"Скелеты в шкафу" - Сговор (Глава 9)

Несмотря на удачный эфир, настроение было поганое. Хотелось есть, пить и курить. Проглоченный второпях утренний бутерброд с сыром, запитый микроскопической чашкой кофе, давно и благополучно был переварен без остатка. Марта мысленно затянулась сигаретой, представляя, как лёгкие наполняются дымом. И тут же отчётливо ощутила во рту привкус крови от разбитой губы, как в тот самый день, когда её курящей застукал отец. Лицо в очередной раз вспыхнуло от унижения при воспоминании об отцовском ремне, лупившим её, почти взрослую пятнадцатилетнюю девчонку. Тогда она сбежала из дома навсегда, преодолев больше тысячи километров автостопом. Надёжный друг Лёха, который и угостил Марту тем самым первым косячком, увязался следом. Так они и появились на пороге Академии балета на улице Зодчего Росси – два осунувшихся подростка с рюкзаками за спинами.

Диана только поджала губы, услышав твёрдый отказ внучки возвращаться к отцу и сухо добавила: «Вся в мать». Затем, покосившись на рослую Марту, добавила: «Жаль, что фактурой в отца пошла. Балерины из тебя не выйдет. Хотя, что уж – поздно об этом думать».

Через три дня за Лёхой приехал отец. Двухметровый мичман, занёсший «от командира» баул с мурманской треской и чемодан с вещами Марты, на приглашение пройти в гостиную и выпить с дороги чаю, лишь сурово зыркнул из-под мохнатых бровей в сторону сына: «Начаёвничались уже».

С тех пор Марта приятеля больше никогда не видела.
«Как он там, Лёха?» – мелькнуло и пропало на задворках сознания мимолётное воспоминание о школьном товарище.

Курить она продолжала до того дня, пока случайно не подслушала разговор бабки. Вожделенная пачка сигарет была надёжно припрятана в корпусе рояля. Услышав голос Дианы, так и не перешагнула порог репетиционной, замерев у открытой двери.

— Вот что прикажешь с девочкой делать? — вопрошала Диана невидимую собеседницу. — Вести себя не умеет. На днях картошки нажарила – с луком на сале. Где она это сало нашла только? У меня его в жизни никогда не было. Шлёпнула сковороду на стол – газетку подстелила, книжку к себе придвинула и ест так, что за ушами трещит. Одной рукой вилкой в тарелку тычет, второй – листы переворачивает.

— С домработницей, что ли меня обсуждает? – вспыхнула Марта. – Сало ей, видите ли, не понравилось. Да может быть, она за этим салом на рынок специально бегала. Как зимой и без сала? На Кузнечном попросила взвесить небольшой кусочек, грамм на 150. Но продавщица шлёпнула на весы кусок в два раза больше и заявила: «Бери что дают. Никто тут тебе нарезать ничего отдельно не будет». Вот и пожарила картошку на сале. А ещё, дура, хотела вареники со шкварками налепить. Бабку порадовать, Показать, что не приживалка, не лентяйка и не дармоедка. Умеет вести хозяйство.

— Да, я понимаю, что девочка без матери с семи лет растёт и некому было её аристократическим манерам учить, — повысила голос бабка, как будто возражая невидимому собеседнику. — Но, никогда – слышишь – никогда не прощу её отцу, что он не дождался меня, не дал проститься, увезти домой к семейным могилам, а закопал тебя в этой тундре!

С кем это бабка? –напряглась Марта. – Неужели отец заявился? — Она осторожно выглянула из-за косяка.

Диана – хрупкая, с забранными по балетному в узел светлыми волосами, в чёрном кружевном платье с высоким воротничком сидела перед открытой крышкой рояля. Больше в комнате никого не было.

— За этим пришла? — сухо поинтересовалась она, щелчком отправляя сигаретную пачку в сторону Марты.

Пачка проехала по крышке рояля и мягко свалилась на янтарный паркет. Врать не было смысла. Соседка из квартиры напротив — ещё одна заслуженная старуха из цирка на Фонтанке – то ли бывшая гимнастка, то ли воздушная акробатка поймала Марту за курением в парадной.

. – Заложила, — догадалась Марта.

– Куришь зачем?

— Все курят.

— Все? Кто это все? — выгнула тонкую бровь Диана. – Я не курю. Да и твой отец, насколько мне помнится, не курит. Для чего всё это?

— Ну, — неуверенно протянула Марта, пытаясь нащупать убедительный ответ. – Так легче знакомиться. Тусить вместе.

— Тусить? – непонятно чего было больше в голосе Дианы – иронии или презрения. —
Бездельничать? Слиться с толпой? Стать, как все — безликой серой массой?

— Почему серой массой? — пожала плечами Марта, стараясь выглядеть независимо, хотя в душе отчаянно трусила, опасаясь, что бабка отошлёт её назад в Мурманск. – Просто быть такой же, как остальные ребята.

— Как остальные… — эхом отозвалась Диана. – Вот, полюбуйся, моя дорогая Жизель, — что у тебя выросло. Планктон! — Диана стремительно поднялась и повернулась к портрету юной девушки в белом трико, стоявшему на рояле. — Всю жизнь я стремилась к тому, чтобы не быть, как все. Помнишь, как объясняла тебе, что только у человека, вырвавшегося вперёд, ставшего личностью и вставшего над толпой могут быть обожатели и подражатели, которые почтут за счастье, если ты позволишь им просто находится рядом с тобой. Которые будут копировать твои манеры и стиль. А сейчас твоя дочь заявляет мне, что она хочет быть, как все!

— Кто это — Жизель? — удивилась Марта.

— Моя дочь. И твоя давно почившая мать.

— Но, маму звали Элли, — растерялась Марта.

— Я назвала дочь Жизель, в честь героини балета. Элли – это домашнее имя. И мечтала, что она будет блистать в этой партии на сцене Мариинки. Но, она сбежала из дома. По какой-то странной иронии судьбы, как и ты. Вслед за твоим отцом. Влюбилась, и повторила судьбу своей героини. Загубила свою жизнь и умерла. – Диана повернулась к внучке. — Ты хочешь повторить её судьбу и тоже загубить свою жизнь?

Марта потрясённо смотрела на бабку – Нет, — прошептала она пересохшим горлом.

— Тогда почему ты тратишь время на мытьё полов и жарку картошки?

— Я хотела быть полезной. Помочь тебе. — Марта искренне не понимала, чем вызвала ледяное презрение и недовольство. Под холодным взглядом Дианы хотелось скукожится и стать невидимой.

— Полезной ты можешь стать только в одном случае, если поставишь перед собой великую цель и достигнешь её. А для уборки и готовки есть домработница и кухарка. Они обе отлично освоили своё дело. И хотя это — потолок их умений, не стоит отбирать их хлеб, потрясая меня своими кулинарными шедеврами.

В тот момент Марта подумала, что зря сбежала из Мурманска. Там осталась простая и понятная жизнь, в которой соседки всегда хвалили за незатейливое умение вести их с отцом скромное домашнее хозяйство.

— И не вздумай жалеть себя, — проницательно заметила бабка. – Жалость – это удел слабых.
А мы – Мирские, — Диана гордо вздёрнула подбородок, — несколько поколений которых пережили революцию и блокаду, не давая себя сломить и унизить.

«Не сломать и не унизить», — прошептала про себя Марта, тормозя перед светофором на перекрёстке. – «Спасибо, тебе, бабушка».

Знакомая тощая фигура выразительно махнула рукой, голосуя.

— Фисенко, чего тебе? Забыл что-то?

— Мирская, я слышал ты в Комарово едешь. Подбросишь?

— Заскакивай быстрее, сейчас зелёный включится.

Оператор ловко закинул рюкзак в машину и вольготно расположился на заднем сидении.

— К кому это ты?

— К женщине, конечно, — хмыкнул Игорь. – Любимая меня там ждёт.

— Тебя? – недоверчиво переспросила Марта, бросив взгляд в зеркало заднего вида на безволосый татуированный череп оператора. – Любимая? А адрес какой?

— Что за недоверие я слышу в голосе? — Фисенко выудил из рюкзака пластиковую бутыль и вкусно забулькал, делая большие глотки.

— Дай глотнуть. – не выдержала Марта.

— Глотнуть? – задумался Игорь. – Не гигиенично как-то. – оператор порылся в рюкзаке, выуживая небольшую красочную бутылку с изображением агавы на этикетке.

— Вот, держи, — протянул он бутылку со зеленоватой жидкостью.

— Это ещё что за юппи дрянь? — подозрительно уточнила Марта.

— Пей, давай — там сплошные витамины. А то сама зелёная, как эта водичка.

Марта осторожно сделала глоток и поймала цепкий изучающий взгляд оператора в зеркале заднего вида.

— Не отравилась? — усмехнулся Фисенко, забирая назад бутылку. – Ну, рассказывай.

— Что рассказывай? – не поняла Марта.

— Да, всё. Про коллектив. Про темы программы. Про то, что тебе позарез нужно своё шоу.

— С чего ты взял?

— С того, что так и застрянешь в тени Черемшина. Это в лучшем случае.

— А в худшем?

— А в худшем, он лет через десять найдёт тебе замену. Молодую цветущую соведущую, которая будет смотреть ему в рот, рыть землю в поисках информации и ублажать в постели.

Марта помолчала, обдумывая услышанное.

— Ты что – правда слепая? — Игорь по-своему понял молчание журналистки. — Достаточно посмотреть на эту вашу редакторшу. Юлия? Ведёт себя в студии, как хозяйка. Для этого должны быть свои основания.

— С чего ты взял, что Глеб меня бросит? Из собственного опыта? А с Юлькой мы вместе учились у Черемшина.

— И что? Так ведут себя бывшие студентки? Нет, Мирская, так нагло в присутствии законных жён ведут себя только постоянные любовницы, зная, что их не одёрнут и не осадят.
Рассуди сама — тебе будет под сорок. К тому времени ты нарожаешь пару черемшинят, уйдёшь в декрет, засядешь дома. Сначала пелёнки, потом детсад и детские болячки, затем школа, кружки, уроки. Растолстеешь, обабишься. Короче — точка. Была такая подающая надежды Марта Мирская, да сдулась. Так всегда с вами, тётками бывает. Поэтому, не будь дурой, сама используй его, как трамплин для карьеры.

— Чтобы вести свою программу, надо найти свою тему, сделать серьёзную заявку, выпустить пилот, — отозвалась Марта, поворачивая на Приморское шоссе.

– То есть с наличием любовницы у своего супружника ты согласна? — усмехнулся Фисенко.

Марта сама не понимала, с чего вдруг ввязалась в такой личный разговор с малознакомым человеком. Для душеспасительных она пользовалась услугами консультирующего психолога Ирэн. Профессионально и надёжно.

— Нет, не согласна. И не собираюсь обсуждать свои супружеские отношения с человеком, не сумевшим создать или сохранить свою собственную семью.

— Подъела, Мирская. Подъела. – протянул Игорь. — Хочешь подарю идею беспроигрышного варианта?

— Ну?

— Дети.

— Дети? — удивилась Марта. — Какие ещё дети? Глеб против каких-либо детей. Во всяком случае в ближайшие годы.

— Я про тему твой личной программы, тупица. Ты в курсе, что около 60 % девочек и до 50% мальчиков подвергались в детстве сексуальному насилию? Что растление и сексуальное домогательство совершается членами семьи? Вот тебе – готовый сюжет для пилота, – Фисенко зашуршал страницами газеты. — Досрочное освобождение старшего лейтенанта внутренней службы УМВД России осуждённого за совершение преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетнего. Пригласи на программу в качестве главной героини 16-летнюю жертву изнасилования, детских психологов, чиновников, педагогов.

Игорь вплотную приблизил голову к Марте, дыша ей в самое ухо.

— А гвоздём программы станет, прилетевшая сегодня в Питер Член Совета Федерации Федерального собрания Российской Федерации, доктор педагогических наук Лика Смоленская – автор проекта закона об ограничения прав на бесплатное искусственное прерывание беременности и обязательное получение замужними женщинами разрешения мужа на проведение аборта, а несовершеннолетними девочками— разрешения родителей. И она сейчас находится в маленьком посёлке Комарово, а точнее в ресторане, у которого ты меня высадишь минут через десять.

Марта внезапно покрылась мурашками, её передёрнуло, от мгновенно прокатившейся по телу, ледяной волны. Так всегда бывало, когда интуиция отчаянно подавала ей сигнал.

От наблюдательного Фисенко не укрылась реакция журналистки.

— Замёрзла?

Марта подумала о том, что по какому-то странному совпадению, после эфира один из руководителей МВД города незаметно отвёл её в сторону и предложил подумать над организацией собственного ток-шоу, обещая прямое финансирование. А она скрыла этот факт от Глеба. Решила уехать к Диане, подумать, взвесить, посоветоваться. Хотя ещё год назад гордая и счастливая побежала бы с этой новостью к мужу.

— Зачем ты это делаешь, Фисенко? В чём твой интерес?

— В чём интерес? Я верю в тебя, Мирская. Ты цепкая и хваткая. С этой программой ты дорастёшь до уполномоченного по правам ребёнка при Президенте. И не забудешь старика оператора.

Игорь откинулся на спинку сиденья и замолчал.

В свете фар мелькнула табличка с названием посёлка.

— Информация по Смоленской точная?

— Точнее не бывает, — заверил Фисенко.

— Ну, тогда – в ресторан, — определилась Марта, аккуратно съезжая с шоссе на узкую дорогу между соснами.