Отец и сын
Фаина Возрастные ограничения 0+
В середине июля, в самый разгар лета, поезд Московско-Сибирской железной дороги, в пять часов утра, на всех парах мчался через предгорье Южного Урала. Солнце постепенно освещало лучами апельсинового цвета пушистые облака и величественные горы, где стремительно текла река.
Никто в двенадцатом вагоне не спал. Все пассажиры, как заворожённые, приникли к окнам, чтобы понаблюдать невероятною красоту местной природы. Восхищённые бледнолицые люди в то утро страдали бессоницей из-за душного воздуха и жары. Большинство из пассажиров были простыми рабочими: разного роста и телосложения мужчины и женщины, которые каждый день выполняли один и тот же каторжный труд, дабы заработать копеечку на еду и одежду; и, только двое оказались отличными от других.
Молодой писатель, восемнадцати летний Васильев Андрей Викторович, стоял, задумчиво наблюдая за природой, которая всегда вдохновляла творца и была для него главной музой. Его большая льняная рубашка, заправленная в брюки, болталась на худощавом, но стройном теле; а на светлые волосы изредка, мерцая, падали лучи солнца, просачивавшиеся в окно. Большие голубые глаза писателя сияли от восхищения. Любой, кто смотрел на него, думал: вот это – любовь к жизни. Однако восхищение в скором времени не оставило и следа. Только замелькали берёзы и ели, как Андрей изменился в лице: нахмурился и уже без прежнего пристрастия смотрел на виды за окном.
Рядом с ним, у соседнего окна, стоял пожилой, пятидесяти восьми летний Васильев Виктор Андреевич, чиновник. Изредка он поправлял пенсне и доставал из кармана жилета золотые часы, которые всегда показывали точное время. Про него говорили: он счастливый, он богатый. Виктор же наблюдал за природой с сожалением, вспоминая о прожитых годах, потому что счастья в его жизни не было: восходы и закаты для него стали одним – временем, когда надо вставать с постели и когда нужно ложиться.
Виктор и Андрей, на первый взгляд, были совершенно разными людьми. Так считали и они, не подозревая, что Андрей приходился сыном Виктору. Увы! Не узнали они друг друга. Не мудрено: они не виделись без малого шестнадцать лет.
Однако спустя время, когда коридор вагона опустел, Виктор подошёл ближе к Андрею и спросил, как спрашивают люди, когда хотят попросту провести без надобности время:
— Куда едешь?
— Домой еду…
— Домой? Домой это хорошо… Не в Новосибирск ли?
— В Новосибирск.
Их разговор начался непринуждённо и праздно, Андрей довольно охотно отвечал на вопросы своего нового собеседника. Здесь ясно: дорога долгая, скучная, такой размеренный стук колёс поезда за день наскучил. Однако наши герои разговаривали и вовсе как старые друзья, не спрашивая имён и прочей необходимой, и на первый взгляд важной информации, о которой обыкновенно интересуются при знакомстве.
— Так что же… Земляк ты мне, — сказал с улыбкой Виктор,- Куда ездил?
— Я ездил в Петербург искать отца. Он оставил меня и маму много лет назад. Ходил я кругами, ходил… А всё одно-ничего! Все говорят, говорят, да не договаривают. Вот от чего я хмурый.
— Дело гиблое: город большой. Вот мне бы сына повидать. Еду искать его. Я когда-то поступил со своей семьёй похоже. А ведь бросил то я их для чего? Для изумрудных перстней и золотых занавесок на окнах особняка… Сказать «стыдно», «позор»- ничего,- с досадой и сожалением рассказывал Виктор.
Андрей в ответ только вздохнул, и между ними повисла тишина. Оба задумались: Андрей был погружён в сожаления о не сбывшийся мечте, а Виктора тешила надежда на долгожданную встречу. Но чем больше Виктор думал, тем больше его посещали странные мысли: не может ли рядом с ним сейчас стоять его же сын? Ну наконец-то! А, нет… И здесь он отрекается от своих мыслей. А сердце чувствует, что сын рядом. Время от времени Виктор смотрел на Андрея, имени не узнавал, боялся, но с каждым разом всё больше видел в нём того маленького сына, которого давным-давно оставил: его взгляд, мимика, движения-всё его! Что же всё-таки случилось, слева в груди у Виктора заныло, и он спросил:
— Как звать-то тебя?
— Андрей… Васильев Андрей Викторович…
Виктор теперь без сомнений знал: настала долгожданная встреча. Однако совсем не такая, какой он её себе представлял. С'est la vie, monsieur! (1)
— Если же отец когда-нибудь явится?- спросил Виктор.
— А если он когда-нибудь явится… не знаю, смогу ли его простить.
— Надо уметь прощать, Андрей, надо… Ладно, я пойду к себе: всю ночь не спал, подремлю.
— А вас сын простит?
— Иди… Иди спать, Андрей,- не оглядываясь ответил Виктор.
Они разошлись по своим купе. Андрей быстро уснул, а Виктору не давало покоя сложившееся происшествие. Он достал из своего чёрного кожаного портфеля маленький лист бумаги, что-то написал и, отдавая соседу по купе, попросил позже передать письмо Андрею. Сам Виктор на ближайшей остановке вышел из поезда, так и не доехав до дома. Когда Андрей проснулся, его встретил добропорядочный сосед и передал листок бумаги; а на нём, красивым почерком было написано:
«Прости меня, сынок!
Васильев Виктор Андреевич».
— (1) Такова жизнь, месьё
(Написано в ноябре 2017 года)
Никто в двенадцатом вагоне не спал. Все пассажиры, как заворожённые, приникли к окнам, чтобы понаблюдать невероятною красоту местной природы. Восхищённые бледнолицые люди в то утро страдали бессоницей из-за душного воздуха и жары. Большинство из пассажиров были простыми рабочими: разного роста и телосложения мужчины и женщины, которые каждый день выполняли один и тот же каторжный труд, дабы заработать копеечку на еду и одежду; и, только двое оказались отличными от других.
Молодой писатель, восемнадцати летний Васильев Андрей Викторович, стоял, задумчиво наблюдая за природой, которая всегда вдохновляла творца и была для него главной музой. Его большая льняная рубашка, заправленная в брюки, болталась на худощавом, но стройном теле; а на светлые волосы изредка, мерцая, падали лучи солнца, просачивавшиеся в окно. Большие голубые глаза писателя сияли от восхищения. Любой, кто смотрел на него, думал: вот это – любовь к жизни. Однако восхищение в скором времени не оставило и следа. Только замелькали берёзы и ели, как Андрей изменился в лице: нахмурился и уже без прежнего пристрастия смотрел на виды за окном.
Рядом с ним, у соседнего окна, стоял пожилой, пятидесяти восьми летний Васильев Виктор Андреевич, чиновник. Изредка он поправлял пенсне и доставал из кармана жилета золотые часы, которые всегда показывали точное время. Про него говорили: он счастливый, он богатый. Виктор же наблюдал за природой с сожалением, вспоминая о прожитых годах, потому что счастья в его жизни не было: восходы и закаты для него стали одним – временем, когда надо вставать с постели и когда нужно ложиться.
Виктор и Андрей, на первый взгляд, были совершенно разными людьми. Так считали и они, не подозревая, что Андрей приходился сыном Виктору. Увы! Не узнали они друг друга. Не мудрено: они не виделись без малого шестнадцать лет.
Однако спустя время, когда коридор вагона опустел, Виктор подошёл ближе к Андрею и спросил, как спрашивают люди, когда хотят попросту провести без надобности время:
— Куда едешь?
— Домой еду…
— Домой? Домой это хорошо… Не в Новосибирск ли?
— В Новосибирск.
Их разговор начался непринуждённо и праздно, Андрей довольно охотно отвечал на вопросы своего нового собеседника. Здесь ясно: дорога долгая, скучная, такой размеренный стук колёс поезда за день наскучил. Однако наши герои разговаривали и вовсе как старые друзья, не спрашивая имён и прочей необходимой, и на первый взгляд важной информации, о которой обыкновенно интересуются при знакомстве.
— Так что же… Земляк ты мне, — сказал с улыбкой Виктор,- Куда ездил?
— Я ездил в Петербург искать отца. Он оставил меня и маму много лет назад. Ходил я кругами, ходил… А всё одно-ничего! Все говорят, говорят, да не договаривают. Вот от чего я хмурый.
— Дело гиблое: город большой. Вот мне бы сына повидать. Еду искать его. Я когда-то поступил со своей семьёй похоже. А ведь бросил то я их для чего? Для изумрудных перстней и золотых занавесок на окнах особняка… Сказать «стыдно», «позор»- ничего,- с досадой и сожалением рассказывал Виктор.
Андрей в ответ только вздохнул, и между ними повисла тишина. Оба задумались: Андрей был погружён в сожаления о не сбывшийся мечте, а Виктора тешила надежда на долгожданную встречу. Но чем больше Виктор думал, тем больше его посещали странные мысли: не может ли рядом с ним сейчас стоять его же сын? Ну наконец-то! А, нет… И здесь он отрекается от своих мыслей. А сердце чувствует, что сын рядом. Время от времени Виктор смотрел на Андрея, имени не узнавал, боялся, но с каждым разом всё больше видел в нём того маленького сына, которого давным-давно оставил: его взгляд, мимика, движения-всё его! Что же всё-таки случилось, слева в груди у Виктора заныло, и он спросил:
— Как звать-то тебя?
— Андрей… Васильев Андрей Викторович…
Виктор теперь без сомнений знал: настала долгожданная встреча. Однако совсем не такая, какой он её себе представлял. С'est la vie, monsieur! (1)
— Если же отец когда-нибудь явится?- спросил Виктор.
— А если он когда-нибудь явится… не знаю, смогу ли его простить.
— Надо уметь прощать, Андрей, надо… Ладно, я пойду к себе: всю ночь не спал, подремлю.
— А вас сын простит?
— Иди… Иди спать, Андрей,- не оглядываясь ответил Виктор.
Они разошлись по своим купе. Андрей быстро уснул, а Виктору не давало покоя сложившееся происшествие. Он достал из своего чёрного кожаного портфеля маленький лист бумаги, что-то написал и, отдавая соседу по купе, попросил позже передать письмо Андрею. Сам Виктор на ближайшей остановке вышел из поезда, так и не доехав до дома. Когда Андрей проснулся, его встретил добропорядочный сосед и передал листок бумаги; а на нём, красивым почерком было написано:
«Прости меня, сынок!
Васильев Виктор Андреевич».
— (1) Такова жизнь, месьё
(Написано в ноябре 2017 года)
Рецензии и комментарии 0