Пять историй

История первая.

Я стою на краю парапета. Я готова… это я… я смогла. Кончики ступней на самом краю. Что я могу? … что я могу?… ничего … я – ничто… легкое движение и меня нет… меня нет… его нет… ничего нет. И солнце, что греет меня своим лучом, его тоже больше никогда не будет… не будет… навсегда. А что будет?… будет? Душа моя будет? Исчезну я совсем или улечу в небеса, как пишут в различных книгах? … Или Ад? Меня будут жарить на сковороде? Самоубийство не прощают – все религии это твердят. Банальная причина. Все будут думать, что это из-за любви, … неразделенной любви, … пятнадцать лет, … первая любовь, … банально. Это неправда, и об этом знаю только я.
Я устала от этой жизни. Какая она бессмысленная и жестокая. Люди ненавидят друг друга, люди убивают животных. Лучше уж сразу убить себя и не становиться им подобной. Но почему-то страшно, … все равно страшно, … но я смогу ….
Что со мной? Вокруг столько криков, и все страшно на меня пялятся. О, боже, как же занемело тело. Я с трудом поднимаюсь с асфальта. Мысль мгновенно меня пронзает – я это сделала… все… назад дороги нет. Но я себя чувствую, я ощущаю. Со страхом смотрю на мои руки – ни царапины. Мои ноги двигаются – пара шагов, и я в стороне. Но взгляды прохожих прикованы к телу, распластанному на асфальте. Так, я упала. Девять этажей – одна секунда, один миг. Как неестественно повернута шея и ноги в раскорячку. Хорошо, что я одета в джинсы, и никто не увидит моего белья.
Соседка, тетя Варя с седьмого этажа, стоит с распухшим от слез лицом, руки прижала к губам. Она меня жалеет и не знает, что я здесь и все вижу. Я подошла к ней и хотела дотронуться, но она меня не замечает, не чувствует мое прикосновение. Значит, я теперь призрак.
Примчалась Скорая… зачем мне теперь Скорая? Врач, симпатичная женщина лет тридцати с уставшим лицом, видела, наверное, и не такое. Но она тоже расстроена. Неуверенно дотрагивается до руки, хотя знает, что пульса нет. Милиция тоже примчалась. Да, столько внимания я к себе никогда не привлекала. Расспросы, расспросы… Что я? Кто я? Оказывается, я – Маша Никитина из 83 квартиры на восьмом этаже, хорошая девочка, хорошо учится, не наркоманка. А я хожу вокруг, и никто меня не толкает. Впрочем, зачем мне теперь это тело и эта толпа, я пойду прочь, ведь теперь мне всё доступно. А вдруг всё это ненадолго, надо использовать это время.
Ноги сами повели меня в сторону школы. Самой знакомой дорогой моей жизни. Восемь лет я ходила ею каждый день. Мне знакома каждая ветка на дереве, каждая лужа на асфальте. А птицы сегодня поют как-то по-особенному: звонко и тревожно, может быть, они чувствуют меня. По пути я прохожу пятиэтажку, в которой живет моя подруга Светка, возле её подъезда на меня уставился кот. Здорово, теперь я точно знаю, что кошки видят намного больше, чем люди. «У, какой, боишься?» — сказала я, и кот смылся.
Ха-ха, сейчас идет алгебра, с которой я сбежала. И никто не знает, что случилось. Все сидят и пялятся в тетради. Крыльцо пусто. Но, как же я пройду в дверь? Я вытянула руку и попыталась дернуть за ручку – безрезультатно, ручки будто бы и нет. Тогда я вытянула руку вперед, и она прошла сквозь железную дверь. Страшное ощущение. Но, зажмурив глаза, я сделала шаг вперед. Препятствие оказалось преодолено. Как все просто. Охранник даже взглядом не повел. Поднимаясь по лестнице, я налетела на техничку, что пол подметала, но, оказалось, она тоже меня не почувствовала, и я в буквальном смысле прошла сквозь нее. Странное ощущение: вроде я есть, и меня нет.
Вот и 22–й кабинет алгебры. Теперь я решила пройти через стену медленно, чтобы ощутить всё. Сначала права рука, затем нога, плечо, голова, и… я внутри. Ощущение было, будто меня окружала вата, мягкая и податливая. А перед глазами серо – видимо, цвет стены.
Я уже забыла, что случилось со мной, и, попав в кабинет, хочу извиниться и занять своё место, но меня никто не заметил. Тогда я решила пройтись по рядам, заглянуть в тетради. Все решают заданную задачу. Светка – явно неохотно, как всегда, ждёт, когда решат на доске. А Васильев вообще рисует рожицы. Мой Лёшка, с которым я вчера поругалась, задумчиво смотрит в окно. Интересно, о чём он думает? Жаль, что я не приобрела способность читать мысли. А то узнала бы коварную правду, что у него было с Викой из восьмого «Б». А, может быть, я зря сержусь на него, он такой милый, когда мечтает, рука теребит непослушную ручку. Что он почувствует, когда узнает о том, что случилось? Может быть, будет винить себя? Бедный, бедный Алёшенька, ты не виноват, ты ни в чём не виноват. Хочу заплакать, а слёзы не текут… теперь, я не могу плакать. Я хочу потрогать его лицо и не могу. Теперь я многое не могу. Я попала в ловушку. Теперь я всегда буду ходить и смотреть, как живут другие люди, и ничего не смогу сделать сама. Неужели это навсегда??? Как страшно!

История вторая.

Ларисе было двадцать два года, когда она узнала о своей страшной болезни. Диагноз был рак груди. Но как-то это было странно и, казалось, что даже не с ней. Тянущая боль в левой груди привела её к маммологу в онкологический диспансер. Именно он поставил ей диагноз, который подтвердился обследованием. А дальше всё пошло само собой. Врачи направляли – она покорно ходила по кабинетам.
Заболевание было серьёзным, стадия развития – последняя. Хирург предложил вырезать, но это лишь продлит жизнь на какой-то срок, а финал неизбежен. С этим и прожила Лариса ещё три года: то проводя обследования, то пробуя на себе новые препараты, которые щедро выпускают фармацевтические компании. Больница – дом, дом – больница, как кочевник.
Лариса была одинока, когда поставили диагноз. А осознание неизбежного толкнуло её на отказ от личной жизни совсем. «Зачем кому-то причинять боль?» – думала она.
Восьмое марта она встретила в больнице среди таких же женщин, как она, – без будущего. Но встретили очень весело, много смеялись, обменивались пустяковыми подарками и комплиментами. По такому случаю был даже праздничный обед. После которого главный врач торжественно поздравил дам, а мужчины с нижнего этажа прочитали стихи про женщин.
Всё это было очень здорово. В больнице Ларисе оставалось лежать десять дней. Затем – свидание с домом. А 25 марта у неё будет день рождения. В свободное от других раздумий время Лариса думала о том, что она приготовит на свой праздник, какой наряд наденет и, конечно же, кого пригласит. Ей хотелось пригласить людей, никак не связанных с её болезнью. В голове всплыли имена, уже редко встречаемых, подруг: Алёна, Зина, Аня – подруги со школы; Таня, Саша, Оля, Ира – университетские. Получался девичник, но это её не огорчало. Главное, что они хорошие подруги и, как думала, её ценят и любят. Правда, её смущала возможность расспросов. Ей не хотелось говорить им о своей болезни. Ей хотелось праздника и веселья, он не хотела, чтобы ее жалели. Она тщательно продумывала возможные темы разговоров. В голове рисовались картины возможного развития событий. Лариса придумывала себе легенду.
Мысль о встрече с подругами так её захватила, что она стала одержимой идеей праздника. И теперь уже все свое время тратила на обдумывание подробностей. Но мысли в голове сбивались в кучу, постоянная напряженность нагнетала, и тогда Лариса решила все записывать. Во время послеобеденной прогулки она купила в киоске тетрадь и ручку.
Записи:
1. Купить красивое вечернее платье зеленого цвета (к глазам).
2. Стрижка.
3. Продукты: Утка – 1шт.
Яблоки – 1 кг.
Апельсины – 4шт.
Груши – 4шт.
Колбаса вареная – 500гр.
Сыр – 500гр.
Чеснок
Майонез – 4 пачки
Картошка – 1кг.
Морковь – 3шт.
Можно купить корейские салаты
Яйца – 10шт.
Торт
Вино красное -2 бутылки
Вино белое – 2 бутылки
Шампанское – 2 бутылки.
4. Обзвонить всех:
Алёна 42-17-19
Зина 54-18-23
Аня 54-02-10
Таня 52-15-44
Саша 72-42-26
Оля 42-19-33
Ира 72-16-03
Пригласить к 18:00. Двадцать пятое это четверг, если работают – то на 19:00 или на 20:00.
5. Утром не забыть купить цветы – сказать, что от поклонника. Олег – коллега с работы, начальник отдела снабжения.
Теперь я: Лариса 25 лет. Работаю в продовольственной компании «Продком». Новая, недавно открылась (около года). Я – менеджер офиса. Я оформляю документы на оптовую поставку продуктов в магазины. Точнее я составляю, директор визирует. Работы много мы процветаем. Я получаю хорошую зарплату. Туфли?! Забыла.
6. Купить туфли.
7. Верхнюю одежду убрать в шкаф, чтобы не видели какое старье я ношу.
У меня куча поклонников. Завтра (26-го) нужно будет покупать торт на работу – тоже праздновать. А, может, вечером в ресторан пойдем, у меня же много денег.
Сказать, что до квартиры (ремонта) руки не доходят, собираюсь нанять дизайнера, есть знакомый.
Ещё надо договориться с Ниной из нашей палаты, чтобы она мне 25-го после 18:00 раза три позвонила, и ещё, пусть её муж позвонит мне, поздравит с днем рождения. Пусть знают, что у меня много друзей.
…
Так, Лариса писала и писала различные подробности развития событий вечера 25-го марта. Тетрадь в 48 листов была исписана почти до конца.
Наконец-то наступило долгожданное 18 марта – день выписки. Утро чудесное, солнце яркое пригревает, а серые сугробы корчатся в муках, порождая ручьи. Ах, как хорошо!
Вадим Станиславович подписал выписку, и после обеда Лариса могла отправляться домой. А до обеда она слонялась по коридорам и всё думала, что через неделю будет «Двадцать пятое число». Пообедав щами и гречневой кашей, она зашла в палату, чтобы снять с постели бельё и сдать в прачку. Вещи уже были собраны. Нагнувшись за одеялом, она вдруг ощутила резкую боль в области сердца. Опухоль, как-то странно, отяжелела, а потом всё отпустило. Лариса лежала, свесившись с кровати.
А в это время в Первом Роддоме города Томска принимали очень сложные роды: роженице 30 лет, первые роды, плод идёт неправильно, кесарево сечение делать уже поздно.
Крики, боль, беспокойные движения медсестер. Но врач спокоен, он справится. Подобный случай был уже в его практике.
Девочка вышла, и пуповина, обвитая вокруг шеи, была вовремя перерезана. После вентиляции лёгких сначала писк, затем крик огласил операционную. Мать прижала ребёнка к груди. Уже решено было назвать её Ларисой. А Лариса смотрела затуманенным взглядом и всё никак не могла осознать, что «двадцать пятого» числа не будет.

История третья.

Неделю назад Ольге Семёновне исполнилось 34 года. По случаю был праздничный ужин среди близких и друзей. Подарков было много: нужных и ненужных; но ощущение праздника, ощущение полноты жизни сохранилось. Как ей не радоваться – у неё всё хорошо: любящий заботливый муж, двое послушных детей. У них с Николаем до сих пор сохранилась влюблённость первых встреч. Сын Гриша, двенадцати лет, делает успехи в математике и с удовольствием посещает секцию «карате». Маленькая Анюта этой осенью пошла в школу и с упоением рассказывает каждый вечер подробности школьного дня.
Да и сама Ольга Семёновна не затерялась в дебрях семейной жизни. У неё есть работа, пусть не высокооплачиваемая, но её работа. Библиотекарь в школе – это удовольствие, и она может себе это позволить. И рабочий день очень удобен: пять дней в неделю с 10:00 до 16:00. Она успевает уделить внимание детям. Кроме этого, Ольга Семёновна имеет достойное хобби – она обожает цветы. На каждом подоконнике стоит около десятка сортов различных растений. И всё дышит в её доме светом и излучает тепло. Подруги завидуют такой удачной жизни Ольги Семёновны.
Вечером 20-го октября Ольга Семёновна решила съездить к подруге на другой конец города, чтобы обсудить особенности выращивания Диффенбахии. Отросток этого растения недавно ей дала коллега по работе. Незадолго до дня рождения она закончила курсы вождения автомобилем и решила поехать к подруге на машине, которую подарил ей муж. Как здорово иметь свою машину, пусть не новую, но свою.
Так, в этот приятный вечер Ольга Семёновна отправилась к подруге на автомобиле. Движение в центре всегда затруднено, поэтому она решила добираться окольными путями. Ольга Семёновна очень внимательно смотрела на дорогу, а руль держала крепко и напряженно, как все новички. На перекрестке Иванова и Комсомольской оказался отключенным светофор, и она долго и напряженно высматривала возможность проезда. Выбрав удобный момент, она нажала на газ и, выехав на середину, поняла, что не надо было садиться за руль в этот день. С левой стороны на нее несся КАМАЗ. У водителя было перекошено от ужаса лицо. Она попыталась нажать на газ сильнее, но нога почему-то нажала тормоз.
Очевидцы говорили, что авария была ужасной, спасатели с трудом вынули женщину, пришлось разрезать крышу автомобиля. Она была без сознания, но пульс был.
Ольгу Семёновну отвезли в больницу и сразу на операционный стол. Сложная операция: сломаны ребра, внутреннее кровотечение, ушиб мозга. Опытный хирург боролся за её жизнь. Сообщили родным. Муж примчался бледный, дети – с зареванными лицами. Примчалась и подруга Тамара, к которой ехала Ольга Семёновна. Все молились и ждали результатов. Девочка верила, что мама не может умереть.
В 11 вечера сообщили, что «Всё…» и ничего нельзя изменить. Муж рыдал и винил себя в случившемся. Мальчик, опухший от слез, тупо смотрел на дверь, за которой лежала мама. Девочка прижала к себе куклу и говорила той, что всё пройдет и мама поправится. Тамара громко рыдала.
Прислонившись к стене, стояла Ольга Семёновна и не могла понять, что произошло. Она помнила лицо водителя КАМАЗа. А теперь все ревут, и доктор сказал, что она умерла. Она подбежала к Анечке и погладила её по голове. Та странно вздрогнула, но, видимо, не почувствовала прикосновение.
На неё никто не реагировал. Тогда она села возле стены и стала просить Бога, чтобы он позаботился о её детях.
Утром, проснувшись необычно поздно, Анечка осталась дома, папа позвонил, и в школе уже знают о трагедии. Она бродила по комнатам, смотрела мамины фотографии. Рылась в мамином шкафу и нюхала её платья. Всё в доме пахло мамой. Выпив молока с печеньем, Анечка опять побрела в мамину комнату. Папа уехал в больницу, брат заперся у себя в комнате. Аня нюхала цветы на подоконнике. На глаза попал целлофановый пакетик, полный земли, из которой торчал зеленый листочек. Это была та самая Диффенбахия, которая стала поводом для поездки. Анечка потрогала листочек – живой. А мама умерла. Анечка подумала выбросить цветок, из-за которого мама умерла. Но, еще подумав, пошла за садовыми инструментами мамы. Анечка выбрала самый красивый горшок: зеленый с желтым узором; насыпала земли из пакета, как это делала мама; и воткнула туда листочек. Затем полила его теплой водой и поставила горшок на середину подоконника, потому что маленькому нужно много света и тепла.
В это время в сознании Ольги Семёновны, которая еще находилась рядом со своим телом, произошла вспышка – яркая. И она перестала себя ощущать Ольгой Семёновной, её ноги срослись, а руки поднялись вверх и стали широкими, как крылья. Солнечный свет, слепивший глаза, вскоре стал привычен и приятен. Её руки не затекли от такой неудобной позы. И она поняла, для чего она живет – на неё смотрят глаза её дочери ласково и приветливо.
Анечка же в этот момент думала о маме. А поскольку она не знала названия цветка, то решила назвать его «Оля» и решила заботиться о нем, чтобы он вырос большим и красивым.

История четвертая.

Анна Антоновна всю жизнь прожила на селе. Работала в коровнике дояркой. В хозяйстве держала скотину и большой огород. Воспитала шестерых детей, которые выросли и разлетелись по городам нашей большой страны. Выйдя на пенсию, её образ жизни практически не изменился. Она по-прежнему вставала в пять, доила корову и отправляла её в стадо. Затем кормила свиней. И если это было лето, то гнала их на выпас к реке. Вечером всё повторялось в обратном порядке.
Но вот дневные часы стали спокойнее, и бывают минуты, когда становится скучно и одиноко. Муж Анны Антоновны умер ещё десять лет назад. Был очень неспокойный и весёлый человек. И теперь Анна Антоновна стала задумываться о том, чтобы завести ей старичка, жить вместе, молоко пить, картошку жевать и в хозяйстве вместе веселей. К слову сказать, у Анны Антоновны был на примете Дед Ефим с соседней улицы. Но у того тоже хозяйство, и как объединяться она не знала. Ей непременно хотелось, чтобы Дед жил у неё. Но Дед свой дом не решался оставить. И потому Анна Антоновна продолжала вести свой одинокий образ жизни. А если становилось скучно, включала телевизор или шла греться на лавочку, общаться с соседками.
Огород, корова, свиньи давали доход. Анна Антоновна каждый год сдавала мясо, помогали колоть дети. Сдавала картошку и продавала молоко приезжим. А когда летом приезжали погостить дети и внуки, то и их снабжала провизией. Земля в селе богата, хорошо родит: помидоры, огурцы и другие овощи всегда крупные и вкусные.
Этой осенью начало сентября выдалось особенно ярким и тёплым. И Анна Антоновна решила начать копать картошку, не дожидаясь детей. Вышла в огород с утра, где ровными рядами засажено двенадцать соток. Не все кусты пожухли, много ещё зелёных, значит убирать ещё рано. Но почему-то хочется убрать поскорее, не сидеть без дела, пока погода хорошая.
Анна Антоновна решила копать. По такому случаю надела старую обветшалую кофту, штаны с заплатами, повязала платок. Она всегда для хозяйственных работ надевала одежду похуже, чтобы не жалко. Но очень редко такую одежду выкидывала, поэтому её всегда было достаточно.
Анна Антоновна работала потихоньку, наслаждаясь погодой и радуясь за свой урожай. Вспоминала различные истории из своей жизни, вспоминала, как в детстве она с родителями убирала картошку. Иногда останавливалась и рассматривала забавную кривую картофелину, которая ей попадалась. Думала, что если бы были здесь сейчас внуки, они бы над ней посмеялись, дали какое-нибудь название, или даже взяли в город показать друзьям.
Так, за раздумьями и прошла десять рядов. Захотелось пить. Она сходила в дом и принесла банку с морсом, чтобы не бегать туда-сюда. От питья ее охватила усталость, захотелось вздремнуть. Она накидала в кучу ботву и решила прилечь, отдохнуть и помечтать. Кольнуло в сердце, но как-то не тревожно. Анне Антоновне стал сниться сон. Будто бы она идёт по облакам, а они белые-белые, пушистые-пушистые. А на встречу идёт человек в белом одеянии и спрашивает её: «Анна Антоновна, вы куда идете?». «Отдыхаю, сынок, гуляю» — ответила она, голос и вид его показался знакомым. Идет дальше. Впереди ворота, тоже белые, но каменные и надпись на них иностранная, не разобрать. Решила зайти, а сама думает: «Как же каменные ворота на облаках стоят?» Дверь отворилась без скрипа, а там люди ходят туда-сюда, некоторые чем-то испуганны, другие радостны, третьи – как и она, видимо, не знают, что делать. Она решила идти прямо.
Пробравшись сквозь толпу, она увидела открытую дверь, за которой сидел старик с седой бородой в белых одеждах. Он подозвал её рукой и спрашивает:
– Анна Антоновна, я тебя хочу спросить, довольна ли ты своей жизнью?
– А что мне жалиться, живу, не голодаю, дети, внуки приезжают.
– Значит довольна. А, как ваша подруга поживает? Сергеевна? Хворает?
Анной Антоновной завладела непонятная тревога. Уж больно странное место какое-то. И причем здесь Сергеевна? Надо заметить, что с Сергеевной уже больше 30 лет она не разговаривает – старая обида.
– А мне какое до неё дело. Сдохнет – на поминки не приду.
– А если ты умрешь, она придёт?
– А мне что, пусть не приходит, я её не зову.
– Анна Антоновна, как ты думаешь, Сергеевна болеет, потому что здоровье слабое или потому что ты её прокляла?
Тут глаза Анны Антоновны полезли на лоб, такого она не ожидала. Старик сразу стал ей неприятен.
– Ты, что это на меня наговариваешь. Значит, она меня осрамила, на всю деревню кричала, что я с молоканки молоко домой таскаю, а колхозное водой разбавляю. Да это всё клевета, я никогда ничего чужого в жизни не брала.
– Верю, верю – старик умоляюще поднял руки, – я всё про тебя знаю, отсюда всё видел. Но зачем же ты тогда ей сказала: «Чтоб ты засохла и дети твои тоже»?
У Анны Антоновны стали появляться догадки: кто же этот старик, откуда он всё про неё знает, и борода белая.
– В сердцах я, не хотела. Что ж ей так клевету спустить.
– Права ты, за всё она ответит. Здесь каждому воздастся сполна. У тебя будет время подумать о своей жизни на земле. Ты свободна.
И тут Анна Антоновна поняла, что этот старик – Бог… значит, это не сон. Значит, она умерла. Но куда же теперь она попадет? Он осудил её за ненависть к Сергеевне. И, конечно же, знает о былой зависти к соседям Семёновым. Она вспомнила разговор и поняла – он всё о ней знает. Её отправят в Ад, и черти будут жарить её на сковороде.
Но она не успела представить эту картину во всей красе. Она очутилась в саду, где воздух был наполнен ароматом цветов. Она подумала о том, что здесь должно быть много птиц, и, словно по её желанию, они защебетали. Она представила детские качели, и они материализовались… круглый стол … ваза с фруктами… кресло – качалка… Тут она вспомнила, что одета в старую грязную одежду. Подумала и оказалась в белом нарядном платье, которое когда-то мечтала надеть на свою свадьбу. Всё оказалось просто – она стала счастлива. Она попала в рай, Бог простил её за всё, что было.

История последняя.

Жила-была Елизавета Матвеевна. Жила она уже семьдесят два года. Проснулась как обычно рано. А точнее, она не спала, просто лежала, думая о своей жизни. Она уже не помнит, когда это произошло, но уже много времени она не спит по ночам, а тратит это время на размышления.
Жизнь Елизаветы Матвеевны никогда не была лёгкой. Детство она своё плохо помнит. Помнит постоянное ощущение голода, ведь было время войны. Невкусные кислые лепёшки из соломы, от которых потом были колики в животе. Война запомнилась ей горем матери, когда пришла похоронка на отца. А когда от кори умерли два брата в один день, слёз было меньше, было облегчение, уж больно долго мучились мальчики.
Осталось в семье три женщины: мать – Екатерина Николаевна, сестра – Аксинья и она – Лиза. Работали как ломовые. Лиза с мамой в коровнике, Аксинья в свинарнике. Скотины после войны было мало, потому и опекали её особо. Домашнее хозяйство было очень скромным – одна корова Маня была их сокровищем. Колхоз тогда мало чем помогал, мужчины ведь в семье нет. Так они траву с покоса летом на себе сами таскали за два километра от села.
После войны, когда возобновила работу школа, Лиза хотела пойти учиться, окончить школу, потом пойти в сельхозтехникум – стать агрономом. Но нехватка рук в колхозе и пять лет перерыва сделали своё дело. Так и осталась Лиза со своими тремя классами, что прошла до войны.
Лежала и думала: «Всю жизнь в колхозе, всю жизнь в работе, а так и не разбогатела, так всё и осталось: ветхий дом, десять курочек и кот Васька – всё хозяйство». Больше всего Елизавета Матвеевна любила вспоминать свою молодость: летние вечера, пляски под гармошку. Ох, и любила она плясать. Крепкая, ладная, с черной косой. Ох, и ухаживали за ней. Три ухажёра было серьезных, замуж звали.
Первый был высокий, крепкий, по характеру добрый, да, как оказалось, со вставной челюстью. Так противно стало, когда челюсть в стакане увидела. Вроде и не инвалид, и на войне не был, а цинга зубы съела. А ведь хорошая семья, обеспеченная и работящие все. Сейчас бы и не думала – за него бы пошла. Второй был хилый, невысокий и очень стеснительный. Только поглядывал на неё со стороны и очень робел при встрече. Его сестра всё ходила к Лизе и говорила, что он хочет её в жены взять. А вышла замуж за третьего – гармониста Петра. Ох, и играл он – душа пела, ноги плясали. Крепкий, весёлый парень и не робкого десятка. Бывало, прижмёт к себе на прогулке, так сердце где-то в голове начинает стучать, и ноги немеют. Были случаи, он и играть на гармони отказывался, если Лиза не выходила гулять. Тогда подружки – пересмешницы бежали к ней и уговаривали выйти на улицу.
Вот это её и подкупило. Вышла за него. Только полгода жили хорошо, а потом пьянки – гулянки сгубили Петю. Очень стал много пить. А как выпьет, так понесёт его, не знаешь куда – на подвиги. То из колхоза что-то украдёт, то соседям напакостит. Раз как-то под арест в колхозный сарай его мужики заперли, пока из района милиция приедет. Так он сбежал: проломил крышу и сбежал. Тогда ему условно дали за хулиганство. А дальше – хуже, Петр стал дома буянить, гонял её и детей. А если догонит, то поколотит, лучше не попадаться было. По всей деревне от него бегала, все всё знали, но никто так управу на Петра не нашёл.
Умер он – пятьдесят три года было всего, замёрз на улице по пьянке. Ни слезинки не пролила, да и теперь не жалко. Дети тогда были уже взрослые. У старшей Ани уже двое детей было. У Татьяны – сын. Коля в городе учился, только Зина восьмой класс заканчивала.
Вот тогда спокойная жизнь началась, даже слишком спокойная. Дети разлетелись, никто в доме не буянит. Пришла с коровника, накормила скотину, походила по огороду и можно у окна посидеть или телевизор посмотреть. Иногда письма от детей получала, радовалась, если всё хорошо, огорчалась – если плохо. Старшей дочери тоже неспокойный муж попался. Жалела дочь, утешала, как могла. Но говорила: живи, живи, потому как дети есть, детям отец нужен. И уже забылось, как сама мучилась и проклинала свою судьбу.
«Летом внучата приезжали, радовали меня. И тогда дом не замолкал от смеха и топота. Хорошо было. А сейчас внуки совсем не приезжают, дети тоже редкие гости. Редко, редко приедут на своей машине с музыкой. День, два – и нет их, опять пустота. Картошку копать помогают чужие люди. За бутылку спирта теперь всё делают. Живи – не хочу. Вот и я не хочу».
Лежала Елизавета Матвеевна и думала, и не заметила, как желание её исполнилось. На второй день пришла соседка Глаша и нашла тело. Разослали телеграммы детям. И на третий день похоронили. Так тихо и умерла Елизавета Матвеевна. И ничего не было дальше.

2005, 2025.