Ах, оставьте меня!

Мне безразлично… Мне абсолютно всё равно, что делают чужие руки с моим телом… Моё тело… Теперь уже нет.
— Софья Андреевна, доброе утро…
Этот назойливый голос мешает мне предаваться моим думам и фантазиям. Я стараюсь его не слышать, но это очень трудно. Всю жизнь я слышала всё, что звучало рядом и не очень рядом со мной. До тех пор, пока не научилась абстрагироваться от окружающего мира было сложно сосредоточиться на чём-то, обязательном, но не вызывающем интереса лично у меня.
— Софья Андреевна, сегодня давление у Вас в пределах нормы, после обеда к Вам придёт Геннадий Павлович, наш новый специалист. Продолжаем курс лечебной гимнастики…
Я не слушала. Старалась не слушать, но это было сложно.
Мне безразлично всё. Мне не больно уже давно. Моё тело… Нет, тело, в котором я нахожусь не двигается, не реагирует на раздражители, практически не болеет. Теперь не мне принадлежит это тело, а я принадлежу ему. Я узница.
— Софья Андреевна, Вы меня слышите?
Не хочу разговаривать. Не то чтобы мне не приятен этот человек или затронут мой голосовой аппарат. Просто не хочу. Я повернула голову и уставилась в окно, где виднелся кусочек серого неба. Сегодня ветрено. Тучки, меняющие очертания быстро плывут в сторону центра. Иногда там пролетают птицы. Вот и всё развлечение.
— А вот и завтрак, — слащавый голос Ольги раздражает.
— Ну, не буду Вам мешать, Софья Андреевна, — мужчина уходит, тихо прикрыв двери.
Уже не бесит, мне всё равно. Еда через зонд – такое себе удовольствие. Я погружаюсь в себя. Мой сад на крыше и качели… Я медленно раскачиваюсь, погружаясь в транс. В дали море, горизонт, за которым скрываются лучи уходящего солнца. Лёгкий морской бриз приносит запахи соли и йода. Над крышей вьются стрижи, над морем чайки.
— Всё, всё. Уже закончили, — Ольга забирает пакет из-под питательной жижи. Я повернула голову и отрешённо смотрела, как она собирает какие-то предметы в корзину на тележке. Наконец дверь за ней закрылась, и я смогла вернуться к изучения кусочка неба за окном.
Теперь ещё пережить смену подгузника… и меня оставят в покое, хоть ненадолго.
Я смотрю в окно, а вижу рассвет на моём море. Ночью прошёл дождь, воздух свежий, морской бриз развевает мои отросшие за эти годы волосы. Чайки летают над водой. Иногда одна чайка резко падает к воде и выдёргивает оттуда маленькую серебристую рыбку. Она так ярко сверкает в лучах утреннего солнца… А я качаюсь на качелях и смотрю. А ещё я чувствую это монотонное движение взад-вперёд, взад-вперёд где-то в груди, где-то в районе сердца. Хорошо. Спокойно.
— Софья Андреевна, пора обедать, — теперь голос другой, не такой слащавый, скорее равнодушный.
Мне всё равно. Я не обращаю внимания на руки, которые делают с моим телом всё, что захотят.
Над морем набежали облака. Ветер усилился, некоторые чайки плавают вдалеке от берега, некоторые всё ещё ловят рыбу, некоторые переругиваются, заняв места на скале, нависающей над морем. А я продолжаю качаться на качелях и смотреть. В моём саду нет ветра. Вернее, тут погода такая, как я захочу. А ещё иногда по вечерам я включаю подсветку в небольшом симпатичном фонтанчике, который обычно располагается справа от качелей.
Я очнулась от дрёмы.
— Софья Андреевна, добрый день, — прозвучала дежурная фраза приятным баритоном.
Моя левая бровь невольно поднялась в удивлении. Неужели мне не всё равно?!
— С сегодняшнего дня я буду заниматься с Вами лечебной гимнастикой и массажем. Меня зовут Геннадий.
Я повернула голову и посмотрела на нового персонажа этого фарса безразличными ничего не выражающими глазами.
Мне бы понравился этот мужчина, если бы мне было не всё равно. Но…
Я отвернулась к окну. Начал накрапывать мелкий дождь. Сильные мужские руки сгибали мои ноги, руки, разминали мышцы. Он что-то говорил, но мне было всё равно. Его слова слились сначала в бубнёж, потом в белый шум, а потом в морской прибой.
О, дельфины… Я просто констатировала… Мне всё равно. Я продолжаю неспешно раскачиваться на качелях, и вместе со мной что-то качается уже не только в груди, но и в основании горла. «А тут был «блок», — равнодушно отмечаю я. «Теперь нет».
Мне всегда нравился запах жасмина. Рядом с качелями я посадила несколько кустов. Я не могу воспроизвести запах по памяти. Но само осознание, что я качаюсь среди кустов жасмина… Я вспоминаю, что вроде бы должна чувствовать удовольствие? Не помню, как это.
— Всего хорошего, Софья Андреевна, я приду к Вам послезавтра. А завтра с Вами позанимается Оксана.
Я провожаю его равнодушным взглядом. Мне всё равно. За окном дождь стал сильнее. Небо заволокло однообразно серым. Разве что шум дождя помогает не обращать внимания на то, что происходит в этой комнате.
— Добрый вечер, пора ужинать, — вежливо и отрешённо.
Это хорошо. Чем меньше эмоций вокруг, тем мне спокойнее. И я возвращаюсь на свою крышу. Дело к вечеру. На улице пошёл дождь. Сильный дождь. Но на мою крышу ничего не попадает. Я создала прозрачный купол, по которому стекают струйки воды, стекают к желобам на крыше, бегут по ним ручейками, пенятся в водоворотах, устремляясь по трубам вниз, к земле. Я продолжаю качаться. «А если раскачать не только анахату и вишудху, но и остальные чакры», — равнодушно предложила я горгулье, сидящей на парапете вокруг моего садика. Горгулья не ответила. Она была из камня. Ей было всё равно.
— Софья Андреевна, а теперь умываться перед сном, — тот же равнодушный голос. А ещё сильные мужские руки, которых я не чувствую, подхватили мою «темницу» и погрузили в ванную с водой. Обзор ненадолго изменился. Окна не было. Только светлые стены, шум воды и… музыка? «Серьёзно?» — равнодушно хмыкнула я. Я любила и ненавидела музыку всегда. Любила, потому что чувствовала звуки каждой клеточкой тела, всеми фибрами души, я сама состояла из звуков, из музыки «сфер». Ненавидела, потому что приходилось слушать то, что остальные называли музыкой. Меня эти звуки разрушали, медленно по кусочку убивали душу, убивали что-то светлое и чистое внутри. Что-то ёкнуло в груди… Но теперь мне всё равно. Когда-нибудь я вырвусь из своей тюрьмы. Я вернусь в свой мир звуков, мир моей музыки…
— Спокойной ночи, Софья Андреевна, позже зайду к Вам, — дверь закрылась.
В комнате полумрак. Дождь продолжает лить за окном. На моей крыше дождь закончился. Пахнет свежестью и, почему-то, озоном. Неужели пока меня купали в моём садике была гроза? А может мне просто нравится слышать вибрации озона? Продолжаю качаться. На моих качелях можно лежать. Это большие садовые качели с навесом и москитной сеткой по кругу. Я посмотрела на горизонт над морем, только-только зашло солнце. Ещё отблескивает там далеко последний светлячок солнечного света. «Красиво», — равнодушно отметила я и закрыла глаза. Качели продолжали убаюкивать меня. А я представляла, как след от движения качелей проходит через мои чакры. Одна за другой, с низу вверх. Концентрироваться сложно, но, благо снаружи никакие звуки меня не отвлекают. Вот уже качаются качели в первой чакре муладхаре. Какое-то время нужно привыкнуть. В районе копчика стало теплее. Так, теперь запускаю качели в сватхисхане. О, всколыхнулось давно забытое либидо. Это мне не надо. Идём дальше. Манипура. Желудок почти всегда пустой. Но некое движение чувствуется. Анахата. Тут всё просто. Именно с неё всё и началось. Вишудха уже очистилась от чего-то сегодня утром. Аджна. Третий глаз. Оказалось, легко. Я и так пользуюсь его возможностями наблюдая за морем со своей крыши. И, наконец, сахасрара. Я почувствовала давление на макушке головы. «Получается», — констатировала я.
Дверь в комнату тихонько отворилась. Кто-то заглянул и тихо вышел.
«А теперь всё вместе», — решила я.
Я открыла глаза. Легкий ветерок покачивал ветки жасмина. Фонтанчик мирно журчал. Солнце окончательно ушло за горизонт. Волны неспешно бились о песчаный берег. Чайки вернулись к себе в гнёзда, устроенные на скале. «Прощайте», — прошептала я и закрыла глаза.
А теперь… Качели ритмично покачивались. Муладхара. Есть. Теперь добавляю качели в сватхистхану. Есть. Дальше. Манипура. Анахата. Удерживаю контроль над всеми четырьмя. Добавим Вишудху. Есть. Легко, как ни странно. Теперь аджна. Есть. И последняя, сахасрара. Отлично. Я держу под контролем все семь качелей. Что-то происходит. Главное держать контроль. Амплитуда начала увеличиваться уже без моего участия. Похоже все качели вошли в резонанс. Остаётся только наблюдать. Тепло разливается по всем чакрам, соединяясь в единый кокон. Тепло и свет. Я чувствую, как растёт сила, кокон расширяется. Сейчас, даже если бы я захотела, не смогла бы остановить процесс. Ослепительная вспышка, сила вырывается из кокона, а меня заполняют забытые эмоции. Все сразу. Я хохочу, взлетая над крышей. А меня окружают яркие и нежные звуки.
«Наконец-то я дома! Я свободна!» — кричу я, устремляясь в чёрное небо к звёздам.

— Ольга, приготовь девятую палату. Сегодня поступит мужчина с инсультом.
— А что с бабулькой?
— Ты не слышала? Померла ночью. Сердце…