туда

Наверное, уже в последний раз посетил Щелковский автовокзал. Он еще работает, но дни его сочтены. Грязное место и — невыносимое. Автомат съел полтинник, а Кока-Колу зажал. Стал разбираться у администратора. Пугливая женщина в окошке говорит: «Читайте на автомате телефон и звоните хозяину». «Телефона там нет, и поздно уже». Кое как выскреб ее в зал. Оглядела автомат: «Да, действительно, телефона нет». Куда-то позвонила… появился невзрачный хмырь. Отвел меня в буфет и выдал бутылку прямо из холодильника.
На улице пристали бомжи: «Дай сигаретку». «Нате, вот. У меня только иранские. Курить их невозможно, но у вас получится».
На пачке красовалась черно-белая фотография парня в серой куртке. Ему было неловко, что он курит такую дрянь, поэтому он стоял спиной стыдливо опустив голову.
Собрался сгонять в Минск. Плакс меня прямо тут стал остерегать: «Аккуратней там, менты и службы лютуют на улицах. Галушку вон, арестовали». Плакс живет в Швеции и панорама беларускай жизни ему кажется печальной.
Я не сразу вспомнил, кто такой Галушка, и, к стыду своему, полез поначалу искать значение этого слова в кулинарный справочник.
Беларуские полициянты меня всегда игнорируют, чего не скажешь о метрошных охранниках. Я их понимаю: вид у меня всегда свирепый, а рюкзак полный. На это раз у охраны вышла осечка — рюкзак оказался пустой, но все одно, чуть не уволокли за шторку.
В городе мне ровным счетом нечего делать, поэтому я всегда еду в свою ПРЕКРАСНУЮ РАТИНЩИНУ где светит солнце и распускаются почки. Там, на улице Тихой, мимо проходил взъерошенный беларуский мужик. Поравнявшись, он притормозил и, с надеждой в глазах, спросил: «А не видали вы где па дарозе такого небальшенькага парася? Сбег — зараза».
В моей ПРЕКРАСНОЙ РАТИНЩИНЕ сломался погружной насос в скважине. Стали с отцом его вытаскивать. Поставили новый. Ругались и ссорились всю дорогу, но агрегат оказался на месте и, заработал таки. Оказалось, глубина сократилась на пять метров: ил и песок год за годом поднимаются вверх. Эта скважина — песочные часы. Мои — персональные. Прошло восемь лет, песка подсыпалось… еще два раза и — кончено…
Вчера ходил после 22-ух в Центральный кафетерий. Сто лет там не был. После девяти, самое людное место в Минске. Когда-то там отирались неформалы, теперь просто — молодые алкоголики. Выпил сбитня. Пьяная уже, женщина стала зазывать меня в свою компанию. Я сказал: «Чакайце, не магу, на цягник спазняюся».