Призраки прошедшего (Глава 4)

На следующий день Лебедев проснулся с ощущением лёгкой неустойчивости. Вокруг него реальность словно смывалась, и сама обстановка завтрашнего дня напоминала темный коридор, в который он вновь и вновь погружался. Взглянув в окно, он заметил, как дождь, все ещё не спеша, стучит по стеклам, меняя свои ритмы, как старый механический будильник, настойчиво напоминая о невозможности избежать осознания. Он сел за стол, на котором, перед ним, располагался блокнот, аккуратно открытый на недописанной странице. Ручка медленно скользила между пальцами, и он лишь тогда заметил, как напряжение закрадывается в его суставы. С каждой строкой он погружался все глубже в бездну секретов, которые не давали ему покоя. Слова Анастасии неожиданно всплывали в его памяти. «Каждая страница несёт в себе шифры». Лебедев инстинктивно перевернул лист, блуждая по тексту, чувствуя, как его дыхание становится прерывистым. Он ожидал, что правды наполнят его, но вместо этого по спине пробежала дрожь.
— Григорий, ты должен идти туда, где прячется истина, — прокричал он в тишине, словно это могло пробудить его замыслы.
На первой странице его взгляд задержался на имеющихся записях. Имена на бумаге напоминали складские ярлыки: «Котенев», «Стан», «Роман». За каждым именем стояли призраки, и каждый из них был готов забрать его в бесконечный буран опасностей.
— Нет, — прошептал он, чувствуя холодный пот на лбу. — Я не ринусь в это слепо.
Тем не менее, желание понимания зажигалось внутри него. Он вспомнил о том, что Анастасия упоминала о призраках прошлого. Этим призракам было необходимо дать материальное обличие — посещение тёмных уголков, где они могли остаться навсегда забытыми. Собравшись с духом, Лебедев надел куртку и выскочил в дождь, как будто этот шторм мог смыть страхи с его плеч. Он шёл по знакомым улицам, уверенно направляясь к заднему двору заброшенного завода, где когда-то процветали иллюзии. Место притягивало его, как магнит, но он знал, что оно служит лишь слепым глазом, в котором прятались тени. Вскоре высокие здания обступили его, и Лебедев почувствовал, как атмосфера меняется. Каждый его шаг стал поддержкой в решении, которое нарастало у него в груди. Он достиг старых ворот, обросших ржавчиной и затянутых с трудом растущими лопухами.
— Здесь только тишина и мрак, — прошептал он сам себе, но вся его жизнь наводила на мысль, что тишина — это признак чего-то большего.
Войдя в уединённый коридор, он прислушался к звукам своего дыхания и эху своих шагов. Всё вокруг было пропитано духом забвения, но чего-то явно не хватало — ответов, которые, казалось, не имели права покидать это место. За поворотом послышались шаги. Лебедев инстинктивно затаил дыхание, прилипнув к стене. Тени, прыгнувшие на перетянутые стенами грани, начали обретать форму, и вскоре перед ним явилась фигура. Лебедев узнал Котенева. Взгляд того был хмурым и настороженным. Он, казалось, искал кого-то, поднимая руки, как будто находился на грани. Лебедев замер, наблюдая за ним из укрытия, понимая, что мир на мгновение замер.
— Где ты, Григорий? — произнес Котенев, не уследив за ним.
Лебедев ощутил колотящееся сердце — его имя вырвалось из уст врага. Неужели тот знал о его поисках? Очевидно, настоящая угроза уже пришла к ним. Лебедев напрягся, и темнота вокруг него всего на мгновение показалась даже более угрюмой, нежели во мгле. Он понимал, что ему необходимо действовать. Каждый миг промедления мог стать фатальным, и его разум взбунтовался под натиском адреналина. В это время Котенев сделал шаг вперед, как будто уловил кто-то невидимый, точнее, прочувствовал его напряжение в воздухе.
— Я знаю, что ты здесь. Не прячься, — произнес он, и голос его звучал угрожающе, раздвигая невидимые завесы.
Лебедев оценил обстановку — вокруг него служили лишь остатки старого оборудования и покрытые пылью ящики, ставшие забытыми артефактами. Он потянулся к карману и сжал в руке небольшую зажигалку, надеясь, что её свет сможет рассеять тьму, что витают вокруг них.
— Чего ты хочешь? — резким шепотом спросил он, стараясь не выдать своего страха, который завладел им.
Котенев, будто услышав его шепот, вдруг развернулся в его сторону, и на его лице появилась свирепая улыбка.
— Я хочу узнать, что ты знаешь, моя кошечка. Зачем ты копаешься в мёртвой земле? Она может забрать тебя в глубокие её недра, и ты об этом, возможно, не догадываешься, — произнес он, его слова звучали как угроза, обвиваясь вокруг Лебедева, как змей.
— Я не играю в твои темные игры, Котенев! — нарастал в нём внутренний протест. — Я не ублюдок, чтобы смиряться с твоими лекциями о смерти и тишине.
Улыбка на лице Котенева исчезла, его глаза темнели, и они уже не смеялись. Лебедев подумал, что именно сейчас он поступил глупо — чутье подсказывало, что этот мужчина никакой не наставник; он был хищником, искушавшим свою жертву разными мелочами.
— Глупый мальчик, — произнёс Котенев и опустил руку. В его ладонях колыхнулась чёрная метка. — Каждый шаг, который ты делаешь, становится шагом в моём сознании. Я слежу за тобой так долго, что можно подумать, будто ты — неприятный комар, не желающий, улететь прочь.
Лебедев сглотнул, его сердце забилось чаще. Котенев был не просто шефом местной преступности — он являлся ловким манипулятором, в руках которого были все нити города. Тени его влияния простирались на каждую улицу, на каждую гостиницу, на всё, что дышало.
— Я пролью на тебя свет, — сдержанно воскликнул Лебедев, понимая всю безнадежность своего положения. Но, несмотря на это, он не собирался сдаваться.
— Но ты должен помнить, Григорий: пока солнце светит, тенью остаётся то, что ты хочешь скрыть, — напомнил Котенев, и эта фраза раздалась вдалеке.
В этот момент Лебедев понял, что остаться в укрытии больше не имело смысла. Ударить первым — могло стать его единственным шансом выжить. Он бросился вперёд, воспользовавшись неожиданностью, и активировал зажигалку. Золото пламени расплескалось по воздуху, осветив лицо Котенева, и в тот же миг Лебедев замахнулся на него, полный ярости. Удар пришёлся чётко в челюсть, и хлыст напряжения внезапно разорвался, идеально взойдя в их замыслы. Котенев охнул и отшатнулся, недоумение отразилось на его лице. Это мгновение дало Лебедеву возможность вырваться из заточения. Он бросился к выходу, но вдруг послышались шаги. Не один Котенев, а ещё его подручные уже шли в его сторону, угрожая заменить его ускользнувшую надежду на беспомощное сопротивление.
— Нельзя было выходить наружу, мальчик! — закричал Котенев, устанавливая в себе новое целеположение. Его злость заполнила пространство, и Лебедев столкнулся с её кучей.
В воздухе ещё метался сгусток неведомого: страх и решимость перетекали, как в канун грозы, когда два мира сталкиваются друг с другом с неподражаемой силой. Лебедев оставался в тени, а впереди уже разворачивалась тьма. Он знал, что сейчас ему необходимо принимать решение, как никогда раньше — либо подняться на поверхность, либо уйти в неведомое, позволь всему пламени его надежды погаснуть.
— Настало время разложить карты, Григорий, — произнес Котенев, растянутый во взгляде, как стая хищников, отражаясь, друг в друге. — Ты сам только что выбрал свою судьбу. Теперь игра окончена.
Лебедев знал — в эту минуту одержимого разума ничто не смогло остановить его. Только он сам знал, что каждая тень несёт в себе свет. Он развернулся, ощутив пульс войны, и взглядом нашёл выход. Призраки прошлого были близко, и Лебедев был готов встретиться с ними лицом к лицу. С уханьем капитального размахивания и гудком сердца он погрузился в мир, где не стало покоя, но где всё ещё имела смысл судьба. Лебедев сбежал в толщину тени, его сердце гремело, как восемь молотов, ударяющихся друг о друга. Сознание разрывалось между новым миром, открывающимся ему, и теми камнями, что сиротливо лежали у его ног — это были призраки, его прошлые страхи, ленты времени, которые соединяли его с его неудачами. Каждый шаг пробуждал в нем крики и шепоты. Здесь, в этом заброшенном заводе, он чувствовал, как вступает на путь, который обречен на опасности. Но единственный способ отыскать истину — это встретить тьму, не прячась от неё, а погрузившись в её объятия. Самые темные уголки его разума начинали проясняться. Под сводами старого завода он почувствовал, как тени вокруг него стали живыми, словно старые друзья, что манят его за собой в неизведанную трясину. Котенев и его люди с острыми взглядами не заставили себя ждать. Они явно не собирались оставить Лебедева в покое. Бежав вдоль стеллажей с покореженными деталями, он вдруг осознал, что у него не осталось выбора. С каждой секундой расстояние между ним и опасностью становилось всё меньше. Преследователи чуть ли не ощущали его дыхание и были готовы накинуться на него с яростью обманутых хищников. Остановившись на мгновение, он решил пойти по стопам тех, кто пришел сюда прежде. Такие пустоты нередко оборачиваются хитроумными ловушками, и в этом жестоком здании скрывалась многообещающая жизнь, которая удерживала ему двери предприятий. Лебедев нашёл небольшую дверь с поднятыми ржавыми петлями, чуть ли не задыхающуюся от времени и невидимой пыли. У неё не было никаких опознавательных знаков, но внутренне он чувствовал, что это — его шанс. Пробравшись в узкое пространство, он устремился дальше, и с каждым шагом казалось добираться до каких-то темных познаний, удерживающих шрамы и мрак ушедших. Руки привычно выкручивались, будто искали крошечное другое отражение. Он выскользнул из коридора и оказался в полутёмном помещении, где окна заполнили стен соломенным светом. Книги лежали на столах, раскрыв свои тома, словно были приглашением поговорить. Лебедев знал, что это не случайно — каждый том хранил своего рода мудрость тех, кто когда-то потерялся в самом сердце этого города. Лишённые времени, они оживляли тень древнего забвения. Он потянулся к одной из книг и раскрыл её. Листая страницы, он вдруг наткнулся на записи, которые могли рассказать о тех, кто правил в этом мрачном городе. Каждый из текстов смешивался с реальностью, перебрасываясь из загадок в откровения. В сердце его порастали вопросы, занавесы осуждения уходили в непознанные дали. И этого он искал — ключи к честной и жестокой правде. Голоса, казалось, косили вокруг, смеялись, шептали друг с другом. И именно в этот момент он осознал, что не просто запутался в своих мыслях, но пытался вырваться от своего собственного непонимания.
— Виктор, — произнесли стоящие рядом с ним призраки. Дрожь холодного воздуха резко окутала его. Лебедев замер. Анастасия говорила о призраках, но не предполагал, что здесь, в этом месте, их сущность существовала настолько близко.
— Ты не одинок, — говорил мягкий, сладко-горький голос, зависший в воздухе, пока выдержка его духа не пришла в движение.
— Кто вы? — Голос Лебедева был насыщен тревогой. Он чувствовал, как его шокированные руки дрожат.
— Мы хранители, — ответили ему осенние тени. — Мы те, кого выбросили, забыли, не вспомнили.
И как только они заговорили, вокруг разлился слепящий свет. Лебедев прищурился, не веря своим глазам. Вокруг него разливались отпечатки воспоминаний, образовали проекции, которые собирались превратиться в историю. Он был захвачен процессом, когда увидел между страниц движущиеся лица — он узнал их, их как бы стажировавшихся! Позади каждого шёл часовой механизм, который требовал познания.
— Это то, что ты ищешь, Григорий, — толкнул его в плечо один из них, — Правда позже станет твоим защищающим якорем.
Каждый из них был куском мозаики, несущим в себе элементы прошлого, и каждый из них светился в общей истории. Лебедеву вдруг стало ясно, что теперь он мог, наконец, войти в пространство, где понимание, надежда и свет стали одним целым.
— Виктор, — повторил он, пробуждаясь к пониманию, что тот был не просто жертвой: был частью того, что держало их всех в этом параде тёмных тайн.
Скоро побежали самые жуткие упреки и обольщения. Их мягкие, глубокие голоса обрисовывали темные линии жизни, пробуждая предвкушение. Вернувшись вновь к реальности, Лебедев понимал, что его эмоциональная привязанность становится его ключом к разгадке.
— Устремитесь к свету, — произнесли они. — Вернуться в тьму не уйдёт без кровной мести.
Лебедев почувствовал страсть, заполнившую его целиком, как желание достигнуть правды, и он знал, что это его время. Возможно, его исследование поднимет на свет пороки Котенева, но в его сердце уже кипело стремление вернуть к букету света то, что светило так долго.
— Я найду правду, — произнёс он себе.
Он был абсолютно смел, как никогда прежде. И разрыв между ним и последним врагом был готов к итоговому столкновению. Лебедев, вновь обретя уверенность, выдвинулся из полутьмы, где стояли призраки прошлого. Каждое слово, каждый шепот все ещё звенели в его сознании, когда он вернулся к заветной книге. Она могла отразить их удивительные истории, показать все, что было скрыто за завесой обмана и предательства. Он чувствовал, что это не просто строки на бумаге, а живая система, которая вела его по запутанным тропам. Измученный, но полон решимости, Лебедев выбрался из укрытия и снова предстал во тьме. Каждая его клетка была готова к столкновению с Котеневым. Теперь, когда он собрал фрагменты историй, имел право сражаться за тех, кто впал в забвение. Скоро он оказался перед теми разрушенными воротами, где однажды сделал первый шаг в этот тёмный мир. Лёгкий стук дождя по его плечам навевал на него чувство решимости. Каждая секунда — это приближение к своей цели. Он вдохнул глубоко и почувствовал, как внутренний огонь разгорается в нем. Он знал, что теперь он точно осознаёт, что делает. Тем временем, в самом разгаре мести, Котенев собирал своих людей — вся банда, раньше расползшаяся, теперь вновь собиралась. Их щелчки и разговоры напоминали звуки хищников, которые готовятся к самой важной охоте. Лебедев слышал отголоски их обсуждений, дыша тишиной и забыв о страхе, который в нем когда-то обитал. Он бесшумно пробрался к ангару, где все эти обеспечивающиеся жизнями груды собирались, и, вскрыв массивную дверь, приоткрыл разладившуюся сцену перед своим взором. Место напоминало арену, где сталкивались безумные истории: здесь сталкивались свет и тьма, спасение и угнетение, но все, что он видел, сейчас было пронзительно чётким.
Котенев был в центре сцены, его голос раздавался громким эхом.
— В нашем городе слишком много незаслуженных трупов, — произнес он, заклинав своих подручных. — Их необходимо убрать. Я не могу позволить, чтобы эти шепоты заполнили уши наших людей.
От этих слов игровая колесница заполнилась нервами, и Лебедев понимал, что месть смотрит на него прямо. Это был его момент. Он выбрался навстречу судьбе, подняв желтую зажигалку, которая стала для него символом света.
Котенев заметил его, и его лицо искажалось безумной яростью.
— Как ты осмелился! — закричал он, уничтожающе пламенеем. — Ты изгнание, которое я точно должен исправить!
Задние стражи, как только что запомнившие сценарий, окружили его, готовые держать его на коленях. Но в них была некая мишень, чудовищное недоразумение. Лебедев вдруг ощутил, как вокруг него зарождаются стойкие стены.
— Это я знаю. Но именно ты осмелился играть со мной, — его голос останавливался, когда он поднимал зажигалку перед собой. — И ты продолжал убивать всех, кто встречался на твоём пути.
Дряблые тени пронзили пространство, поглощая объекты, поднимая его до небес, приводя в смятение всех, кто был здесь. Выражение на лице Котенева стало жутким. Он уже не ожидал этого, но сейчас его размеренные шаги остановились.
— Ты понимаешь, что связываешь свою судьбу с тёмной реальностью, — произнёс Котенев, и его слёзы выглядят немного человечными.
Вокруг него началась закручиваться битва, тогда Лебедев, пользуясь моментом, стал готовиться к атаке. За ним следовали крики, возмущенные скрипами и лязгом. В новый оборот жалоба неслась к граням бойни.
Бросив зажигалку на пол, он почувствовал, как пламя вспыхнуло из неподвижной свечи. Комнату наполнили пробуждённые колонны света, и затмение начало распадаться, как крошка от шага.
— Время играть — пришло! — завопил он, бросаясь в бой. С каждым движением враги рассыпались как песок, их собственные обиды замедлялись, терялись в глубине потопленного пространства. Смятение на середине его души оказалось его проводником в темноту. Он включал обратно струны надежды, когда он собрал на себе ярость, насквозь пробив сердца тех, кто не ожидал этого. Котенев неутомимо сражался, но его люди сзади падали один за другим, будто тряпичные марионетки, отрезанные от своих пут. Лебедев толкнул поднимавшуюся тьму, как острый клин. Достигнув цели, он вышел к Котеневу с протянутыми кулаками, готовый завершить это бытовое безумие напоследок. В их глазах горел страх, и это ощущение застыло в его теле, как будто он стал тем орудием, которое приносит недоумение. В итоге, последний момент конфликта привел к тому, что противостояние нарастало.
Котенев резко развернулся, но этого стало недостаточно. Все века и все боли, скрепленные в потайных покорностях, ударились о дно бездны. Хватаясь за последние остатки своего контроля, Лебедев принял последнюю атаку, и его воля вспыхнула, как стая светлых планет, усугубляя трон, который стоял на их преступных дельцах.