Улыбок слезы. Глава номер четыре (Глава 4)

Пахло подвалом. Смесь запахов застарелой влажности, экскрементов и, кажется, мокрых тряпок. Впрочем, все подвалы пахнут практически одинаково, за исключением зимних периодов. Хотя тонких аромат каких-то химикатов пробивался через эту смесь запахов.
Никита перешагнул через кучу битых кирпичей и добрался до места. Первое, что он увидел, это пару женских туфлей, лежащих в метре друг от друга. Потом ноги в капроновых колготках. Поджав губы и покачав головой, он приблизился к телу, лежащему на светло-коричневом грунте, и окинул его взором. Красивая была, подумал Никита, разглядывая тело. Рядом с ней находилось пара экспертов, которые осматривали мертвую женщину, фиксируя все моменты на фотоаппарат.
— Сантехник нашел, — раздался позади голос. Никита обернулся. Через битые кирпичи пробирался мужчина, подсвечивая себе путь фонариком в телефоне.
— Допросили? – Никита вновь повернулся к телу.
— Допрашивают. В «бобике» сидит. Что думаешь?
— Я пока ничего не думаю. Сам пару минут назад приехал.
Никита Бобков достал сигарету из кармана куртки и молча закурил, внимательно следя за действиями экспертов. Ему было слегка за тридцать, спортивный, одетый в джинсы, светлую футболку и куртку из кожзаменителя. Трудился он оперуполномоченным уголовного розыска городского отделения полиции номер три, в звании капитана. Как раз его смена. С дежурки позвонили, дернули на место происшествия. Очередной труп. Очередной.
— И не лень было ее сюда затаскивать? – высказался вновь прибывший полицейский, которого звали Александром Владимировичем Толстихиным, майор уголовного розыска.
— Видимо нет, — пожал плечами Бобков, походя к трупу. Он бегло пробежался глазами по некогда живому телу, отметив про себя, что покойная была, при жизни, скорее всего, застенчивой особой.
— Не затопчи тут, — буркнул один из экспертов, поднимая глаза на капитана.
— Есть что?
— По предварительному осмотру? Да, кое-что есть.
— Ну?
— На шею обрати внимание, — ответила второй эксперт, девушка лет двадцати пяти на вид, поднимаясь от головы тела. – Я фото сделала, но это лучше увидеть своими глазами.
Никита обошел труп, подошел к голове жертвы и присел на корточки. Разрез на шее. Чего нового? И тут он обратил внимание на то, что рана несколько отличалась от обычных порезов. Скрадывалось стойкое ощущение, что она была нанесена раскаленным предметом, края кожи и мышцы были словно прижжены чем-то горячим, отчего кровь сразу же свернулась, хотя артериям это не помогло.
— Увидел? – спросила девушка-эксперт.
— Да, — Никита кивнул. – Тут крови почти нет, ее убили в другом месте, а сюда спрятали.
— А про рану что скажешь?
— Такая же. Я вижу.
— Это восьмой уже.
— Считать я умею, — буркнул Бобков, выпрямляясь. – Молчи пока. Еще есть что?
— Мы собираем. Но ничего конкретного. Это же подвал. Тут можно еще много чего найти. Может еще один жмур нарисуется.
— Хватит, — Никита посмотрел на экспертов. – Нам глухарей, итак, хватает.
— Что поделать, — развел руками мужчина-эксперт.
— Сука, — тихо выругался Толстихин. – Задрал уже.
— Ну да, — кивнул Бобков, — ну да. Новое мяско в копилку. Прокуратура взвоет.
— Не они по подвалам лазают, — ответил майор. – Ты описываться будешь? Я на улицу пойду, блох не хочу подхватить.
— Да, — кивнул Никита. – А блох тут нет. Запах чуешь? Управляйка, скорее всего, травила недавно тут неплательщиков. Есть привкус карбофоса.
— Я кроме говна тут ничего не чувствую. Все, давай. Жду на улице.
Никита вновь присел у головы трупа, внимательно осматривая каждый сантиметр как тела, так и почвы вокруг. Видимых улик не заметил. Эксперты затоптать не могли.
— Следов не было?
— Нет. Как в любом подвале только текущие.
— Сколько лежит, как думаете?
— Недавно. Мягкая еще. Пару часов. Максимум.
— Зараза, — прошипел капитан, сплевывая в сторону.
— Бобков! – воскликнула девушка-эксперт.
— Не фотографируй это место, — Никита встал, достал из кармана телефон, включил диктофон. – Женский труп. Обнаружен в подвале дома номер двадцать шесть по улице Весенняя. Женщина была одета в платье из светлой ткани, туфли лежат в паре метров от тела… На шее присутствует рана, которая, судя по всему, и явилась причиной смерти. Крови мало, делаю вывод, что убийство произошло в другом месте. На теле отсутствуют следы сопротивления…
— Есть следы, — вставил второй эксперт. – У нее на правой руке есть отметина, похожая на след ладони. Получена точно при жизни, возможно, это след убийцы.
— О как! – удивился Бобков и, обойдя тело, присел, разглядывая руку. – Да, точно. Есть небольшая гематома, похожая на отпечаток руки. Сфотографировали?
— Конечно!
— По результатам первичного осмотра есть предположение, что тело доставили на место обнаружение в районе двух-трех часов назад. Более точно информацию дадут патологоанатомы.
Никита отключил диктофон. Какой смысл? Данных никаких, а делать стенограммы своих аудиозаписей он не любил, хотя всегда при осмотре начитывал свои результаты, чтобы ничего не упустить. А тут и упускать нечего. Улик никаких.
— Надо ее по базам пробить, — поразмыслил он вслух.
— Фото сделали, еще не отправляли.
— А сам подвал весь осмотрели?
— Ну да, — ответила девушка-эксперт. – Ничего по этому делу.
— Пойду на свежий воздух, — сказал Бобков.
Он выбрался наружу. Дом был оцеплен, постовые стояли по периметру, недалеко припарковался полицейский «УАЗ», у которого стоял Толстихин и с кем-то разговаривал по сотовому телефону. Никита прищурился, стараясь рассмотреть кого-нибудь в автомобиле. Тщетно. Толстихин заметил его и замахал рукой.
— Что сантехник сказал? – спросил Бобков.
— Он ее опознал. И, кстати, сам нас вызвал.
— Что?
— Да.
— Показания сняли?
— Участковый снял. Он первым прибыл. Тут отдел рядом.
— Хрена себе. И кто потерпевшая? Уже пробили?
— Семенихина Мария Сергеевна, девяносто четвертого года рождения. Прописана в этом доме.
— О как?!
— Да.
— Адрес?
— Туда уже пошли. Снимут показания и вернутся.
— Это что-то с чем-то, — удивился Бобков, доставая очередную сигарету. – В своем же подвале. Не удивлюсь, если у нее дома все и найдется. Хотелось бы. По-быстренькому. Без глухарей. Топтуны давно ушли?
— Минут с пять назад. Ты еще в подвале блох собирал.
— Нету там блох, — отмахнулся Никита. – Сказал же. Травили недавно. Пахнет.
— Я не слышал, — ответил Толстихин. – Ну что там? Чего увидел?
— Ничего особенного. По уликам глуховато будет.
— Блин.
— Но не точно. Если она местная, то есть надежда, что это просто бытовуха. Девка-то симпотная. Может муж приревновал, бритвой по горлу и в подвал.
— А ты кольцо видел на пальце?
— Не обратил внимания.
— Угу, — Толстихин покачал головой. – Это все твоя невнимательность.
— Дело не в невнимательности.
— А в чем?
— Не знаю, — ответил Бобков, поворачиваясь в сторону дома. Он обратил внимание, как к месту происшествия подъехала черная «Тойота» с характерными красными полосами по бокам.
— Следственный подтянулся.
— Их тут не хватало, — поморщился Толстихин. – Пойду, поговорю.
— Давай.
Майор направился к подъехавшему автомобиль. Никита докурил сигарету, выкинул бычок в сторону и оперся о корпус «УАЗа». Когда приезжает следственный комитет, задницы у обычных ментов начинаю гореть, словно их перцем помазали. Эти ребята стараются строить из себя агентов ФБР, но на деле… Раскрываемость их неизвестна. Скорее всего ее нет вообще. По крайней мере в их городе. Хотя такое дело. Кого еще подключать? Надо признать, что база комитета намного лучше, чем у рядовых полицейских. Другое дело – опыт. Сопливые они все. Молодые. Это вам не сериалы про самую мощную организацию. Как так она называлась? Федеральная экспертная служба? Эти ребята уже давно бы дело это раскрыли. И семь висяков тоже. Но это все – кино. А тут – реалии.
Никита смотрел, как майор разговаривает с комитетчиками, что-то объясняет им. Потом те направились в подвал, посмотреть. Если еще из управления люди приедут, то можно музей открывать, ставить контролера и продавать билеты. Чего смотреть-то там? На бедную девочку, которой горло перерезали? Затопчут все к такой-то матери. Внимание Бобкова вновь привлек Толстихин, который, на повышенных тонах, разговаривал с каким-то мужичком маргинального вида. Их беседа была крайне оживленной, эхом по двору. Видимо, разговор не собирался останавливаться, поскольку Александр Владимирович отмахнулся от мужичка и направился к капитану. А тот, имеется ввиду маргинал, не собирался отставать.
— Саша!
— Толик, иди на хер!
— Саша, етить твою мать!
— Рубиныч, — Толстихин обернулся. – Ты тут кто? Никто. Ты – на пенсии. Вали пиво свое лакать и сериалы смотреть. Какого хера ты тут вообще делаешь? Рядовое событие!
— Рядовое? – не унимался незнакомец. – Терпиле горло вспороли? Так? Не молчи! Это баба да?
— Слышь, мужик, — решил вмешаться Бобков. – Ты что видел?
— Кто спрашивает? – поинтересовался неопрятный мужчина?
— Кто спрашивает? – съерничал Толстихин. – Рубиныч. Я тебе еще раз повторяю. Иди домой.
— Кто это? – удивленно спросил Никита у старшего по званию.
— Бывший наш, — ответил Александр Владимирович. – Уже лет пять на пенсии. С первого отдела.
— Горло перерезали? – не унимался Рубиныч.
— Ты зачем спрашиваешь? – капитан в упор смотрел на мужика.
— Анатолий Рубинович, — рука тянется к рукопожатию. – Оперуполномоченный уголовного розыска. На пенсии. Майор.
— Бывший, — подчеркнул Толстихин.
— Ментов бывших не бывает, — огрызнулся Рубиныч. – Ты и сам это все знаешь.
— Капитан Бобков, — Никита пожал засаленную руку мужчины, после чего обтер ее об джинсы.
— Горло перерезали? – повторил свой вопрос Рубиныч. – Рана как прижжённая? Баба?
Никита с удивлением посмотрел на этого странного господина. Нервный он. Резкий. Похож своим поведением на хорька. Тараторит. И этот человек служил опером в органах? Однако, чего-чего, а его интересные вопросы вызывают еще большие вопросы.
— Вы что-то видели? – вновь спросил капитан.
— Ты мне только скажи, да или нет.
Никита посмотрел на Толстихина. Тот секунду размышлял, потом просто махнул рукой.
— Допустим, — посчитав жест разрешением, ответил Бобков, внимательно наблюдая за реакцией нового знакомого.
— Все понятно, — всплеснул руками Рубиныч. – Дай сигаретку, мои скончались.
— Держи, — Никита протянул пачку. Мужичок дрожащей рукой вытянул одну, чиркнул зажигалкой и с шумом втянул дым в легкие.
— Я не видел, я знаю, — после пару затяжек ответил Рубиныч.
— Не понял?
— Никита, не слушай его, — вмешался Толстихин. – Он всю свою жизнь за маньяком гоняется. Тридцать лет в органах, а ловит одного и того же.
— Да потому что это один и тот же! – взвился Рубиныч.
— Верю.
— Да пошел ты!
— Так, тихо, — остановил словесную перепалку Бобков. – В смысле ты знаешь?
— Следов нет? – продолжил задавать вопросы старый опер. — Только горло порезали? Следов насилия нет?
— Криминалисты не нашли следов полового контакта.
— Потому что их нет.
— С чего такая уверенность?
— А ему не надо.
— Ему?!
— За этот цикл это восьмая жертва? Я правильно понимаю?
Никита призадумался. Откуда такая осведомленность? Да, если связывать все нераскрытые трупы в одно дело, то да, это восьмой жмурик, но, простите, у всех разные способы убийства. Вообще разные. Но, надо признать, один общий элемент присутствует. Прижжённые края ран.
— Товарищ майор! – раздумья Бобкова прервал оклик вернувшихся с обхода сержантов.
— Да? – Толстихин обернулся, Рубиныч следом. По инерции, видимо.
— Квартиру нашли. Никого. Поговорили с соседями. Потерпевшая жила одна, заехала пару недель назад, купила двушку.
— Хату вскрыли?
— Без санкций?
— Участковый же тут на территории! – Толстихин махнул в сторону дома. – За жабры его хватайте, понятых и вскрывать. Соседи что-нибудь еще сказали?
— Да. Потерпевшая прикармливала местных бездомных кошек. Каждое утро приносила им еду.
— Докормилась, — Бобков расстроенно покачал головой. – Лучше бы дома сидела.
— Это бесполезно, — подал голос Рубинович. – Не спасло бы. У нее лоб уже в зеленке был.
— Слышь, мужик, — капитан не выдержал. – Ты больно умный.
— Проблемы? – поинтересовался один из сержантов.
— Пока нет.
— Все нормально, парни, — выставил руки вперед Толстихин. – Это свой. Но бывший. Но свой.
— Комитетчики в подвале? – вспомнил о гостях Бобков.
— Там.
— Ладно. Пусть там и остаются, — Никита повернулся к Анатолию Рубиновичу. – Вы, уважаемый, ничего следствию рассказать не хотите?
— Хочу, — ответил Рубиныч.
— Зря, — не поддержал его Толстихин.
— Саша!
— Толя!
— А я хочу послушать, — Никита посмотрел на корифеев оперативного сыска. – Мне в отдел возвращаться надо.
— Сейчас? – спросил майор.
— Да. Тут уже ловить нечего, — кивнул Бобков, поворачиваясь к Анатолию Рубиновичу. – Вы не составите мне компанию. Нам есть о чем поговорить.
— Легко.
— Зря, — вновь повторил майор.
— Разберемся.

Третий отдел полиции располагался в старом деревянном здании на отшибе города. Окружающая среда была идеальна для этого места. Неподалеку расположился гаражный кооператив, небольшое кафе, в котором проводились поминальные обеды. А также буквально в метрах пятидесяти, была самая крупная точка проституток в городе. Удачно расположились, нечего сказать. Сей факт не мог не веселить горожан. Действительно, забавно. Кто знает, кто знает?
— Рассказывай, — Бобков устало опустился в кресло, стоявшее у его рабочего стола, на котором величаво возвышался старый монитор компьютера, несколько бумажек с каракулями и пачка сигарет. Анатолий Рубинович примостился на стуле напротив.
— Что рассказывать? – спросил мужчина, оглядывая кабинет. Несколько раз он, по долгу службы, тут бывал. Ничего не поменялось.
— Очень уж ты осведомленный.
— Работа такая.
— Ты же на пенсии. О какой работе идет речь?
— Бывших не бывает, — буркнул Рубиныч.
— Согласен, — Бобков продолжал смотреть на мужика, всем своим видом показывая, что ждет начала рассказа. Тот молчал, дергая правой ногой.
— Ты давно тут служишь, капитан?
— Года два.
— Понятно. Ладно. Расклад такой. – Рубиныч принялся излагать свою теорию. Никита внимательно слушал, не прерывая рассказчика. Нельзя сказать, что он не слышал этой истории. Байки про неуловимого мистического маньяка ходили не только по всем отделам полиции, но и по области вообще. Существовала даже специальная оперативная бригада в Следственном комитете по расследованию подобных убийств, но продвижений, насколько капитан знал, не было.
Но эпизоды-то были, и капитан не мог об этом не знать. Более того, на некоторые подобные случаи он уже выезжал. И если руководство старалось не распространяться обо всех странных убийствах, а быстро перенаправлять их в Следственный комитет, то эксперты-криминалисты, постоянно работающие на всех местах преступления, уже молчать не могли. Они четко замечали, где есть совпадения. Им же рот не заткнешь. Благо прессе ничего не сливали.
— Как ты узнал, что у жертвы перерезано горло, и это женщина? – спросил Бобков, когда Рубиныч замолчал, облизнув пересохшие губы.
— У него есть система, — после небольшой паузы ответил мужчина.
— Если ты знаешь эту систему, почему не взяли его еще когда ты работал в органах?
— Потому что на вычисление этой системы ушли годы. Он не повторяется так часто, как хотелось бы думать. Этот душегуб работает циклично. И каждый цикл у него возвращается раз в двенадцать лет, понимаешь? Двенадцать лет! И ему все равно, кого забирать.
— Сколько же ему лет, по-твоему? Лет шестьдесят? Не староват ли для мокрухи? И значит «все равно кого забирать»? – поинтересовался Бобков.
— А я этого не знаю. Но следующего ждите такого же. Только пол будет мужской. А возраст – не важно. Детей же еще не находили?..