О дружбе

Было это в те года, когда я странствовал через земли снежных пустошей. Путь мой тогда пролегал из южных провинций в Восточные земли. География тех областей была диковинным образом скроена так, что как бы ты ни старался миновать северные широты, тебе было никак не обойти этот край вечных снегов. И хоть шагаешь ты вслед за Солнцем, на этом отрезке тебе обязательно придётся прочувствовать всю суровость зимней стужи.
Неподготовленному страннику очень тяжело приходится в этих краях. Снега тут не тают – по крайней мере я не встречал ни одного, кто бы утверждал обратное. Земли эти пустынны. Здешнее Солнце светит ослепительно ярким блеском, но нисколечко не греет, хоть и всегда держится выше линии горизонта. Порой здесь безмолвная белая даль, порой вьюга не стихает неделями. Когда настигает снежный буран, он смешивает всё на своём пути настолько, что не разобрать, где верх, а где низ. А ландшафт при этом может меняться, как барханы в пустыне. Из-за этого нет ни подробных карт этих мест, ни постоянно жилых селений. Люди иногда устраивают длительные стоянки на одном месте, даже начинают обустраивать быт. Но всё это лишь до первого серьезного бурана.
В обычные дни тут редко можно встретить человека – лишь холодное царство скитающихся теней. Иногда их даже можно принять за живых, но это всего лишь игра света в отражении собственного сознания, уставшего от бесконечных скитаний в поисках тёплого места для ночлега.
Тем не менее люди тянутся сюда в надежде пересечь эту снежную пустыню. Кто-то ищет лучшей жизни, кто-то питает себя грёзами о славе героя. Кому-то невмоготу прежняя жизнь, кого-то одурманивает благоговение судьбы. Большинство из отправившихся сюда возвращаются обратно. Немалая часть смельчаков забредает так далеко, что уже не находит выхода. И лишь те немногие, кому удалось сохранить самообладание и преодолеть все испытания зимы, находят путь в заветный край.
Многих манят сказания о Восточных землях. Искателей вольного ветра всегда пьянили истории о вечном лете и бесконечно синем море. О скалистых горах, обрамляющих берег, пики которых всегда скрываются за облаками, а у подножья их бьют ключи с целебной молодильной водой. Леса на их склонах были настолько древними, что там можно повстречать давно позабытых нашим племенем диковинных зверей, тех, что ещё помнят первых людей. Говорят, что люди, живущие там, самой необыкновенной природы. Им не ведомы наши слабости и пороки. А век их длится столько, сколько они сами пожелают. Лишь самые чистые души воплощаются в их родах, и от того память предков не сокрыта от них. Говорят, что каждый, кто находит эти земли и обретает там свой дом, становится равным им и духом, и телом.
Одним из таких странников был и я. К концу подходил третий год моего похода, и я был уверен, что до конца его оставались считанные дни. Бурана я не встречал уже больше полугода, а за последние три месяца даже не случалось мало-мальски серьезной вьюги. С каждым днём Солнце поднималось всё выше над горизонтом, да и ветер последнее время дул преимущественно в спину. Даже казалось, что он уже не такой мертвецки холодный. Я всё чаще набредал на заметённые человеческие тропы, а значит край пустоши должен был быть где-то рядом.
За всё время, проведённое здесь, я достаточно неплохо, как мне казалось, приноровился к местным, поистине не дружелюбным, условиям. Я умело мог определять снег с более прочным настом, который не проваливался при ходьбе. Знал десятки способов быстро организовать челогу в снегу для временной стоянки с ночлегом. Пускай челога выходила у меня всегда скромной, но, тем не менее, получалось уютно и тепло, насколько это возможно для здешних температур. А этого было более, чем достаточно, чтобы переждать непогоду.
Иногда я набредал на брошенные стоянки таких же, как я, искателей приключений. Это было большой удачей, так как всегда экономило время и силы на оборудование челоги. Редко там можно было поживиться чем-нибудь полезным – лишь замерзшее тряпьё, прохудившаяся посуда да пустые консервные банки. Орудий там никогда не было, но вот на оледеневшие костровища мне иногда везло. В некоторых мне даже удавалось найти цельный ещё не прогоревший кусок угля. Я всегда брал такой с собой, несмотря на то, что я истратил свой запас спичек ещё в первый год моих скитаний. Уже сама мысль, что я сохранил чей-то огонь, пускай и застывший на время, согревала меня этими бледными ночами.
Ах, как же мне не хватало настоящего костра! Когда тепло от пламени заботливо ласкает твои руки, которые ты с почтением протянул огню. Я часто вспоминал свои юные походы на озёра к монастырю. Они сокрыты от шума и огней ночного города невысокой, поросшей ореховой рощей горной грядой. А летнее безоблачное небо разливает лунное серебро по водной глади. Самые душевные беседы случались именно в такие ночи, под треск дров, любезно делящихся теплом.
То утро было абсолютно непримечательным, разве что облаков на небе было несколько меньше, чем обычно. Я наполнил флягу талой водой, наточил нож, проверил рюкзак и, затянув портупею, отправился в путь. Уже третий день я шёл по равнине. На такой местности, особенно когда Солнце восходит, горизонт размывается, и очень легко потерять ориентир. Поэтому я старался ориентироваться по Солнцу.
Через пару часов на горизонте начала появляться возвышенность, чему я несказанно обрадовался. У подножья холма всегда легче укрыться от ветра, а если снег будет ещё и достаточно спрессован, то можно будет соорудить весьма надежное укрытие, которое простоит не меньше недели. В таких условиях можно неплохо разведать ближайшие окрестности и определить дальнейший маршрут.
По снежным наносам путь до холма занял бы у меня не менее 6 часов. С наветренной стороны, чуть правее себя, я приметил наледь. Ледяная корка выглядела довольно прочной. Отстегнув снегоступы я с легкостью взобрался на наст и прибавил шаг. Хотелось поспеть как можно скорее, чтобы до нижней точки Солнца уже укрыться от ветра. И только я ускорился, как лёд подо мной затрещал, и я в мгновение ока полетел вниз. Подо мной оказалась двухметровая расщелина, падая в которую я сильно ударился головой и на какое-то время отключился.
Когда я пришёл в себя, небо надо мной уже было затянуто низкими свинцовыми тучами. Я осмотрел себя, убедился, что руки и ноги ещё послушны мне. Голова ужасно болела и сильно ныла спина. Об лёд я порвал рукав тулупа и разодрал правую руку. Я медленно приподнялся и опираясь о ледяную стенку расщелины встал на ноги. Голову слегка кружило. Я не знаю, сколько я пролежал без сознания, но по ощущениям казалось, что прошло не меньше пары часов. Надо было срочно выбираться. Я поднял голову и осмотрел края расщелины. С одного края я приметил выглядящий довольно надёжным уступ. Я достал нож и взял его повреждённой рукой. Собравшись с силами и хорошо прицелившись, я в прыжке ухватился за уступ и, подтянувшись на нём, вогнал нож в лёд у края расщелины по самую рукоять. Вцепившись в него здоровой рукой, я сначала закинул рюкзак, а потом взобрался и сам, плюхнувшись вдоль края обрыва на спину.
Погода резко отличалась от утренней. Сильные порывы ветра острыми крупицами ледяной крошки осыпали лицо. Надвигалась вьюга, которая уже через час должна была накрыть всю долину. Я, не вставая, повернул голову. Метрах в двадцати от меня стоял человек. Не могу сказать, что он отличался чем-то на вид от любого из нас. Обычный такой человек. Он никуда не шёл, даже не смотрел в мою сторону. Просто стоял и немного топтался на месте.
Я приподнялся. Человек продолжал топтаться в одной точке и что-то бормотал себе под нос. По всему виду его было видно, что он чем-то крайне недоволен. Он приметил меня и, как ни в чем не бывало, поднял руку и помахал мне, как старому знакомому.
¬¬¬– Доброго времени суток! – сказал я и приветливо кивнул в ответ.
– Нет, ну ты только посмотри! Сколько снега навалило! Так они точно не согреются – как будто ветру произнёс незнакомец.
Я подошёл поближе.
Незнакомец продолжал с явной злобой говорить с пустотой:
– Ну вот где это видано, а? Каждый день одно и то же. Ну вот кому это понравится, скажи? – произнес он, резко посмотрев на меня.
– Скажу, что возможно эти края стали настолько суровыми и злыми, потому что их этим напитал человек?
– Ну а как тут не злиться-то? Снега – вон сколько! А ноги не согреются никак.
Я бросил взгляд на его ноги, которые были абсолютно босыми.
– Так ты же босиком стоишь. – опешил я, не зная, что сказать. А незнакомец всё продолжал:
– Так я ж поэтому и злюсь. Ты думаешь мне самому это нравится? Так ведь и до обморожения не долго. А я обморожения очень боюсь. Знал бы ты, какую боль они мне причиняют! И режут, и колют, а иногда будто выжигают насквозь. Я иной раз грешным делом думаю, может оно и к лучшему, если совсем отморозит? Зато хоть чувствовать больше не буду
– Если совсем отморозить – это «привет, гангрена!». Ты что? Ног лишиться хочешь?!
– И такое бывает закрадывается, чего ж тут лукавить? Знал бы ты, как я намучился с ними! Сил уже больше нет. Снега-то – сам посмотри. Я их уже и просил тысячу раз, и уговаривал. Объясняешь им всё вроде человеческим языком. А они всё не согреваются никак. Зла уже не хватает!
– Так ты на ноги свои злишься что ли? – продолжал я недоумевать.
– Ну конечно! – ответил он и всем своим видом выказал недоумение моей непонятливости. – А на кого ж ещё? На себя что ли?! Я-то уж всё делал для них. И делаю. Чего только не пробовал уже. Я и массаж им, и поглажу. Процедуры, какие только пожелают. Целовал и обнимал с утра до ночи. И ничего. Всё впустую! Не согреваются, хоть ты тресни. И вроде смотрю на них – видно же, что им самим не нравится мёрзнуть. Только вот что они сделали, чтобы согреться? Разве что только и ноют целыми днями от холода.
Я, шокированный услышанным, не мог выдавить из себя и слова. Сразу позабылась и боль в голове, и спина перестала тревожить. Мой новый знакомый заметил капли крови на снегу и вопрошающе указал на мою руку. Я перевёл взгляд. Из рваной раны понемногу сочилась кровь, уже успев напитать собой край рукава. Боли я не чувствовал. Да и в сравнении с обмерзшими ногами моего встречного, рана мне казалась лёгкой ссадиной.
– Да уж… – выдохнул я, как бы оправдываясь – Зима быстро берёт экзамен на умение оценивать обстановку. Видимо усталость от перехода долины и желание укрыться от ветра возобладали над моим чутьем. Не заметил расщелины под собой и переоценил толщину льда.
– Ну с толщиной ты навряд ли ошибся. Но лезть на него тебе всё равно не следовало. Ветер в этой долине дует постоянно и, преимущественно, с Западного хребта. Воздух-то там сам по себе очень сухой, так что проносясь над долиной вытягивает отсюда всю немногочисленную влагу. Лёд здесь очень хрупкий, не смотря на изрядную толщину.
– Я этого не знал – удивился я
– А откуда бы ты мог знать? – усмехнулся он, оглядывая мою рану – Просто всегда нужно иметь в виду, что непременно может быть какой-то новый неведомый тебе фактор, который полностью изменит всё привычное представление об окружающем. Ну что же это я в самом деле? Надо ведь остановить кровь. Могу ангажировать? – он указал на мой нож.
Я кивнул. Он тут же достал его из ножен и несколькими движениями умело отрезал разорванную часть моего тулупа, вывернул и приладил к ране.
– Придави поплотней – скомандовал он.
Я послушно прижал к ране отрезанный кусок рукава.
– Держи, держи – продолжал он, принявшись уже за свою правую штанину, быстро отрезав от неё нижнюю часть шириной с ладонь. Полученную полоску ткани он использовал, как бинт, закрепив у меня поверх раны самодельную повязку.
– Куда ж ты так торопился, бедолага? – продолжил он уже с улыбкой, явно приободрённый результатом только что оказанной им первой помощи.
– Вон к тому холму. Хотелось поскорей укрыться от ветра – немного раздосадовано ответил я.
– Так ты никак спешил ко мне в гости? – улыбнулся свежеиспеченный медик – Там ведь мой дом.
– Дом? – удивился я – В смысле, ты у холма организовал стоянку?
– Дом, в смысле я там живу. – разошёлся он в улыбке. Ему явно доставляло удовольствие обескураживать меня каждой новой фразой. – Раз уж ты так спешил, не будем терять времени. Вьюга нас явно скоро настигнет. Ступай за мной!
– Погоди! – одернул я его – Как же твои ноги? Надо же их чем-то утеплить.
– Не обращай внимания. Сюда же дошли как-то? Значит и на обратном пути с ними ничего не случится.
– Ну давай хотя бы замотаем их чем-нибудь? – не мог угомониться я – У меня есть кой-какие тряпицы. Мы сейчас же что-нибудь сообразим!
– Лучше бы ты сообразил коньячку… – протянул он немного с тоской – я бы сейчас с удовольствием бы вспомнил, каково это, когда по всему твоему телу медленно растекается согревающий бальзам.
– Коньяком я конечно не располагаю, а вот шкалик ежевичного вина имеется. Но разве это поможет?
– Отставить сомнения! – приободрено возразил мой спаситель – Давай его сюда скорей. В таком деле промедления излишне.
Я немного растеряно полез в свой рюкзак за заветным нектаром, который мне достался в своё время от одного горца. Он мне повстречался на Седом Перевале в самом начале моих странствий. На его мула ночью набросился волк. Горцу удалось отбиться от зверя, но вот для мула та ночь оказалась последней, и ему пришлось тащить тюки на себе. Я ему тогда помог донести его ношу до ближайшей заставы, за что в ответ тот поделился со мной частью своего пайка. Курагу и мёд я взял с охотой, а вот на шкалике вина он настоял, хоть я и не любитель.
«Добрые люди собирали эту ягоду, когда она уже вобрала в себя всё то, чем её одарила природа» – сказал он мне тогда. «С добрыми помыслами делали из неё вино. Не вежливо это – не принимать добро, когда оно идёт от чистого сердца».
Я протянул шкалик моему новому спутнику.
– Могло испортиться – предостерёг его я – Как ни как, года три его таскаю.
– Вздор! Хорошее вино, как настоящая дружба – годы ему идут только на пользу. – очень уверено сказал он и откупорил пробку.
Он сделал пару глотков и замер на мгновение. Было заметно, как удовольствие медленно наполняет его лицо. Да так, что я сам невольно заулыбался.
– Полегчало? – спросил я.
– Отлегло… – тихо ответил он и протянул мне шкалик обратно.
– Оставь себе. Тебе оно явно нужнее. Да и мне в радость, что я могу тебя чем-то отблагодарить.
– Настаивать не буду – со смешком ответил он и припрятал шкалик за пазуху. – Пущай погреется пока тут, так оно ещё целебней станет.
Мы сразу же выдвинулись в сторону холма. В дороге мы особо не разговаривали. Непогода быстро набирала обороты и уже через час вьюга настигла нас в полную силу. Я шёл за ним след в след, не сводя глаз с его ног. Синие распухшие они немного налились бордовым оттенком. Я даже не мог себе вообразить, каково ему сейчас. Как же это может быть невыносимо? У меня порой случалось, когда пробираешься через очень глубокие сугробы, что снег попадает внутрь сапог и начинает жечь твои ступни. В этот момент ни о какой быстрой ходьбе не может быть и речи. Все мысли только о том, как бы его оттуда вычистить. А если вовремя не вытряхнешь, он начинает таять, сапоги намокают изнутри. А сырые замёрзшие ноги посреди зимы – мало приятное достижение. Повезёт, если не заболеешь совсем. А в этих краях – это равносильно медленной смерти. Поэтому я даже боялся представить весь ужас его состояния. Но он шагал. Шагал уверенной поступью, прогребая ногами нам путь через снежные наносы, как будто шёл он не босиком, а в охотничьих сапогах из оленьей кожи. Возможно он и вправду привык уже к таким испытаниям, возможно вино помогало ему приглушить боль. Я же старался не задерживать эти мысли в своей голове, отпуская их дальше странствовать вместе с ветром.
Через несколько часов мы достигли своей цели у подножья холма. Трудно было сказать, какой был точно час, так как вьюга совсем скрывала Солнце. Мой провожатый остановился у одного из огромных наносов, никак не отличимых от других, и начал разгребать снег. Под снегом оказался большой кусок брезента, скрывающий вход в его убежище.
– И как ты только его распознал в этой метели? – удивленно промолвил я.
– Это же дом – удивился он моему вопросу – Дом – он у тебя один. Ты всегда найдёшь к нему дорогу.
Мы тотчас же прошли внутрь. Моему удивлению предстало полноценное обустроенное жилище. Оно состояло из двух комнат и отдельного угла для приема пищи.
– Как говорится, добро пожаловать – любезно сказал он, разводя руками.
– Ты здесь живешь один? – спросил я осматриваясь.
– Да. – с улыбкой ответил он – Всегда хотел себе гостевую комнату. Жаль только, что в этих краях и пригласить-то к себе некого. Редко, когда посчастливится скоротать с кем-нибудь вечер.
– И как давно ты тут? – продолжал я – Не сочти за грубость, пожалуйста – просто ты первый местный житель, кого я повстречал в этих краях.
– Да ну что ты! Весьма рад поддержать беседу. Тем более, что всё последнее время единственные, с кем мне доводилось общаться, это собственные ноги. А на счёт местного – я бы сам себя так не назвал. Я ведь и сам сюда пришёл когда-то. Просто было это так давно, что я уже и позабыл, куда и зачем направлялся. Разве что, начало пути мне припоминается смутно. Но опять же – столько лет прошло… я уже и сомневаюсь иногда, было ли это всё на самом деле? Да что же это всё обо мне? Ты лучше расскажи, куда путь держишь? Откуда идёшь?
– Тут я тебя, наверное, не удивлю. – начал я – История моя такая же, как и у всех странствующих через эти пустоши. Все мы ищем путь к Восточным землям, все мы жаждем обрести там то, чего не сыщешь нигде больше.
– Разве все истории одинаковы? – моментально перебил меня хозяин дома – Не думаю, что каждому провалившемуся в расщелину, посчастливилось выбраться оттуда самому, да ещё и на своих двоих продолжить путь. И отнюдь не все странствующие здесь ищут Восточные земли. Мне однажды довелось приютить путника из Бореала. Он шёл куда-то по ту сторону Западного хребта.
– Бореал? – удивился я – Сказочный край столетних непроходимых лесов, которым пугают непослушных детей? Разве это всё не выдумки?
– Ну видимо не настолько непроходимый, раз он сюда оттуда дошёл? –рассмеялся мой собеседник – Какие ж тут выдумки? Окажешься на краю пустоши – сам увидишь. Или что же ты думал лежит по ту сторону? Не у ж то те самые заветные Восточные земли? – и он раскатился задорным смехом.
– Честно говоря, именно так я и думал. – угрюмо ответил я. – А тебе известно, где находится край пустоши?
– Конечно. Чего ж тут не известного? – прекратив смеяться, резко сосредоточившись ответил он. – В двух днях пути на юго-восток отсюда сразу за перевалом начинается низина. Как только её пересечешь, считай и край пустоши. Ты сразу поймёшь по рыхлому талому снегу и по темной высокой стене столетнего леса, которая появится на горизонте. Это и будет граница Бореального края.
– Но ведь все легенды гласят, что за нескончаемой зимой путника ждёт вечное лето! – отказываясь верить услышанному, пробормотал я неуверенным голосом. – Ты точно уверен?
– Точнее быть не может. Своими ногами чувствовал рыхлый талый снег низины. Он даже теплее здешнего. До стены я, конечно, не ходил. Но тот путник, пока ютился у меня пару дней, много поведал мне о его крае. Даже оставил мне немного хвороста и огниво в благодарность. Правда, что мне с него? У меня нет ни дров, ни угля, чтобы удержать тепло. А без них хворост прогорит очень быстро
– У тебя есть хворост? – изумленно спросил я и полез в свой рюкзак. Я не мог поверить своим ушам. Все эти годы я бережливо собирал и нёс с собой уголь, даже не питая надежды когда-нибудь его разжечь. И тут волею случая появляется этот странный человек из ниоткуда. Преисполненный восторгом от происходящего я показал ему содержимое моего рюкзака. Я давно не видел такой искренней радости на лице у кого-либо.
– Дорогой же ты мой человек! – восторженно произнёс он и быстро удалился в соседнюю комнату. Уже через минуту он раскладывал принесённый им хворост по костровищу. Я разложил аккуратно половину углей в середине. Он поднёс огниво и осыпал хворост градом искр. По комнате разнесся приятный уху треск. Я словно снова очутился на берегу тех самых озёр тёплой летней ночью. Угли быстро вбирали в себя тепло и наливались красным цветом.
– Я так и не спросил твоего имени. – вдруг произнёс я
– Разве это важно? – мягко ответил он – В больших селеньях люди дают друг другу имена, чтобы хоть как-то отличать одних от других. Все похожи друг на друга, одни и те же заботы терзают их, один голод, одна жажда. Лишь именами они выделяют друг друга. Здесь же человеку не нужно имя, чтобы быть человеком. Вот ты – собрал тепло других костров и пронёс его через всю эту стужу, хотя мог пройти мимо. Я волею судьбы оказался рядом, когда тебе нужна была помощь. Вместе мы наполнили эти стены теплом. А значит, что ты – мой друг, а я – друг тебе. И мне этого достаточно.
Я промолчал, потому что не мог с ним не согласиться. Мы сидели на полу у раскалённых углей и наслаждались настоящим теплом. Я посмотрел на его ноги, которые совсем уже отошли и стали здорового цвета кожи.
– Почему ты не отправишься в Бореал, раз это так рядом. Твоим ногам там будет явно лучше.
– Разве? – ухмыльнулся он – Теплее – возможно. А вот лучше ли? По сути-то своей ничего не изменится. Я просто ничего не решив уйду в другое место. Но ведь и проблемы всегда отправляются вместе с тобой, если их не решать. Тем более я думаю, что моё место здесь. Будь я искателем более лёгкой участи, разве бы мы с тобой повстречались? Судьба предопределила так. И теперь ты сможешь продолжить свой путь, как только наберешься сил.
– Но куда я теперь пойду? Ведь за краем пустоши нет Восточных земель – расстроено ответил я.
– Восточные земли всего лишь не начинаются там, где кончается зима и начинает таять снег. – как бы успокаивая ответил мне он – Если бы граница лета пролегала сразу за снежной пустыней, то рано или поздно зима бы пришла и туда. Единственное, что может сдерживать стужу – это хвойные леса. Так уж распорядилась природа. А сомневаться в её мудрости – удел слабых. Тебе предстоит долгий путь. Но ты обязательно найдёшь их. Я в это верю. Потому что я верю в тебя. Ведь ты же мой друг. Вселенная к тебе благосклонна, это бессмысленно отрицать.
– Пойдём вместе? – вдруг озарило меня – Отправляйся со мной на поиски Восточных земель!
– Благодарю тебя, дружище! Но этот путь только твой. Я лишь разделил с тобой его небольшую часть. Возможно мой путь заключался именно в том, чтобы помочь тебе не сойти со своего? Кто знает?
– И тебе не будет тут тоскливо одному? – растеряно спросил я.
– Меня ещё долго будет греть тепло сегодняшних углей. А пока мои ноги ещё верны мне, хоть и капризничают иногда, я не пропаду на этих просторах. Да и кто знает, кого ещё судьба приведёт в мой дом? Не даром же я себе сделал гостевую комнату.
В нём было что-то умиротворяющее и вселяющее уверенность. Казалось, что он был уверен во мне больше, чем в самом себе, но никак этого не показывал. Уголь изредка потрескивал, выбрасывая новые порции тепла. Я рассказал своему новому другу всё, что знал о Восточных землях, что знал из легенд или слышал от других странников. Внимательно меня выслушав, он вдруг произнёс.
– Пообещай мне кое-что. Пообещай, что дойдёшь до них – до Восточных земель. Обязательно дойди. Слышишь? Пообещай, что потом вернёшься и найдешь меня. Мы снова сядем у огня, и ты мне всё про них расскажешь. Обещаешь?
– Обещаю! – без доли сомнений ответил я – Даю тебе слово.
– Ещё уголёчек? – добавил я
– Пожалуй
Так мы просидели всю ночь, пока не закончились угли. Пожалуй, самую тёплую ночь в моей жизни. Я рассказывал ему про свой родной край и про мои приключения за годы скитаний. Что мне довелось повидать, каких людей я встречал. Он же был немногословен, лишь изредка потягивал из шкалика ежевичное вино. Я не знал ни от куда он, ни как здесь оказался. Но в тот момент всего этого было и не нужно.
Через день мы распрощались, как прощаются самые родные на свете люди.
– Помни, что я у тебя есть. – прокричал он мне в след.
Он ещё долго стоял у входа в жилище, провожая меня взглядом. Я же вновь шагал на встречу неизведанному, преисполненный уверенностью, которую вселил в меня мой новый товарищ, размышляя о судьбе, о предназначении и конечно же о дружбе, которая своим теплом согревает людские сердца, не давая им остыть даже во время нескончаемой зимы.