Крылатый народ

Зима сорок первого. Жгучий мороз, но снег, что крупными хлопьями падает на землю, тут же тает от жара крови и огня артиллерии. Уже четвертые сутки не смолкает хор орудий, танки скрипя гусеницами пробираются вперед, а за ними бегут солдаты и кричат. Одни кричат от страха, другие от боли, третьи кричат, что бы перекричать шум ада, в котором потонул мир.
Девушка с огромными белыми крыльями опустилась на алый снег и зарыдала, и крылья её упали. Не было в сердце ангела живого места, только раны людей, только крики и стоны. До сели не видели глаза её такой страшной войны, смерть солдат высасывала из ангела жизнь, и не оставалось в крыльях её сил, гасла душа её.
— Что ж ты, дочка, вставай, — услышала она голос мужчины и подняла лицо. Перед ней стоял мертвец, бледный и полупрозрачный, с пятнами крови на рваной шинели.
– Вставай, — повторил он строго, но по-отцовски заботливо.
— Не могу, — плакала девушка. – Как же вы….
— А разве есть у нас выбор? — прервал её мужчина. — Да, страшно. Да, больно, но надо. Вперед идти надо.
— Ради чего? – простонала девушка, горячие слезинки текли по лицу ангела и падали на землю снежинками, белоснежными и хрупкими.
— Ради жизни, — ответил мертвый солдат. – Война закончится. Мы её закончим. А жизнь продолжится, дети наши и внуки жить будут. Слышишь, жизнь – только ради неё сражаться стоит. У меня жизнь отняли, только в пекле ещё сотни живых остались, и им нужна наша помощь.
Девушка посмотрела на поле боя. Там умирали, но не сдавались. Мертвые шли рядом с живыми, прикрывая своими зыбкими телами товарищей от осколков и случайных пуль.
— Вставай, — повторил солдат и протянул девушке руку.
И она встала, крылья её расправились. Ангел поднялся в небо, что бы защитить живых от пуль врагов, что бы помочь мертвым, что стали хранителями для своих друзей.

Весна сорок третьего. Голод ходил по деревням и селам, забирая себе детей да стариков. А снег таял, холодные ручьи будили землю своим журчаньем. Птицы щебетали особенно громко, что бы напомнить людям: жизнь продолжается. Не станет зимы, морозы отступят, и земля вновь расцветет, а там и война кончится. Обязательно кончится.
На деревянной скамейке возле покосившегося забора сидел молодой парень. Сидел он, сгорбившись, уронив голову на грудь, крылья его беспомощно висели за плечами. Тут в каждом доме ждут письма, а дожидаются известия. И слезы людские льются по сердцу ангела, и душа его впитывает горе человеческое, и покидают его силы, и гаснет его свет.
— Сидишь? – прозвенел детский голосок.
Ангел поднял взгляд и увидел мальчика, в огромной телогрейке, подпоясанной бечёвкой, и мокрых валенках. За пазухой мальчонка прятал картофелину, которую отрыл на ещё замёрзшем поле.
— Вот ты сидишь, — громко кричал мальчик, упрекая ангела. – А мама болеет!
И блеснули в глазах ребенка слезы, но не позволил он пустой воде вырваться наружу. Нельзя ему плакать, он ведь старший мужчина в семье. Он шмыгнул носом и строго сказал:
— Пошли.
И ангел пошёл за ним.
В избе было чисто, скромно. За столом сидели две девчушки и штопали рубашки. На печи лежали трое мальчишек, один другого младше. Самый маленький сосал палец, а живот его всё ворчал. В колыбели спал самый маленький, не было ему ещё и месяца. Мать его умерла при родах, а от отца вестей уж полгода не было. Вот и взяла его женщина себе, как и других деток, что сиротами остались. Вот теперь хлопотала женщина возле печи, да из крох похлебку варила. Только тряслись её руки, а щеки горели от жара, запиналась она, ведь ноги её слабели, только сердце билось ровно. Гнала женщина болезнь от себя, всеми силами гнала.
— Да, взвалила ты на плечи свои ношу, — прошептал ангел.
— А ты ношу мою не тронь, — сказала женщина, бросив суровый взгляд на ангела. – Ты иди куда шёл, я за тобой не пойду, как не потянешь. На кого я детей оставлю? Ступай, рано мне помирать.
— Рано, — согласился ангел. Он подошел к женщине и провел рукой по горячему лбу, и тут же жар спал, с груди сорвались оковы, что мешали ей дышать, а ноги вновь силу обрели.
«Надо ж такому быть, — подумал ангел, выйдя из избы. – Ангел среди людей. И крыльев ей не надо… „
И стыдно стало ангелу, и сказал он громко:
— Это мы пропадем мы без вас.

Лето сорок четвертого. Жара, мошкара, болота да леса. Позади Россия, а впереди бои да прямая дорога на Берлин.
“На Берлин, на Берлин, на Берлин», – стучали сердца людские.
«На Берлин, на Берлин, на Берлин»,– гремели моторы машин.
«На Берлин, на Берлин, на Берлин»,– гудели самолеты.
«На Берлин, на Берлин, на Берлин»,– свистели пули.
И шли войска, вперёд и вперёд. А за ними шли санитары, и подбирали раненых, тяжелых по госпиталям развозили, остальных в строй возвращали, что б до Берлина дошли.
— Чушои… чушои, — задыхаясь, плохо выговаривая буквы, говорил солдат в немецкой форме. Только санитарка его не слушала, всё бинтовала, да кровь останавливала.
— Вон придут командиры, да разберутся, кто чужой, кто нет, а пока лежи да радуйся, что живым остался.
Солдат в немецкой форме, испачканной грязью русских болот, уже терял сознание, но вдруг увидел, как за спиной девушки расправились огромные белые крылья. Полупрозрачные, будто созданные из солнечного света, крылья трепетали от легких прикосновений ветра. Солдат никогда в жизни не видел такой красоты, да и не думал, что во время войны можно встретить живого ангела. Глаза его наполнились горячими слезами.
«Дураки мы, — подумал он. – Раз пришли воевать с крылатым народом».