Ика Рр Ыы

Ика Ры. Широкие стволы деревьев были так близко расположены друг к другу, что почти не оставляли места на земле для растительности, не обладающей способностью высокого роста. Но несмотря на это густота обвивающихся вокруг стволов кустарников была таковой, что стена этой поросли была непроходимой преградой для любого живого существа. Но сквозь эту
стену древесины, отчаянно разрывая еще не окрепшие тонкие прутики и еще мягкие широкие лопухи листьев, прорывался, терпя боль от многочисленных царапин и более глубоких ран, молодой мужчина одного из безымянных племен нашего далекого прошлого.
Несколько секунд тому назад он и его друг Мм столкнулись с хозяином этих плодородных земель. Вернее сказать, не столкнулись, а были выслежены и стали объектом охоты громадной кошки. Он и Мм сами были в поисках добычи, двигаясь тихо и медленно, высматривали любую возможность для атаки на не осторожное животное. Они не заметили, как по звериной тропе вслед за ними начало двигаться медленной кошачьей походкой еще более хитрое существо с длинными выступающими клыками, взгляд которого в их народе прозвали «Щель смерти». А это последнее, что мог увидеть в жизни человек, столкнувшийся с этим хищником. Мм был более опытным охотником, поэтому он время от времени осматривался по сторонам. Но ему не удалось заранее заприметить опасность, да и если б он и заметил другого охотника, то секунды их жизни продлились бы на очень малое количество мгновений. Эта кошка в пару прыжков могла сократить расстояние между ними до нуля. Все же Мм почувствовал присутствие другого охотника, приобретенная им способность к выживанию в многочисленных походах за пищей, выработала у него особую чувствительность опасности. Вот и сейчас он ощутил легкое
покалывание в области шейных позвонков. Не желая верить в самое худшее, Мм внимательно осмотрелся по сторонам, и его взгляд застыл прикованным к голодному и холодному взгляду огромной кошки. Он стал жертвой. И, как у любой
добычи, силы покинули его, ноги онемели, руки ослабели, и только сильное и молодое сердце бешенным ритмом противилось злой судьбе. Он ясно и четко ощутил свои последние секунды в жизни, и сквозь онемевшие и белые губы удивленно и тихо прошипел:
-Ыы, «Щель смерти»!
Более ничего Мм не успел произнести. Голодная кошка мягко спрыгнула прямо на него, воткнув в его молодое тело свои длинные и широкие клыки. Сознание Мм покинуло, но сердце его противилось смерти, и кровь охотника из рваных ран сильными струями устремилась прямо в пасть хищника. От приятного и сладкого ощущения свежей крови, у хищника зажмурились глаза и он на время выпустил из поля своего наблюдения второго охотника, тем самым дав ему шанс на спасение.
Еще когда Ыы услышал удивленный возглас своего друга, то обернулся и увидел огромную тень, спустившуюся на Мм. Более он не присматривался, животный страх взял власть над его телом и толкнул его к поступку, которого бы он в нормальном размышлении не совершил. Здравомыслие бы его заставило бежать по звериной тропе прочь от «Щели смерти», или лезть вверх на деревья подальше от опасности, но и в первом и во втором случае кошка бы его легко нагнала и завершила свой обед. А страх заставил Ыы лезть прямо в густую поросль, делая при этом довольно глупые и смешные движения от сопротивления этой древесины. Кошка, с наслаждением насыщая свой желудок, не потеряла вторую добычу из поля своего контроля ситуации. Поэтому продолжила свою трапезу, предоставив жертве возможность бессмысленного с ее точки зрения действия. И даже когда Ыы удалось втиснуться внутрь густой поросли, кошка не проявила особой обеспокоенности, запах ее жертвы был очень близко, и ей одного движения было достаточно для захвата добычи.
Испытывая нестерпимую боль от колющих уколов острых кустов, Ыы, распихивая и раздвигая, втискивался все глубже в не приветливую, но спасительную для себя густую поросль. Обретенная в процессе эволюции, рассудительность уже больше не руководила молодым телом охотника. Примитивный инстинкт к выживанию, хорошо сдобренный страхом, полностью завладел им. Поэтому в его голове не звучала музыка размышления, глаза его были неподвижно устремлены вперед, к месту возможного спасения в непроглядной густоте лесного кустарника, а тело, словно отброшенный хвост ящерицы, самостоятельно проделывало змеиную нору в высохшей чащобе между стволами деревьев.
Борьба за место под солнцем у кустарников и деревьев не прекращалась никогда. Братья по рождению четко разделили границы своих владений. Поэтому, высокорослые богатыри-деревья захватили полностью благодатную высь небесного изобилия, оставив своим уродливым родственникам низины с остатками «барского стола». Но даже этих крох с небосвода было достаточно для того, чтоб за многие сотни лет кустарник поднялся до пяти метров к солнцу, распустив в своей кроне огромных размеров лопухи листьев. Не имея права на доброту, кусты свою живучесть строили на останках своих
предшественников, поэтому весть кустарник был устроен в три яруса. В первом были молодые и жесткие прутья с живительной листвой, ниже располагались увядающие и высыхающие, еще ниже умершие и гниющие. Если верхний и средний ряд были непролазны, то нижний ряд потерял упругость, и Ыы именно в этой гниющей чащобе смог пролезть достаточно глубоко.
Слизывая с бивнеобразных клыков остатки засыхающей крови товарища Ыы, кошка, грубо мурлыкала, наслаждалась процессом переваривания Мм. Но вот запах второй жертвы сильно уменьшился, и хищник, выпрямив передние лапы, подставил свою морду воздушным потокам, распластав в разные стороны свои длинные и жесткие усы, начал тревожно вынюхивать место нахождения второй жертвы. Тыкая свою морду поочередно то в один коридор запахов, то в другой, он учуял жертву. Задние его лапы переместились в позу для прыжка, и все тело задрожало в напряжении перед рывком и
в предвкушении второго блюда своего обеда. Нервно перебирая когтями передних лап по сухой траве звериной тропы, гигант еще несколько секунд вымерял расстояние для прыжка, напрягая свой смертельный взгляд в поисках беглеца, не увидев его, хищник решил довериться только своему чутью. И вот шерсть на холке вздыбилась от напряжения мощной спины, а тело выгнулось только в одном направлении, просигналив о готовности атаки. Секунда, басистый кошачий выдох, и огромная тень взлетела ввысь над густым кустарником к намеченному месту. Пролетев более десятка метров, хищник с треском ломающейся древесины опустился прямо над извивающимся Ыы, если б не метры и густота кустарника, то клыки его
уже бы проткнули несчастного. Тысяча килограмм плоти примяла заросль и обездвижила Ыы, своей спиной он ощутил горячее дыхание еще не насытившегося убийцы, и проснувшееся сознание стало пропускать через его мозг картинки предсмертного воспоминания. А хищник наконец увидел сбежавший обед, и его инстинкт побудил обильное слюновыделение. До жертвы было не более двух метров, это даже не расстояние для хода гиганта, но для выгиба его тела. И, порабощенный своим инстинктом, зверь сделал этот рывок, воткнув свою морду с разинутой пастью и выставленными клыками прямо в густоту кустарника. Широкие и длинные клыки проломили почти всю древесину, но остановились буквально в десяти сантиметрах от почти бездыханного тела Ыы. Удар и рывок были очень мощными, и десятки подсохших, острых и затвердевших толстых прутьев кустарника воткнулись в морду беспечного животного. Несколько стволиков обломались о жесткое нёбо хищника и кусочками древесины угодили ему прямо в горло, а один прутик воткнулся в ноздрю нападающего, тем самым причинив ему нестерпимую боль. Кошачий плачь пронесся по затихшему лесу, и зверь
медленно, болезненно фыркая и басисто мяукая, сполз с кустарника обратно на безопасную тропу. Потом он еще долго вылизывал свои болезненные места, наполняя лес своим стоном, но не удаляясь от места расположения своей жертвы, а все другие животные удалились от этого места на несколько километров по периметру.
Освободившийся кустарник ослабил свое давление на прижатое к земле тело Ыы, и последний смог облегченно вздохнуть полной грудью. Не веря в то, что еще жив, Ыы неуверенно пошевелил руками, ногами, и не обнаружив повреждений, осмотрелся, оценивая свое положение. Позади, всего в пяти метрах, жалобно и грубо мурлыкал хищник, явно недовольный своей неудачей. И туда Ыы нельзя было двигаться, спасение было только в движении вперед, сквозь густоту кустарника.
Все тело ныло от полученных повреждений, Ыы сжал губы и слегка повернулся на месте, хотя боль и усилилась, но тело ему подчинилось, а значит он мог двигаться к своему спасению. Шевеление жертвы привлекло внимание хищника, но он сам был занят своими ранениями, и еще не вылизал из ноздри торчащую занозу, причиняющую боль, поэтому не предпринял ответных действий, а продолжил старательно работать своим кошачьим языком, при этом жалобно и басисто мурлыкая и смешно ворочая своей огромной головой.
Ыы некоторое время лежал неподвижно, и не дождавшись реакции преследователя, раздвинул перед собой два полусгнивших стволика кустарника и протиснулся между ними, опять затихнув на некоторое время. Потом было еще движение вперед, и еще несколько движений, но молодой и широкий ствол кустарника преградил ему дорогу. Ыы, извиваясь по-змеиному, обогнул и это препятствие, протискиваясь все дальше от смертельной опасности. Время шло, и Ыы удалось удалиться от хищника на значительное расстояние. Вернулось ощущение безопасности, и сразу весь его организм наполнился сигналами об усталости и повреждениях, требуя восстановительного отдыха.
На короткое мгновение Ыы провалился в тревожный сон, и сразу перед ним предстала картина гибели друга. Звук натыкания клыками его тела, с выдохом из рваных ран, последний всхлип уже из пасти хищника, и еще живые глаза Мм, беспомощно смотрящие на Ыы.
Мурлыкающий рык пробудил несчастного. И Ыы, взбодренный страхом, еще интенсивнее стал продираться вперед, не обращая внимания на новые раны от кустарника, на боль во всем теле, на усталость. Вперед, только вперед, именно это было его единственным шансом на спасение.
«Бедная Ээ,- думал спасающийся,- она ничего не знает и ждет своего сильного Мм, она всегда встречала его с охоты радостной улыбкой, а в последнее время встречала, высоко подняв вверх маленького Гу, который смеялся при приближении своего отца.» Ыы сам улыбнулся, ему припомнилось как Мм смешил своего маленького сынишку, показывая
ему танец охоты. А еще значительно раньше, когда Ыы был еще подростком, молодой охотник Мм смешил и его таким танцем, и слезы потекли по еще улыбающемуся лицу, Мм был не просто другом, он заменил ему отца, погибшего на охоте.
«Я обязательно должен вернуться живым, и стать кормильцем бедного Гу и его несчастной матери, — твердо решил про себя спасающийся». А пока он все дальше углублялся в дремучую девственную лесную чащу, куда раньше не ходили охотники его племени, и куда проникновение считалось более опасным, чем сам процесс охоты. Хотя был день в самом разгаре, в глубине чащи был полумрак, от этого кустарниковая поросль не была столь густой как на входе в лес, и Ыы стало легче пробиваться вперед. Несмотря на значительное удаление от зверя, охотник по-прежнему прилагал все усилия своего тела на прорыв сквозь древесные преграды, он помнил о способности хищника делать гигантские прыжки, и не считал опасность устраненной. Ыы не знал причину бездеятельности кошки, но он и не хотел знать эту причину, единственное что его волновало, так это расстояние до голодного людоеда.
Когда все рыки и мурлыкания остались далеко позади, и расстояние безопасности сделало неслышимыми недовольные звуки кошки, силы покинули Ыы, и он уснул под прикрытием поредевшего кустарника.
Защитные функции организма исключили из сознания Ыы воспоминания о пережитом, и ему приснилась его Ай. Она так смешно отзывалась на оклики себя, что ее так и прозвали. Но ему она не казалась смешной, сердце его переполняла сладкая тревога, только при одной мысли об Ай, и он мог часами смотреть на ее милое лицо, краснея при любом ее приближении к себе. В их племени так и решили соединить их правом на деторождение, как только он покажет способность добывать пищу, эта охота была второй в его жизни, и чуть не стала последней. В его сне Ай увиделась ему в самом волнующем для него моменте, когда он осмелился приблизиться к ней так близко, что расслышал ее учащенное дыхание и ощутил приятный аромат ее юного тела, но мгновение это было очень коротким, не смотря на явную радость, просматриваемую на лице Ай от его приближения, он сам не смог справиться с захлестнувшими его эмоциями, и постыдно убежал. Но сейчас, во сне, он не убегал, а стоял рядом с своей избранницей и наслаждался ее присутствием, и радость этого наслаждения могла длиться бесконечно долгое время. Но в какой-то момент сна радость на лице Ай сменилась тревогой, взгляд стал в начале строгим, а потом злым, она протянула к нему свою правую руку и погрозила ему указательным пальцем, как бы предупреждая его о какой-то опасности. Мгновенно глубокий сон сменился легкой дремотой, и Ыы ощутил что-то холодное и скользкое, придавившее его ноги, он попытался вскочить, но смог лишь приподняться на руках, и в кромешной темноте ночного леса столкнулся с холодным взглядом другого хищника, пожелавшего утолить свой голод еле живым и уже достаточно претерпевшим испытания Ыы.
Редкие старики его племени рассказывали легенды о далеком-далеком прошлом, в то время предки странствовали и не имели прочных жилищ, но скитались они по свету не по собственному желанию, а в даль от места предыдущей остановки их толкала преследующая их опасность. Беда эта была от огромных змей, длинной каждая с десяток человек. С регулярной постоянностью эти гады нападали на людей, и в мгновение проглатывали еще живых и кричащих от ужаса несчастных. Генетический страх сохранился в памяти человеческой так сильно, что при виде раскрытой змеиной пасти и в настоящее время многие человеки мертвеют от страха. Старики пугали молодежь рассказами о преследующей убегающих людей змее. А спасение пришло к людям только от наступления небывалых и длительных холодов. И несмотря на то, что от холодов людям пришлось то же спасаться, но все-же эта опасность была не столь смертельной. Холода странным образом повлияли на ползучих гадов, они потеряли свою стремительность, многие вообще обездвижились, но были еще живы. И люди с лихорадочной яростью искали и уничтожали всех полуживых гадов, уничтожали кладки их яиц, детенышей, все, что хоть как-то напоминало им о том ужасе предыдущей жизни, который им пришлось испытать, и даже не спадающая пелена снега и замерзшие водоемы не смогли остановить предков от исполнения справедливого гнева. С тех пор более больших змей не было, а мелких ползучих люди сами начали использовать в пищу.
Но теперь Ыы сам, наперекор протестующему сознанию, мог стать пищей для огромной змеи, и смотрел в узкий черный и не мигающий проем холодного взгляда своего убийцы. «Щель смерти»,- мелькнуло как будто в чужом его сознании, а далее звенящая предсмертная пустота в сознании. Его тело, еще недавно так активно сражавшееся за жизнь, вдруг перестало ему подчиняться, обмякло, похолодело и приготовилось к своей участи. Змея, сдавившая ноги Ыы, несколько раз пыталась накинуть петлю смертельной удавки своих колец на недвижимое тело Ыы, но густой кустарник всякий раз упорно выталкивал мускулистые петли назад в узкий проем между стволовыми низинами. Не добивший результата, голодная змея решила заглотить Ыы живым, тем более что несчастный был уже почти при смерти, и не мог сопротивляться. Она разинула свою пасть и примерилась с головы, так она всегда поступала с другими животными, но сейчас что-то было не так. Она еще раз попробовала, и опять широкая голова и еще более широкие человеческие плечи стали ей непреодолимой преградой в цепочке ее инстинкта. Змея еще несколько раз произвела свои попытки, а когда окончательно убедилась в невозможности поглощения жертвы, то с недовольным шипением освободила ноги несчастного и медленно уползла в кромешную черноту ночи.
Уже освобожденный Ыы остался лежать неподвижно, двойной удар судьбы окончательно лишил его всяких жизненный сил, сломал обычное восприятие действительности и желание сопротивляться невзгодам. Так он пролежал все оставшееся время ночи, наступившего утра, пускай и не заметного под густотой растительности, и почти весь день. А когда знойное солнце второй половины дня прорвалось и обласкало его побелевшее лицо, Ыы, безразлично, опять пополз между стволами уже более редкого кустарника. Через несколько часов такого движения кустарник стал так редок, что Ыы смог встать и продолжить свое движение обычным для человека способом, пускай и прорываясь сквозь очень густую поросль. Раны от острых веток покрыли уже все тело Ыы, но он не обращал внимания на боль, он теперь был безразличен не только к нестерпимым мучениям, но и ко всему тому, что ранее было ему дорого. По девственному лесу, ломая упорный кустарник, шел совсем седой и старый человек, хотя и с еще крепким молодым телом, и без старческих морщин на лице, но с совершенно белесыми и бесцветными глазами победившей безжизненности.
Так молодой старик шел весь остаток дня, затем всю ночь. Он не проявил хоть какой-нибудь обеспокоенности из-за смены своего направления с плоскостного на движение вверх по возвышенности. Не заметил значительное поредение растительности так, что ему теперь не надо было прорываться и он мог идти со значительно меньшей тратой своих сил. Но все-же поздним утром, под согревающими лучами солнца он расслабился и уснул, упав без сил под развесистое дерево. Его сон продлился не более двух часов, тревожность от пережитого кошмара прошлой ночи вырвала его из объятий восстановительного сна, и Ыы продолжил свой путь в неизвестность. Все в жизни для него потеряло всякий смысл, и только одно, движение вперед, вот что ему казалось важным и
необходимым.
Много дней и ночей Ыы провел в движении вперед, давая себе отдых только днем, и очень короткий. Местность уже стала совсем ему непривычной, но он все равно шел вперед, сам уже не понимая зачем и к какой цели. Он вспомнил рассказы стариков о каком-то удивительном племени очень светлых и добрых людей, проживающих за густотой непроходимого леса, в местах где много больших камней, деревья не так высоки, и многочисленные ручьи чистейшей воды, вытекающие прямо с границы раздела неба и земли, питают тех людей силой бессмертия и вечной молодости. Он не верил стариковским рассказам, но теперь он шел по местности, очень похожей на те описания, и был готов к самой неожидаемой встрече с чем-то волшебным.
Несмотря на природную выносливость и выработанное с детства умение стойко терпеть все трудности, в том числе и голод, все же длительное отсутствие калорийного питания начало плохо сказываться на организме Ыы. Боль в сигнализирующем животе уже была сильнее чем от полученных телесных ран, хотя последние начали заживать под воздействием и уже беспрепятственно доходящих до поверхности земли солнечных лучей, и чистейшего воздуха, и прозрачной утренней росы на лопухах листвы, с помощью которой Ыы утолял свою жажду. Теперь он приметил перемену в окружающей природе, привычные устремившиеся далеко вверх стволы деревьев, тут были широки с странными отростками и изгибами, и, ранее невидимая в высоте крона, тут легко просматривалась и играла отблесками солнечного света, словно брызги водопада. А босыми ногами он ощутил прохладную мягкость высокой травы, в его местах трава была сухой и жесткой. Но более всего его поразила безмятежная трель птиц, играющих друг с другом на искривленных выростах стволов деревьев. Все это, словно в детской мечте, успокаивающе повлияло на него, и он, в том числе и от бессилия, в очередной раз рухнул на нежную мякоть травы и провалился в глубокий сон.
Прошло много времени, прежде чем Ыы смог вырваться из сладкого плена своего сна, и открыть глаза. Вокруг себя он увидел стройных и высоких, светловолосых и голубоглазых людей, которые общались между собой на непонятном ему языке, отдаленно напоминающем трель птиц. Одеяния у них были светлые и длинные, в отличие от короткой шкуры дикого кабана, прикрывавшей стыдливые места Ыы, и доставшейся ему от своего отца по наследству. К подымающемуся с травы Ыы подошел один из людей, многочисленные морщины на лице которого, ясно указывали на его старшинство среди других, и, рассмотрев волосы и глаза Ыы, сделал характерное движение рукой и прошипел очень похоже на тот звук, который издала змея, разочарованная не удавшейся охотой. В ответ Ыы утвердительно кивнул головой, после этого его сопроводили в странное жилище с вертикальными стенами и без обтяжки шкурами животных, там старая женщина обмазала все раны на его теле какой-то смесью, накормила и уложила спать на очень мягкой странной возвышенности. Ощущение полной безопасности, сытости и уюта, сделали свое дело, и охотник проспал более суток, а когда проснулся, то в жилище никого не было. Он приятно потянулся и с радостью ощутил отсутствие боли, в тех местах его тела, которые накануне просто ныли от многочисленных повреждений, также в молодое тело вернулось желание действия и движения, и Ыы энергично вскочил с своего лежака и вышел из помещения.
Длинный ряд одинаковых строений вдоль утоптанной широкой тропы сразу поразил Ыы не только необычным его взгляду наклоном, но и высотой, каждое из строений было в два, а некоторые и в три раза выше любого из жилищ его племени, сделанных из наклоненных друг к другу толстых прутьев высохшего кустарника, из чего были тут сделаны строения Ыы не смог разобраться. Между жилищами весело играли беззаботные дети в белых и длинных одеяниях, и что-то заботливо делали многочисленные женщины, в подобных длинных одеждах. «Такая одежда помеха в охоте, и как тут много светловолосых женщин»,- отметил про себя удивленно Ыы.
Прошло несколько дней, его никто не беспокоил и Ыы любознательно изучал жизнь привычки и нравы светловолосого племени, вечером получая ночлег и еду у той же старой женщины, с которой он научился общаться знаками. Он уже начал размышлять о возвращении в родное племя к своей любимой Ай, ночные сны о которой стали его часто беспокоить, но случилось нечто такое неожиданное, что на всегда изменило его жизненный путь.
Проснувшись ранним утром, Ыы услышал громкие крики, доносящиеся с улицы. Он не смог понять услышанное им, но любопытство заставило его быстро выскочить из жилища. Он увидел других членов племени, вышедших из своих жилищ, все они стояли и смотрели куда-то в небо, некоторые из них указательным пальцем руки показывали направление своего интереса, и громко говорили:
-Ика Рр, Ика Рр, Ика Рр…
Ыы посмотрел в определенное место на небе и обомлел. Чуть выше кроны
деревьев, широко распластав длинные крылья, парил полуголый человек. У Ыы в груди сильно забилось молодое сердце, точно так как при встрече с любимой Ай, но только теперь ее рядом не было, он хотел закричать, но от восторга у него перехватило дыхание, и он смог только повторять за другими полушепотом:
-Ика Рр, Ика Рр, Ика Рр…
Эти слова, как волшебное заклинание, многоголосым хором проносились над восторженными соплеменниками, всеобщее ликование ворвалось в обыденную повседневность их жизни. Да, в небе над деревней парил человек, он смог сделать то, что не позволено человеку, он сорвал этот надоевший всем запрет, и вырвался из плена ограничений. Своим безрассудным поступком он подарил всем надежду на изменение серой и мучительной обыденности, превращения ее в реализованную мечту. Каждый смотрящий на это чудо ощутил в себе необыкновенный подъем сил, и забытая надежда воспряла из небытия, и человек на одну ступеньку, пускай и очень маленькую, все-же приблизился к всемогущим и недоступным богам.
А парящий сделал полу виток над племенем, затем резко завалился в бок, и как камень рухнул в широкую листву деревьев далеко за границей поселения. Его падение сопровождалось громким хрустом ломаемой древесины и выдохом сожаления из сердец, забившихся одним ритмом с сердцем отчаянного смельчака, посмевшего бросить вызов самим богам.
У Ыы вырвался даже не звук, а скорее стон, переходящий в жалобное мычание. Он увидел около себя старую женщину, давшую ему кров, и необычайная грусть на ее лице больно кольнула его в сердце. А она, увидев его вопросительный взгляд, медленно и отрицательно поводила головой в разные стороны, а потом печально сказала:
-Рр, — потом несколько раз покрутила указательным пальцем у своего виска, и тем же пальцем указав на небо, дополнила, — Ика.
Потом она махнула рукой и ушла, но Ыы не мог просто так забыть увиденное им чудо. Он почувствовал, что стал другим, все то, что ранее было ему дорого, стало ему теперь безразлично, и даже чувства к любимой Ай ушли в забытое прошлое. Мучавший его вопрос о причине спасения своей жизни, вдруг обрел искомый ответ, и Ыы, вслед за другими молодыми людьми, бросился к тому месту, куда предположительно упал Ика Рр. Они нашли смельчака лежащим на траве под высоким деревом, он был еще жив, его голубые глаза безотрывно смотрели в высокое небо, а по еще детскому лицу катились слезы обиды. Вдруг он сделал слабое движение вперед и тихо произнес:
-Ика Рр,- и улыбнувшись потерял сознание и упал замертво.
Соплеменники освободили бездыханное тело от сломанных крыльев, и молча понесли своего героя в поселение для обряда прощания. Вдруг их остановил возглас, они обернулись и увидели пришельца, который стоял гордо подняв голову к небу, в руках он держал сломанные крылья и повторял одно и тоже, но каждый раз все тверже и увереннее:
-Ика Рр Ыы, Ика Рр Ыы, Ика Рр Ыы…
Когда все ушли, Ыы собрал все кусочки сломанного изделия и уединился
в том месте, в котором до него трудился погибший предшественник. Теперь он знал смысл всего, что с ним произошло, и заключался в цели, которую он увидел. Он еще не знал, как и что делать, но это было не важно, важное было в принятии решения, и как только Ыы решился, то все страхи и сомнения остались в прошлом. А знание, это плод кропотливого труда, и тот, кто может ради великой цели отдать без остатка всего себя, тот обязательно получит волшебный ключик от загадочного ларца знаний.

И был потом славный полет нового Икара, а на место разбившегося пришел другой отчаянный мечтатель, который тоже отдал свою жизнь, и все во имя той самой маленькой ступеньки. И пускай современники обзывали этих мечтателей сумасшедшими. а деяния их глупыми и бесполезными. Но ведь именно такая глупость и позволила человечеству сделать гораздо более мощный подъем вверх в своем развитии. И слава Богу, что среди людей были и есть отчаянные Икары, настоящие творцы человеческого счастья. Только очень близкие к Богу люди, способны на самопожертвование во имя блага всего человечества, и пока они есть, — у человечества есть будущее!