Это моя история, и я намерен её рассказать (Глава 5)

Тьма не имела имен, но её традиции оставались живыми и ненасытными. Котенев отшатнулся, как глупец, пытался вернуться, назад в пустую парадигму, но он осознал, что предаёт свою собственную фантазию, оставшись под ударом, который обрушился на него как величайшее наказание. Лебедев стал бешено плясать, и каждый удар сужался, выходил за лимиты, выходил на поверхность. Заколоченный страхом и презрений. Измученные призраками этого безумия, свирепые высшие тени уносились, лишая его самих основ.
— Ты был только свечкой, Григорий. Теперь ты сгоришь, — произнёс Котенев, и неожиданные глаза его бриллиантов сошлись, охваченные яростью.
— Но ты — лишь тень, — ответил Лебедев, и таинственные движения зарылись в огненной приливной волне.
Пока Котенев и его подручные падали, каждая вавилонская мозаика уходила в бездну, и поверхность возвращалась к ним, как завершение бесстрашного гнева. Лебедев поднимался, во всю мощь своей уверенности, глядя на конечный спад. Свет заполнил помещение, смягчил удар против существующей силы. Лебедев знал — это было не просто сражение с врагом; это было место, где зарывались призраки, где его внутренний свет встречал бездну. И, очнувшись от вновь обретенного сознания, он сделал шаг вперед, готовый оставить позади призраков, которые когда-то держали его, встречаясь с новым горизонтом, над которым взошло сияющее солнце.
Лебедев стоял, пронизанный светом, когда тени Котенева исчезали на горизонте. Пламя, разъедавшее пространство вокруг него, множило свои попытки освободиться от уз, созданных теми, кто слишком долго утопал в собственных страхах. Здесь, в этой полуразрушенной арене, он почувствовал себя законным хозяином, свободным от пут, которые когда-то связывали его с прошлым. Тишина, наступившая после громкого разлада, навевала спокойствие. Лебедев сделал глубокий вдох, и его сердце замедлило ритм, когда он осознал, что война закончилась. Прошлый страх ушел, оставив лишь тепло, как после первого весеннего дня, когда снег плавится под лучами солнца. Он выбросил зажигалку с отдельным ощущением, тем самым оставив позади не только Котенева, но и всю тьму, что окружала его. Это паленое свидетельство о разорванных узах наконец-то погасло, а вместо него в груди зарождалось новое чувство — надежда. Но внутренние муки все еще не отпускали его до конца. Мгновения, проведенные в обществе призраков, стали для него, частью более глубокой связи с самим собой. Он вдруг вспомнил о тех, кто были потеряны в этой злосчастной игре: каждый из них стал вкладкой в глубокоуважаемом мозаичном произведении. Лебедев покачал головой, вспоминая слова призраков: «Мы те, кого выбросили, забыли, не вспомнили». Нужно было выжить не только ради себя, но и ради всех тех обездоленных душ, чья история навсегда осталась бы незавершенной. Он, Григорий Лебедев, мог стать голосом для них, пока в его руках была эта одна книга, полная недописанных рассказов. Он сделал шаг к выходу, и мягкий солнечный свет обнял его, но лишь на мгновение заблестел его взгляд. Лебедев остановился, и взгляд его прилип к запечатанным дверям — он знал этот путь, понимал, что впереди его ждут новые испытания. Однако теперь он ни в коем случае не был одинок. Призраки шептали в его сердце, их история искала его, готовая быть рассказанной. Он снова встретился с собой и вдруг осознал — следующий шаг, следующий вздох и каждая следующая буква будут служить не только ему, но и тем, чьи слезы, жертвы, побежденные страхи остались в этих стенах. Лебедев вышел за пределы обломков, шагнул в мир, где сочетается тьма и свет — в мире, где правда обретёт голос. Он медленно пошел вперед, осознавая, что это не просто его путешествие, но такая же борьба и подпись на страницах времени, завершающая мозаичный рассказ. Он утер слезы, прокладывая путь, и шаг за шагом его уверенность росла. Он вспомнил об Анастасии, что они пережили, свет их отношений являлся якорем в бурю судьбы. Их обременение стало частью чего-то большего, и он должен был найти её, вернуть её. Он был не просто охотником; теперь он становился защитником, воплощением надежды для других. Солнце уже взошло высоко, и мир вокруг него обрел прелесть контрастов. Трудные вопросы снова заполнили его разум, но крепостью его духа позволила осмыслить всё более детально. Какое искупление его ждет впереди? Как оставить позади тьму, не сочетая с ней себя? Одно было ясно — ни одно тяжелое бремя не может победить свет, если он находится в самом сердце события. Лебедев направился к ближайшему мосту, ведя образы в своем воображении. Он будущий. Он готов крепко передать свою записку в руки единомышленников. Параллельное пространство с каждым шагом заставляло его верить: каждый новый выход порождал путь для новых историй, которые будет важно донести. Каждый шепот их историй — знания, которых они лишены, из проекции превращались в одни реальные слова, и вот они сильны, как никогда. Лебедев двигался вперед, уверенный, что он найдет её, и, возможно, вместе они смогут создать историю, полную прожившей надежды, которую город не сможет забыть. Лебедев задал себе один вопрос, словно внутренний компас, прочный как алмаз: каково значение его истории и тех, кого он потерял? Это не было простым правом на судьбу, а правом на старую и натёртую правду — о борьбе и стремлении оставаться стойкими в темные времена, давая всем шанс взглянуть в глаза свету. С колебанием сердца он ощутил в себе силу восстановления, когда выходил на открытое пространство. Ветер слегка обнял его, словно сам город принял к себе. Стена между ним и целями разрушилась, а впереди раскинулась необъятная земля возможностей и выбора. Теперь Лебедев стал вершителем собственного существования, задачей которого было открыть грани несбыточного и объять их в прочно сплетенные слова: «Это моя история, и я намерен её рассказать».