Чужак (Глава 8)

Прокрутившись всю ночь на влажных от духоты простынях, я задремал только под утро, но так и не смог отдохнуть, подскочив как ужаленный ― долгожданный сон обернулся настоящим кошмаром. Сколько ни морщил лоб и ни чесал затылок, так и не смог вспомнить его подробности, и, наверное, это было даже к лучшему ― сердце тревожно вздрагивало, как наша коляска на давно требовавших починки городских дорогах, призывая, отложив все дела, поскорее проверить оставленных в доме Адама ребят.
― Вот недоумок, ― злился я на себя, погоняя лошадей, ― надо было остаться с напарником. Этот пройдоха-убийца наверняка проследил за нами. Правда, у Юджина есть самострел, но парень слишком устал, чтобы не спать всю ночь. Только бы они были в порядке…
Я стучал в дверь сначала кулаками, а потом и ногой, но никто так и не открыл. Пришлось действовать «по обстановке» ― выломать закрытые створки окна, нырнув внутрь. На первом этаже было темно ― свет не пробивался через плотно задёрнутые портьеры, создавая ощущения таинственности и всепроникающего страха, впрочем, как и положено дому известного «мистика». Даже холодок пробежал по шее…
Подняв повыше лампу, почти побежал наверх по каменным ступеням широкой лестницы с золочёными перилами, пытаясь на ходу вспомнить расположение комнат на втором этаже. Адам сам показывал «господину сыщику» «обитель мага», жалуясь на скромность обстановки. Я нервно косился на довольно жутковатые скульптуры, пялившиеся на меня со всех сторон и изображавшие то ли неизвестных божков, то ли каких-то потусторонних существ. Эти уродцы были способны до обморока напугать даже при свете дня, не говоря уже о ночи…
Наконец, память подсказала свернуть в длинный боковой коридор, где и находились гостевые апартаменты. Недолго думая, я рявкнул, от волнения забыв, на какие сюрпризы способно эхо в пустом помещении с высокими потолками:
― Юджин! Эмма! Вы уже проснулись? Это Дасти…
От многократно повторявшегося, вибрирующего звука собственного голоса колени подкосились, и, к своему стыду, младший агент Третьего Отделения с размаха сел на пол, громко чертыхаясь. Эхо радостно и, как показалось, злорадно ответило мне тем же, так что понадобилось немного времени на то, чтобы, отдышавшись, успокоиться и взять себя в руки…
Решив изменить тактику поиска в этом коварном доме, я начал по очереди открывать двери, заглядывая внутрь и тихо шепча:
― Юдж, Эмма ― да куда вы подевались, паршивцы?
Напарник нашёлся в третьей по счёту комнате ― он лежал на полу, беспомощно раскинув руки в стороны, но не выпустив самострела из крепко сжатых пальцев. Я встал перед ним на колени, всматриваясь в мертвецки бледное лицо и странно посиневшие губы ― это мало походило на мирный сон…
Его ладони, лоб и щёки были холодны как в морозный зимний день, пульс не прощупывался, и, наплевав на эхо, мой отчаянный стон заполнил всё вокруг:
― Юджин… как же так… не верю…
Я вскочил на ноги и, выбежав из комнаты, начал открывать ногой двери, истошно крича:
― Эмма, с…ка, где ты спряталась? Думаешь, не найду? А ведь мы тебе поверили, убийца… за что ты так с ним…
Перед последней дверью остановился, понимая, что, скорее всего, её уже нет в доме, но привычка всё доводить до конца заставила распахнуть украшенные резьбой створки. Девушка сидела, забившись в маленькое пространство между кроватью и тумбочкой, поджав под себя ноги и сложив руки так, словно молилась. Вытащив кинжал и медленно выдохнув, подошёл к ней…
Её лицо было так же бледно, как и у Юджина, посиневшие губы горестно сжаты, глаза закрыты. Бедняжка, она пряталась здесь, но не от меня…
Наклонился, трогая холодные, ещё недавно румяные как летние яблоки щёки:
― Прости, девочка, что плохо думал о тебе… ― не знаю зачем, пальцы коснулись её по-детски пухлых губ и…
Я подскочил, лихорадочно озираясь по сторонам: увидев небольшое зеркало на стене, ударил по нему кулаком и, подобрав с пола крупный осколок, поднёс ко рту Эммы. Гладкая поверхность быстро запотела…
Опрометью бросился в комнату с лежащим Юджином, быстро убедившись, что и он ещё дышит. Не раздумывая, взвалил его на плечо, и шепча почему-то мокрыми, солёными губами:
― Они живы, живы… ― понёс показавшегося невесомым напарника прочь из этого страшного места.
Уложив его в коляску, бегом вернулся за Эммой и через несколько мгновений, не замечая, как утренний ветерок остужает вспотевшее, горячее тело, изо всех сил гнал лошадей к больнице…
Знакомый сердитый доктор, хмуря брови, приказал помощнику везти ребят в смотровую комнату, выгнав нежданного посетителя в больничный коридор со словами:
― И снова Вы? Что на этот раз?
Я разозлился, испепеляя его взглядом:
― Это Вы скажите… Внешних повреждений нет, думаю, яд… ― и уже спокойнее добавил, ― они ― мои друзья, спасите их…
Время тянулось раздражающе медленно, но неумолимо, как капающий кран в комнате. Перепробовав все возможные занятия ― от измерения собственными шагами узкого коридора с несколькими безуспешными попытками заглянуть за дверь и заканчивая рассматриванием через мутное окошко маленького внутреннего двора больницы ― я был вознаграждён видом ещё более мрачного, чем обычно, доктора.
Он прятал руки за спиной, словно боясь случайно пустить их в дело, разукрасив мою испуганную физиономию, но, вопреки ожиданию, подняв усталые глаза, тихо сказал:
― Не знаю, что это за яд, и каким образом он проник в тела молодых людей. За более чем сорок лет службы я не сталкивался ни с чем подобным. Мы, конечно, промыли им желудки и провели другие необходимые процедуры, но надежды мало… Советую Вам, господин сыщик, готовиться к худшему. Можете накричать на старика, если от этого станет легче…
Я прислонился к стене, боясь, что ноги меня подведут:
― Они в сознании? Можно ли их увидеть?
Доктор печально покачал головой:
― Нет, и не думаю, что станет лучше… Не теряйте время ― лучше помолитесь за их души или займитесь своим непосредственным делом ― найдите негодяя, отнимающего жизни…
Он развернулся и, понурившись, ушёл, а я, сжав кулаки, помчался к выходу, чуть не сбив с ног огромного как гора санитара. На улице царило беззаботное лето, солнце поджаривало истекавших потом горожан, а нахальный ветерок, издеваясь, трепал их мокрые, спутанные волосы, даже и не думая освежать.
Я сидел в коляске, положив вожжи на колени, и впервые чувствовал себя абсолютно беспомощным, ни на что не годным неудачником. Сам же привёз Юджина и Эмму в лапы убийцы и ушёл, не потрудившись как следует напрячь мозги ― дурак, скотина…
― Если они умрут, до конца жизни не прощу себя. А пока уверенно могу сказать только одно ― с этого дня у Дасти Роджа не будет напарников. Я один должен разобраться с этим чудовищем, чтобы больше никто не пострадал. И, в первую очередь, надо как можно больше узнать о том, с кого всё началось ― Бене Дарси…
Углубившись в свои мысли, даже не заметил, как послушные лошади двинулись вперёд:
― Что же о нём известно? Только то, что что он был моим первым напарником с явно выдуманной биографией. Молодой, жизнерадостный, примерный служака и хороший друг… Кем же и каким на самом деле был человек, взявший на себя вину за убийства и сказавший, умирая:
― Дальше придётся тебе одному, Родж… Ты должен завершить…
Вытер рукавом пот со лба:
― Господи, сколько раз повторял эту фразу, пытаясь понять ― что он имел ввиду? И постоянно убеждая себя ― ни я, ни Дарси не могли сделать ничего ужасного. Хотя совершенно не помню ни себя прежнего, ни, тем более, Бена. А вдруг ― могли? ― эта мысль меня так разозлила, что, натянув вожжи, я остановил неторопливое движение коляски, спрятав лицо в ладони.
Тихий смех непривычно коротко стриженного возницы наверняка показался спешащим мимо прохожим ненормальным и подозрительным, поневоле заставив их ускорить шаг, но я даже не заметил этого. Потому что вдруг кое-что понял:
― Почему, ты, Дасти, раньше не подумал о таком простом решении, вместо того чтобы раз за разом примерять на себя и напарника роль убийцы? Вы с Дарси ― «чужаки», два сыщика, посланные с той стороны, чтобы прекратить этот кошмар… И когда один гибнет, второй должен продолжить работу, вернув «нарушителей спокойствия» домой.
Щёлкнул кнутом, направляя лошадей к дому:
― Хотя, зачем Бен взял на себя чужую вину ― непонятно… разве что воспользовался моментом, чтобы закрыть расследование здесь, облегчив мне работу по поиску преступников из другого мира. Ведь никто не должен узнать о существовании перехода для «чужаков»…
Коляска остановилась, и я передал вожжи конюшему, обрадованно спеша к себе, на какое-то время даже забыв, что Юджин сейчас в опасности. Но стоило только зайти в пропахший дымом коридор, как воспоминания о постигшем его несчастье вернулись, и совесть с новой силой обрушилась с упрёками на «глупого, бесполезного напарника»…
Постоял немного в комнате, беспомощно уронив руки, вспоминая, как ещё совсем недавно мы с Юджином обсуждали здесь расследование, смакуя сладкое молоко из старых чашек. И, слушая его весёлые «непридуманные истории», я посмеивался, удивляясь бесконечной фантазии юного болтуна. А теперь по моей вине он лежал беспомощный и молчаливый, ожидая страшного приговора злой судьбы…
Тряхнул головой, прогоняя тяжёлые мысли, и быстро пошёл в соседнюю комнату ― раньше там жил Бен. Кажется, она до сих пор пустовала, что давало шанс найти какие-нибудь зацепки. Хотя, судя по всему, Дарси хорошо умел скрывать секреты…
Комендант дома, отставной капитан Пурш, важный, словно премьер-министр, обладатель весьма солидной фигуры ― то есть, с трудом пролезавший в двери, догнал меня, огорошив неожиданным:
― Наконец-то я застал Вас, господин Родж… Тут такое дело ― в комнате Дарси скоро появятся новые жильцы. Мои люди уже привели всё в порядок, но остались несколько безделушек… Бен как-то попросил, если вдруг с ним что случится, отдать их его лучшему другу, то есть, Вам, Дасти. Простите, что не сделал этого сразу.
Он протянул перевязанный бечёвкой пакет, и с чувством исполненного долга, переваливаясь на коротких ногах, исчез в глубине коридора как перегруженная баржа среди волн бурного моря. Пришлось вернуться в комнату, и, покрывшись мурашками от волнения, вытряхнуть содержимое пакета на кровать.
Что я рассчитывал там увидеть? Инструкции, как вести себя в непредвиденной ситуации, или дружеское прощание? Сам не знаю, но старая стёганая жилетка с множеством карманов, небольшая, обтянутая непривычно шершавой кожей тетрадь и плохо выструганная, явно самодельная фигурка держащихся за руки большеголовых уродов на подставке меня несколько озадачили:
― Ну, Дарси, шутник… Хотя жилетка необычного кроя, но довольно тёплая и зимой вполне сгодится. Тетрадь с потрясающе гладкими, совершенно чистыми листами… Может, ты хотел, чтобы друг записывал туда свои наблюдения? А эти фигурки, ― я поднёс их к глазам и, повертев в руках, прочитал на обороте подставки:
― Друзья навсегда…
Не сдержавшись, застонал: вспомнилась полка в его комнате, уставленная умело вырезанными фигурками людей и животных. На мой восхищённый вопрос, чьи это работы, Бен покраснел, смущённо бормоча:
― Балуюсь, с детства нравились деревянные игрушки…
Видимо, он собирался сделать подарок другу, но не успел закончить. Эти смешные уродцы ― мы с ним…
― Ох, Бен, за что мне это? Неужели я обречён терять всех, кого люблю?
Сам не знаю зачем, погладил жилетку, удивляясь такому количеству карманов и, нащупав в одном из них небольшое уплотнение, сделал вид, что в этом нет ничего странного. Встал с кровати, уже собираясь выйти, но, не выдержав, вернулся. Карман оказался ложным, однако, не колеблясь, я осторожно распорол ножом шов, достав небольшой плотный лист бумаги…
Это была цветная картинка, покрытая необычным лаком ― наверняка, вещь с той стороны. Замирая, разглядывал то, что напарник прятал у самого сердца ― двое смеющихся, совсем ещё юных ребят смотрели на меня, словно спрашивая:
― Неужели не узнаёшь?
Кивнул им:
― Это же ты, Бен Дарси ― наверное, ещё школяр… Длинные каштановые, словно не причёсанные волосы разбросаны по плечам. Странная свободная одежда из вытертой голубой ткани, улыбка до ушей. Какие-то необычные барабаны… хм, а вот и палочки в руках. Так значит ты, мой друг, увлекался музыкой…
Я невольно засмеялся:
― Надо же, а этот, тоже длинноволосый парень рядом… чёрт, Дасти ― с взлохмаченной шевелюрой тебя так сразу и не узнать! Похоже, мы вместе давали представления ― ишь, как пальцы вцепились в странное подобие плоской лютни… Да, кажется, в этом нам не очень везло, раз я даже не мог позволить себе нормальную одежду ― у чёрной рубахи оторваны воротник и рукава, а уж рисунок на ней… Улыбающийся череп с розой в зубах… э… что бы это значило?
Пальцы осторожно скользили по картинке:
― Так вот какими мы с тобой были раньше ― весёлыми и, несмотря ни на что, счастливыми. Что же случилось, дружище? От кого ты спасал меня, подставляясь под удар?
В дверь постучали, и, быстро спрятав вещи под одеяло, а картинку ― в потайной карман форменного сюртука, я недовольно прокричал:
― Кто настолько обнаглел, что осмелился беспокоить уставшего сыщика?
― Открой дверь и узнаешь… ― голос Лурка звучал угрожающе, и, чертыхнувшись про себя, мне пришлось впустить разъярённого начальника в комнату.
А дальше… Ворвавшийся словно ураган руководитель Третьего Отделения обвинил «зарвавшегося лысого урода» во всех смертных грехах, и, прежде всего ― в неуважении к вышестоящим чинам, халатному отношению к работе и полной непригодности к розыскному делу, раз он ― этот урод ― теряет уже третьего напарника…
Вывалив на меня всё это… добро, Лурк сразу успокоился и, сев на единственный стул, как ни в чём не бывало сказал:
― Докладывай, что случилось с Норманом. Чёрт, чёрт… как же жаль парня!
Я покорно кивнул, и вкратце, избегая ненужных подробностей вроде беглянки из цирка, описал нервному начальству злоключения Юджина. Он выслушал, не проронив ни звука, и, подняв на меня измученные болью глаза, грустно произнёс:
― Значит, неизвестный яд… Вот что бывает, Родж, когда самонадеянные идиоты ― это я о вас с Норманом ― действуют, как им вздумается, не посоветовавшись ― уж поверь на слово ― с более опытным и знающим начальством… Запомни, когда закончится эта история, оба получите хорошую взбучку. А пока поспешим в больницу спасать твоего напарника…
Я не стал задавать лишних вопросов, вдохновлённый единственным словом ― «спасать». Ехать пришлось в коляске Лурка, где показавшийся постаревшим лет на десять начальник рассказал о конфискованном им у контрабандистов «эликсире», якобы способном вывести из организма любой яд.
Не удержавшись, выпалил:
― Вы уверены, что это поможет?
Он посмотрел на провинившегося сотрудника как на дурачка:
― Между прочим, не кто иной как твой Шань уверял, что это действительно мощное средство. Кстати, ты знал, что спасший тебя старик в прошлом был известным алхимиком с тёмным прошлым? Представляешь, безумец, напившись, утверждал, что попал к нам из другого мира. Вот же болван, но лекарем и учёным он был от бога. Не смотри так, Родж, я ни за что не поверю в этот бред и тебе не советую; лучше молись, чтобы мы не опоздали. Если бы кое-кто сразу доложил у о случившемся, не потеряли бы столько времени…
Возразить на это было нечего, к тому же всю оставшуюся до больницы дорогу я думал о старике Шане:
― Неужели ещё один «чужак»? Да сколько же нас тут…
Я вслушивался в напряжённый разговор доктора с руководителем Третьего Отделения Тайного Сыска, быстро превращавшийся из мирной беседы в яростную «дискуссию», готовую в любой момент перерасти в нешуточную потасовку. Лурк, надо отдать ему должное, победил, и расстроенный, покрасневший от напряжения доктор, сверкая бешеным взглядом из-за круглых очков, рявкнул на моего заносчивого начальника:
― Да и провалитесь Вы… Я снимаю с себя всякую ответственность!
Довольная улыбка оппонента:
― Спасибо за понимание, доктор! ― переросла в серьёзную гримасу, предназначенную хмыкавшему сотруднику и означавшую:
― Не стой столбом, Родж ― веди нас к Норману…
Я растерялся, ведь до сих пор так и не смог увидеть своего напарника, но тут на помощь неожиданно пришло уже успокоившееся «светило медицины», показав на пальцах номер нужной палаты.
При виде белого, как сметана в бабушкиной крынке Юджина, сердце упало, а совесть снова начала зудеть, обзывая хозяина беспомощной тряпкой. Лурк деловито приблизился к пострадавшему и, вынув из кармана маленький пузырёк с узким горлом, начал откручивать крышку в виде вытянутого шара.
Но я нахально перехватил его руку:
― Что Вы собираетесь делать?
Он смерил меня удивлённым взглядом:
― Надо влить пять капель на язык, во флаконе должно остаться ещё столько же…
Понимая, что рискую, бесцеремонно вырвал лекарство из его пальцев:
― Позвольте самому помочь напарнику…
Лурк скорчил гримасу, но возражать не стал. Я осторожно приоткрыл рот парнишки и отсчитал положенные пять крошечных слезинок, убедившись, что они попали куда следует. Но вместо того, чтобы вернуть флакон начальнику, быстро шагнул за находящуюся у противоположной стены ширму.
Как и ожидалось, Эмма была там, и цвет её кожи ничем не уступал бледности Юджина. Не дав Лурку опомниться, быстро вылил остатки лекарства в милый ротик девушки и только после этого протянул пустой сосуд побагровевшему от гнева руководителю:
― Простите меня… Эта малышка была вместе с Норманом и невинно пострадала. У неё тоже есть право на жизнь… Вы ведь не хотите стать детоубийцей?
Конечно, последняя фраза была лишней, но с извинениями я всё равно опоздал, потому что возмущённый Лурк, схватив наглеца за воротник, вполне серьёзно пообещал:
― Ты ещё ответишь за это, паршивец! Хоть представляешь, сколько стоит одна капля эликсира? Тебе всю жизнь не расплатиться…
Честно ― думал, у него пар повалит из ушей, и тут очень вовремя вспомнился тайный сундучок с «запретными снадобьями» в подполе дома приютившего меня старика. Возможно, они всё ещё находились там…
Поэтому, стараясь не смотреть в лицо разъярённого начальства, произнёс, придав голосу лёгкий налёт загадочности:
― Как знать… А если достану несколько флаконов, которые Шань прятал ото всех ― я буду прощён?
Лицо Лурка тут же преобразилось:
― Принеси до вечера, тогда подумаю о снисхождении…
Дальше поговорить об этом деле нам не было суждено ― окно разбилось, и внутрь палаты вместе с осколками стекла влетел круглый дымящийся предмет. Приземлившись на пол рядом с кроватью Юджина, этот, подозреваю, непростой «шар» начал вращаться, потрескивая и рассыпая вокруг искры…
И опять, кажется, сработала моя «забывчивая» часть мозга, потому что дальше тело действовало само по себе, как будто и не нуждалось в указаниях хозяина. С криком:
― Ложись, мать… кому сказал, ― я уронил потрясённого начальника на пол, после чего непринуждённо, словно делал это каждое утро вместо разминки, выбросил довольно тяжёлый и, чтоб он сдох, чертовски горячий шар в окно.
От прогремевшего на улице взрыва, кажется, посыпались стёкла соседних окон, а вокруг раздались тревожные, способные перекричать визги сирены огнеборцев крики о «нападении демонов, геенне огненной и приближающемся конце света»… Почему-то эти непонятные слова показались мне смутно знакомыми, но тогда было не до них.
С ужасом подумав о стоявшей под окнами коляске Лурка, я выглянул в окно и, убедившись, что, в отличие от разбросанных по сторонам обломков экипажа, перепуганные лошади не пострадали, умчавшись в неизвестном направлении, вернулся к странно смотрящему начальнику. Думаю, потрясённому героизмом молодого сотрудника… или чем-то другим. Помог ему встать и, подтолкнув ко всё ещё неподвижно лежащему напарнику, выпалил, словно был здесь командиром:
― Следите за ребятами, а я попробую догнать негодяя. Эта тварь по-настоящему меня разозлила…
И, провожаемый растерянным взглядом непривычно молчаливого Лурка, буквально «вылетел» в дверь. Не припомню, чтобы раньше Дасти Родж так быстро бегал, но сегодня наверняка мне не было равных, потому что, выскочив во двор и заметив грузную фигуру в чёрном, резво взбиравшуюся в стоявшую вдалеке коляску, младший следователь ловко, как догоняющий добычу хищник, в несколько прыжков настиг жертву…
А если честно, я на последнем издыхании зацепился за коляску и, несмотря на упорное сопротивление огромного, словно сказочный великан, противника ― а лягался он очень неплохо ― добрался до цели. И даже пропущенный удар слева не сумел меня надолго задержать, только сильнее разозлив.
Перед глазами ещё порхали яркие, усыпанные искрами «птички», а руки уже вступили в драку. И вскоре эта гора дряблых мышц, атакованная мощными ударами, сдалась, противно вереща что-то о грядущем наказании рода человеческого. Пришлось нанести решительный выпад лоб в лоб, после чего глаза негодяя закатились, а я ненадолго прилёг на сидение рядом с ним в ожидании, пока мир перестанет так сильно вращаться…
Попытка вытащить преступника из коляски с первого раза не удалась, как, впрочем, и со второго. Выручил прибежавший Лурк, вовремя вызвавший подмогу, и вскоре четыре не менее впечатляюще сложённых моих соратника утащили вяло сопротивлявшегося преступника в больницу. Осмотревший его доктор печально покачал головой:
― Странно, Эрик хоть и не отличался большим умом, но был всегда безобидным малым с психическими отклонениями ― парень просто помешан на конце света. В остальном ― неплохой, не склонный к агрессии работник. Вы уверены, что он и есть тот, кто вам нужен?
Я смотрел исподлобья, потирая болевшую скулу и понимая, что прямых доказательств его причастности к нападению на Юджина, а, возможно, и на нас с Лурком, у меня нет. И вспоминал некоего «Эрика», из-за которого бедной голове так сильно досталось во время драки в трактире. А вдруг это он и есть?
Начальник окинул любящего спорить доктора презрительным взглядом:
― Занимайтесь своей работой, доктор, а уж мы разберёмся с этим «тихоней»… ― он обернулся к застывшим у стены Стражам, ― везите его к «нам», я сам займусь допросом, ― и, глядя в мою сторону, добавил, ― останься здесь, с Юджином ― посмотри, как будет действовать эликсир. Не думаю, что этот тупой громила сам затеял с нами игру, а значит, его «хозяин» ещё себя проявит. Будь на чеку…
Кивнул в ответ и быстро, насколько позволяли гудящие ноги, пошёл в палату к напарнику. Дверь была распахнута настежь, и, задохнувшись от плохого предчувствия, я рванулся вперёд: в комнате с разбитыми окнами гулял ветер, смятые простыни на кроватях были пусты ― Юджин и Эмма пропали без следа…