Цвет дисплея — зелёный! О тонометре. Из цикла «Истории изобретений»

Цвет дисплея — зелёный! О тонометре. Из цикла «Истории изобретений»

Краснодар. Июнь 202… года.
 
 Внук Тимофей неслышно материализовался в проёме двери и попытался отвлечь меня от сотворения очередного рассказа:
— Встал с утра и сразу за комп? А как же твои неукоснительные правила? 
— Понимаешь, Тимоша, есть такое иностранное словечко дедлайн, а по-нашему, по-простому, сроки горят, редакция требует материал. Ну, вот и я…
— А давление!? — бесцеремонно перебивает представитель нового поколения.
— А что, давление? Оно есть. И слава богу. Если бы не было, тогда совсем, как это по-современному, кранты или полный кирдык.
— Дед, не уходи от поставленного бабушкой вопроса. Она меня за этим и послала. Ты его мерил? «Скока на скока»? Я должен ей доложить, иначе мне свежеиспечённого пирожка с повидлом не видать! А он, знаешь, какой вкусный?
 Отговариваться от заданного вопроса не имело никакого смысла, тем более, что с кухни доносились такие ароматы, что приходилось признать: наш великий учёный Павлов был абсолютно прав в вопросе влияние мозга и обоняния на слюноотделение.
— Ну, не мерил я его сегодня. Забыл. Склероз. Вот допишу абзац и сразу возьму тонометр. Раз, два — и готово.
— Мне бабулю звать или сам, прямо сейчас мерить станешь? Только учти, если она сюда придёт, пирожки подгорят! А это уже…
— Всё, Тимоха! Сдаюсь. Садись рядом. Будем мерить. Раз уж без этого пирожкам могут прийти кранты.
 Я пересел с любимого писательского кресла на диван и достал коробочку с японским чудом техники.
 
***
— Вот смотри сюда, Тимоха. Верхние цифры — это давление в артериях в тот момент, когда сердце сжимается и выталкивает кровь. А нижняя цифра — это диастолическое давление, то есть в момент расслабления сердечной мышцы. Понятно?
Внук утвердительно кивнул. Помолчал пару секунд, а потом выпалил:
— А кто эту штуковину придумал? Японцы?
— Почему ты так решил?
— Но ведь аппарат-то их. Значит, они и изобрели. Типа градусника, только для сердца. Чтобы всегда под рукой был. На всякий случай.
— Понимаешь, Тимофей, дело в том, что интерес к кровеносной системе человека у людей возник очень давно, ещё в Древнем Египте. Когда перевели старинные папирусы, то узнали, что ещё за две тысячи лет до нашей эры врачеватели интересовались пульсациями сосудов и, как могли, устанавливали закономерность между их ударами и здоровьем человека…
— А затем они придумали вот это? — в обычной своей манере перебил нетерпеливый Тимофей.

— Прибор, основанный на этом принципе, изобрёл наш соотечественник Николай Сергеевич Коротков. Он сто семнадцать лет назад опубликовал маленькую заметку, всего-то двести восемьдесят одно слово. «Звуковой метод определения кровяного давления на людях» — и произвёл научный взрыв!
Тимофей удивлённо посмотрел на меня, хотел что-то спросить, но опомнился и демонстративно закрыл рот ладонями. Мол, молчу, аки рыба.
Я же продолжил:
— Я говорил о нижнем и верхнем давлении. Так вот, эти понятия в медицину ввёл Коротков. Он вернулся с Дальнего Востока, с театра военных действий, и стал работать в Петербургской Военно-медицинской академии. Оперировал и собирал материалы для диссертации. С помощью фонендоскопа день и ночь слушал, как течёт кровь в сосудах раненых солдат. Составял специальную звуковую гамму. После чего сформулировал новый способ измерения артериального давления. Дело в том, что пережатая кровяная артерия не издаёт никаких звуков, но, если её постепенно ослабить, можно услышать, как…
— Это понятно! Но ведь тогда не было таких вот моторчиков и маленьких насосиков? — не выдержав, перебил меня Тимоха.
— Конечно, не один наш хирург Николай Коротков работал в этом направлении. За девять лет до его судьбоносной статьи прообраз прибора для измерения артериального давления предложил терапевт Сципионе Рива-Роччи, живший в итальянском Турине. Он предложил использовать специальную сдавливающую манжету и увесистый ртутный манометр, соединённый с ней.
 Устройство было громоздким, но главный его недостаток заключался в том, что с его помощью можно было измерить лишь верхнее, то есть систолическое артериальное давление, — выдохнул я и замолчал, искренне надеясь, что в полной мере удовлетворил тягу внука к познанию в области медицины, но не тут-то было.
— Выходит, что этот самый Рива-Роччи всё уже изобрёл? Конечно, с ртутным манометром ходить на вызовы к больным неудобно, но в больницах его можно было запросто использовать. Стоит себе преспокойненько на полочке, подходи и меряй давление на здоровье. Делов-то.
 — Но ведь Сципионе не предусмотрел в своём приборе возможность измерения очень важного показателя – диастолического, то есть нижнего давления. Я тебе о нём говорил. Именно оно сообщает врачу информацию о состоянии сосудов.
— А потом тяжёлый и опасный ртутный манометр заменили на механический. И чтобы облегчить работу врачам, резиновую грушу заменили на микро-мотор и микро-компрессор. Засунули внутрь карту памяти, чтобы прибор сам запоминал предыдущие показания, и ещё часы с будильником, как же без них? Научили тонометры подсвечивать экран тремя цветами, как у светофора, чтобы больной, даже не глядя на цифры, знал: горит красный, значит, надо бежать к врачу; жёлтый — глотай таблетки. 
— Зелёный — бери ребёнка, то есть меня, и марш на зелёную лужайку играть и заниматься спортом, — на одном дыхани и выдохнул Тимофей и добавил. 
— А с изобретателем-то что стало?
— С Сципионе Рива-Роччи? — я хитро прищурился.
— Нет. С нашим, Николаем Сергеевичем. Разбогател? Ведь такое нужное человечеству открытие сделал. Наверное, и Нобелевскую премию получил.
— Увы. Лишь пять лет спустя он смог защитить докторскую диссертацию, которую присутствующие единогласно признали выдающейся. Затем работал простым врачом в Сибири, на золотых приисках Ленска. Но после жестокой расправы над рабочими, вновь вернулся в столицу.
После Октябрьской революции трудился главным врачом Мечниковской больницы до самой смерти. Болел сильно, но от госпитализации отказывался. Лишь за день до своей кончины его товарищ уговорил Короткова лечь в Военно-медицинскую академию, выписав для этого специальное направление. Увы, было уже слишком поздно, по дороге в приёмный покой Николай Сергеевич скончался от туберкулёза лёгких.
 Время было непростое, шла Гражданская война, и про учёного забыли.
Лишь недавно, в очередную годовщину великого доклада «Звуковой метод определения кровяного давления», вспомнили об авторе, пытались отыскать его могилу на Богословском кладбище Санкт-Петербурга, да так и не нашли.
 Я поднялся с места всем видом показывая, что наша беседа подошла к концу.
— Дед, ну, так не честно и несправедливо! Нельзя о таком учёном забывать! Давай, садись и напиши о нём рассказ или целый роман.
— А как же пирожки? —я попытался сменить тему.
— Сейчас принесу прямо сюда. И бабушку приведу. Будем и ей давление мерить.
— Уверен, что у неё экран будет ярко-зелёный. Она, в отличие от меня, за здоровьем следит регулярно, — возразил я, возвращаясь на рабочее место.
— Тогда все вместе пойдём в парк. Только перед походом померим температуру, а то, мало ли что? А заодно ты мне расскажешь, кто изобрёл термометр. Хорошо?