Тема

…Пахло без вести пропавшими. Мне понравилось испытывать маленькую радость из возвращения прежних друзей от бытовых отношений. Дружба приносила уверенные плоды, пока они не пропадали; чтобы не терялась уверенность, я приобретал новых. Пальцы правой руки у лба – пошевелю ими во имя утоления ненавязчивой просьбы глаз о поглощении движения – вновь пропитались нежданно-негаданным парфюмом шариковой ручки. Она была не как все и резко выделялась на вспомогательном фоне канцелярских сестриц одеколонным духом фломастера. Мы дружили мало. Не могу сказать «много» там, где её забрала для себя внезапность исчезновения – ВИ. ВИ утащила немногих сюда, их отчётливо слышно, мои пустяковые предметы быта. Вокруг серые стены и пол, и вижу на два метра вперёд я по собственной воле не хотеть большего открытия. Сижу на полу, он твёрдый, сухой; ноги согнуты, у спины есть опора, локти в коленях – состояние всеобъемлющей расслабленности, не встать, не лечь, только сидя что-либо унюхать, куда-то там глянуть и пропасть. Ради экономии электричества временами выключают свет у меня в голове…

А-ах… Возвращаюсь в туманную обитель. В логовище (норе или гнезде – тут) туман грязно-белый и сравним с надзирателем в обволакивании смежной простоты архитектурного элемента. Ему положено медленно течь с чередованием противоположных направлений и пытаться ущипнуть мои большие пальцы ног изредка. Наилегчайшего подёргивания «приманкой» достаточно для очередной потери – надзирательского интереса к плотскому выступу на пути. Пушечные ядра криков других «заключённых» отскакивают от неприступности дворца расслабления без трещинок в фундаментальном к ним «всё равно». Я вас не вижу, и вы заперты в неприкосновенности личного пространства. Надрываетесь за-ради стороннего восклицания впустую. «Всё равно», — думаю и опускаю затылок на каменность позади. «Всё равно» написала темноволосая девушка напротив и правее меня угольком на стене. Она тоже сидит на полу, в длинной бежевой футболке, с голыми, чумазыми по колена, ногами, не центр вселенной, как долго. Появилась – и уйдёт. Я не схожу с ума своего места, не лезу на стены всё выше и всё чтоб равнялось обычному делу: ползёшь, как идёшь. Девушка на четвереньках засеменила по полу вслед за пальчиком тумана, влево. «Оставь футболку», — мысль выпустила когти, чёрных пяток не задев.
— Оставь мою вещь! – я взорвался воплем; ударом кулаков о сушь и твердь вышел из строя…

Веки обтирали глазные яблоки влажной тряпкой: от мужика по правому боку, прямо в нескольких миллиметрах от меня, разило горечью пота. Я смотрел перед собой, а он раздражался и скалился, слюна текла по подбородку. Хотел наброситься на меня из-за ароматных подмышек, которых ему не достать ввиду присутствия дезодоранта в моей ладони. С возвращением! Где ж ты, друг, был? Крупинка жалости растворяется во рту с проглатыванием полостью размышлений составления вероятности, потому что не всё здесь равно и кто-то стал первым. Дезодорант или мужик? Не вспомнить, увы. Подмышки запахли прежде его озлобления или уже позже? Крупица жалости из пустяка, а столько вони. Фу! Я осознаю, насколько защищён. Злец этот возле волен рвать и метать всей демонстрацией ярости гнева, а на деле – сотрясать воздух. В чужие покои не властен никто сделать шаг. Уверение в безопасности билось в грудной клетке для каждого. К сожаления зёрнам…

— Эй, — слышу голос девушки на месте девицы в футболке, — эй, из меня бегут ручейки. Эй! Эй!
Без органов чувств иногда симпатичней живётся, чего ты, «я», никогда не говори и не определяй блаженной секундой. Под той, что взывала к чувственности, образовалась парная желтоватая лужа. Чудачка с удовольствием в неё легла и, загребая руками, уплыла с глаз долой.
— Обмочилась, — к левому плечу чуть ли не прижался лысый и тощий молодой человек в салатовом комбинезоне. – Я не имею намерения давить на тебя. Ты согласен?
Зубами он выдрал ногтевую пластину с указательного пальца левой руки и сплюнул в нагрудный кармашек комбинезона. И попросил побыть с ним во благо успокоения волнения по «мокрому» поводу. Я побуду. Не стоит гнать прочь, удивляться и спрашивать «сколько тебе». До попадания в Коридоры Мёртвых мне оставалось два дня до тридцатилетия.