Странная Алиса. Кот с оранжевыми глазами

… Хм, никогда такого раньше не видела. Это создание поразило меня до самых далеких глубин души, удивило так, что я тотчас, придя домой, взялась за кисточки с красками и перенесла все увиденное на холст.
Уже прошел мимо холодный лютый февраль с лазурным морозным небом, и март добрался до середины своей. Снега начали постепенно таять и расползаться, потеряв свою рыхлость и скрипучую стойкость; они стали пропитываться влагой, так что сугробы поползли по земле, словно горы в оползень. С дороги уже сбежал снег, хотя за ее пределами его осталось еще весьма много, но выйти на асфальт он больше не решался. Теперь прежний его хруст сменялся липкостью, а насыщенный белый цвет, по которому так любила прогуливаться тенистая синева от деревьев, стал постепенно бледнеть, она уж теперь перестала на него заглядывать. А по дорожкам потекла талая вода, разливаясь на ветвистые рукава в разные стороны, она напитывала собой воздух, в котором чувствовался ее запах.
Я вышла на улицу, одевшись не так тепло, как раньше, надев более легкое пальто, но толстую блузку под ним все же оставила, а голову не покрыла ничем; так приятно пройтись без шапки и окунуть свои золотистые волосы в этот теплый весенний воздух, дать долгожданному ветру наконец-то потрогать их и поиграть ими. Но хотя сегодня у него было не очень игривое настроение, он был где-то вдалеке, и лишь только слегка их ласково потрепал, убедившись, что все они на месте. А волосы, не покрытые шапкой так свободно разбегались по моему пальто, словно соскучились по свободному веянию. Я решила не идти в лес, а пройтись вглубь поселка, куда вела отходящая неподалеку от нашего дома улочка. Она шла немного петляя, а на нее то и дело смотрели разные дома. Всюду чувствовалось уже скорое приближение весны, талая вода так живо растекалась по дорожкам, пытаясь продолбить в них ложбинку, а кое-где пролегли проталины, откуда наверх вырывалась с примятой травой сырая холодная земля, словно урвав с себя одеяло, пробудилась ото спячки. А я шла медленно и вдумчиво, оглядываясь в разные стороны, ловя этот пробужденный от морозов чистый теплый играющий воздух, словно благой вестник, он то дело стучался в каждую дверь, подходил к каждому человеку и возвещал радостную весть о том, что все вокруг восстанет как из мертвых и снова обильно зазвучит. Что власти не имеет холод, мороз и тьма, что жизнь снова восстанет из-под земли, словно из гроба, куда она так грустно и печально уходила осенью, провожаемая последней яркостью листьев, как солнце, когда оно погружается в горизонт оставляет на верхушках деревьев и домов свой бурый золотистый свет. Но вот весна грядет предшественно, но тихо, понимая, что не может долго держать в темноте эту часть света, и скорей спешит к ней, чтобы осветить. Так же и воздух, он уже начинал разносить повсюду молодой зачаток жизни, который спустя некоторое время, разовьется в обильные стебли и цветенье, и зеленью покроет все вокруг.
Я вышла на центральную дорогу и зачем-то пошла вперед, хотя брела бесцельно, лишь только любуясь как гейзер жизни, уже найдя ложбинку, начинает мурлыкать и бурлить, и скоро разольется повсюду. Центральная дорога шла прямиком к шоссе и от нее исходил какой-то свежий весенний запах. Небо было довольно серое, все в тучах, но как-то по-весеннему светлое, и тучи довольно отчетливо вырисовывались и куда-то быстро неслись; а солнце все же рассеянно просвечивалось сквозь них, а иногда ему удавалось полностью пробиться сквозь разрыв между облаками. Тогда ему ничто не мешало позолотить землю, но потом оно снова тонуло в гуще облаков, которые довольно быстро мчались по небу, а иногда даже перегоняли друг друга; но внизу почему-то ветра не было, наоборот все как-то застыло в неподвижности: лишь изредка он мог что-то тронуть, но мои волосы он пока оставил в покое.
Дорога, покрытая темным из-за влаги асфальтом, прямо тянулась вдаль, и чуть возвысившись, упиралась в зеленые ворота, за которыми шумело шоссе. Она была почти пуста, по ней лишь только шел какой-то мужчина в берете уже довольно преклонных лет, неся через плечо большую дорожную сумку. Он быстро прошагал мимо меня, словно куда-то торопился. А я медленно, не спеша шла дальше, все любуясь природой и пришедшим весенним воздухом. Зачем я пошла по центральной дороге в сторону шоссе? Не знаю, туда завели меня ноги, хоть это и не особое мое любимое место, но сейчас оно мне почему-то нравилось, в нем я видела какую-то особенность.
Я дошла до зеленых ворот, уловив шум шоссе, уже было собралась идти обратно, как тут на улице, которая шла вдоль забора, справа от меня я заметила серого кота, идущего в сторону центральной дороги. Он был средних размеров, довольно упитанный, со слегка сплюснутой мордочкой. Он шел куда-то по своим делам, не особо обращая на меня внимание.
Кс-кс-кс-кс — я аккуратно
чтобы не спугнуть подошла к нему и поманила его рукой. Он откликнулся, но посмотрев на меня, сначала не решался подойти. Затем я слегка нагнулась и, выставив ладонь вперед, позвала его еще раз, и он все же подошел. Он понюхал мою руку, а второй рукой я провела ему по загривку. Затем он скользнул своей мордочкой по моей руке, которую я все еще держала вытянутой, тем самым дав понять, что находится в хорошем расположении. Я присела на корточки и принялась его гладить, а он стал мурлыкать и тереться о мои коленки. А мне удалось разглядеть его поближе, и мне тут же в глаза ударил оранжевый цвет его глаз, он был настолько яркий, что выделялся и светился, даже при дневном свете. На несколько секунд я аж замерла от удивления, никогда я раньше не встречала котов с таким ярко светящимся оранжевым цветом глаз. А он все ходил вокруг меня, мурлыкал и терся, а я его нежно гладила по короткой шерстке, а он, урча, поднимал голову, выражая искреннюю благодарность. Видно было, что это чей-то кот, так как он был очень породистым, о чем говорили его маленькие поджатые треугольные ушки, да и весь его чистый ухоженный облик.
— Какой ты хороший кот, как тебя зовут? — на что он только урчал, удовлетворенно поднимал свою серую головку, и то и дело врезался мордочкой то мне в коленки, то в руку. Шерсть у него тоже была какая-то загадочно особенная: она была немного темной, короткой, но обильно густой, и, блестя, переливалась на свете. — Где ты живешь? Ты, наверное, погулять вышел, да? Молодец ты какой, видишь вон погода какая теплая.
Затем я вязала рядом лежавшую веточку и, поводив ей по земле, решила поиграть с ним. Он резво набросился на нее, не переставая мурлыкать, и стал то и дело цеплять ее лапами и кусать, а его горящие оранжевые глаза светились и прыгали как два огонька, словно раскаленные угли, они рисовали в воздухе узоры. Я все водила веточкой по земле, а он резво на нее прыгал. Его мордочка выражала какое-то удивление, особенно это подчеркивали его яркие светящиеся глаза, которые он вновь в меня впил, будто хотел меня повнимательнее меня изучить, когда уже наигрался. Этот взгляд, в котором застыл вопрос и удивление, вызвал у меня у самой удивление и умиленную улыбку. Я поднесла к его смешной головке ладонь, а он сам специально стукнулся о ней головкой, словно хотел отодвинуть ее. Снова он замурлыкал и стал вокруг меня чертить небольшие круги и врезаться то в коленки, то в спину. Наконец я двумя руками остановила его и почесала ему за ушком, от чего он просто растворился в мурлыкании, а затем я обняла его правой рукой и прижала к согнутой ноге, а он то и дело мигал своими горящими глазами в разные стороны; и затем он, подняв головку, вновь обратил их ко мне, отчего я чуть не зажмурилась, так как глаза у него действительно светились, и, быть может, в темное время суток они способны оставлять светящиеся полозья на земле, словно фары. А до чего же у него изумительная шерстка, будто сваленная из шелка, какое же милое создание! Похоже на то, что это британский кот, так как где-то я видела таких же этой породы, у них маленькие треугольные ушки, только тех что я видела они были белой или полосатой окраски, но именно такого дымчатого с оранжевыми глазами я вижу впервые, и с настолько горящими глазами, что его пепельная шерсть похожа на обильно густой дым, который поднимается от его глаз, клубится и полностью охватывает все его туловище.
Я привстала, все еще продолжая гладить его рукой, а он все терся о мои ноги, словно никак не хотел их отпускать. Я все время смотрела на него с восхищенной улыбкой, которая поднималась от его сладкого урчания, как тесто от дрожжей. Я попыталась сфотографировать его на телефон, но позировать он явно не учился: он постоянно вертелся, так что смазывал себя на снимке, порой он вырисовывался даже зловеще, от своих движений он растягивался, а глаза удлинялись в две пронзающие линии, бегущие от его суровой грозной мордочки, с некоторых ракурсов похожей на бульдожью. Наконец он сел посреди дороги, и я в надежде, что сейчас должно получиться, выставила телефон вперед, но он, заметив это, быстро подошел ко мне и провел своей мордочкой по нему, от чего изображение размылось, будто на него пролили воду. Несколько кадров мне все же удалось сделать, но он все продолжал обвивать меня кругами. Я уже подумала идти обратно, и подброшенная такими дивными потрясениями, думала пуститься в размышления, которые в изобилии окружили меня, как тут я обернулась назад и увидела, что он плетется за мною. Не знаю чем я ему так приглянулась, что он перешел на рысь, и через несколько секунд бодро прилетел ко мне.
— Ну что ты хочешь? Мне пора уходить. — А он, остановившись передо мною, присел и устремил ко мне свои жаркие глаза, в которых как веточка, сквозь цепляющий ее огонь проглядывала какая-то просьба.
— Ну что, ты кушать хочешь? Но у меня нет ничего, а дома тебя,
наверное, хозяин ждет, он тебе точно даст покушать, — сказала я, разводя руками, и сама сожалея о том, что не могу его ничем угостить. — Ты иди в свой дом, — я вновь присела на корточки и стала гладить его, — там тебе дадут рыбки, нальют молочка, а я пойду.
Всем своим видом он хотел сказать, сожалея о том, что не знает слов, чтобы я не уходила. Его глаза были полны мольбой, затем он опустил головку и на секунду прикрыл их, радуясь тому, что пока я еще здесь. Снова он стал тереться, мурлыкать и водить своей мордочкой по моим сапогам, а я все же встав, почесала ему затылок и пошла дальше.
Кот затерялся где-то за поворотом, но то изумление, которое покрылось пламенем, когда я его увидела и ласкала, загоревшись от его поджигающих глаз, наверное, не потухнет во мне до конца этого дня. Если только ночь не погасит его вместе с остальным светом, если сон не потушит его как ночник, но сейчас я чувствовала, как оно бодро ходило в моей груди. Языки этого пламени доставали мне до глаз, и порой их прическа завешивала мне взор, так что я не могла уже смотреть по сторонам, я опускала голову и глядя в самый его очаг, начинала думать об этом коте. Я вообще люблю зверушек, порой они кажутся милее всех на свете, иногда они способны понять тебя гораздо лучше, чем человек, и лишь только немота не дает им чувства словами снарядить. Мне было приятно от того, что кто-то меня очень порадовал и вдохновил, но еще более приятней, что я смогла кого-то обрадовать, подарить частичку своей ласки, уж не знаю сколь много ее у меня, но хочется думать, что пару сладких кусочков все же имеется. Ведь он подошел ко мне просто так, вовсе не потому, что я его покормила или манила чем-то вкусным, возможно он понимал, что, проживая здесь, может кого-то обогреть своим мурлыканьем. Но затем, языки потихоньку успокоились, а за ними скрылись какие-то светлые мысли.
Я шла обратно домой, вдыхая благоухания свежего стаявшего снега и, не переставая радостно озаряться по сторонам, наслаждалась пониманием того, что вот наконец-то явилась долгожданная весна, начавшая постепенно топить снега, отнимая у них власть морозить все, что выйдет им навстречу. Уже так начала надоедать холодная суровая зима, хоть снег и был уж долгожданным, но теперь он был лишь в тоску, а сейчас я вижу, как тлеют мои мечты, когда в суровое серое ненастье, я ждала серебристого озарения, но за зиму оно потеряло блеск, оставив лишь только серый цвет. Теперь я настолько слиплась с привыканием к нему, что уже вовсе не хочется на него обращать внимание, чудится, что он уже лежит лет сто и я начинаю немного недоумевать, как я могла о нем мечтать. Теперь он сжался в повседневность, утратил свою яркость, поэтому и не хватает у него сил броситься каждому в глаза. Видно, что он уже поседел и утратил свою красоту, но вот он наконец начал таять, о чем я мечтаю с конца зимы. А сейчас воздух — просто сокровищница благодати, о чем так чудно и дивно возвещают птицы. Мертвенную тишину начинает попирать их мелодичное пение разливающиеся то здесь, то там, и порой так неожиданно вырывается где-нибудь из-за угла музыкальное щебетание. Я иду, пораженно внимая оркестру природы и думая, как же дивен этот мир, как же он полон красоты, сколько в нем всего удивительного. Стоит лишь только обратить взор, как его причуды начнут разворачиваться словно новые миры и бесконечные бездны, куда как дни устремляются все невзгоды, скорби и страдания, и никто тебе не посмеет помешать любоваться ими. И тут же понимаешь бренность тьмы, и вечность Света над нею торжествует.
С какой-то радостной улыбкой я пришла домой, словно была рада всему, что меня окружает; затем быстро скинув с себя пальто, я поднялась на второй этаж, взяла краски, поставила мольберт и стала рисовать кота. Сначала я набросала эскиз, поместила его на перекрестке дорог, но затем передумала и отодвинула его чуть вглубь дороги. Отойдя немного передохнуть, я нечаянно взглянула на себя в зеркало, и ненадолго остановилась, будто поражаясь своему отражению, словно вместо себя я увидела кого-то другого. Мои голубые глаза светились от радости, губы смыкались в улыбку, и волосы ровно пробегались по плечам, чуть-чуть сантиметров на пять семь не дотягиваясь, хотя по их стремлению видно, что старались, до узкой талии. Я немного поправила волосы, прядь от которых вышла и чуть-чуть отдалилась от остальных, хотя никто сейчас на меня не смотрел, лишь только я сама, но все же по привычке решила поправить. Но затем снова принялась рисовать, стала уже наносить краску. На картину у меня ушел где-то целый день, так как несколько раз я делала большие перерывы, чтобы поесть или просто отдохнуть. Но в конце концов я закончила уже под вечер, который потопил в себе весенние краски, так как в основном был виден снег, а его проталины заделывала темнота, так что они не особо виднелись, и если они где-то и появлялись, то были похожи на тень от чего-то. Но в итоге получился тот самый серый кот, сидящий на дороге и смотрящий на меня своими прожигающими глазами, которые поначалу мутнели и не хотели передаваться, а порой даже вовсе сопротивлялись, скатываясь то к банально желтому или дурно красному, но все же спустя какое время они сошлись в тот самый оранжевый цвет, который пылал в его глазах. Но получился довольно выразительным, ушки правда у него выросли как-то по длиннее, чем на самом деле, но это не особо заметно; он сидел на дороге, за ним располагаются ворота, а сам он цепко, словно когтями впивал в меня свой пламенный взгляд. Несколько минут я стояла возле мольберта, не в силах отойти от него или вообще пошевельнуться, но поразила меня не сама моя картина, а тот кот, который так же как и на картине сидел в моей памяти.
11.02.15.