Дикий запад

Я повидал с ним весь Дикий Запад. И мы всегда, абсолютно всегда, были на коне. Это Сахон. Его уже нет, но я хотел бы рассказать вам о нём. Это был чёртов псих, бескомпромиссный, жестокий, но, в то же время, искренний и справедливый псих. Сколько я таких встречал после? Ни одного. Был он героем или злодеем — я и сам до конца не понял, да и сам он вряд ли знал это. Но я знал наверняка, что он всегда был настоящим, и теперь хочу, чтобы и вы услышали его историю.
Мы долго скитались вместе по Техасу. Провели не одну ночь в лесах Орегона и даже купались на пляже в Калифорнии. Помню, как мы однажды так нажрались в баре Нью-Мексико, что уже блудницы сами уводили нас к себе, а не мы их.
У него всегда был при себе револьвер. Всегда. Ещё у него всегда была лошадь, но это не важно, потому что в любом месте где бы мы не останавливались, он на ком-то…скакал. Таков он был, а я просто наблюдал за ним. Одной рукой он держал талию девушки, а второй — револьвер под подушкой. Он предпочитал Кольт. 7 пуль.
Когда мы ехали по открытой местности, достаточно было стае стервятников подняться в небо, как он спрыгивал с лошади, почуяв опасность, будто бы все они летали из-за него, хотя они просто кружили в воздухе. Я знал, что он чего-то боится, знал, что есть в его прошлом что-то такое, что заставляет его каждый раз так реагировать. Даже на обычных стервятников…
Было что-то, от чего он старался убежать. Мне так казалось. Но из штата в штат, из бара в бар, он бежал от себя… и, в тоже время, к себе. Возможно, потому что боялся именно самого себя.
Однажды мы ехали по окраине западного Техаса, и я решился спросить:
— Чего ты боишься всё время?
Он даже не посмотрел в мою сторону, а просто выдернул кольт, и выстрелил в тушканчика. После чего ответил:
— Вот его.
Больше вопросов я не задавал.
Я знал, что из прошлого за ним много чего тянулось. Он не знал границ, поэтому и стал таким.
Его звали Сахон. Его боялся весь дикий Запад. Почему? Наверное, по той же причине что и я: он псих.
Но мне с ним было спокойно, я знал, что он может многому меня научить. Когда мы входили в бар, все замолкали. Все знали: он всадит все семь пуль в того, кто более всех будет недоволен. Затем перезарядит его быстро и легко – совсем, как колибри махнёт крылом, и всадит ещё семь. Я знал это, поэтому скакал с ним все дальше и дальше….
Он был красив, красив настолько, что продажные девки готовы были отдаваться ему даже бесплатно, хотя это и был суровый дикий запад. Но он был разборчив, потому что чувствовал, что однажды его может не револьвер под подушкой.
…
Это случилось, лет 15 назад, насколько я понял. Он никогда не говорил об этом напрямую – такой вывод я сделал, исходя из его редких рассказов о своем прошлом.
Смотря на него, я бы никогда не подумал, что этот человек, с его вечной кривой улыбкой и деревянным смехом, может кого-то любить. Но, как выяснилось, он не всегда был таким. Однажды он любил.
Он был наследником небольшого ранчо, которое отошло ему по наследству. Фермером, просто любящим своё место. Молодым фермером. Всё своё детство он провёл с соседской девчонкой, потому что других детей на ближайшие 11 миль не было. Они крепко дружили, а впоследствии эта дружба переросла в самую искреннюю и настоящую любовь. Они жили счастливо, и кроме них самих им никто не был нужен.
Но однажды произошло то, что сделало его таким, каким он стал сейчас….
Он всегда ненавидел этих стервятников летающих по пустыне, и ему всегда становилось страшно. Я часто не понимал почему.
Банда местных головорезов, из тех, что отбирают всё, что захотят и даже то, в чём не нуждаются, однажды проезжала мимо их ранчо. Это были самые настоящие стервятники в человечьем обличье, и после того, как я услышал эту историю, его ненависть к этим птицам стала мне понятна.
В это время, у него гостил его лучший друг из Нью-Мексико. В принципе, это был его единственный друг.
Их троих вывели из дома, а после того, как забрали всё ценное, дом полили бензином. Его любимой и лучшему другу сломали по ноге и поставили на колени, а ему дали кольт в руки: тот самый, на 7 пуль. Но в барабане была лишь одна.
— У тебя есть два варианта, – сказал главный. – Или ты стреляешь в него, или в неё. Других вариантов у тебя нет.
Он собирался пустить эту пулю прямо себе в череп, но тот же бородатый сказал:
— Выстрелишь в себя — мы сначала изнасилуем её, а потом убьём твоего друга. Впрочем, мы её и так и так изнасилуем, – сказал бородатый.
За спиной горел его дом, а перед глазами проносилась вся его жизнь. Ему нужно было сделать выбор. И он его сделал. Это был последний раз, когда в его руке дрожал семизарядный кольт.
…Бандиты уезжали, исчезая в закате солнца. А он держал на руках пустое мёртвое тело, в котором раньше жила вся его жизнь. Он смотрел им в след, зная наверняка, что будет с его жизнью дальше.
Так он и стал таким, каким я его знал всегда. Я бы подумал, что он сочинил эту историю, если бы не знал его. Но я его знал, как знал и то, что это был его выбор.