Матренин двор (Глава 5)

***
— Соня, я к тебе нашу новую соседку привел. Зовут её Матрена Ивановна. Выходи, знакомься,- негромко произнес Петухов, войдя в дом. Он, пыхтя и задевая за домашние пожитки, затащил в дом бабкины узлы.
Из-за занавески, отгораживающей горницу, вышла высокая худая женщина. На вид ей можно было дать и сорок, и пятьдесят. Одежда на ней была явно не по размеру. Юбка длиной до пола, на поясе кое-как заверчена. Блузка неглажена и один из её рукавов пустым концом был заправлен за пояс юбки. Волосы не прибраны, а лицо было опухшим от слез. По всему было видно, что женщина была когда-то очень красива, но от этой жизни, что ей досталась, красота увядала, вместе с выплакиваемыми слезами.
Дом явно был без женской руки. Не чувствовалась она, ни в расставленной по комнате мебели, ни в чистоте помещения, ни в обитателях его населяющих.
— Вы, Матрена Ивановна, присаживайтесь, а сейчас чего-нибудь съестного на стол соберу,- засуетился Петухов.- А то есть охота, да и вы думаю, что как минимум со вчерашнего дня ничего не кушали.
Он положил узлы на пол и, мечась по горнице, стал накрывать на стол. Из печки достал чугунок с вареным картофелем, из кадушки наскреб в глиняную миску квашеной капусты, с полки снял каравай хлеба. Развязав чулок с луком, подвешенный к потолку, вытащил луковицы и принялся её чистить перочинным ножом.
Софья смотрела на Матрену и молчала. Верно, сказал Петухов, у женщины были огромные цвета морской волны глаза. Не глаза, а глазищи. Веки припухли от постоянных слез. Высокий лоб, открытый из-под неприбранных волос, хоть уже приобрел возрастные морщинки, но показывал, что обладательница не глупа. Длинные темные ресницы, как опахала оттеняли глаза и красивый чуть вздернутый носик, показывал, что раньше его хозяйка была веселого нрава.

***
Матрена прервала затянувшуюся паузу и первой поздоровалась с хозяйкой дома:
— Здравствуйте, Софья! Меня зовут Матрена Ивановна! Муж Ваш привел меня к Вам переночевать, а то печка в доме, что мне отвели, никак не захотела растапливаться.
Петухов на голос старушки обернулся, ведь она ни разу не проронила слова, за время, что он находился с ней. Голос Матрены был глубокий. Петухов со своим музыкальным слухом определил его, как альто-меццо-сопрано. Редкий голос, обволакивающий. С таким в опере партию Амнерис исполнять или на худой конец Летучую мышь в оперетте. Он с удивлением глянул на гостью. «Они что и до народных артистов добрались,- подумал Петухов.- Управы на них нет!» Он отвернулся от старушки и со злостью продолжил чистить луковицы, руками отрывая неподдающуюся кожуру.
— Здравствуйте!- выговаривая каждый слог, негромко поздоровалась хозяйка дома.- Присядьте. Устали с дороги?
— Есть немного. Спасибо мужу твоему, не бросил.- Старушка присела на указанный ей табурет.- Устала я девонька, ох устал, да видно такой мой удел.
— Вы в Бога веруете?- вновь вопросила Софья.
— А кто в него в горе не верит? Разве что атеисты,- подстраиваясь под хозяйку, ответила гостья.- Не думала, идя сюда, что у Петра Васильевича такая супруга.
— Какая?- с удивлением проговорила хозяйка.
— Такая красавица. Ты, Петр Васильевич, чудо какую красивую женщину себе в жены нашел. Такую найти, что жар- птицу за хвост поймать.
Софья зарделась от похвалы, произнесенной гостьей.
— Я за ней от самой школы портфели носил, чтобы её улыбки добиться,- не оборачиваясь на собеседниц, произнес Петухов.- Она у нас в школе была первой красавицей. Как в первый раз её увидел, так все — пропал.
Софья обернулась на мужа, и вдруг со злостью произнесла: — Лучше бы я тебя не встречала. Теперь вот в глухом селе калекой по твоей милости маюсь. Даже петлю себе соорудить не могу.
По Петру почувствовалось, что каждое произнесенное ею слово, словно ножи втыкались в его незащищенную спину. Он, молча, встал и, положив на стол, так и неочищенную луковицу, прошел мимо женщин и вышел во двор.
— Зря ты так, Соня,- тяжело произнесла старушка.- Шли мы с ним к Вам, так он мне такие глупости нарассказывал. Говорит, боюсь жене в глаза глянуть, чтобы рассказать, что не виноват я в её страданиях. Страдает он, что не уберег. Ведь все отдал, лишь бы ты осталась жива. А как увидит твою рученьку, так и сам добровольно готов повеситься, но только тобой и живет. — Она встала с табурета.- Пойду, присмотрю за ним, чтобы худого над собой не сделал.
Софья посмотрела вслед уходящей Матрене и вновь залилась слезами.

***
Петр сидел на завалинке дома и плакал. Матрена тихо подошла и присела рядом.
— Ты, Петенька, не сердись на жену. Обида её точит на тебя. А обида долго не проходит. Давай мил человек пойдем в дом да поужинаем, а то я действительно притомилась, да и не по годам мне столько испытаний.
Обволакивающий голос Матрены успокаивал и Петр, отвернулся от старушки, чтобы не показывать заплаканное лицо.
— Душа у неё болит, вот за неимением возможности слить свою обиду, она расплескивает её на тебя. Надо бы это понять да помочь ей. Ведь неспроста она заперлась в доме и сохнет от злости. Все потому как видит твою слабость и перекладывает свою боль на тебя. Сам же знаешь, что кто везет на того и грузят. А ты вместо помощи ей, начинаешь её жалеть. Тут не жалеть надо, а делом помочь. Она же у тебя красавица, а знаешь, что надо красавице?
Петр вновь с удивлением посмотрел на Матрену.
— Что не знаешь? Она должна почувствовать себя не калекой, а женщиной. Желанной женщиной во всем. Ты ей волосы прибираешь? Нет. Ты ей одежду подобрал. Да. Вот она и видит себя куклой неряшливой. А от того и характер у неё портиться, и потому она все время в слезах. Ты сказал, что ты столяр. Возьми слепок с её ручки и сделай ей подарок. Выстрогай. Выточи, чтобы у твоей жены пропал тот недостаток, который она боится людям показать. Новую руку. Да колечко ей на эту руку надень, чтобы видела она, что ценишь ты её как жену, а не как приживалку.
Петр со вздохом поднялся с завалинки.
— Пойдемте в дом, Матрена Ивановна, а то на улице сыро да комарье на мою мокроту налетело.
Он дождался пока старушка пройдет вперед него, посмотрел на звездное небо и негромко произнес:- Не сегодня.

***
Поутру Матрена Ивановна, едва проснулась, вышла в горницу, где по-медвежьи развалясь на лавке спал Петухов.
— Петя!- толкнула бабушка в бок соседа.- А ты почему здесь спишь?
Петухов спросонок посмотрел на Матрену. Он видно не выспался и от того у него было дурное настроение.
— Пойду я к Вам, Матрена Ивановна, печку налаживать, а то после нашего разговора всю ночь уснуть не мог. И сам не спал, и Софье роздыху не дал.
Он встал с лавки и ушел.

***
Из-за занавески в одной сорочке вышла Софья. Взгляд Матрены упал на её правую руку. Не было кисти и части предплечья.
— Дай-ка девонька, я тебя осмотрю,- негромко произнесла Матрена и, усадив женщину на лавку, еще не остывшую после спавшего на ней Петухова, взяла покалеченную руку и осмотрела культю.- Заросло у тебя хорошо. Чувствуешь?- Она легонько провела пальцем по коже на срезе предплечья.
— Да,- смущаясь такому поведению, ответила Софья.
— Не болит?
— Болит, — вздохнула Софья.- Особенно ночами. Чувствую я ее. Каждый пальчик чувствую.
— Это фантомная боль. Вот Петр с моим домом управиться, и сделает тебе новую ручку. Лучше прежней. И будешь ты снова с обеими руками. Боль твоя душевная, а как увидишь себя с обеими руками, так она и отступит. А сейчас давай пойдем в баньку. Ты мне объяснишь, как её топить, а я тебя помою и сама с дороги помоюсь, а то за вчерашним разговором, все про все позабывали, так и легли не прибранными.

***
Встречали Петра после работы совершенно иные женщины. Матрена была одета в недорогой серый костюм городского покроя, а жена его с заплетенной вокруг головы косой, была облачена в цветную ситцевую юбку по колено, и в белую блузку. На шее у жены были жемчужные бусы.
От вида обновленной жены у Петра подкосились ноги, и он сел на пол прямо у входа.
— Видела Софьюшка, что с мужчинами красота твоя делает?- смеясь, спросила хозяйку старушка. – А ты хозяин проходи, мы с твоей женой ужин тебе приготовили, да всухомятку, а настоящий борщ из квашеной капусты да шкварками.
Софья сияла. Она пыталась левой рукой расставить на столе приборы. Петр, вскочив с пола, бросился помогать жене. Старушка его придержала и цыкнула на него:- Не мешай.
Расставив на столе посуду, Софья левой рукой взяла половник и из стоявшего на столе чугунка, принялась наливать еду в тарелки. У нее не получалось, но она прикусив нижнюю губу, в итоге справилась. Пусть немного и пролилось, но тарелки были полны, а значит и гостей к столу приглашать не грех. Петр подхватил чугунок и убрал его в печь. Достав с полки хлеб, он стал нарезать его перочинным ножом не как вчера ломтями, а продолговатыми тонкими ломтиками. От этого стол смотреться уютней. Петр выложил ломти хлеба на миске, потом полез куда-то за печь и достал оттуда большой шмат сала. Тоненько нарезав несколько кусочков, он выложил их на красивую тарелку. Старушка за это время тряпочкой подобрала разлитый по столу борщ, и все присутствующие уселись за стол. И только сейчас Петр увидел, как преобразился его дом. В нем явственно ощущалась женская рука. Пол был чисто вымыт. На углах в комнате отсутствовала паутина. Все вещи, сваленные им в кучу возле печи, были аккуратно расставлены и разложены, по полкам и непонятно откуда взявшимся лавкам, и от этого комната стала и больше и светлей. Но более всего Петра поразила жена. Она была абсолютно другой, нежели вчера вечером и от того, что она внезапно стала той самой, за которой с детства он ходил хвостом, ему захотелось, чтобы поскорее закончился вечер, и наступила ночь. Но не сделанная за день работа, отодвигала час встречи с такой ставшей ему незнакомой женой.

***
— Матрена Ивановна!- доев тарелку наваристого борща, обратился к старушке Петухов.- На крышу я залез. Подлатал маленько. Трубу от гари очистил. Завтра в печку залезу, гляну, что с тягой, подштукатурю, побелю, и тогда можно будет её испытать.
— Нет, дружочек,- возразила ему Матрена.- Сперва сделай то, о чем мы вчера вечером говорили, а потом принимайся за всё остальное.
— Не соглашусь я с Вами, Матрена Ивановна. Печь она спешки не любит. Сколько лет она стояла нетопленая. Тут надо все делать неспешно, но с качеством. Сперва дом, а потом…- Петр пошевелил рукой,- то о чем мы с вами говорили.
— Эх, Петя, Петя!- улыбнулась женщина.- Говорю же тебе, что не понимаешь ты женщин. Знаю, что успеешь все сделать до холодов, а оговоренное важней какой-то печи,- настаивала на своем бабушка.
— Как скажете. Но ночевать Вы остаетесь у нас. Нечего студиться,- Петр подвел конец спору. Софья смотрела на мужа и улыбалась. Он вновь становился тем мужчиной, которому она когда-то сказала да, зная, что он не предаст её надежды. Что он ради неё пойдет на край света и не бросит в самую лихую годину. А впереди была ночь и она поняла, что сегодня будет так же как в их первый раз, когда они были совсем молодыми и не могли оторваться друг от друга.