Секта

Глава первая.
ТРУП.

«Жизнь протекает хорошо!
Горят огни на небосклоне.
Но, беды сыпят порошок,
Что серебрит виски на троне…»

Голова, просто неистово разламывалась от боли, которая с каждым ударом пульса заставляла Алекса жмуриться и съёживаться. В этот раз, похмелье давалось весьма нелегко. Уже четвёртая бутылочка минералки, разливалась по разгорячённому нутру мужчины, но сухость во рту не проходила. Алекс тяжело дышал. Приступы тошноты заставляли его отвлекаться, не давая сосредоточиться. Он, не был заядлым алкоголиком или выпивохой. Просто сильно вымотался и устал. Этот мужчина не спал уже четверо суток, и даже вроде, уже не нуждался в этом. Всё делал на каком-то автоматизме. Город требовал результатов по зверски убитым молодым людям… Два одинаковых криминальных трупа за три дня! Под глазами образовались тёмные от усталости круги. И это, уже явно не нормально! Организм требовал срочно расслабиться и поспать. Алкоголь в его случае, являлся лучшим средством! Алекс действительно расслабился и забылся. Но, не надолго!..
Что-то было не так, в этом утопленнике. Интуиция его никогда не подводила. Она всегда, как самый преданный друг, спасала и выводила из самых трудных, самых серьёзных ситуаций, на нужную позицию победителя. Эта же интуиция, в своё время, помогла ему стать совершеннейшим профессионалом своего нелёгкого поприща. Она же, помогла ему занять место начальника криминального управления. Ведь Александр Сергеевич Шторм, вот уже четыре года, как босс. В его подчинении находилась уйма народу. Он мог запросто не выезжать на место обнаружения трупа. Тем более, что в докладе дежурного по городу, значился просто несчастный случай. Утонул ребёнок. Утонул, как обычно бывает летом, в сезон купания. Его изъеденное рыбами и раками тело, не давало возможности на вид определить точное время смерти и даже пол. В этом месте всегда, и по обыкновению регулярно, тонули малолетки. Кому, как не Алексу, было дано знать! Ведь это же, то самое место, где прошло его детство. Алекс обвёл взглядом знакомую территорию причала завода.
— Ну, ничегошеньки здесь не изменилось! — Сказал вслух полковник, не то с довольным, не то с грустинкой видом. – Здесь, я тоже пацаном, всегда купался. – Повествовал сорока пятилетний босс своему помощнику, семенящему следом и обливающемуся от жары потом.
Он то и дело вытирал лицо и залысины на голове носовым платочком. В этих краях летом редко идёт дождь. Чаще всего это время года в низовьях засушливое – выцветают даже травы. Да! Быстро оно прошло ликующее раннее. Уже к концу июня, преобладающая по всей территории этого края, степь начинает выгорать и желтеть от зноя. Наступают самые страшные для трав месяцы – июль, август. Знойное солнце без огня и дыма почти сплошь испепеляет степную растительность и не видно ни одного ободряющего зелёного пятнышка. Хотя, на этой выжженной территории ещё сохраняются, кое-где утолки, полные необыкновенной красочности. Например, на обрывах, ступенчато спускающихся к речной долине. На них часто белеют какие-то загадочные пятна. Ближе, ближе, и перед вами открывается чудесная бледно-розовая поляна, сплошь заросшая невысокими кустиками юринеи. Широко раскинувшаяся на уступах склонов, она плавно ниспадает к долине. И тогда, над тысячами бледно-розовых кустиков, слышится неумолчный пчелиный гул. Поляны, конечно невелики, но они так разительно и красиво выступают на фоне потускневшего разнотравья, что поглощают всё внимание и оттого кажутся огромными и особенно прекрасными. Впечатление такое, будто стоишь посредине роскошной горной полянки, хотя всюду и степь. И от этой степи, даже в городе, всегда веет безжизненной жарой, а от солнца даже плавится асфальт…
— Да, ничего интересного, товарищ полковник. Скорее всего, несчастный случай. – Лепетал старший инспектор, дежуривший по управлению в эти злополучные сутки. Он, ну ни как не ожидал, что приедет сам начальник управления.
– Чёрт его дёрнул прикатить сюда! – Думал, он.
По своему горькому опыту полицейский знал, что если приехал Сам, значит, быстро ему смениться, не получиться.
— Да?! А, почему же тогда проломлена грудная клетка в области сердца? Что-то тут не так! Проверьте наличие всех органов. – Отдал распоряжение Алекс.
Боль в голове потихоньку стала утихать. Мысли выстраивались в ряд для дальнейшей логической цепочки. Он, уже начинал предчувствовать дальнейший исход дела.
— Товарищ полковник! Эксперт, после визуального осмотра докладывает, что у трупа отсутствует сердце и половые органы! Вы, как всегда чертовски проницательны! – Докладывал, подхалимничая, запыхавшийся и весь в поту офицер.
— Ну, вот, что и требовалось доказать! Теперь у нас серия! Третий труп за неделю и все без сердец и половых органов! – Констатировал, почему-то с великим азартом, Александр Сергеевич. – Ну, какие мысли по поводу нашего «сердцекрата»?! – С грустной иронией спросил он, у собравшихся вокруг него подчинённых.
— Предлагаю, как всегда, сначала направить труп на биохимический анализ. Тогда, будет точное подтверждение о направлении расследования для нас. – Рапортовал, приехавший уже на место, начальник оперативного отдела.
Хотя все, наверняка уже знали о необходимых дальнейших мероприятиях, и эти возникающие сейчас служебные диалоги уже были просто формальностью. Не формальностью, был только убитый ребёнок. Все уже знали, что их нормальный сон, на неопределённое время, закончился. Закончилась их нормальная служба. Здравствуй не нормальная, полная тревог и переживаний! Полная выездов и поручений!
Пока выслушивались мнения полицейских, Алекс почему-то, вспоминал ушедшее своё детство и своих друзей.
«Давно ведь, уже ни кого не видел! Ни Макса, ни Ива». — Думал этот мужчина. – «Как они?!» — «Боже мой! Сколько же я здесь не был?!» — Продолжал про себя размышлять он. – Столько лет прошло! А, я помню всё, как сейчас!» — Удивлялся про себя полицейский и тихонечко, всего лишь краешками губ, довольно улыбался от нахлынувших на него воспоминаний из детства.
Ему показалось даже, что сейчас он испытал, тот самый, вкус цемента на языке.
— Боже мой! Как, это было давно и безрассудно! — Поддался воспоминаниям, начальник управления криминальной полиции. – Было такое же лето в полном разгаре! – Он задрал голову на полуденное солнце, которое, как и тогда, беспощадно загоняло всякую живность в тень.
«Много работы в этом месяце не только у нас, да и тяжело работать под палящим солнцем, — подумал он, почему-то вспомнив деревенских родственников, и зажмурился, под невыносимыми жаркими лучами, — как только не называют в деревнях этот месяц: и «Грозник», и «Страдник!» Самое время отдыхать, как в детстве, в селе у бабки с дедом! – Размечтался, изнывающий от зноя мужчина. – Ведь, наступает самое жаркое и сухое время – июль!»
Он, действительно был суше предшественника, погода становилась жаркой и безветренной, а ночи тёплыми и душными. Самое время для поиска наслаждений благодати природы, где нибудь в верховьях Волги, где всё живое наполнено яркими красками, разносится спелый аромат зреющих ягод, полевые грядки одаривают щедрыми плодами, а лес, после внезапного дождя приносил корзины местных грибов. В народном календаре этот месяц всегда величали красным летом. Ведь природа делилась частью себя, отдавая самые свежие подарки плодородья! Эти животрепещущие картины были нераздельно связаны с детством Алекса, когда родители отправляли его погостить к родственникам в деревню. Уж там, в июле частенько случались не только грозы, но и не редки были и ливневые дожди. В один день могли пройти несколько гроз с перерывами на солнце. Да и ливень переждать недолго, всего каких-то полчаса и солнце опять высушивало дороги, травы, как будто ничего и не было. Были и другие дни с продолжительным засушливым и пыльным временем, без единой капельки, без единого намека на влагу с неба. Хотя июль, всё равно, самый щедрый месяц для хлеба и овощей! Алекс помнил, как бабка, радуясь приезду внука, подавала ягоды и свежие овощи на стол. С дедом они выкапывали уже молодой картофель. К 6 июля на Агафену-Купальницу, они собирали лекарства природы — травяные сборы и лечебные корешки.
А вот на Ивана-Купалу дед-травовед вместе с ним забирался глубоко в лес в поисках волшебных трав.
— Лекарственные силы у трав велики! Они набирают в это время самые целебные свойства! – Торжественно заявлял дед внуку.
В ночь на Купалу разжигались в лесу костры и девушки в хороводах прыгали через них.
«Как высоко перепрыгнешь, так и удачу в муже найдешь!» — Заявляли они смеясь.
— Тьфу! Дуры! – Реагировал на девичьи фантазии старик и смеялся.
Начиная с Петровки (т.е. Петрова дня), дневная жара реально переходила в зной, а вечера становились тёплыми и безмолвными. Уже не услышишь днём кукушки и трели соловья тёплым вечером. Как-будто, теперь ночами лес отдыхал от жгучего солнца. Да и реки заметно подсыхали, не говоря уже о прудах и заводях, где воды и вовсе не оставалось. Вода, после ливневых гроз, просто не успевала задержаться на земле. Она быстро испарялась, поднимаясь в атмосферу. Цвела липа, разливая сладкий запах. В пору её цветения, пчёлы, вместе с пыльцой, покрывали мёд этим самым сладким липовым нектаром, отсюда и название старинное «липец». Пчёлы всегда, без устали трудились, собирая нектар. Эти то, древние лекари знали, как сделать мёд целебным. Липовый эликсир, дурманя голову, сливался с привкусом сена и с благовонием душистых мятных трав. Алекс, вместе с дедушкой, продолжал лекарственный сбор полезных для здоровья трав. Ромашка, тысячелистник, мята, зубровка — это только начало списка полезных растений с лечебными свойствами. Пора было косить сено. Скошенное, оно тут же распространяло запах сухой травы, иссушенной пылающим солнцем. До конца месяца выросшие из птенцов молодые пернатые уже вылетали из гнёзд, покидая родителей. Животные, помогали подрастающему поколению самостоятельно находить добычу. Свой сладкий урожай дарила людям черёмуха. Наливалась рожь на полях. Куда не посмотри, всюду широта природной благодати с переливающийся красками. Поражающий воображение растительный мир, заставлял ликовать сердца!
Каждый день, в деревне, где гостил мальчишка, взрослые теперь следили за посевом, приходила пора полоть грядки. Поспевала черника, а значит недалеко было и до Казанской, когда поспевала рожь. Без умолку стрекотали кузнечики. Это верный признак устойчивой жаркой погоды! Вот и плоды вишни начали поспевать, лес дарил селянам сладкие ягодные места, спрятанные в потаённых от солнца местах. Алекс помнил, какие были спелые ягоды на опушках, туго налитые соком, они растекались сладким нектаром на руках, оставляя терпкий вкус. В конце июля, был день Афиногена. Природа, тогда успокаивалась. Птицы затихали в лесу, не слышно той весёлой переклички. Уставшая от знойных дней природа расслаблялась, спадал пыл жаркого зноя, в тени становилось комфортней и уютней. Ночи становились немного длиннее, а к утру все поля становились влажными от рос, словно дождь пробежал. Неспешными шагами подходил уже август, бережно успокаивая летнюю жару. Мужчина, вспоминая эту сладкую пору тёплых мягких дней, расплылся в довольной улыбке. Но, его воспоминания прервал его заместитель:
— Александр Сергеевич!? Что-нибудь, я не то говорю?! – Смутился он, глядя на улыбающегося начальника.
Он посчитал, что босс смеётся над его выводами и это очень его смутило.
— Нет-нет! Альберт. Всё правильно. Просто, подумал о своём. – Оправдывался Алекс, понимая всю нелепость своей улыбки в данной ситуации.
И даже, уже сидя у себя в кабинете управления, Алекс ну ни как, не мог отделаться от нахлынувших на него воспоминаний из далёкого детства.
— Господи, как это было всё-таки давно! – Приятно потягиваясь, подумал он.
Приятные воспоминания сейчас заполнили всю голову полковника. Он не хотел ни о чём в данный момент думать, кроме как о своих друзьях из счастливого, на его взгляд, детства. Почему-то сейчас в голове у мужчины всплыл образ Зервана, который в иранской мифологии был богом персонификации времени и судьбы. Этот верховный бог зерванизма, стоя вечно на огромном шаре, который и был само время, крутил его вечно ногами ни на минуту не останавливаясь.
— Вот бы сейчас попросить этого Зервана отмотать шарик назад, чтобы вернуться к своим друзьям! – Расфантазировался по-детски, взрослый полицейский и тут же, спохватившись от своих фантазий, подумал:
– Хорошо, что меня сейчас никто не слышит! – Заулыбался про себя «фантазёр», дивясь своей детской непосредственности.
Алекс вызвал свою секретаршу, и, продиктовав ей полные данные своих друзей, распорядился через информцентр получить сведения об их сегодняшнем проживании.
— Макса конечно ещё можно будет найти. – Подумал полковник, вспоминая друзей из детства. – А, вот Ива, да ещё и в Австралии, это вряд ли?! – Грустно заключил он, но все, же в тайне, в глубине своей души, надеялся на обратное.
Как только, шуршащая короткая юбчонка исчезла за дверью, Алексу всё же пришлось погрузиться в раздумья об убийствах трёх молодых людей. Это были действительно совсем молодые люди. Двое юношей и одна девушка. Всем было примерно по шестнадцать лет. У всех была одинаковая причина насильственной смерти – вырвано сердце и отсутствовали половые органы! Какая чудовищная преждевременная кончина была у этих ещё детей! Какая же мразь, могла сделать это с ними?! Эти вопросы сейчас летали по всему управлению. Все подразделения были всполошены и подняты для содействия оперативно-следственной группе. Такое, людьми не прощалось. Да и газетчики уже всё знали и требовали отчёта.
— Вот заставить отчитаться правительство перед народом о непонятном положении в стране им, это было не обязательно, а вот по маньяку вынь да выложи ответ! – Раздосадовано заключил о представителях прессы, начальник криминального управления. – И так же ясно, что не пущу на самотёк. Обязательно найду эту тварь и накажу! Только не мешайте работать! Ан нет, лезут во все дыры! Интересуются! Мать их ети! – Ворчливо рассуждал сыщик.
«Но, что-то, всё равно было не так!» – Опять, как гром среди ясного неба, промелькнуло молниеносной мыслью в голове у Алекса.
Да, так неожиданно и настойчиво, что опять застучало в висках, и память похмелья напомнила, о себе приступом тошноты.
– Нет! «Пойло и синька» это не моё! – Заключил он, скривя отвратительную гримасу, в отношении воспоминаний, о спиртном.
И действительно, после таких алкомероприятий, Алекс мог по несколько месяцев не притрагиваться к бутылке.
– Да! Алкоголиком мне никогда не стать! – Иронично и радостно решил мужчина и направился в столовую управления, «похлебать жиденького» и окончательно покончить с похмельным синдромом.
Закрывая дверь кабинета, он опять поймал себя на мысли, что что-то не так с этими трупами. Что-то не досмотрели! Что-то не увидели! Эта интуитивная догадка не давала ему успокоиться и дальше логически мыслить. Не давала ему возможности организовать дальнейший план действий по розыску маньячины-сердцекрата. Как маньяка, с его же лёгкой руки, вернее, с его одной фразы, прозвала вся следственно-оперативная группа.
— Но, что?! — Терзался в догадках Алекс, направляясь в сторону столовой.
Он теперь уж точно знал, благодаря своему профессиональному опыту, что это: «Что-то здесь не так!» — главное, на начало всего следствия. Его интуиция никогда не подводила ни его, ни его соратников по работе.
За столом столовой, накрытого, как и все другие, белой не промокаемой скатертью, собрались непроизвольно все члены розыскной группы. Даже, сидевшая на диете следователь Элла и то, была сейчас здесь и методично поглощала мучное, запивая вредным, по её же констатации, кофейком. Алекс заметил это, но ничего не сказал. Раньше, он бы обязательно воспользовался возможностью и уколол молодую женщину. Но, не сейчас. Всё слишком серьёзно! На свободе, среди мирных и добрых граждан появился маньяк! Он безнаказанно истязает детей! Сердце начальника «криминала», как называли сокращённо управление сами полицейские, бешено билось в преддверии дальнейших событий. Потому, что «что-то было не так» в их действиях?! Что-то они не доделали! Что-то не досмотрели до конца!..
— Точно! Не досмотрели! – Вдруг осенило босса, когда тот хлебнул первую ложку вкусного и горячего рассольника.
Фирменного блюда тёти Груни – поварихи столовки и очень уважаемого человека в управлении. Ведь, столько специалистов вскормила она здесь. Молоденьких когда-то, таких худеньких и стеснительных! Она помнила здесь каждого. Не раз, проливала слезу по погибшим, при выполнении служебного долга, офицерам. Ведь поминки по ним, после процедуры захоронения проводили тоже в этой столовой. Она всегда бесплатно готовила еду на помин убиенным. Эта женщина, по-особому, по-матерински любила здесь каждого! Ведь, к сожалению, своих детей ей с мужем, бог не дал. Её «стряпню» здесь любили все полицейские. Многие даже предпочитали поесть здесь, чем дома. Такая уж была мастерица, в области насытить работничков полиции, эта тётя Груня. Кстати, всегда, знала кому и какая необходима пища, чтобы подкрепить силы, израсходованные в нелёгком, а порою очень сложном деле, при поимке опасных преступников.
— Сейчас же поезжайте, ребята, в морг и заново заставьте эксперта осмотреть тела детей! Слышите?! Заново! Что-то мы не увидели! – Обратился начальник ко всей группе. – Пусть разбирают на молекулы каждый оставшийся орган! Это, я чувствую, очень важно сейчас! – Говорил озадаченно Алекс.
Он смотрел в тарелку, держа на весу ложку с вкусным содержимым, но есть уже больше не мог. Его сердце ещё сильней заколотилось. Он понял, что поймал это таинственное «что-то здесь не так!», расшифровал тайное послание интуиции!
– Биохимия пришла? – Спросил он у начальника розыска.
— Ждём! – Ответил виновато розыскник-сыскарь, понимая всю важность скоростных мероприятий в данном деле.
Ведь, на кону стоит чья-то следующая жизнь! Жизнь, ни в чём не повинного, молодого человечка, которую чья-то извращённая и больная фантазия решила остановить навсегда, очень болезненным и страшным способом. Желваки у шефа неистово заходили и задвигались. Все понимали, как тяжело ему сейчас. На нём теперь вся ответственность за происходящее в этом городе!
— Хотя, я тоже поеду с вами в морг! – Решил Алекс и встал, не доев большую часть заказанной пищи, сильно этим расстроив заботливую тётю Груню.
Морг областной больницы был угрожающе тих и спокоен. Его стены, лет двадцать назад выложенные белой плиткой, напоминали стены какой-нибудь древней пирамиды времён фараона Рамзеса. Характерный запах хлора, как бы позволял этим «блондинистым» помещениям нести суровость и независимость от происходящих страшных событий, волей или неволей приносящих сюда трупы. Которые, чётко отражали последствия безумных или уму не постижимых, действий человека. Даже шаги посетителей, были здесь слышны по-другому. Они были здесь, одинокими и несоизмеримо брошенными в бездну. Брошенными этими страшными стенами, дающими последнее пристанище порою глупым, порою ни в чём не виноватым, порою очень несчастным мёртвым людям. Но, обстановка сейчас менее всего интересовала Алекса. Он не прислушивался к своим шагам и шагам своих коллег, идущим лишь с одной целью — найти зацепку. Найти ту самую ниточку, которая, может быть, как нить Ариадны, приведёт их к чудовищу, забирающему молодые души и жизни! На счастье Алекса, их ожидания стали недолгими и не изнурительными, как обычно бывает в таких случаях. На пороге их уже поджидал эксперт, он всю эту неделю провёл в этом морге. И сейчас заинтригованно улыбался и, скорее всего, был уже готов ответить полицейским на главный и сейчас больше всего интересующий их вопрос: «Что не так было в этих трупах детей?!»
Эдуард, так звали эксперта, уже более десяти лет, знал Александра Сергеевича Шторма. Знал его неординарный подход к своей работе. И знал, что ему сейчас нужна такая же неординарная помощь. Что собственно он, Эдуард, и проделал, как только труп последнего утопленника попал на стол морга. Остальные два находились сейчас здесь же, на двух других. Судя по инструментам, находившимся, лучше даже сказать, небрежно разбросанным, на всех столиках, различным баночкам и по приспособлениям, у столов с труппами, задействованных при исследовании Эдуардом, можно было сделать вывод, что этот эксперт не зря ест свой хлеб. Алекс сразу понял по его выражению лица, что тот, что-то обнаружил. Нашел это, Алекса «что-то не так», что гложило до самой глубины души, начальника управления. Что не давало двинуться дальше всей следственной группе!
— Осматривая этот утонувший труп, я сделал вывод, что он был первым умерщвлён насильственно. Об этом, явно свидетельствует разложение мышечных тканей. Объеденные участки тела речными обитателями говорят, что труп провёл в воде не меньше двух месяцев. Значит, он был первой жертвой, если вы, конечно, считаете, что все труппы связаны между собой одним убийцей. – Торжественно начал отчитываться эксперт перед боссом. – Отсутствие в лёгких у всех трёх воды, говорит о том, что их убили где-то в другом месте. А потом поместили мёртвые тела в реку…
— А, ты, как считаешь, Эдуард Владимирович?! – Прервал торжественное выступление эксперта Алекс, совершенно бесцеремонно и не терпя отлагательств. Так как, нервишки у него были на пределе.
— Так же считаю, как вы, Александр Сергеевич. – Это действует серийный маньяк с религиозным уклоном, так сказать. – Ускорил отчёт-объяснение Эдик, ни грамма не обидевшись на сыщика.
Он то, понимал, как необходима сейчас зацепка полицейским, ведь их «жали» со всех сторон, и общественность, и начальство.
— Схожесть причин смертей детей характеризует отсутствие у трупов одинаковых внутренних органов, а именно сердец. Проще говоря, они были вырваны у них ещё, так сказать «тёплых». Об этом говорит скоротечное кровоизлияние в полость тела и отсутствие её почти во всех венозных участках. Так, не бывает у умерших по другим причинам, людей. Хоть немного, но фрагменты крови остаются у мёртвых. А здесь же, она резко вылетала из них. Это возможно только при повышенном уровне адреналина в крови, который учащает движение кровяной жидкости, т. е я предполагаю, что в момент смерти, жертва была сильно напугана происходящим. А вытянутая и лопнутая часть венозных трубок вокруг отсутствующего сердца, говорит о том, что сердце у детей вытаскивали, не обрезая, пока венозные трубки не полопались. Какие собственно мы их и видим: вытянутые и разорванные от физического натяжения. Ещё у трупов срезаны половые органы. Именно, срезаны! И очень профессионально! – Сообщал Эдуард собравшимся, открывая при этом простыни сразу с трёх детских трупов.
Демонстрация и подробное повествование случившегося, сделало своё неприятное дело, над пришедшими за ответом полицейскими:
— Какая жуть! – Только и смогла вымолвить Эллочка-следователь, при этом побелев и с рвотными позывами отскочив от стола с трупом.
— Только не на пол, дорогая! – Иронично-умоляюще попросил эксперт у женщины. – Можно в урну, что стоит у двери. Она привычная к этому! – Опять иронизировал Эдуард, наслаждаясь моментом превосходства.
Но, увидев серьёзное и бледное выражение лица Алекса, опомнился:
– Извините, господа, профессиональный цинизм и реакция на беспорядок и дискомфорт, в связи с возможными рвотными остатками от посетителей. Нам и так здесь не сахар. – Пытался оправдаться и извиниться эксперт.
— Извините, не выдержала! – Вытирая ротик, оправдывалась и следователь Эллочка.
Слёзы, невольно вызванные рвотным позывом, разнесли некрасиво тушь на глазах и по макияжу на лице. Элла Степановна, молодая тридцати пяти летняя, дородная бабец, не была из робкого десятка. Всякого «дерьма» она насмотрелась, работая с криминальными отделами полиции. Казалось, уж нечем, её родимую, напугать в этой жизни. В совместных сабантуях и корпоративчиках любого мужика может перепить. Ан, нет! Не выдержала такой ситуации! Видимо всё же сработал материнский инстинкт. Инстинкт рожать и растить детишек, а не убивать, да ещё так жестоко!
— Продолжайте, господин эксперт! – Нетерпеливо поторопил Алекс.
Он чувствовал, что теряет уже контроль над собой и всякое терпение, от всего происходящего.
– Пожалуйста, продолжайте! – Пытаясь взять себя в руки из-за возникшего раздражения, опять попросил он, тяжело дыша и состроив невольно угрожающую гримасу с раздутыми от злобы ноздрями.
Кулаки его так сильно сжались, что костяшки пальцев шумно затрещали и побелели. Эти перемены в шефе, треск костяшек и заметное желание на кого — нибудь наброситься, заметили все присутствующие, в том числе и сильно испугавшийся Эдуард. Конечно, шеф не собирался бить эксперта. Но, впечатление от демонстративного сжатия кулаков, на Эдика произвело неизгладимое, и он, более не входя в образ всемогущего и талантливейшего профи экспертиз, быстро стал рапортовать о проделанной работе, и о полученных при этом результатах. Время от времени, он все, же с опаской погладывал, на Алекса и на его кулачищи.
— Да-а-а. Так вот я и говорю, что ещё я заметил одну странную особенность у всех трупов – это сильно выпуклые глазные яблоки. Как при базедовой болезни. А так как, убитые не являются родственниками, мне это показалось очень странным. На основании этих сомнений, я провёл исследование, вскрыв глазные яблоки у детей. И вот, что я обнаружил под ними, на дне глазных впадин. – Он вытащил из своего рабочего стола, для всеобщей демонстрации, стеклянную банку со старинными, во всяком случае, так тогда показалось на вид Алексу, с непонятными надписями, монетами, отливавшими золотом под электрическим освещением морга.
— Что это такое?! – Спросил, изумлённый заместитель Шторма, Шафутдинов.
— При беглом осмотре, это похоже на какие-то старинные монеты, возможно даже золотые. – Ответил эксперт, невозмутимо вытаскивая пинцетом одно из изделий из банки. – Надо делать спектральный анализ, чтобы подробнее узнать всё об их происхождении. А ещё считаю, что на них могут остаться отпечатки пальцев убийцы, поэтому советую руками пока не трогать. – Повествовал далее Эдик, начиная отходить от страха, который на него нагнал своим зверским видом Алекс.
— Что же получается?! Этот «сердцекрат», издевался и убивал детей с какой-то определённой целью, а после содеянного совершал ритуал с монетами? – Взяв у эксперта пинцет с зажатой монетой, произнесла вслух следователь прокуратуры Элла.
Она поднесла поближе улику к глазам, чтобы получше её рассмотреть. Старинная монета, размером где-то полтора сантиметра в диаметре, блеснула какой-то зловещей желтизной в глаза женщины, будто бы предупреждая глазевшую: «Будь осторожна со мной! Я очень опасна!»
— У древних греков, была такая традиция: класть на глаза умерших две монеты. Они предназначались перевозчику мёртвых Харону*. На своей лодке, через реку Стикс, он перевозил их в царство мёртвых. А монеты были в качестве оплаты за оказанные Хароном услуги. – Сообщил, задумываясь, Эдуард Алексу. – Вот собственно по этому, Александр Сергеевич, я допустил мысль, что убийства совершены с религиозной подоплёкой. – Поспешил дополнить он.
— Интересно!? Если мне память не изменяет, река звалась Летой. Хотя, мне попадались упоминания и Стикса, и даже какого-то, сорри, Ахеронта… В Аиде было несколько рек. Лета, например, была рекой забвения, умершие пили воду из неё и забывали земную жизнь. И Стикс, ведь олимпийские боги клялись водами Стикса – к удивлению своих подчинённых вспоминал их босс, — и Ахеронт с притоками, кстати, они назывались: Пирифлегетон и Коцит. – Произнёс с трудом Алекс. — И вроде, это не полный список, ещё реки там были. А монетку Харону за провоз, кажется, ложили покойнику в рот. – Старался далее вспомнить он из студенческих познаний.
Шеф, взяв у Эллочки пинцет с зажатой монеткой, долго молча на неё, смотрел, как на что-то особо исключительное, из правил нормального человечества. В общем-то, это так и было без всякого преувеличения. Он даже начал разговаривать с ней про себя. Ведь, сейчас она являлась для него, как-будто, особым свидетелем. Таким безмолвным и холодным, не сочувствующий ни убитым детям, ни убийце-маньяку, которого ждёт суровая кара за содеянное. Она не жалела ни кого, и ни кому сейчас не помогала. Просто блестела, издеваясь над сыщиком. Надменно улыбалась, шепча Алексу холодно и сурово, что ничего не скажет.
«Скажешь!» — Сообщал ей, также безмолвно Алекс. — «Обязательно скажешь, древняя извращенка! Ведь в какой-то степени, именно ты, толкнула маньяка на страшные действия! Ты, как невидимый демон, пробралась в больную голову убийцы и сказала, что надо это сделать! Я тебя вижу насквозь, золотая ты моя!» — Угрожающе, думал наш начальник криминального управления.
Эта привычка долго смотреть на улики, уже давно никого не удивляла из окружения Алекса. Наоборот, она не раз очень сильно помогала при распутывании какого-нибудь сложного криминального дела. Поэтому, в такие минуты, его никто, никогда не трогал. Все считали, что он обладает способностью допрашивать неодушевлённые предметы. Полезная и нужная экстрасенсорика, по мнению коллег существующая у их начальника, это просто помощь сверху от ангелов, ратующих за справедливость и понесение наказания преступником.
— Хорошие знания, полезные нам домыслы, Эдуард Владимирович! Спасибо за работу, вы нам очень помогли! – Вымолвил наконец-то шеф, тем самым разрядив нависшую тяжёлую атмосферу в морговом помещении.
— Боюсь сказать глупость, но кто-нибудь имеет представление о древней нумизматике? Что, по-вашему, клали некоторые народы? Кусочки рубленого серебра! Не знаю, но думаю, обычай пришёл позже… перед погребением тело охлаждали, чтобы отсрочить тление… монетка запотевает на холодном теле… когда перестаёт, значит, возможно, тело ещё необходимо охладить… главное — металл, поэтому класть могли не только монету… – Произнесла осторожно, бледненькая Эллочка, но её уже никто не слушал.
Во-первых, по причине нехватки времени, а во- вторых, потому, что все посчитали сказанное следователем прокуратуры, неуёмной глупостью, произнесённой совершенно не в тему.
– Монеты сначала на «пальчики», а потом в лабораторию на спектральный анализ. Найдите и пригласите сюда самого лучшего эксперта в области нумизматства и выжмите из него всё об этих монетках. – Бойко командовал полковник, будто у него открылось второе дыхание.
В общем-то, это действительно так и было сейчас с Алексом. Он разгадал первое условие головоломки, который ему подсунул «сердцекрат». Сейчас он хотя бы знал, куда двигаться дальше. Какие версии отбросить совсем, какие выдвинуть на первый план сражения со страшным чудовищем-маньяком. Он соблюдает определённые нормы и каноны. Это уже хорошо! Он не будет значит действовать спонтанно, ведь такого, безумного, труднее поймать, главное выйти и ему, Алексу, на его колею умозаключений. Тогда, он его обязательно возьмёт! Может даже ещё спасёт, хоть одну, невинно загубленную душу!
— Кладешь монеты на глаза умершего — значит, наяву пострадаешь от бесчестных действий врагов. Положишь монету только на один глаз — тебе частично удастся отстоять свои позиции. – Насмешливо, уже уходя по распоряжению шефа в центр судебных экспертиз, произнёс в сторону следователя Эллы Вася Куликов, молоденький старший лейтенант, который почему-то недолюбливал прокурорских. – Что?! Так написано в соннике у тёщи. – Пояснил с большим сарказмом он, когда на него обидившись, грозно взглянула Эллочка.
Вася ехидно улыбнулся ей в ответ, как бы давая понять, что сказанное им сейчас, звучит также нелепо и не к месту, как сказанное ранее Эллочкой. Эллочка была далеко не дурой и сразу поняла, что это — «камень в её огород»:
— Ха-ха-ха! Очень смешно! У меня между прочим, два высших образования! И историю древних греков, как и древних славян, я знаю на «отлично»! – Громко произнесла женщина, чтобы слышали все присутствующие. — У греков и римлян, действительно, был обычай вкладывать в рот, так называемый «обол Харона». По одной версии, позднеантичной, — это плата Харону за перевоз души умершего через Стикс или Ахерон, по другой, более ранней, — это вся сумма денег, которая нужна покойнику на том свете. Только в конце языческого периода к древним славянам перешёл обычай класть в могилу деньги, на дорогу, в загробный мир. Укоренение этого обычая относится лишь к X и XI векам. Но и позднее славяне вкладывали деньги умершему в рот или в руку. – Блеснула всё же с последней попыткой — стать «главной умницей» группы, Элла Степановна.
И все это оценили, так как остановились на миг от своих дел и уважительно, одобрительно кивая, посмотрели на неё.
— В погребениях восточных славян есть ещё варианты – деньги заворачивают в платок на поясе или просто кладут в могилу. – Возразил, не хотевший сдавать свои права «главного умника», Вася Куликов.
— Ну, ладно! Хватит умничать! – Рассудил спор «главный арбитр сегодняшнего и последующих дней следствия, Александр Сергеевич. – За работу, демагоги! Поймаете «сердцекрата, народ вас по-настоящему оценит! – Серьёзно сказал он, садясь в служебную машину вместе со своим заместителем Альбертом.
*- Использованы материалы из истории Древней Греции. Учеб./Ю.В. Андреев, Г.А. Кошеленко, И 90 В.И. Кузищин, Л.П. Маринович; Под ред. В.И. Кузищина.
— Глава вторая.
Детство
«-Жизнь так прекрасна милый друг!
Нет, правда! Посмотри вокруг!
-Вот это счастье?! Забытьё?!
-Да, друг! Ведь это всё, твоё житьё!»

Облака, словно куски ваты, приклеенные на утренний лазурный фон неба, притягивали все мысли маленьких друзей. Лёжа на крыше гаража, они смотрели и не могли никак наглядеться, на эту завораживающую красоту небес. Были каникулы и была чудесная, звонкоголосая пора! Летний день начинался рано, он пробуждался в золотой парче, и в голубой выси таяли ночные тучки. Судя по выражению их лиц, они были там, на этих, как будто ватных кусках, они ходили по ним, по колено, проваливаясь в облачное тело. Порою, белая дымка скрывала пострелов друг от друга, но они не боялись, они знали, что между ними настоящая дружба и эта дружба обязательно прогонит навсегда страх потеряться на этих облаках. Друзья!.. В этот момент лёгкий туман покидал поля и скудноватенькие лесочки Нижневолжского края. Легко дышала природа, в воздухе ещё пахло вчерашним дождём. Здесь, в этих местах планеты, дождь больше, чем просто погода. И дождливая — это точно неплохая, раз она могла оживлять всё живое и зелёное. Это, наверное, самое душевное явление здесь, после невыносимого продолжительного зноя. Ему был рад даже раскалённый солнцем асфальт, не говоря уже о сердцах горожан, ступающих по нему и наполненных его влажной любовью. От прогулок под каплями влаги, они были готовы кружить в безумном охлаждающем танце. И было, в этом, что-то мистическое и магическое.
Магия городского дождя… Завораживающий стук капель заметно преображал пыльный мир, омывал его и делал чище. За вчерашний день небо, как-будто вдохнуло в себя резкий холодок мирового пространства. И издалека, всё приближаясь, и приближаясь, как бы всё пригибая на своём пути, сначала посыпались медленные капли и важный гром, сильно встряхивал сухую Астраханскую землицу. Ненастье гудело и веселилось, колотя с размаху по листьям и цветам. Набирая скорость, дождь старался перегнать самого себя. Весь горизонт сверкал и веселился от счастья. Потом, вихри туч опустились к земле, будто тёмные свитки, среди этой небесной темноты, вдруг как в сказке, прорвался золотистый солнечный луч, косо осветивший кроны городских деревьев, и тотчас же хлынул торопливый, подстёгнутый молниями, тоже косой, как и одинокий свет небесного светилы, широкий ливень…
На утро всё исчезло и запереливалась своеобразной песней иволга. На её чудесное пение откликнулись другие городские пташки. Беспечно, радуясь утру, заболтали воробьи. Внимая звукам дивных певцов, приободрился весь растительный здешний мир. Меж стволов игриво запорхали бабочки. Прохладный, не иссушенный ещё дневной жарой, ветерок ласково подгонял их. В зеркалах вчерашних луж, пока вода не испарилась, любовались на себя омытые деревья и кусты городских парков и скверов. А летние цветы в клумбах дарили особый аромат спешащим на работу прохожим. В голубой выси летал и кружился смелый ястреб. Он пел свободе вечную песню. Задорно плескался, в их родной и тёплой реке Волге, косячок рыбок. Пацаны всегда замечали, что летом жизнь лилась какой-то особой волшебной волной!
Их звали Алекс, Макс и Ив. Вообще-то, их полные имена были Александр, Максим и Иван, но, как и все мальчишки, они были великими выдумщиками, и, насмотревшись на героев западных боевиков, вдруг придумали себе вот такие сокращённые прозвища. Пропаганда «фантастически красивой и увлекательной голливудской жизни» на экранах домов культур и в кинотеатрах, делала своё пагубное дельце. Это были обыкновенные дети, которые пока считали, что самое лучшее богатство – это их дружба. И им, можно было только позавидовать и от всей души порадоваться за них. Особенно, в это непростое времечко «перестройки»! Кто перестраивался?! Куда перестраивался?! Кому это выгодно было тогда?! Но, уж точно, не простым работягам, как отец и мать Алекса. Которые, привыкли — от гудка до гудка, работать на заводе и знать, что пятнадцатого у них аванс, а двадцать девятого получка. Не способны они были становиться коммерсантами и предпринимателями. Не так они были устроены. Поэтому и страдали от новой экономической политики в стране, где процветало воровство и обман. В первую очередь обманывали их — работяг, не выдавая по несколько месяцев заработную плату. Директора и старшие бухгалтера прокручивали её в коммерческих банках, наживаясь на процентах от вкладов государственных денег. А работяги, ждали и ждали, наивно веря, что будет лучше и всё наладиться. Ведь это происходит в их великой и могучей, как в гимне поётся, стране, где главное богатство – это люди! То есть они – мать и отец Александра.
— Дай мне, Максик, свои цветные камушки, а я тебе крышку от нового пива, что в магазине у тёти Марты? – Канючил Алекс, выпрашивая стекляшки разных цветов у мальчика Макса, который любовался разноцветьем своего «богатства», подставляя по очереди стекляшки на просвет под солнце.
— Вот, как приобретёшь, так и поговорим. – Непреклонно отказывал, рядом лежащий на крыше гаража, нагретого летними солнечными лучами, его друг Макс, уже с детства он отличался напористым характером и деловым подходом к любому мероприятию, особенно ко всяким сделкам, даже таким незначительным, как эта, которую предлагал Саша.
— Приобрету! Я собственными ушами слышал, как отец просил у матери бутылку пива в честь дня её рождения. И она согласилась после работы ему её купить. А другого, у тёти Марты в магазине и нет. Только это, с красивой крышкой. Я видел эти бутылки, когда ходил за хлебушком. – Продолжал убеждать поменяться на будущий товар Алекс.
— Не… а! Не поменяюсь. А вот, если, достанешь мне с крыши голубёнка, что на строительном складе завода, тогда отдам. – Сказал своё последнее слово владелец разноцветного «богатства» Максик.
— Вы чё, с ума сошли, что ли?! – Врезался в диалог, приятно потягивающийся и до этого времени молчавший, третий, присутствующий на крыше, Ив. – Там же вооружённая охрана!
— Ну и что! Вы, что «засали», что ли?! – Поинтересовался с напыщенной бравадой и бестращием смельчака, Макс.
— Это кто это «засал-то»?! Ты чё, совсем меня за труса держишь?! – Вскипел Алекс.
Должен отметить, что у Алекса, хоть и не присутствовала кровь гордых народов гор, он, всё равно, всегда быстро закипал, когда кто-то затрагивал его сугубо мужское достоинство и самолюбие.
— Ну, значит, договорились: идём вечерочком на склад завода, и ты достанешь там, из-под его крыши, мне голубёнка. Тогда, я отдам тебе цветные камни. – Заключил, предлагая альтернативу Макс.
— Алекс. Если вас вдруг поймает охрана, то тогда уж точно, всем не поздоровица! У них же оружие и они имеют право стрелять в нарушителей на территории завода. – Испугался, предупреждая, всегда осторожный Ив.
Судоремонтный завод, в старинном городе Астрахань, находящийся на территории микрорайона, где проживали мальцы, был когда-то весьма перспективным производством, дающим работу тысячам людей, а сейчас постепенно превращался вдруг, в нерентабельный. Руководство ежемесячно сокращало численность работяг, оставляя их и их семьи без средств к существованию. Новая экономическая политика в стране позволяла руководителям искать выгоду во всём и самолично наживаться. Директорам-дельцам стало выгодно сокращать лишние рабочие руки, и соответственно, и зарплату у бедолаг и прибавлять её себе. Кому-то конечно и повезло, найти работёнку в другом месте города, ну а кому-то, как отцу Алекса и нет. Он тихо спивался от безделия, сидя на пособии по безработице, и скудёхонькой редкой зарплате жены. Территория завода, поэтому и днём, и ночью была почти, что пустынна. Не то, что раньше, когда рабочая жизнь кипела в три смены. Охранники теперь, лишь изредка, совершали её обход с целью создать видимость охраняемого объекта, а, в общем-то, сами всегда были не прочь «стыбзить» что-нибудь, плохо лежащее и толкнуть по дешёвке «барыге». Ведь зарплата им уже задерживалась не один месячишко. А ещё, почти весь контингент в охране состоял из пьющих мужчин, и сворованное часто менялось у здешних, живущих рядом, самогонщиц на самогон. От которого частенько алкаши, как принято, было выражаться в народе, «давали дуба», т.е. умирали. Вот такая, своеобразная жизнедеятельность кипела на территории, когда-то крупного гиганта в судостроении. Доки лишь изредка втягивали в себя корпус какого-нибудь старого дохленького суденышка, принадлежащего частному лицу, чтобы подлатать дыру в ржавеющем днище. Уныние чувствовалось во всём. В административных постройках и в башенных, похожих на гигантских цапель, кранах, в опустевших цехах, разносящих лишь изредка, гул молота или станка. Работяги, как правило, там, были старыми и вышедшими давно на пенсию. Они и работали то, больше из-за привычки, чем за заработную плату, которую уже несколько месяцев, как и охранники не видели. Бывало, работяги и охранники вскладчину или на деньги пенсионера из их компашки, сходящего с ума дома, от скуки квартирных стен и одиночества, покупали пузырь самогона. Распивая его, они смаковали, причём закусывая одним единственным плавленым сырочком на всех. Нега и непринуждённая беседа, тогда разливалась по всему цеху завода. Её лишь изредка нарушали громкой стрекотнёй, быстро носящиеся ласточки, строящие свои гнёзда из кусочков глины, смоченной своей же слюной, прямо в цехах под самым потолком. В досаду хищникам: орланам и кошкам, которые всегда не против поживиться птенчиками. Собутыльники, всегда начинали со слов «хорошо!», выпив первую порцию жидкости, а уже изрядно подвыпившие заканчивали, громко хая правительство, допустившее развалить, такую большую и богатейшую страну.
В этот вечер, когда Макс и его друг Алекс задумали лезть в закрытый склад завода за вылупившимся голубёнком, было почти, тоже самое. Т.е. очередное распитие самогона охраной и задержавшимся с работёнки, пенсионером-мастером. Скрипнула доска деревянного забора, ограждающего с задворок территорию завода, на котором располагались складские помещения. Когда-то, кладовщики и кладовщицы здешних строений, имели огромный вес и уважение во всём микрорайоне города! Ведь любую, по дешевке, краску, строительные материалы, почти за даром, приобретали у этих людей. В тот момент, когда полки что хозяйственных, что продуктовых «магазов», как называли их по-простецки сами граждане, были пусты, у них было всё для ремонта и строительства. Лишь бы отношения позволяли, да доверие самих кладовщиков, ведь всё же боялись они последствий от растрат и хищений. Но, всё равно воровали государственное «добрище», при этом наживаясь. Потом это «добрище», кое-где оставшееся ещё в складах, окончательно «приватизировали» в своё пользование начальнички разных мастей, не оставив на балансе завода, даже ржавого гвоздя! Военизированная охрана, сигнализация, всё это пришло в запустение, в бесполезность и негодность. Только огромные ржавые висячие замки напоминали о прошлом величии заводских складов. Ничегошеньки, там, не осталось! Порою туда не заходили месяцами, ключи, висевшие на проходных, обросли забытьём и паутинищами.
«Бряк-бряк, дзинь-дзинь!» — Кричали своеобразно они, вися на крючках в проходных, нечасто проходящим мимо, рабочим и служащим.
Но никто, не обращал на них, ни какого внимания!
— Постойте! Я с вами! – Прошептал знакомый голосок Ива, за спинами Макса и Алекса, которые, вот уже влезли, через отодвинутую доску забора, чтобы далее залезть на склад. Эта доска давно уже была приведена в состояние отодранности от основного забора, каким-то ленивым работником завода. Видимо ему было лень выходить с работы через проходную, так как территория действительно была огромной и кому-то, чтобы дойти до дома приходилось делать целый крючище. А так, шмыг через дырку в заборе, и полпути сокращено, значит, быстрей оказывались дома, особенно те, у кого жилище было в этом направлении или рядом с забором. Вот такая рабочая смекалка! Конечно же, это заграждение чинили время от времени, по замечаниям «бдительной» охраны, но доски отламывались снова и снова, ведь так было удобно и быстрей ходить работягам в обеденное время и вечером после работёнки. Удобно сейчас было и нашим ребятам. Должен сказать, что этой лазейкой они уже не раз пользовались. Ведь летом, туда все ребятишки микрорайона, пролазили купаться на реку. Река была большой и судоходной. Корабли, всё же подходившие изредка на ремонт, швартовались у пирсов завода и ждали своей очереди постановки в док. Вот с них то, стоящих на «приколе», распугивая отдыхающих речных чаек, и любили прыгать все мальчишки района. Конечно, были и пляжные места у населения, но мальчишкам было это не интересно. Вот понырять «щучкой» с носа кораблей, кто посмелей и с рубок – вот это развлечение на лето! Охрана гоняла, но всё оставалось тщетным, в сравнении с озорством мальчишек. Это было и опасно, так как течение и винты кораблей каждое лето уносили жизни юных прыгунов-пловцов. Но, адреналин и кураж выпендриться перед остальными, брали верх над страхом. Об этом знали и родители мальчуганов, они, как неравнодушные к судьбе детей, строго-настрого запрещали ходить туда купаться. И тогда, пацаны ходили тайком, а после водных процедур забегали за склады выжать плавки или трусы на «задворках» заводища, о коих ранее шла речь, чтобы родичи не заметили тайного экстремального купания их чад. Вот там то, выжимая мокрое одеяние после прыжков с кораблей, Макс в щель стены склада и увидел беззаботно плодящихся голубей. Пернатые там, чувствовали себя, весьма великолепно, под высокими сводами крыши.
Они перелетали с перекладин на перекладину стропил, весело курлыкая и хлопая крыльями. Макс не раз наблюдал весёлые и шумные сцены, из их жизни.
«Вот мне бы одного маленького голубочка себе домой, я бы его вырастил, и он бы стал таким ручным!» — Мечтал Макс, так как был неимоверным любителем всей живности.
Он готов был притащить домой даже крокодила! Если бы, они водились у них в стране. Все телепередачи о животных смотрелись Максом с великим вдохновением и радостью! Он тогда решил, что станет знаменитым путешественником-биологом, как дядя Коля Дроздов из телепередачи «В мире животных».
Макс и Ив внимательно наблюдали за Алексом, который проворно пробирался по стропилам крыши к намеченной цели. Они все втроём, жутко трясясь от страха быть пойманными охранниками, всё же влезли через тайную лазейку задней стены в склад.
Тайные лазы в складах, были атрибутом 70 – 80-тых годов, двадцатого столетия. Воровали все! Кладовщики, грузчики, мастера цехов, охранники! Все, что-нибудь, да тащили домой. Боялись, конечно, но тащили. Это явление в народе, так и называлось – «несуны». Конечно с «несунами» боролись, их ловили. Но истребить было невозможно. О, времена! О, нравы! Ещё немного и голубёнок, трепыхающийся в плену рук Алекса, был помещён под широкую летнюю рубаху, дабы освободить руки для обратного следования, к ожидающим внизу склада, друзьям. Алекс уже предвкушал роль хозяина цветных камушек! Теперь-то, только он, будет наслаждаться видом разноцветных минералов. Он даже слышал их приятное постукивание друг о друга в своих ручонках. Улыбались и его друганы внизу. Как вдруг, раздался треск древесины и испуганный крик Алекса! Всё резко прекратилось. Это произошло так быстро, что пацаны не успели даже опомниться! К несчастью для падающего, а может в тот момент и к счастью, под ним оставалась гора сухого цемента, она то и смягчила удар от падения мальчугана. Но тут, же поглотила его в свою серую пучину, так как сухой цемент имел маленькую плотность и не мог удержать, как допустим песок, Алекса на поверхности.
— А-а-а-а, спасай его Ив! Он же задохнё-ё-ё-ётся! – Кричал Макс, сильно испугавшись перспективы потерять навсегда своего близкого.
Верный друг кинулся в самую глубь опасной лёгкой, как пух, массы. Он отгребал её от себя и продвигался к месту падения Алекса.
— Алекс! Алекс! Ты живой?! Не молчи! – Сильно испугавшись, кричал и Ив. Он вплотную подошёл к краю цементной горы, подняв от происходящего ужаса, ручонки ко рту. Он то и дело всхлипывал и кусал нокоточки. — Алекс, друг. Не умирай! Мы идём! – Причитал малыш Ив, подгоняя, уже и без того закопавшегося по шею, Макса.
А Макс всё рыл и рыл, со слезами на глазёнках. Его личико уже давно сровнялось по цвету с общим цементным тоном. Он слипался в носу и под глазами у юного спасателя, превращаясь в более тёмные куски. Без страха на эту картину было трудно смотреть! Ужас подкатывал комок отчаяния к горлу мальчиков.
— Держись друг! Не умирай! А-а-а-а!!! – Ревел Макс. — Это я виноват! – Корил себя и грёб руками верный друг. – Да не надо мне ничего! – Причитал, раскаявшийся в своей корысти, мальчик.
— Спа-а-а-си ег-о-о-о, Ма-а-а-акс! – Орал сильно испуганный Ив.
Его истошный крик, не только всполошил подлетевших от испуга птиц, под своды склада, но и отрезвил пьющих невдалеке мужиков. На счастье Алекса, они расположились под зеленеющим деревом, совсем рядом. Двое охранников кинулись на детский крик очень быстро. Подбежав к воротам склада они, не смотря на нетрезвое состояние, очень быстро сообразили, что происходит.
Как говорят в народе: «Мастерство не пропьёшь!»
И это сейчас выглядело, как ни когда, актуально. Вот уж, воистину — народная пословица из жизни! Расстреляв вдребезги навесной замок, висящий на входных воротах, один из охранников буквально нырнул в толщу цемента. Секунды ожидания исхода дела, казалось, превратились в долгие часы. Но вот, уже весь серый от цементной пыли, мужчина вынырнул из кучи, с мальчиком на руках. Бездыханное тело обвисло на крепких мужских кистях. И здесь, быстро подключился второй блюститель порядка. Его хмель моментально куда-то улетучилась! Взгляд этого охранника был, как-будто, прикован к телу умирающего мальчика и стал сосредоточенно серьёзен. Он ловко перевернул его на живот и, положив на колено, стал стучать по хрупкой спине. И вскоре выбил застрявшую однородную массу из глотки Алекса. Когда, сгусток чёрной массы вылетел из горла, Алекс удушающе закашлялся, проявив признаки жизни. Его веки, вдруг дико раскрылись, оголив белок испуганных глаз. Слипшиеся реснички затрепыхались и задёргались, дав понять окружающим, что он жив. Плач Алекса окончательно позволил вылететь из ноздрей, оставшиеся в носоглотке чёрные куски цемента. Он кашлял и плакал. А рядом ползал на коленках, весь раскаявшийся и коривший себя Макс. Он просил у своего друга прощения, радостно обнимал его и всовывал злополучные камушки ему в ладошку.
— На, Алекс, возьми просто так! Ничего мне не нужно! Я тебе их дарю, друг! Только не умирай! – Радовался, тараторя, Максик.
А Алекс, весь серый и грязный, от недавно пережитого ужасного события, хоть и в слезах, но был, почему-то, так счастлив. Ведь, у него такие есть друзья! Даже окружившие их охранники и рабочие, видя такую картину радости пацанов, умилённо смиловались и не ругали и без того напуганных пацанчиков. Это происшествие и так дало им понять, что территория завода, это не место для игр детей! Ну, а наказание, всё же настигло их дома, так как родители всех мальчиков всё же были вызваны в охранное отделение завода. И ещё долго от ремня, краснели мальчишечьи ягодицы.

Глава третья.
ЛЕПТА ПИЛАТА.
« Времён далёких страшное приданье,
Несётся к нам в дрожащей мгле.
Воскресло с ада вновь созданье,
Чья смерть, как в сказке на игле!»

Управление криминальной полиции встретило профессора Рабиновича в это воскресное утро, прокуренным коридором с казённым освещением и гнетущей атмосферой. Держа свою летнюю, светло-жёлтого цвета, шляпу в руках, он боязливо пробирался от одной двери кабинета до другой. Не забывая, при этом, подробно черпать, как и все любознательные учёные, информацию, с прикреплённых на них, табличек о хозяевах этих казённых апартаментов. Старинное позолоченное пенсне, натянутое на мокрую от пота переносицу, скользило и всё время падало. Старик резкими движениями, несоответствующим его возрасту, постоянно его ловил, хотя этого и не требовалось, благодаря золотой длинной цепочке у пенсне. Потому что изящным золотым замочком она крепилась к петлице его белой летней рубашки. Пот выступал всюду, предательски выдавая профессорскую взволнованность. Мужчина был уже слишком стар, чтобы бояться учреждений такого типа, но все, же видно было, что он опасался. Ранний утренний звонок поднял его с постели ни свет, ни заря. Монотонно-казённый голос, представившийся заместителем начальника, попросил не терпящим отказа тоном, незамедлительно приехать в управление полиции, по очень неотложному делу. Что это за дело, и почему именно в выходной день нужно ехать, он не объяснил. Лишь обещал немедленно прислать за ним, за профессором, машину. Седые, зачёсанные назад волосы, степенного семидесятипятилетнего еврея блестели серебром, при свете ламп, разместившихся, после ремонта «добрым» спонсором, на самом потолке. Не как раньше, на стенах, слепя в глаза и посетителей, и самих служащих. На что, довольные обитатели, лишь удовлетворительно махали головой и говорили, что после ремонта стало уютней и удобней. И какой «хороший» человек – этот спонсор!
Но, какой он действительно «хороший», знал лишь начальник управления Александр Сергеевич и его зам — Альберт Шафутдинов. Этот хитрый татарин целый год следил за спонсором и знал об его экономических афёрах не понаслышке. Когда его задержали, доказательства экономических преступлений, брошенные на стол перед банкиром в кабинете Алекса, сулили порядка десяти лет «строгого режима» за колючкой. Но альтернатива, предложенная ему «товарищами» в погонах, пощадила его жизнь, на все сто процентов. Согласно сделке, банкир отремонтировал полицейским трёхэтажное управление по евростандартам и подарил три новых иномарки. И ещё, по негласному джентельменскому контракту между экономическим преступником и субъектами, описанными выше и являющимися инициаторами шантажа банкира, а именно Александром Сергеевичем и Альбертом, банкир оплачивал и служебные командировки полицейских в течение года. Что собственно, было бесспорно выгодно, обеим сторонам не совсем законной сделки. Но, о времена! О люди! Было всё именно так, как описано и ни как, по-другому.
Профессора Рабиновича, после его непродолжительного, но весьма увлекательного на научный взгляд светилы, экскурса по коридору, встретила следователь прокуратуры Элла Степановна Погоня. Когда она представилась, профессор тихо улыбнулся себе в серебряные усищи. Он подумал, что для «погони», у его новой знакомой, слишком многовато веса. Старый еврей, за всю свою продолжительную жизнь не раз и не два, был в смертельно-опасных жизненных перипетиях судьбы. Пройдя и «ГУЛАГ» Сталинских репрессий и войну с немцами, и блокадный голод Ленинграда, и потерю всей семьи, кроме жены, от холеры на Волге, никогда не смел, терять чувство собственного достоинства и юмора. Поэтому и сейчас, когда волнение от посещения столь серьёзного учреждения давало о себе знать, он всё же нашёл для себя смешным, видеть стокиллограмовую мадам по фамилии Погоня.
— Очень приятно! – Скрыв свой сарказм, произнёс Рабинович. – Рабинович Генрих Олегович. – Представился он и последовал за Погоней, улыбаясь тихо ей, ни чему не подозревающей, вслед.
В кабинете Алекса, куда его привезли, на удивление профессора, было, очень много народу. В воскресный день это было неожиданно для Российского гражданина. Всё-таки наш менталитет всегда подразумевает отдых и ничего неделание, именно с воскресеньем. А тут такое, скопище полицейских! Дым, который как в сказке: «висел в кабинете начальника коромыслом», позволил прозорливому старцу предположить, что дело, по которому его доставили, действительно было из ряда вон выходящим. Так как, обстановка и лица здесь присутствующих, были вымотанными и очень серьёзными. Почти, что у всех присутствующих здесь индивидуумов были чёрные круги под глазами, что подтверждало их усталое состояние. Этот же признак давал возможность предположить вошедшему старику, что они очень нуждаются в отдыхе и сне.
— Господин Рабинович, извините, что побеспокоили вас и заставили приехать сюда, в ваш законный выходной, но обстоятельства не терпят ну никакого промедления и каких-либо замешательств. На кону жизни детей-подростков, которых убивает маньяк. Думаю, что вы нам будете очень полезны при дальнейшем расследовании. Так как, даже из Москвы нам сообщили, что лучшего специалиста, чем вы, нам в нашем запутанном деле не сыскать. Меня зовут Александр Сергеевич Шторм, и я начальник управления криминальной полиции. – Чётко и очень сердито отрапортовал Алекс, подавая руку для знакомства, перед ним стоящему, высокому седому гостю.
— Рабинович Генрих Олегович. – Ещё раз представился профессор, тоже подавая руку Алексу.
По крепкой руке сыщика, Рабинович уловил повадки жёсткого и сильного духом человека.
– Что-то в нём есть от викингов?! – Непроизвольно констатировал про себя профессор, пожимая Алексу руку и смело глядя ему прямо в чёрные без дна глазищи. – И команда-то у них, какая вся «быстрая», судя по фамилиям! Как на подбор: Погоня, Шторм – сплошное движение! Ух, преступники, держитесь! Уж эти то «шустрецы», вас быстро сцапают! – Не удержался от своего ироничного характера и подумал, про себя, Рабинович. – Очень приятно! –Всего-навсего добавил старик, кивая в качестве приветствия, несколько раз во все стороны головой, всем присутствовавшим в кабинете.
— Ознакомьте господина Рабиновича с нашими проблемами. – Приказал Алекс начальнику розыска.
Предварительно, до прихода профессора, было договорено между членами группы, рассказать профессору только факты дела, без всяких домыслов, которые мы имели удовольствие слушать в морге. Для того, чтобы присущая полицейским субъективность мнений не повлияла на информацию Рабиновича. Как говориться, сыщики решили взглянуть на происшествие и события с другого ракурса, с более профессионального, с учётом специфики данного убийства. Не выкладывать, так сказать, всё сразу, что бы ни «очаровать» профессора зверскими приёмами расправы убийцы. По мнению Алекса, это существенно бы сузило круг информации, которую может предоставить старик.
— Генрих Олегович. – Начал невозмутимо, шеф сыскарей. – Нами обнаружены труппы людей с одинаковыми симптомами смерти и специфическими особенностями, а именно со старинными монетами в глазницах. Что вы по этому поводу, можете нам сообщить? Кого, как вы считаете, могли так хоронить?
— Как бывший участник студенческих археологических экспедиций в Крыму, могу сказать, что в античную эпоху, обычай класть монеты на тело, либо возле умершего, был распространён в греко-римском мире очень широко. И связан был, по-видимому, с ещё более древними, доантичными представлениями о загробной жизни. А вот собственно, обычай класть монеты именно на глаза – это обычай ближневосточного происхождения, а также был распространён у некоторых семитских народов. – Начал смущаясь и переминаясь с ноги на ногу Рабинович.
Он мял в руках потрескивающую соломкой, летнюю шляпу и старался собраться с мыслями для беседы.
— Да вы присаживайтесь, Генрих Олегович. – Спохватился Алекс, усаживая гостя прямо посередине присутствующих полицейских. – Извините, что не предложили сразу. Совсем заработались. Зашиваемся! – Постарался оправдать свой сухой приём Рабиновича Алекс.
— Ничего, ничего, понимаю! – По-доброму промурлыкал профессор и с превеликим удовольствием плюхнулся на предложенный ему Алексом стул. Возникшие утром перегрузки, которые ему создали полицейские, все же, по его собственному мнению, уже были не для него и просто так не проходили даром. Чувствовалось, как защемило под левой лопаткой. Профессор поморщился от ноющей боли, возникшей по вине его пригласивших, но жаловаться не стал, понимая всю важность расследования.
— Вам удобно? – Поинтересовался Алекс, пытаясь тем самым исправить не радушный ранее приём гостю.
— Всё в порядке, господа офицеры. – Немного расслабившись и успокоившись, сообщил профессор. – Традиции хоронить с монетами на глазах, как показывает история, иногда приводят людей в очень спорные и запутанные ситуации. Я даже сказал бы, приводят к смертоубийствам.
-Что вы имеете в виду, профессор? – Подала голос, до этого воздерживающаяся, Эллочка и взглянула с каким-то вызовом на Васю.
Но тот, как, ни когда сейчас был серьёзен и старался внимать каждому слову седого старца, от которого исходило огромными знаниями.
— Как известно, есть сторонники подлинности Туринской плащаницы*, т. е. те, кто считает её посмертным покрывалом Иисуса. И противники, которые считают совершенно другое, а именно то, что им покрывали другого человека Оригена, кастрировавшего себя в начале III века. И теории монеты, суть которой — обнаружение на Плащанице изображения монет. С помощью искусственного увеличения фотографий, сделанных во взаимно поляризованных лучах, начали видеть или делать видимым то, что на Плащанице есть отпечатки монет, которыми были покрыты глаза покойного. Это очень редкие монеты! – Сообщал учёный присутствующим полицейским, при этом внимательно разглядывая каждого из них, через линзы своих «окуляров». — На предмет изображения монет, Туринская плащаница действительно исследовалась. И если компьютеру задать шаблон монеты времен Тиберия–Пилата, то нет ничего удивительного, что круглые пятна «превращаются» в лептоны Пилата. Есть даже информация, что существует тайная религиозная секта, организованная ещё до революции. Да, что революция! Эта секта берёт начало аж с первых, почти что, веков нашей эры! Она, была известна своими ужасными кровавыми расправами над своими противниками и критиками. – При этом сообщении старик поморщился, как-будто сейчас сам испытывал боль от пыток. — Сектанты вырывали у них, ещё живых, сердца. – Продолжал шокировать полицейских он. — Вырванные сердца приносили на жертвенный алтарь, при особых случаях богослужения, или, как акт устрашения остальных. – Рабинович снял запотевшее пенсне с переносицы и стал протирать носовым платком стёкла, при этом выдержав небольшую паузу. – Наверное, в Иудее времён Христа этот обычай, класть монеты на глаза, просто вошёл в привычку. А может, чтобы не вызывать недовольства римлян, совсем полным неуважением, к их обрядам. – Стал домысливать вслух учёный светило. — Однако это языческое влияние на обряд похорон евреев было столь ничтожно, что на данный момент археология располагает только тремя вышеупомянутыми фактами обнаружения черепов с монетами внутри — только тремя, из сотен обнаруженных черепов. Случай же, когда монеты были обнаружены непосредственно на глазницах черепа, в Палестине вообще единичен. Так, в 1970 году некий учёный Мордехай Гихон опубликовал статью в журнале, посвящённую раскопкам в оазисе Эн-Бокек в области Мёртвого моря. Там, были обнаружены останки человека с двумя серебряными денариями Адриана из 133 года нашей эры, на глазницах черепа. Причём, опять же, эти факты ничего не говорят об обычае — класть монеты именно на глаза, а не в рот или на щёку, как практиковалось у эллинов. Мнение о том, что указанный обычай был общепризнанным среди евреев, порождено самими апологетами подлинности Туринской плащаницы, точнее, сторонниками Теории монеты, и не может быть обосновано ни литературными, ни археологическими свидетельствами. Вообще, показательно, что сектанты в аргументации используют логически ошибочный и софистический метод порочного круга. Пятна на изображении Туринской плащаницы они отождествляют с отпечатками монет и при этом утверждают, что обычай класть монеты на глаза покойного существовал не у евреев и не во времена Иисуса. Причём последнее утверждение «обосновывают» прежде в ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)