У косметолога

Прошу заметить: это реальная история, произошедшая со мной в «уездном» городе Н.

В город я приехал всего на несколько дней: нужно было уладить кое-какие дела. Странно, если честно, что я вообще решил сходить туда, ведь ни лишних денег, ни кучи свободного времени у меня не было, может, просто захотел попробовать что-то новое, ведь прием моей любимой горячей ванны стал такой пресной обыденностью.
На процедуру по чистке лица я был записан в полшестого в четверг. Покидая дом в семнадцать минут шестого, я не надеялся успеть вовремя, но каким-то странным образом я открыл входную дверь салона ровно в семнадцать тридцать. Понимаю, что вам данные подробности могут показаться излишними, но поймите меня: я их привожу лишь для того, чтобы обратить ваше внимание на то, что был самый обычный вечер майского рабочего четверга в маленькой небогатой стране в небольшом провинциальном городке, в коем я посещал салон «красоты» в то время, когда люди или идут уставшие после рабочей смены на заводе, или же уставшие после все той же вечной рабочей смены идут забирать детей из школ/садиков, или же никуда не идут, а привычно себе спят на гостеприимных, еще пока свежеокрашенных и целых, лавочках города, которые могут не только ютиться по глухим улочкам, но и горделиво блестеть коричневой (или какие еще там есть популярные цвета у наших «достопочтимо-народоно-любимых» «градооблагородителей»?) краской на площадях имени вождей краски красной.
В салоне меня сразу же не узнали: я побрился и постригся, да и в общем — просто посвежел, а потому сам прошел в нужный кабинет без помощи со стороны сотрудников. Кабинет как кабинет. Были у стоматолога? Нет? Тогда рекомендую побывать: уж очень удобные кресла у них. Моим «мастером» была пожилая женщина в прекрасном белом медицинском халате, с короткой аккуратной стрижкой, в черных сланцах и очках. И это все? Нет, конечно же, но других подробностей воображать и не нужно. Мне быстро объяснили мои обязанности: лежать, расслабившись. Простые правила? Я тоже так подумал, но с течением времени понял, что их следовало бы подкорректировать, а может даже и дополнить. Если честно, то я полагал, мол, чистка лица – это мероприятие отнюдь не приятное, а на самом же деле вышло очень даже ничего. После того, как я улегся на кресло, положил руки на подлокотники и закрыл глаза, мне сказали, что нужно еще «повязать салфеточку», а потому я открыл глаза, приподнялся на локтях и позволил прелестной женщине «повязать-таки» мне оную, после чего я снова улегся, положил руки на подлокотники и закрыл глаза, но вдруг выяснилось, что необходимо-то еще и обруч для волос надеть, а для этого мне опять пришлось изменить свое положение в пространстве и открыть глаза, после чего, став счастливым обладателем «переходящего пластикового обруча», я снова улегся на кресло, положил руки на подлокотники и закрыл глаза.
Вдруг, я почувствовал, как что-то теплое и фырчащее начинает приближаться к моему лицу, и я, из опасения за свою бесценную жизнь, быстро раскрыл глаза, пытаясь увидеть неведомое. Почему я так испугался? Хмм, я вот что-то не думаю, будто вы мечтаете погибнуть смертью не храбрых лежа на кресле с руками на подлокотниках с закрытыми глазами в косметическом салоне от какого-то чуда. Не так ли? И все же мои опасения были напрасны: «Не волнуйтесь, это всего лишь отпариватель, сейчас ваше личико распарим и приступим к процедуркам» Если честно, то я испугался того, что мне данный агрегат приложат непосредственно к моей нежной коже, тем самым заставив меня испытать вполне описуемый не восторг, но «мастер» дело знает. Ха, какой же я все-таки трусишка.
После того, как мне в течение нескольких минут распаривали лицо, было решено нанести на оное специальный крем (или как вы это в дамских кругах называете, уж простите мою не подкованность в данном вопросе). Я думал, что крем будет нанесен на лицо, избегая некоторых участков, но видно «мастер» придерживалась иного мнения: крем заплыл мне на губы, после очутился на глазах, а затем попытался проникнуть в уши. Решив, что все-таки уши и губы менее достойны защиты чем очи, моя «ненаглядная» (а ведь и вправду: я на нее посмотрел всего 1 раз) защитила мои закрытые глаза от кремового нападения ватными дисками, предварительно их чем-то смочив. Далее меня ожидал массаж специальной механической щеткой: было сначала немного неприятно, но потом я подумал, мол, быть может смысл в том, чтобы получать удовольствие от того, что тебе делают чуточку больно, и для того, чтобы как следует насладиться царапанием щетинок щетки моей кожи, я попытался отвлечься от всех мыслей и сконцентрироваться на ощущениях.
Вдруг, в дверь постучали. Мысли снова вернулись, заполонив мой разум: «Кто это? Зачем он/она/оно сюда идет? А что, если «ему» откроют? Нет, не откроют, ведь тут идет процедура, а если все-таки откроют? Блин, тогда «оно» увидит меня лежащим на кресле с руками на подлокотниках, с ушами в креме и глазами, закрытыми ватными дисками в креме, лицом в креме, по которому ездит машинка, управляемая проверенной временем рукой «мастера», что мне делать тогда? А ничего, лежи, как лежал, и, наконец, попытайся-таки получить хоть и сомнительное, но все-таки какое-никакое удовольствие от данного действа»
Да, если честно, тогда я думал, что посторонние не могут заходить в «процедурный кабинет» просто так. Хех, я просто забыл, где нахожусь: в таких городках просто нет посторонних! А потому дверь открылась и вошла она.
Судя по голосу, эта женщина была ровесницей «мастера», большего о ней сказать не могу, так как мое зрение было ограничено темными пятнами ватных дисков, сдобренных изрядной порцией крема. А теперь, просто представьте себя на моем месте: вам царапают лицо какой-то адской машиной, это же лицо дико горит от целительных свойств благодатного крема (прочитывать лучше через «э», жаль, что я заметил это вам лишь сейчас), на вас смотрит при всем при этом посторонний — мать детей, слуга народа и просто подозрительно хороший человек, за окном гремит гром, идет дождь, а у вас нет ни зонтика, ни куртки, ведь синоптики передавали солнце целый день, и ко всему этому следует прибавить неизвестность дальнейших мудрых и проверенных временем действий «мастера». Представили?

— Галя, привет.
— Привет. – отвечает моя «врачевательница», не переставая орудовать щеткой.
— Как у тебя дела?
— Нормально.
— Ой, как хорошо.
-…
— Так, а Люда на месте?
— Да, хмм, нет… да посмотри.
— Ага. – выходит.
— Постой, а тебе для чего?
— А? Что ты сказала? – возвращается.
— Зачем тебе?
— А, так я прическу новую хотела сделать.
— Ааа.
— Сейчас ее поищу.
— А ее нету сегодня.
— Как нету?
— Выходной.
— Сейчас. – выходит.

Спустя минуту заходит снова.

— Да, нету.
— Ну так.
— Да, ладно, может завтра?
— Да, ага.
— А, может, у Тани?
— Может.
— Хм, что это у них все выходные, эх.
— …
— Ладно, мой вот на дачу уехал.
— Да, пора бы уже, я вот своему тоже говорю.
— А вы какими будете?
— Да вот, что в прошлом.
— Ааа.
— Ага.
— Ой.
— Что?
— Что-то старая я совсем: зубы болят, чувствую себя плохо.
— А ты витаминчики, что я советовала пьешь?
— Да.
— Слушай, а может, я тебе запеканку приготовлю?
— Да зачем она мне. Эх, все на кашах да на кашах. Надоело!
— Ясно.
— Еще и стирать белье нужно.
-…
— Слушай, машина-то барахлит. Эх, вместе мы – барахлящие.
— Ну скажешь.
— Эх, жизнь моя… Не знаю, кто еще раньше помрет: она или я.
— …
— Ладно, я пошла.
— Давай.
— Ну пока.
— Так тебе запеканку нужно?
— А я тебе ее что в гроб с собой утащу? Давай уже.
— Давай.

Она ушла.

За время данного удивительнейшего диалога меня успели восемь раз промассировать щеткой, четыре раза залить кремом, два раза маслом, и один раз чем-то цветочно-папайно-маракуйным. Если честно, я уже действительно начал получать удовольствие от происходящего: пахло вкусно, лицо горело, разговор был занимательный, ничего не видно. «Так, молодой человек, машинкой я вам прошлась, а теперь немного ручками поработаю» Я был не против.
Если бы я знал, что за этим последует, то я был бы против. Так нос мне не давило даже чувство вины за последнюю съеденную конфетку втихаря, что уж там – «мастер» свое дело знает. Далее к мануальной терапии подключилась еще и остро-иголочная. Первые несколько пробных уколов мне даже понравились, но потом, мне показалось, будто на мне просто вымещают злобу за что-то: может, за плохое настроение, может, за нерадивых синоптиков, может, за то что надо будет готовить внеочередную запеканку, а может и за то, что я просто лежал на кресле с руками на подлокотниках с закрытыми глазами и с лицом, под слоем крема, кто знает. Короче – данная часть процедуры мне тоже не очень-то и понравилась, а если уточнить – то совсем не очень (больно, блин, очень). А далее последовал какой-то особенный вид древневавилонских измывательств над военнопленными: мое как уже с пол часа многострадальное лицо начали обрабатывать новой приблудой, но это был не простой инструмент, нет, а, как все древневавилонское, хитроумно-коварное: первые несколько мягких прикосновений заставили мышцы лица расслабиться, нервы успокоится, а мысли раствориться в блаженстве Нирваны, но! Спустя считанные мгновения до моего заторможенного наконец-таки нормальным обращением с его оболочкой сознания начало доходить: меня просто-напросто бьют током! И чем дольше это продолжается, тем больнее мне делается! Спустя пару минут я буквально слегка прикусывал язык для того, чтобы не закричать от выносимой мной боли, от этих страшных мучений. Я пытался мысленно связаться с «мастером», телепатически передать ей мысленные сигналы: «Хватит! Мне больно! Я живое существо! Я прошу пощады! Я человек! Я, черт возьми, за это деньги платил!!!» Но все было тщетно: меня мучили до тех пор, пока я не стал находить это приятным. Вдруг в дверь постучали. «Нет, это не может быть она, ведь она неповторима! Такие чудеса случаются раз в тысячелетие!» Насчет первого я был прав, но вот насчет второго…
Так, я надеюсь, вы себя уже быстренько представили на моем месте, но мне следует сделать одно важное замечание: током меня бить перестали (жалко, ведь мне только начало нравиться), смыли крем, сняли ватные диски (правда в ушах и на губах он все еще находился) и начали массировать лицо какой-то металлической лопаточкой, действительно приятной на первое прикосновение, второе и так далее, и, что самое важное, без последующих «древневавилонских» побочных эффектов. (Это единственная часть «процедурок», удовольствие от который мне не приходилось постигать через боль)

— Галина, вы можете проконсультировать? – это зашла девушка с ресепшена: я ее по голосу узнал.
— Да.
— Эй, заходите. – обратилась она к «вторженцам».

— Здравствуйте.
— Здравствуйте.

Тут в разговоре не было паузы, но, чтобы вас сориентировать, я великодушно предоставляю возможность вашему воображению нарисовать портреты (да, там был не один человек) «пришельцев», опираясь на дальнейшую информацию, полученную мной опытным путем: судя по голосу и движению воздуха вошло нечто настолько крупное, что разумнее всего это «нечто» было бы охарактеризовать, как мать с ребенком, в нашем случае, девочкой.

— Послушайте, а вы уши пробиваете?
— Да.
— А вы уши перебивайте?
— Да. А что такое?
— Да вот сережки не ровно висят: одна выше, другая ниже.
— …
— Хотелось бы, чтобы, ну, знаете, ну… нормально было.
— Хорошо.
— Посмотрите?
— Показывайте.
— Вот.
— Ну… Хорошо.
— Так что?
— Перебью: сережечку из ушка достаньте, заживет дырочка, вы ко мне приходите через месяц – перебьем.
— Ооо, а можно сейчас.
— Зачем?
— Как?
— Ну заживет, так лучше будет.
— Ну, понятно, а сейчас?
— А у вас, по-моему, все отлично сидит, ну повернитесь, вот, вроде бы все в порядке.
— Но…
— Хотя, да, вижу. Ну так, а вам какое нужно ухо?
— Не знаю, может это?
— Не, давайте то, на этом вроде нормально висит.
— Ой, спасибо большое!
-…
— Послушайте, а что делать: мы когда ей эти сережки вставили, у нее гной пошел. Ходила себе, ходила, а потом, через годик, гной пошел. И непонятно почему: просто пошел и все.

Да, вот именно на этом моменте я понял, что все это время речь шла о той девочке, не произнесшей до сих пор ни единого словечка, просто молча пялившейся, наверное, на мое тело, лежащее на кресле, с руками на подлокотниках и с закрытыми глазами.

— А давно это у вас?
— Ну вот как тогда пошел, то мы сняли, а потом снова надели, и он опять.
— Хмм.
— Знаете: носит месяц-два – ничего, а потом как начнет гноится!
— Да уж.
— Там дырка, откуда ж гной энтот берется? Пусто ж ведь, дыра!
— Ну всякое быть может, а во сколько вы ей ушки пробили?
— В три годика!
— …
— А вот серебро ей в ушки вставляли – и ничего. Нормально все. А как золото – опять гноит. Может, металл не переносит? Золото не ее? Я просто читала в одном гороскопе, что может быть несовместимость по металлам.
— Да, может так быть: серебро идет человеку, а золото нет. Ну и в золоте сплавов много: кобальты там всякие.
— Да, но у нас золото чистое!
— Да, но сплавы…
— Чистое золото у нас сережки! В проверенном месте брали, муж мой там знает, что все хорошо. Ой, а мы еще их в ломбард сдавали, а те бы не взяли, если бы знали, что туфта, так что не туфта! И в магазин туфту не подложат, так вот. Ясно, значит золото ей не идет, что ж ей, серебро что ли носить?
— Ну наверное.
— Эх, какое ж серебро! Все девчонки в золоте красивые, а она…
— Ну ничего, ничего, а вам эти сережки подарили?
— Да, от мамы на свадьбу, такие они красивые и дорогущие, а камни какие! Да и что же это такое: всю жизнь ей что ли с клипсами ходить с этими, как дурнушке? Все девочки красивые, нарядные с золотыми серьгами, а она с клипсами этими серебряными, как лохушка? Нет, не дождетесь! Ладно, посмотрим.
— Ага.
— Кстати…
— Что?
— А вот вы скажите: девочке в тринадцать лет уже можно брить ноги? А то у нее волосы на ногах сильно растут, волосатая она у меня, знаете ведь стыдно шортики-мини, юбочку ей надеть: засмеют с волосатыми ногами, а говорит, что все подружки ее уже, ну а вы как считаете?

Вот на этом самом моменте у меня вдруг раскрылись глаза, а тело само как-то приподнялось, правда, «мастер» этого не заметила, видно была слишком увлечена беседой. Перед моим взором предстала крупная черноволосая женщина рядом со светловолосой дочерью – у обеих были длинные волосы (и, как я понял, не только на голове).

— Ну в таком возрасте думаю не стоит.
— Как же быть ей?
— Не знаю.
— А когда можно?
— Ну лет в шестнадцать-семнадцать.
— Слышала? Вот потерпи, вырасти, а потом, поняла?

Я, если честно, был почти на сто процентов уверен, что открой я свои глаза и посмотри в глаза той девчушки, то непременно увидел бы в них столько отчаяния, что описать мне его было бы просто невозможно. Ах, да и еще слезы, те самые наворачивающиеся детские слезы безысходности, собственной слабости, невозможности повлиять на ситуацию, и, самое главное, на страшные слова «мастера».

-…
— Я вот знаю, что некоторые ее подружки уже делают себе депиляцию.
— Да, некоторые делают.
— А у вас делают?
— Делаем.
— А чем?
— Воском.
— А это больно?
— Тринадцать лет ребенку всего.
— Слышала? Значит, очень больно будет.
— А лазерная эпиляция? – Произнесла свою первую и последнюю фразу (ну во время моего сеанса так точно) малютка.
— Ха, какие молодежь слова нынче знает, лазерная, хех. – улыбнулась «мастер».
— Да уж, а у вас такая машина есть?
— Конечно.
— А это не больно?
— Нет.
— А я слышала, что нужно повторно ее делать.
— Нет, на хороших машинах все с первого раза.
— А у вас?..
— …
— Ладно, пробьем ушки, а когда мы сможем это сделать?
— Завтра ну или на следующей неделе: как вам удобно будет.
— А сегодня?
— Можно и сегодня.
— А сколько будет стоить?
— Двадцать рублей.
— Ой, ясно-ясно, у меня только пятнадцать, ясно, пятнадцать только с собой, ой, в банк нужно будет сейчас бежать доллары менять, ой, пятнадцать только.
— Как поменяете – приходите.
— Ой, спасибо вам большое! Огромное спасибо! А мы вам что-то должны?
-…
— Спасибо-спасибо, до свидания! – и они ушли за мифическими долларами.

Мой рассказ подходит к концу, а следовательно, и прием у косметолога. Напоследок «мастер» решила применить на мне свой легендарный проверенный временем прием. Как она тогда сказала: «Будет немного холодновато. У меня много кто любит эту процедуру. Вам, молодой человек, надо будет ко мне подойти через недельки две: еще раз ее проведем, не чистку, а эту последнюю. Она быстро делается: всего пятнадцать минут, раз – и готово»
Да, после этих слов я ожидал чего-то действительно приятного, а потому глаза я решил-таки не открывать. Вдруг сзади что-то начало странно бурлить, но меня это не смутило – я продолжал дальше невозмутимо лежать на кресле, держа руки на подлокотниках, с закрытыми глазами. Мгновение, и что-то невероятно странное прикоснулось к моей щеке – в первую секунду очень мягкое, затем супер-холодное, потом весьма обжигающее, что-то шипящее и притом весьма болезненное: куда больнее щетки, иголки и «катушки Тесла» вместе взятых. Спустя секунд пять я понял, что за жидкость, обжигала мое лицо, капая на уши: это был жидкий азот. Ага. Меня решили добить жидким азотом. Всю свою боль я описывать не стану, а просто задам вам вопрос: «Назвали бы вы приятной процедуру умывания жидким азотом?» А ведь меня уверяли, мол, она всем нравится! И посмейте мне только ответить утвердительно, ух, зимние ходоки мне нашлись!
Слава богу умывание жидким азотом длилось не настолько долго, чтобы я и от данного процесса научился получать удовольствие, а так как эта процедура была последней, то по ее окончанию, я быстро встал, поблагодарил «мастера», пулей вылетел из салона. Ох уж эта погоня за новыми ощущениями! Ой, чувствую до добра не доведет она меня. Хорошо, что я вернулся домой живым и хотя весьма «вредимым», но все-таки это не помешало мне набрать ванную горячей воды, лечь в нее, положить руки на бортики и закрыть глаза, получая настоящее удовольствие от мной горячо любимой обыденной вещи.