Скрепное

В настоящее время одной из заметных общественных сил в России является Православие, а также ряд групп и лиц, ассоциирующих себя с ним^ ряд общественных деятелей, философов, писателей, казачьих и молодёжных организаций и т.д. Но может ли Православие стать действительно активной, прогрессивной общественной силой? Часто многие сильные и заслуженные люди говорят: православие — религия слабых, религия рабов и т.д. Очевидно, если посмотреть на деяния истинно верующих, носителей живой веры, подвижниов веры, становится понятно, что это не так. Однако же и беспочвенной критику эту назвать нельзя. В чём же дело? На мой взгляд, следует выделить две причины. Первая — определённый консерватизм, свойственный народам России, обусловленный, во многом, особенностями природно-географической среды.
Руси обыкновенно свойственна определённая консервативность.Скажем, период правления князя Владимира. На тот момент уже многие народы пришли к вере в Единого Бога, а на Руси — ещё нет. Он произвёл крещения Руси, а также ряд других реформ. Также с опозданием проводились фундаментальные изменения и в последующие времена. Пётр Великий был вынужден проводить активную, жёсткую политику реформ, формируя в стране дворянство. До второй трети 19в в России он и господствовал. Индустриализация, уже идущая в ряде стран, начиналась очень медленно. Рабочие и современные производства располагались только в нескольких городах и составляли небольшой процент от общего населения империи. В результате, не способность провести в стране индустриализацию привело сначала к отречению к власти к царя, приходу слабого временного правительства, затем к революции и гражданской войне. Установившийся режим большевиков ясно осознавал необходимость серьёзной, и при этом опять форсированной, смены общественного формата, индустриализации, для сохранения общества и государства, элементарного выживания (в т.ч. и Церкви). И она была проведена.
К 80м годам индустриализация была уже на пике, и стала назревать необходимость перехода к следующей, «постиндустриальной» эпохе. Причём этот переход можно было бы начать раньше многих других государств. Консервативность, не способность вовремя сориентироваться, осознать эту необходимость и дать достойный ответ на такой вызов привела к катастрофе неуправляемого распада СССР, потери огромного куска национального достояния, значительному сокращению продолжительности и качества жизни, смерти или эмиграции из страны миллионов, сильной деградации общества и государства, откат общественных и производственных отношений к раннекапиталистическому, а то и откровенно феодальному формату. На данный момент мы подходим к новой неизбежной смене общественной формации. Известные достижения в области биоинженерии, медицины, 3д печати, IT и автоматизации, полуавтоматических и автоматических станочных комплексов, беспилотного транспорта с неизбежностью входят в повседневность. Внедрение этих и многих других технологий значительно сокращает затраты на тиражирование, серийное производство, потребность в рабочей силе в традиционном смысле этого слова. В то же время стоимость и ценность активной творческой деятельности возрастает, и будет возрастать. Будет снижаться роль чисто денежной, рыночной мотивации к деятельности. Это породит большое количество новых вызовов, на которые ещё предстоит дать ответы. Но теперь уже эти вопросы стоят гораздо более остро, чем 35 лет назад, а база индустриальной эпохи, инфраструктура, во-многом разграблены. Так что снова дело идёт к жёсткой, форсированной реформе. Тем более жёсткой и тяжёлой, чем позже мы спохватимся.
Надо также заметить, что всех государственных деятелей, возглавляющих переход к новой общественной формации до сих пор активно критикуют. Например, критикуют некоторые и князя Владимира, — а то, что он сделал являлось ещё и важной, необходимой государственной и общественной реформой, а не только каким-то чисто субъективным или религиозным вопросом. Аналогично жизненно необходимыми и неизбежными были и реформы Петра Великого, и большевиков. Иной раз говорят, например, что индустриализация была сделана на Западе на костях старой общественной формации, простого крестьянства. Однако же что получалось у нас каждый раз? Смена общественной формации всё равно была каждый раз неотвратима. Но оттягивая, сопротивляясь неизбежному, результатом становилось всегда не меньшее, а то и ещё большее количество этих костей (причём как среди реформаторов, так и среди консервативной части общества) а наша история снова и снова наполнялась всё новыми и новыми тяжёлыми, болезненными, противоречивыми моментами. В тоже время, чем раньше и лучше мы осознаем особенности нового перехода, тем мягче и легче будет его осуществление. Тем лучше будут результаты перехода. В самом деле, смена общественной формации всегда происходит на основе старой, и является неизбежной. Вопрос только, как будет выглядить этот переход? И какой вид примет общество после этих перемен?
Русской, восточно-европейской культуре свойственны консерватизм, но значителен и творческий потенциал населяющих её народов, важнейший ресурс постиндустриального общества. Необходима и наличие серьёзной позитивной, прогрессивной идеологии, готовой по-настоящему сплотить общество, учитывая всё более вероятный форсированный формат постиндустриального перехода. В отличие от сложных лет становления советского индустриального государства, перестройка показала, что значительная часть общества готово воспринимать Церковь как позитивную общественную силу. Но этого не достаточно. Необходима готовность и с другой стороны.
По сути, позиция Церкви сейчас переживает кризис. С одной стороны — она стоит отдельно от государства, о чём нам напоминают как частные и государственные деятели, так и представители церкви. С другой стороны, она являлась и является заметной частью нашего общества, общественного диалога, немало людей сейчас к ней прислушивается или учитывает её позицию в своей деятельности. Но являясь частью общества она также не осталась незатронутой и его острыми проблемами. И даже пороками.
Долгое время, фактически до 2й половины 20го века, основная часть населения России была крестьянской. До 1861г она ещё и была крайне ограничена в своих правах и формально, и фактически. Все эти столетия и определили, во многом, черты нашего современного общества, а также и черты Церкви. После 1861 началось постепенное движение к индустриализации, и как следствие, расширение степени свободы людей, в т.ч. и виде отмирающей патриархальности, избавления от целого ряда старых суеверий, запретов, предрассудков, обычаев и традиций, снижения религиозности, что было жизненно необходимо для проведения полноценной, успешной индустриализации, однако же достойно ответить на все эти вызовы тогда смогли только большевики, уже в 20 веке. Переход к постиндустриальной эпохе неизбежно потребует ещё большей степени внутренней свободы людей, возможностей проявления личной инициативы, самореализации, перемен в жизненном укладе, а это ещё один серьёзный вызов для всего нашего общества.
В случае отсутствия ответа на все эти современные вызовы, отсутствия желания участвовать в формировании направления реформ, рискует повториться трагедия начала 20го века, когда церковь и другие старые элиты подверглись гонениям как за недостойные деяния ряда своих членов так и неготовность ответить на вызовы времени.
На данный момент не осознаны и все последствия индустриализации в нашем обществе. Так что позволить себе потакать своему консерватизму, выразителям этого консерватизма мы более не можем. Государства, и организации, значительно отстающие отстающие от других рискуют быть уничтоженными теми, кто успешно этот переход осуществил первыми.
Вторая причина, хоть и связана с первой, требует отдельного рассмотрения. Православие, в отличие от других конфессий имеет глубокие традиции подвижничества, монашества. Церковь во многом опирается на уникальный, бесценный подвижнический его труд. В 19в мы видим постепенное ослабевание духовной силы многих монастырей, на что сетуют настоятели Церкви. Этот недостаток в наше время в церкви и в монашестве в частности сильных духовно людей, наставников, подвижников с тех пор только усилился. Но разве не является это показателем необходимости более активной работы в миру, осознание своей роли в современном мире, участие, как непосредственного, так и через связанные с нею общественные организации, в формировании позитивной, прогрессивной идеологии, и даже призывы к конкретным реформам, к фундаментальным, но измеримым и понятным изменениям? Ибо сильные монахи приходят в свои обители из мира. А это значит, что их сначала должно породить окружающее общество. Современное состояние молодёжной и религиозной работы таково, что проводится в миру идеология, апеллирующая к крестьянским корням и ушедшему жизненному укладу, к монашескому укладу того времени, идеология, всё меньше пригодная в чистом виде для современной и городской мирской жизни. Покамест большинство людей жили ограниченной (по современным понятиям) крестьянской жизнью, разница с тогдашним монашеским укладом была относительно небольшая для большинства населения. Покуда Церковь выражала свои мысли, идеи и опасения понятным людям языком, реально поддерживало их, была готова ясно ответить на вызовы своего времени, она получала положительный отклик, являлось позитивной, прогрессивной силой. И находили свой путь в монастыри те, кто был призван. Но с первыми же попытками индустриализации разница между жизненным укладом, общественной культурой и Церковью начала нарастать. Это довольно быстро отразилось и на Цервки. В наше время язык, символика, перепечатываемые книги и брошюры, всё менее близки и понятны современному, городскому человеку, ибо соответствуют языку и культуре феодальной, доиндустриальной, крестьянской эпохи, звучат как резкая критика без понятных, достойных альтернатив. Этот диссонанс в значительной мере и вызывает настороженное к ней отношение. Постиндустриальный переход сделает эту разницу ещё сильнее. Без осознания этой проблемы, разворачивающихся ныне тенденций, она грозит превратиться в пропасть, когда общество и Церковь станут говорить на совершенно разных языках, пусть даже и имея в виду одно и тоже, станут культурно чуждыми, а то и враждебными друг другу.
Смена производственных отношений и общественных формаций является неизбежным процессом. Однако же сами по себе эти перемены не являются плохими или хорошими. Таковыми их делает наше к ним отношение, предпринимаемые или не предпринимаемые нами действия. Другое дело, что у каждой эпохи есть свои родовые болячки, специфические тенденции к пробуждению у человека тех или иных его негативных черт и пороков. Задача Церкви — говорить в слух о об этих чертах, предупреждать, наставлять, показывать как неверные, так и правильные направления, критиковать, но и демонстрировать достойную альтернативу в замен. Однако же успешно такую задачу выполнять возможно лишь при осознании членами Церкви реальных общественных процессов и грядущих вызовов. При этом стоит помнить, что каждая новая эпоха даёт обществу и новые возможности, позволяет людям раскрыть свои таланты совершенно по-новому.
Когда-то церкви и монастыри были в том числе и центрами просвещения, колыбелями науки. Грядущие перемены дают им возможность снова внести свой значительный и позитивный вклад, занять прочное и при этом важное место в нашем обществе.