Заверните мне Август, пожалуйста!

История эта, которую я хочу вам поведать, произошла несколько лет назад. Примерно в это же самое время. Во второй половине августа. И сейчас, уже с высоты своей нынешней колокольни, успокоившись и хладнокровно расставив всё по местам, я могу с уверенностью сказать, что всё это нам не привиделось и не приснилось. И тому есть неопровержимые доказательства. Вещественные доказательства. Причём как неодушевлённые, так и, в некоторой степени, вполне себе живые. Не считая, конечно, наших свидетельских показаний, как непосредственных участников тех событий.
Это было в пригороде. На пирушке, приуроченной ко дню рождения нашего общего знакомого, мы с моим старым приятелем Василием познакомились с одним полу-заслуженным поэтом Всеволодом Яковлевичем Андреевым. Пришлось познакомиться. Ибо выбора он нам, как, впрочем, и остальным гостям не оставил. На каждой тусовке находятся такие персонажи, которые как подопьют… В общем спасу от него не было никакого! Он представлялся нам уже раз десятый. Причём с каждым разом становился всё заслуженней и заслуженней, а количество публикаций и изданных книг с каждым разом всё увеличивалось. Но что делать? Пришлось смириться и раз за разом выслушивать его речи, вежливо кивать головами, жать руку и желтозубо-прокуренно улыбаться в ответ.
…Но время шло, толпа редела, вот настал и наш черёд… Мы с Василием попрощались с гостями, поблагодарили за гостеприимство хозяина и уже было собрались уходить, как пред наши очи во всей красе предстал многотомный великий поэт Всеволод Яковлевич. Виновник торжества умоляющим тоном попросил «не в службу, а в дружбу» взять дорогого гостя с собой, сославшись на то, что тот не знает дороги. Отказывать имениннику было не вежливо, и мы, немного покочевряжась ради приличия, согласились. Всё не так скучно будет трястись в электричке полтора часа.
Надо сказать, что поэт Андреев, хоть и изрядно набрался, а держался молодцом. Он бежал впереди нас, и нам всё время приходилось его нагонять. А на вид ему было лет под шестьдесят. Этакий живчик. В белом льняном костюме, при шляпе. До станции мы, можно сказать, его стараниями долетели минут за двадцать. Взяли по чашке крепкого кофе, поднялись на платформу, сели на скамеечку и стали дожидаться электричку.
Минут через пятнадцать прямо к нашей скамейке электричка была любезно подана. Я занял место у окна, многотомный поэт сел напротив, а Василий устроился рядом со мной. Было начало седьмого вечера. Солнце с переменным успехом било в левый глаз. Но это было уже не совсем летнее солнце. Да, припекало ещё прилично, но уже чувствовались нотки подкрадывающейся осени. Этакий предзакатный выброс тепла. Люблю это время. Точнее, момент перехода из одного качества в другое. Миг между прошлым и будущим, если хотите… Поэт, видимо уловив моё настроение, произнёс загадочно:
— Именно в такие моменты и открываются двери в неизведанное, вы меня понимаете?
Я посмотрел на Всеволода Яковлевича. То ли из-за быстрой ходьбы, то ли кофе так подействовал, а передо мной сидел уже совершенно трезвый человек с умными, проницательными глазами и улыбался. Я улыбнулся ему в ответ и кивнул головой.
— Ваша правда, Всеволод Яковлевич. Как вы? – поинтересовался я.
— В полном поэтическом порядке, если так можно выразиться. Теперь готов практически ко всему! – весело подмигнул он и уставился в окно.
За разговорами оказалось, что Всеволод Яковлевич действительно важная фигура: он на самом деле вхож, знаком и может поспособствовать. А то, что мы поначалу приняли за пьяный кураж, было почти чистой правдой, разве что слегка приукрашенной. Про свою многотомность он, понятное дело, приврал. Ну а какой рыбак, согласитесь, не любит приукрасить, да ещё и под газом. Слово за слово и было решено выйти на ближайшей станции промочить горло.
Мы вышли на платформу и закурили. И как только электричка скрылась из вида, начало происходить форменное безобразие. – Стало быстро темнеть! Это в восьмом-то часу вечера! До сумерек был ещё час в запасе! Это как минимум! Только что светило закатное солнце, и вот – на тебе! – ночь на дворе! Василий, за всю дорогу не проронивший ни слова, вдруг подал голос:
— Чёрт! Чёрт! Чёрт! Так и знал, что всё этим кончится! Всеволод Яковлевич! Вас кто за язык-то тянул? Накаркали!
— А я что? Что я сказал-то такого? – растерялся поэт. Василий взял меня под руку и отвёл в сторону:
— Надо было от него ещё по дороге на станцию избавиться. Он же поэт, чёрт возьми. Серёга, нет ничего страшнее трезвеющего поэта, да мне ли тебе говорить… Он же и тут, и ТАМ одновременно! Хрен его знает, куда перевесит. Это из-за него мы теперь здесь. Как вот теперь выбираться? Ладно, там впереди, кажется, огонёк горит. Пойдём на свет. Может всё и обойдётся.
Мы с Василием вернулись к Всеволоду Яковлевичу. Тот испуганно смотрел на нас.
— Василий, мне кажется вам знакомо это место. Или я ошибаюсь? Где это мы? Почему вдруг стало темно? — озираясь спрашивал поэт.
— А здесь мы по вашей милости, уважаемый. Бывал я здесь… Ещё в девяностые. Тогда там вроде рынок был, — указал Василий на огонёк, — пойдёмте посмотрим. Да, Всеволод Яковлевич, убедительная просьба. Держите язык за зубами, ничего не говорите, ничего не трогайте, ради бога… Как бы не вышло ещё чего. Вам ясно? Говорить будем мы. Всё, пошли.
Мы спустились с платформы и побрели на свет. Это был рынок. Причём рынок из девяностых: огороженная ларьками замкнутая территория. Тогда такие были у метро, возле железнодорожных станций и так далее. Над входом полукругом металлическими буквами красовалось «РЫНОК». Буквы были щедро обвешаны мигающими новогодними гирляндами. Естественно, звучал шансон. Покупателей почти не было. Мы зашли на территорию. Нас окружали различные лавки со шмотками, ларьки с куревом, алкоголем, какой-то электроникой, газетами и прочей ерундистикой.
Я осмотрелся и заметил, что среди всего многообразия ассортимента напрочь отсутствовали торговые точки с продуктами. Меня очень заинтересовала вывеска «Ремонт сигарет». Я подошёл и с заинтересованным видом стал шарить взглядом по стеклу витрины. Тут же маленькое окошечко открылось, и высунулась физиономия деда:
— У вас папироска сломалась? Раздавилась, отсырела, фильтр отломился? Мигом поправим!
Я вежливо поблагодарил и прошёл дальше.
Василий застыл возле открытой двери контейнера с вывеской «Скупка и Ремонт». В перечне услуг числилось: приём б/у молитв и заговоров, ремонт амортизаторов мышления, купим ваш несостоявшийся праздник, скупка морально устаревших религий и культов (в том числе и личности), куплю (дорого) примус из нержавейки, ремонт гробов и механических игрушек…
— Просто глаза разбегаются! Прямо не знаю, чего и купить, — улыбнулся Василий, — а где поэт?
И вправду пока мы рассматривали ассортимент, Всеволод Яковлевич куда-то делся.
— Блин, надо его найти! – встревожился Василий. Мы повертели головами и увидели нашего поэта у столика лохотронщика.
— Крутите барабан, уважаемый! Подумаешь, шляпу проиграли! Вам должно сегодня повести! Ну же, дерзайте. – Соблазнял замершего в нерешительности Андреева небритый тип в спортивном костюме.
Мы поспешили на выручку. Небритый спортсмен не обманул. Андреев вытянул из барабана два картонных прямоугольника.
— Браво, уважаемый! Я же говорил, что повезёт! – радовался за поэта делец.
Мы подошли к столику. Андреев протянул нам свой выигрыш:
— Что это? – недоумённо смотрел он на нас. Я взял у него картонки и прочитал надписи. На одной картонке было выведено «БОТУЛИЗМ», на другой – не менее одухотворяющая надпись «БАЗЕДОВА БОЛЕЗНЬ».
— Поздравляю вас! Могло быть и похуже чего! Теперь вам надо поосторожнее с консервами… Ха-Ха-Ха! – засмеялся Василий, — говорил же вам не лезть, куда не следует. Теперь вот без шляпы, но зато с ботулизмом и базедовой болезнью!
Мы побродили ещё немного и увидели в самом углу сверкающую вывеску «Всё, чего душа пожелает. Администрация». Я предложил направиться туда. Что-то у меня щёлкнуло внутри. Почему-то возникло чувство, что ради этого мы здесь и оказались.
За прилавком стоял невысокий мужчина в строгом сером костюме. Внешность отсутствовала напрочь. Отвернёшься – и сразу забудешь. Как-то его внешний вид сильно контрастировал со стилистикой девяностых. Мы остановились в нескольких метрах от прилавка и тихо спорили о подоплёке всего происходящего.
— А, здравствуйте, господа! Ждём только вас. Интересуетесь подоплёками? – выхватил он из нашего разговора., — их у нас есть! У нас вообще всё есть! Подойдите ближе, не бойтесь.
Мы подошли к прилавку. Продавец достал три листа бумаги и протянул каждому по листу.
— Распишитесь внизу страницы, пожалуйста.
— Но здесь же ничего нет, — удивился я, — под чем же подписываться? А вдруг вы чего-нибудь туда впишете, а нам потом расхлёбывать?
— Ваша правда! Ничего нет. Чистый лист символизирует правду, и что ваши помыслы чисты. У нас тут категорически запрещено врать! Так что бояться нечего, расписывайтесь и давайте уже начнём торг! Скоро рынок закрывается, а для вас это очень даже чревато! У вас мало времени!
Мы покорно расписались и отдали листы продавцу. И тут поэта понесло! Видимо накипело! А может он решил показаться во всей красе.
— Заверните мне Август, пожалуйста! – продекламировал он, театрально отставив ножку и воздев руку вверх. Прямо как юный Пушкин перед лицейской братией на известной картине. – И вечерний закат золотой!
Мы с Василием переглянулись.
— Я же говорил, что врать здесь не получится! Проявилась-таки сущность! Что ж, будь по-вашему. – сказал продавец и достал из-под стола литровую банку с водой, в которой плавала золотая рыбка.
— Посмотрите на свет, — посоветовал продавец, протягивая Андрееву банку. Поэт принял дар и по-рыбьи заулыбался. И действительно, я всю дорогу мучился вопросом: кого же мне напоминает физиономия Андреева? Точно! Он же на рыбу похож! И губами так же шлёпает, и глаза у него по-рыбьи выпучены.
Андреев поднял банку и посмотрел сквозь неё на лампочку. И точно рыбка заиграла вечерним августовским солнцем.
— Теперь вы должны заботиться о ней. Беречь, как зеницу ока! – строго сказал продавец.
— А вы всё подоплёку ищете, намёки разные… — обратился он ко мне, — что ж…
— Пахомыч! – позвал продавец,- принесите-ка нам полпакета Подоплёки и сушёные Намёки!
Из-за ширмы появился человек во всём чёрном, с двумя свёртками в руках.
— Вот сушёные Намёки! Будете зимой варить компоты! А что делать с Подоплёкой – догадаетесь весной! – проговорил Пахомыч и протянул мне свёртки.
Я молча принял оба свёртка.
— Правильно, что молчите. Не стоит благодарить за то, что и так по праву ваше! – сказал продавец и обратился к Василию:
— А теперь твоя очередь, Василий! Поэт вас сюда завёл, а ты их отсюда выведешь, но будешь периодически заглядывать. У нас для тебя много чего интересного припасено! Пахомыч! Принеси Есенина!
Но Пахомыч остался стоять на месте. Ширма зашевелилась и появился другой человек в чёрном, чуть повыше прежнего. Было в них что-то неуловимо общее, хотя внешне они не были похожи друг на друга. Как космические пираты из кинофильма «Гостья из будущего».
— Они что, оба Пахомычи? – поинтересовался я у продавца.
— Оба! Пахом Пахомыч, разверните свёрток.
— Вы что, – братья? – спросил я у первого Пахомыча.
— Сослуживцы. – сухо ответил он.
На прилавке оказалась гипсовая маска.
— Это предсмертная маска Сергея Есенина. Сделана за минуту до смерти. – сказал продавец.
Мы открыли рты.
— Как это предсмертная? Обычно же посмертные делают… — засомневался Василий.
— Пахом Пахомыч, они сомневаться изволят. Объясните товарищу, как дело было.
— Ну как-как? Как обычно! Пришёл заказ на маску…
— От кого? – не унимался Василий. Пахомычи молча переглянулись и снисходительно ухмыльнулись.
— Понял-понял, вопрос не уместен. А дальше что?
— Так вот я и говорю: взяли мы, значит, всё что нужно для работы. Он остановился в «Англетере», номере пять, кажется. Ты не помнишь, Пахомыч? Да, всё верно. Стучимся. Он явно нас не ждал. Начал расспрашивать, типа кто такие, зачем пожаловали? Вот, говорим, надо бы с вас масочку предсмертную снять. Вы сегодня должны стать исторической личностью. А он – в штыки! Упёрся, гадёныш – и ни в какую! Не хочу, орёт, да и всё тут! Мы давай его успокаивать: не переживайте, говорим, дело пяти минут, полежите себе спокойно на диванчике, мы масочку с вас снимем, а потом мы вас и повесим. И всего делов-то. Сущая безделица! А он орёт себе: не хочу, говорит, вешаться! Не имеете права! Имеем-имеем, говорим мы. Вы только не переживайте, господин поэт. Вам самому-то ведь вешаться и не придётся, мы обо всём позаботимся. Насилу уговорили!
— Но, позвольте, говорят, он сам… есть же посмертная маска… — уже робко спросил Василий.
— Сам, значит, сам. Как вам будет угодно. А причём же здесь посмертная? Мы такой ерундой не занимаемся. Мы специализируемся на предсмертных. Масочку сделали – и всё! После нас, хоть — потом, простите, потоп! Мы же не виноваты, что у людей больше ценятся именно посмертные маски! А то, что было, пока ещё человек жив был, — мало кого интересует! А маску, Василий, ты заберёшь с собой! Вот держи! Теперь это — твоя забота. Лишняя она здесь! Давно лежит. Тяжело нам становится, когда такие артефакты здесь скапливаются. Время от времени мы должны от них избавляться. Выпускать в мир! Давление стравливать. В хорошие руки, естественно. Где нас найти, ты теперь знаешь.
— Интересно, а сколько она может стоить? Её можно будет продать? – поинтересовался поэт, — или там в музей сдать?
— А это уж как сумеете. Продать такие вещи проблематично. Вам просто никто не поверит. Всё, господа, вам пора. Василий, веди своих друзей на платформу: через пятнадцать минут электричка придёт.
Оба Пахомыча в знак прощания кивнули головами и удалились за ширму.
— Ну, господа хорошие, позвольте и мне откланяться, — сказал продавец, — не опоздайте на электричку.
Мы попрощались и побрели с подарками на станцию. С каждым шагом становилось всё светлей. Уже на платформе мы закурили. Даже некурящий Всеволод Яковлевич с золотой рыбкой в руках — и тот попросил сигаретку. Судя по времени, мы отсутствовали около сорока минут. Послышался гудок приближающейся электрички.

Не знаю, удалось ли мне передать во всех красках всю атмосферу того дня, но я хотя бы попытался. А золотая рыбка Всеволода Яковлевича до сих пор жива. Он даже в поездки берёт её с собой. И к консервам больше не притрагивается. Василий же бросил работу и вплотную занялся поиском и сбытом таинственных артефактов. А ваш покорный слуга по-прежнему ищет ко всему подоплёку и выдаёт намёки. Удачи Вам, друзья!

21 августа 2021 г.