился:
— Слава Тебе Господи! Прости, не поблагодарил за спасение Твоё!
Проснувшийся мальчик с любопытством изучал странного человека, облачённого в чёрное одея­ние с медным крестом на груди.
Али, заметив юнца, достал из сумки магнитолу Гопника, вытащил из неё флешку и показал чу­до с исчезновением и появлением флешки из карма­на.
Мальчик подошёл к священни­ку и с интересом наблюдал, как святой отец искусно ма­нипулировал своими рукавами и флешкой.
Представление закончилось тем, что плеер переехал жить к счастливому ребёнку, а Батюшка, кротко сложив на животе руки, приготовился терпеливо ждать друга.
Прозвучало объявление:
— «Поезд Санкт-Петербург — Череповец отправля­ется…»
«Череповец… Череповец…» — Про себя повторил Батюшка, вспомнив, что именно в этом городе к ним в поезд подсела София. Он нашёл её взглядом. Соня о чём-то беседовала с проводницей, которая проверила билет и запустила последнего пассажира в свой вагон. Еще раз он с болью отметил, насколько мистическим было её сходство с Наташей.
София обернулась и помахала Батюшке ручкой. Затем неторопливо зашла в вагон… В вагон по­езда, который следовал ровно в обратном от Питера направлении!
— И эта сбежала, — предположил Али, — не по зу­бам тебе Алька этот род!
Батюшка пережил за этот день столько событий, что у него уже не было сил чему-либо удивляться.
— Сбежала и сбежала… Всё к лучшему — успокоил он себя, закрыл глаза и с еле заметной улыбкой помолился.

София, устроившись в свободном купе, позвонила по телефону:
— Извини, что разбудила… Хочу поделиться, мамоч­ка! Сегодня самый счастливый день в моей жизни. По­знакомилась с твоим любовником! Алексом… Ещё счаст­ливей меня сделает только одно событие — похороны, мамочка!
На лице Софии счастья не было. Скорее, наоборот. У неё дрожали руки, кожа была бледной. Она хотела ещё добавить, но ей помешали. Вагон был почти пу­стой, но подсели именно к ней. София раздражённо подняла на гостя глаза и замер­ла… Напротив неё сидела проводница Светлана.
— Ну, что, девочки, всё идёт по плану? Основания для проезда есть?
София заворожённо протянула билет. Проводница добродушно пожурила:
— Опять не на своё место!? Ладно, как старому другу…
Затем, собираясь уходить, с улыбкой ободрила:
— Кто на небо долго смотрит, тому урожай не жать! Выберись, наконец, из своего гроба!
Светлана ушла…
За окном на огромной скорости проле­тали деревья и столбы, снег и далёкие уютные огоньки. И совсем недолгая жизнь Сони…
Событие за событием, она просмотрела её всю, заку­рила прямо в вагоне, бросила под стол целую пачку без одной сигареты и отрешённо направилась в тамбур.
Проходя мимо Проводницы, Соня обреченно и покорно на неё посмотрела. Та улыбнулась и одобрительно кивнула — «Делай, что задумала!»
Обычно люди не замечают, когда сходят с ума. Они рьяно отстаивают свою «правду», принимая галлюци­нации за действительность. Все вокруг это понимают, но только не они…
София же осознавала, что происходя­щее между ней и Проводницей не является реально­стью. Светлана не может быть проводницей одновремен­но в двух разных поездах, идущих в противополож­ных направлениях. И она просто с этим фактом смирилась. То, что она собиралась сейчас сделать, полностью перекрывало это необычное явление, сводя эффект к минимуму.
Она прекрасно осознавала, что сходит с ума, и, несмотря на это, всё же спросила:
— Кто ты такая?
Проводница отложила книгу и дружелюбно начала:
— Помнишь клятву свою? Ты захотела, я пришла… Не узнаёшь меня, подружка? Мы же команда! Так что, девочки, теперь до победного!
София отчаянно и гневно перебила:
— Если ещё раз назовёшь меня так! Ты боль­ная? У тебя шизофрения?
Проводница встала, улыбка с её лица сошла, и она низким, почти мужским голосом, грубо проговорила:
— В команде пять нас…
Светлана показала свою пятерню и загнула один па­лец:
— Обида первая… За нею непрощение! — загнула второй палец, — Потом твоя покорная слуга. Мне не нравится имя, которое ты мне дала. На букву «С». Я не Стерва! Я — Справедливость! Хотя мне больше по душе имя ««Месть»… Затем шизофрения… — она загнула четвёртый палец и за ним сразу же пятый — и Смерть!
Чтобы избавиться от нас одного желанья уже недо­статочно, детка! Теперь это не в твоей воле. Такую власть имеет лишь одно Имя во вселенной! Но, к сча­стью, ты в Него не веришь и вспоминаешь лишь на Пас­ху… Ты приняла решение, я просто помогала. Во всем виновата ты сама! — Светлана задумчиво прошепта­ла: — Решения… решения… решения…
Затем она коснулась рукой щеки Софии.
— А ты… Сочная!
София резко отбросила её руку и зашла в туалет.
Проводница вслед крикнула:
— Мы просто предлагаем! Просто предлагаем! Всё решаете вы сами!
Захлопнув за собой дверь, Соня вцепилась глазами в своё отражение, достала помаду и дрожащей рукой накрасила губы. Её лицо уродливо исказилось, и она стала похожа на старуху.
Через минуту она, шатаясь, покинула туалет, оставив корявую алую надпись на зеркале: Девочки, я уже здесь! Подпись — Смерть.
Затем, перейдя в тамбур, София некоторое время, тяжело дыша, ждала появления Проводницы. Волнение всё нарастало и она, не в силах его больше терпеть, по­пыталась открыть дверь наружу. Ключ, который был ра­нее испытан, сейчас не срабатывал. Отчаянные стара­ния не увенчались успехом, что довело её до крайнего возбуждения, почти паники.
Она содрала кожу на пальце и по руке сочилась кровь. Внезапно она услышала громкий голос:
— У тебя осталось несколько минут.
София обернулась и увидела Морячка. У него был серьёзный, сострадательный вид. Кроме достаточно необычного выражения лица (она привыкла видеть Толика слегка навеселе и придуркова­тым), она заметила, что у него, оказывается, чистые го­лубые глаза. Если точнее — синие!
— Это твой последний шанс получить спасение, Со­ня…
Гневно выкрикнув — Убирайся вон! — она вернулась к попытке открыть дверь наружу.
Ручка и ключ были испачканы в крови, и это каза­лось ей омерзительным. Как и человек, стоящий сзади и с печалью наблюдавший за её истерикой:
— Я тебе должна что-то? Я заплатила тебе больше, чем ты наработал! Справилась и без тебя. Пошёл вон!
София, наконец, приоткрыла дверь, развернулась к Морячку и застыла от неожиданности.
В тамбуре рядом с Морячком стояла Проводница:
— София, детка, ты так много заплатила в этой жиз­ни. Причём за грехи, тобой не совершённые!
Соня не могла оторвать от неё взгляд и продолжала, словно под гипнозом, слушать наполненные сострада­нием слова:
— Рассчиталась своим детством и своим будущим за чужую похоть. Вот вся твоя вина! Тебе не повезло с матерью! И это не справедливо! Как и весь этот мир! Просто Кто-то создал его именно таким!
Морячок перебил её:
— Если в мире будет править справедливость… на земле не останется людей. Все ответят по справед­ливости и будут уничтожены. Мир задуман совершен­ным, но ваша свободная воля… — произнёс он с сожа­лением.
Во время его речи Проводница продолжала без­звучно двигать губами. Как только он закончил, слова Светланы стали опять слышимы:
— Разве такие страдания не обеспечат утешение в вечности? Если нет, то кто и зачем тогда их приду­мал? — Проводница сделала паузу, затем продолжила, — Тебя не спросили, хочешь ли ты родиться и жить! Можете вы отказаться от такого щедрого подарка? Ведь за тебя все решили, не правда ли?
Морячок опять перебил, заглушив её голос:
— Разве спрашивают своих детей, хотят ли они ро­диться? Например, твой сын. Он не давал согласия. Ты на страдания его родила, или были планы получше? Ведь ты не планировала, что его будет воспитывать интернат? И дочь свою тоже не спросила!
София неуверенно подсказала ему:
— У меня один ребёнок.
— А где же дочь? Напомнить? За неё ты тоже сама решила, жить ей или умереть, так ведь?
Проводница заметила, что София не реагирует на её слова и её тон изменился:
— Я предупреждала, что сойдёшь с ума! С кем ты беседуешь?
Снаружи сильный ветер задувал колючие хлопья снега. Соня настолько была ошеломлена происходя­щим в тамбуре, что забыла о том, для чего открыла дверь.
Морячок продолжил:
— У тебя одна минута, чтобы обсудить всё с Тем, кто тебя действительно любит… У Него есть план на тебя! И этот план точно лучше твоего! Он заплатил слишком высокую цену для того, чтобы не потерять свою дочь.
Проводница устало наблюдала, как София «сходит с ума» и говорит сама с собой:
— Артур мне не отец! Меня с ним, как выясняется, ничего не связывает!
— Я не о земном… От него ты час назад избави­лась… Никогда не поздно… поговорить с Богом!
«От него ты час назад избавилась… От него ты час назад избавилась» — беспощадно повторяла её память, и с каждым разом София всё глуб­же понимала, что значит эта фраза.
«Алекс не только любовник моей матери… Он ещё и мой отец!»
Казалось, что произошедшее с ней за последние несколько часов, полностью уничтожило её и морально, и психически, и физически.
Её многолетние мечты о мести своей матери и Алек­су сегодня осуществились! Теоретические познания о последствиях мести неоднозначно подсказывали ей реальный исход дела, но всё, что она переживала сейчас, было за гранью лю­бого самого жуткого предположения.
То, что она проделала со своей матерью и её любов­ником, вместо облегчения привело к твёрдому намере­нию выброситься с поезда.
Всего этого было уже вполне достаточно, чтобы пре­кратить те мучения, которые с каждой минутой всё больше её душили.
Осознание себя убийцей родного отца просто не входило в её сердце и без того до избытка запол­ненного болью, паникой и безысходностью.
Проводница начала что-то зло выкрикивать, но Со­фия ничего не слышала. Вопреки её сопротивлению, последние события в тамбуре, связанные с её настоящим отцом, навалива­лись неподъёмным грузом. Глаза застилал тяжёлый туман и неумолимо погру­жал её в воспоминания событий этой ночи…
Алекс подошёл к ней вплотную, так что её пистолет упёрся ему в грудь и прошептал:
— Мне нужна Наталья!
София язвительно ответила:
— Так кто же из нас двоих тебе нужен?… Опреде­лись уже!
— Дай мне её телефон! Или стреляй!
— Тебе нужен обрУбок?… У неё нет ног!
— Соня! Убери пистолет или… Не хватает духа?! Я простил твоего… Артура и встал перед тобой на коле­ни… Сделал всё, что ты просила! Вот что не даёт тебе выстрелить! Так? Ведь я не сопротивлялся и не умолял о пощаде!
Алекс медленно вытащил из рук Софии пистолет. Она даже не боролась.
Он развернулся к двери, чтобы выбросить пистолет наружу:
— Я найду Наташу… Её вылечат! Дай нам шанс!
София бросилась на него сзади и вытолкнула из тамбура…

Постепенно она вернулась к действительности. Про­водница стояла вплотную к ней и кричала:
— Ты просто сходишь с ума! Только что убила своего отца! И это будет преследовать и истязать тебя всю жизнь! Един­ственный выход — закончить с ней навсегда! Давай! Хва­тит этой адской боли! Выбирайся уже из своей могилы! Прыгай!
В глазах у Софии всё плыло, её тошнило.
Она различала у двери напротив лишь смут­ный мужской силуэт.
Лицо же Проводницы она не только отчетливо виде­ла, но и чувствовала какой-то отвратительный запах, от которого её сильно мутило.
Светлана не унималась:
— Или ты будешь вынуждена выживать! Работать, чтобы есть, и есть, чтобы работать! Вся жизнь крутится вокруг одного! И всё ради него! Все ваши цели и меч­ты, всю свою жизнь вы посвящаете ему!
Проводница, наконец-то, отскочила от Софии, неожи­данно упала на колени и начала бить поклоны:
— Он есть истинный бог!… У — ни — таз… бог ваш!… которому вы принесли себя в жертву! Вся ваша жизнь крутится вокруг него!
Светлана проворно вскочила и с напором продолжила:
— Сделай всего один шаг и…
Тут опять вмешался Морячок, чей облик был уже еле различим:
— И ты окажешься в месте, где ничего уже не изме­нить! И поздно будет просить прощение! За всё, что сделала, несёшь ответственность! За свою не рождён­ную дочь, за отца, и за многое другое! Попроси проще­ния и ты избежишь ада! Обратись к Отцу и Он спасёт тебя!

За окном проплывала невероятно густая, плотная тьма. Одинокая мужская фигура с дамским пистолетом в руке, спотыкаясь и падая, устало пробиралась вдоль путей. Слепящий свет и протяжный гудок заставили Алекса отойти подальше от рельсов. Поезд на полном ходу, разрывая саван снегопада, промчался мимо него и растворился во мраке. Алекс проводил взглядом туск­лый огонек последнего вагона и устало двинулся дальше. Когда его глаза привыкли к темноте, он заметил недалеко от путей, лежащее на снегу, тело. Не решаясь подойти ближе, он безвольно опустился на колени…
Вокруг были разбросаны доллары, но сейчас они его не интересовали. Купюры, как дорожка, вели к знако­мому женскому силуэту в красной куртке…