Вьюжный пейзаж. Сороки.

Девушки переглянулись: что, если история повторится, и о сиквеле будет слагать удобоваримую легенду уже трилогия? Розовые уста покраснеют от возбуждения при дегустации превалирования равных условий, а ушки сойдутся в макушке сверхценного настоящего времени отлавливать прошлое. Люди не исчезают бесследно в содружестве душ. Лера обмякла. Большой и указательный пальцы образного изъявления откручивали крышку на бутылке с газировкой. Насыщение мышц пузырьками, о-о-о! Главное, чтобы они не ударили в голову, иначе можно сделаться ватной и потерять равновесие. Крик всё равно бы не вылетел с глотки противовесом пробке спонтанного вопроса с газацией ответом — Тая распростёрлась облаком версии над вспаханной фактом землёй. Облака переменчивы формой от ветра. Фантазёрша… Версия исходит горизонтом от прямолинейности факта и накладывается на него; по мере подтверждения, собственно, правоты она наращивает мышечную массу и поднимается в дальнозоркую высь; оттуда обзор гораздо лучше, сопротивление тайного явному падает, и версию клонит к закату; всё обретает прозрачность, потенциал вероятностей исчерпан, и можно уйти на покой, поскольку частицы примкнули друг к другу теперь идеально, до самого плоского факта в мозаичной схватке. Конец. Лера взъерошила короткие тёмно-русые волосы и посмотрела в ладонь. Ни единой волосинки, забавно. Ощущать шевеление претенденток на вылет и после проверки на прочность отсечь их решительность.
— Что ты?.. Лерок!
Брюнетка кинула вязаной шапочкой в предплечье подруги. Интенсивность откапывания ею безвольной, бескровной двери возмущала.
— Это ты стукнула по стене? — Лера на сие нервенное вмешательство прервалась и подмигнула с улыбкой. Что ж, пусть забивается в раковину на стыке и скрежещет там зубами еле слышно. Спичек, к счастью, полон коробок в замкнутом пространстве. Некоторые из них пытались объять жаром равнодушные листки маленького блокнота с пронумерованными страничками. Полешки из-под брезента, ничтожный первоначальный взнос за-ради предприятия, скользнули в печурку на чёрную пыль угольков.
— Назови цифру, Тая, — Валерии пришлось попросить дважды и единожды напрячься от взблеска сытости в черничных глазах Таи. Луч карманного фонарика не сузил её зрачки в состоянии тихого бешенства сил человеческих.
— Сорок шесть.
— Сороки сидели на ржавой трубе и чистили перья при полной луне. Их было четыре… — Лера поднесла спичку к странице с четвёртым номером, но огонёк потух, — а семь остальных — не то — о них позабыли в полётах своих. Огонь был погашен в двенадцать часов, — нет, идём дальше — хозяин закрылся на старый засов. Пять перьев порхнуло на хладное дно… но плавно достигло его лишь одно. То в полночь случилось… в пятнадцатый день. Есть! И остальные подтянутся, да…
Лера и не подумала вздрогнуть, когда фонарь взлетел и уставился на неё. По логике вещей, если Таисия ожила, отмерила шажки и протянула руку, она обязуется сделать подгон. Заранее не поразительный по сути сочетательной.
— В твоём блокноте, мне думается, нет сорок шестой страницы. Он тощий, — Тая села рядышком обдавать впечатлением возведение огня в жилище. Поленце занималось нехотя, в зевоте у станка. Под брезентовым покрывалом зашуршала серая мышь предположения. Её лапки ощупывали количественную разницу при дроблении домового имущества и норовили подпортить стройность дровяной укладки. Недолго. Стоило Тае царапнуть ноготками пол.
— Ш-ш-ш, тише, мыши, блажь на крышу. Когда ещё тенью виднелась метель. Оближется пламя под кровом затей.

* * *

Блондин ткнул пальцем в унылого вида место их встречи. Постройка сошла бы за баньку, где парится битый час пассажир в ожидании чуда автобуса.
— Тормозить или да ну его долю, а, дива?
— Тормози, — вяло отозвалась румяная королева сердца с тиарой в пышных мальвиньих волосах. Марк запал на выпускницу школы зачётных девиц по знакомству и за первый совместный медляк схлопотал от брутальных самцов-конкурентов бал претензий за клубом. Но выбить выбор из колеи и поставить его на рельсы «тихого ходу отсюда» оказалось тяжелее всех шпал на свете. Красотка оценила признание в любви.
Сейчас им на двоих полтинник, всё поровну, мечты рассчитаны на даль взаимных лет. Даже верхняя одежда предпочла сегодня стиль совпадения, и Ульяна даже легонько пожурила любимого за минимум различий. Да ведь они бы разошлись, будь тех невыносимо больше. Марк остановился поблизости одичалой постройки во избежание начертания геометрической прогрессии между их «ларгусом» и тем ориентиром в умах проезжающих. Редчайших на удачу. Вьюга дело знает. Был подан звуковой сигнал для временного обитателя равнинного дворца. Уля сняла грошовое, но бесподобное россыпью пластиковых самоцветов, декоративно-прикладное украшение с головы, завязала волосы в хвост и натянула капюшон толстовки. Придётся, наверное, выйти, чтобы утолить торжество интуиции. Из трубы развевался дымок, словно гости желанны.
— Я повторно сигналить не буду…
— Не надо, на каждого зверя по слуху. Мы только спросить, как выполнить обещание обеспечить троим всем безбедную жизнь, если кадр назвался бедовым, да ринулся в бегство, ну и беды за ним. А за нами — проценты. Правда же? — Ульяна полюбила бархатными пальчиками щетинистую область гармоничной страны лица любовника в лучших незыблемых смыслах и, убрав кисть, поцеловала каждого, кто был с ним ласков.
— Конечно, чика. Проценты не сливки. А я натяну шапочку. На светлую голову, дива.
Марк вышел первым. Им он и шёл вне эмоций и спешки. Ветер бил в спину. Зажглось развернуться и дать тому в баллы за встряску затылка любимой. Её обаятельный блондин в пепельной шапке попросил сохранять дистанцию с домом, а сам постучался в дверь. Молчание перенаправило к оконной прорези чистой воды, ибо Марк проверил их обе и убедился в том, что вставка стекла картиной в раму вовсе и не планировалась. Судьба им — зиять. Внутри никого, проверять силком не тащило, видимость отличная, и ноль в простом квадрате.
— Дом пуст? — Ульяна спрятала ладони в подмышки и втянула шею в воротник средней степени надёжности от буйства природы.
— Порожний. Только огонь в печке пляшет. Тухнет.
Марк повернулся к машине; когда возлюбленную взял за руку, зашагал быстрее. Усадил Ульяну в тепло, сам же вооружился инструментом для монтажных работ. Девушка пыталась следовать за ним, настаивала на общности мероприятий… и успокаивалась его заводным механизмом из нескольких точек:
— Там бурно, дива, задиристо. Я скоро. Я как на ладони. Ты самый придирчивый зритель, мне в пару. Не стынь. И не кипяти, чика. Ты явно не чайник. Смотри. Наслаждайся.
Он споро прибил фанеру и две доски на окна. Если б не прислонялся ухом к двери, вернулся бы раньше. Результаты трудовой деятельности разгорячили предприимчивые длани, которые охладил снежный ком. Через секунду-другую этот осадочный сгусток разбил единственное стекло шарика окна в треугольнике крыши. По веской, должно быть, причине.
— Там щерилась муть. Теперь странствует холод. Прям, как наш потеряшка, туда-сюда, дзынь-дон, але-але, вы где? А ты где, потешник?..