Антилопа

Вторая половина восьмидесятых, где-то на Балтике, конец сентября, стенка главной пристани Минной гавани, вечер, темнеет.
Лейтенант Стариков Олег Феликсович или попросту Феликс, как все безобидно дразнят его с первого курса училища, стоит напротив раскачивающегося на натянутых швартовых концах рейдового тральщика, коих в каждой даже самой небольшой гавани флота всегда предостаточно…

Да и, правда, куда ж без них? Эти маленькие пластмассовые «пахари-камикадзе» круглосуточно и круглогодично обеспечивают противоминную безопасность рейда.
Почему пахари? Так ведь тащат они свои огромные тралы в строю уступа, словно трактора, вскапывающие тяжелыми плугами поле. Ну, а камикадзе потому как и теперь, спустя столько десятилетий после окончания ужасной войны, то там, то здесь в их тралы по-прежнему попадаются забытые в море мины.
Рейдовые тральщики – настоящие труженики базы: все брандвахты, дежурства по гавани, мелкие перемещения и перевозки грузов, бесконечные плановые обследования рейда и полигонов в первую очередь ложатся на их хрупкие плечи.
Но всего этого Феликс ещё не знает. Он лишь только-только закончил пять лет учебы на штурманском факультете одного из старейших военно-морских училищ страны, где его очень даже неплохо подготовили для должности штурмана корабля любого ранга, вплоть до атомных подводных крейсеров и больших белых гидрографических лайнеров. Однако стоит он теперь на стенке напротив маленького, и, прямо скажем, невзрачного для «белого воротничка», как зовут штурманов всех флотов мира, рейдового тральщика длиной едва больше стандартный спортивный школьный зал, на который вчера его и назначили командиром.
Этим нежданным поворотом судьбы Феликс слегка, скажем так, оказался озадачен.
Почему?
Так ведь нет такой специальности – командир корабля, ей не учат ни в одном Вузе мира. За пять-шесть лет учебы можно подготовить высококлассного штурмана, связиста, механика, артиллериста и прочих пару десятков различных морских специалистов. Но обучить всем этим специальностям сразу, одновременно, попутно дав основы высшей физико-математической, психолого-педагогической, воспитательно-философской и прочих гражданских, но не менее важных для командира корабля любого ранга наук, просто-напросто невозможно.
Впрочем, обо всём этом Феликс тоже ещё не знает, не думает, теперь его мысли заняты другим вопросом, точнее двумя вопросами: как попасть на корабль и куда поселить жену?
— Свободного жилья в базе нет, – с ходу заявил ему замполит бригады, когда тот после доклада комбригу о прибытии в часть обратился к нему с вопросом о размещении семьи. – Доложите своему командиру дивизиона, что вам даны сутки на съем жилплощади в городе.
— Есть, товарищ капитан второго ранга, – только и оставалось ответить Феликсу.
— Чем могу, – с интересом глядя на молодое пополнение, посетовал в ответ замполит.
Тогда в мыслях Феликса мигом выплыла картинка из фильма Владимира Рогового 1971 года «Офицеры», как главный герой картины Алексей Трофимов, гениально сыгранный Георгием Юматовым, со своей молодой женой Любой (Алина Покровская) обустраивают угол в солдатской казарме где-то у «черта на куличиках» в горах Средней Азии, куда он прибыл Родину охранять. Подумалось даже временно поселить у себя в каюте на корабле. Курсанты 80-х годов любили этот фильм и, как и Алексей Трофимов, не могли представить, чтоб отправиться к месту своего назначения без своей боевой спутницы, половинки, чего б это им с женой не стоило. Ро-ман-ти-ка! Хотя, конечно, Балтика относительно недалеко от Питера, ну, всё-таки не «Тьмутаракань» какая-нибудь за тысячи верст, можно сказать центр цивилизации, правда, малоперспективный для молодых офицеров: море маленькое, проливы узкие, современных больших кораблей нет и быть не может. А без всего этого ни серьезных дальних походов, ни больших настоящих свершений, а значит и быстрого карьерного роста, зарплаты, выслуги не жди. Да и с жильем здесь традиционно хуже, чем где-либо. Цивилизация, знаешь ли, стоит дорого, дефицит… То ли дело Северный или Тихоокеанский флот, вот где простор, новая техника, перспектива, да и с жильем для семей офицеров там, кажется, лучше.
Феликс, хотя и окончил училище с красным дипломом, но теплых мест не искал, просто ждал своего распределения, и всё! Будь что будет, что Бог пошлёт, решили они вместе с женой. В феврале на последнем курсе он женился на юной восемнадцатилетней красавице, с которой, как и многие курсанты, познакомился на танцах прямо в училище. Она явилась ему, словно фея во сне в один прекрасный и незабываемый час, сразив наповал одним лишь словом, а, растворяясь в пространстве, оставила, как «Золушка» на память свою «серебреную туфельку», ту, что он до сих пор бережно хранит в своей голове.

…- Вахта, – нетерпеливо кричит Феликс матросу, давно с интересом, наблюдающим за ним от рубки дежурного, где укрылся от сильного западного ветра.
— Старший матрос Стрельба, – представляется матрос, приблизившись к Феликсу.
— Скажите, товарищ старший матрос, куда трап с корабля делся?
— Объявлено штормовое, товарищ лейтенант, – по-деловому докладывает моряк, – трапы убраны, корабли оттянуты от стенки.
— А личный состав?
— Личный состав в казарме, здесь дежурная служба. А вы кого-то ищите?
— Нет, уже не ищу, нашел, я командир двести двадцать девятого, – поясняет Феликс и, чтоб развеять сомнения вахтенного, протягивает ему связку ключей, – вот, комдив от каюты вручил вещи отнести.
— А, как фамилия комдива? – придирается матрос.
— Капитан третьего ранга Ме-ря-ков, кажется, – не уверено тянет Феликс. Имена, фамилии, названия всегда плохо запоминаются у него, другое дело цифры, факты.
— Моряков, – улыбнувшись, поправляет Стрельба, – на «Антилопу» просто запрыгните, когда её волной к стенке вплотную прижмет.
— На Антилопу? – удивленно вскидывает брови Феликс.
— Ну, да-а! На тральщик, двести двадцать девятый, – невозмутимо тянет матрос, – его у нас в гавани все Антилопой обзывают, как в «Золотом теленке» – помните? – за уникальные ходовые качества, – и с гордостью добавляет, – она у нас самая шустрая.
— Вахта, в рубку! – прерывает беседу команда по громкоговорящей связи.
Феликс, оставшись один, тяжело вздыхает, прикидывая расстояние от стенки пирса до палубы юта корабля. В принципе для молодого здорового организма действительно недалеко: метра три в длину и пара метров вниз в самой глубокой точке падения палубы корабля под волну. Но для безопасного прыжка неплохо б видеть эту палубу в темноте, чтоб выбрать место приземления, а ещё нужны силы для мало-мальски приемлемого прыжка. Всю ночь они с женой тряслись в рейсовом автобусе без сна, а сегодня с раннего до позднего вечера бегали по штабам базы, бригады, дивизиона, пока, наконец, добрались до Минной гавани. В общем, прибытие к месту службы получилось в точности, как говорят: «с корабля на бал», в этом случае, наоборот, конечно – с балла на корабль. А точней: из их безоблачного детства под теплым крылом родителей, во взрослую самостоятельную жизнь с суровыми буднями и передрягами, в ту самую, что за науку берет дорого, зато учит быстро, надежно!
Но, что делать, придётся прыгать, на КПП в комнате посетителей четвертый час его ожидает жена, волнуется, надо спешить, пора искать ночлег. Феликс, предварительно забросив свою тяжелую и оценив траекторию их полета, прыгает в точке, как ему казалось, максимального подхода корабля к стенке, но волны в гавани не имеют закономерности, все движения их крайне непредсказуемы. Вот и теперь после неожиданно сильного удара об огромные резиновые кранцы, намертво пристегнутые к стенке пирса, они быстро и к тому же под острым углом завалили Антилопу на правый борт. От сильного удара об убегающую мокрую палубу нога Олешки подвернулась и поехала в сторону. Падая, он неудобно завалился на бок, больно ударившись головой обо что-то невидимое, твердое, опасно откатившись к самым леерам на краю правого борта на юте и, видимо, отключившись на какое-то мгновение.
— Здравствуй, Антилопа, – почему-то пришло Феликсу в голову после получения порции холодной воды в лицо на очередном витке раскачивания корабля на волнах.
Сознание в этот момент, кажется, начало проясняться: правая нога, не раз подвернутая в детстве и юности на многочисленных лыжных и беговых кроссах, гудит в районе стопы; голова раскалывается; сам сидит на мокрой палубе и молча обнимает леер правого борта Мысли путаются, врываясь в сознание бессвязным набором букв, слов, предложений.
— Ну, здравствуй, что ли, Антилопа, – неуверенно вслух повторяет Феликс. – Это ведь я, твой новый командир!
Причинно-следственная связь событий его незавидного положения теперь на неосвещенной палубе корабля несколько восстановилась, он фокусирует всё своё внимание на вахтенном матросе, который, чудом услышав его голос сквозь сильные порывы ветра, кажется, уже стоит на стенке напротив Антилопы, вглядываясь в темноту.
— Товарищ лейтенант, что случилось? – кричит Стрельба. – Вы что-то сказали? Вы где?
— Здесь, – глухо выдыхает Феликс, пытаясь преодолеть боль и встать на ноги.
— Стойте, не двигайтесь, подождите меня, – услышав слабый голос лейтенанта и странную возню у лееров, торопится матрос, – я сейчас.
Предварительно опустившись на верхний кранец стенки, он без усилия запрыгнул на корабль и, мигом отыскав Старикова у правого борта тральщика, легко, одним рывком, обхватив обеими руками за пояс, поставил его на ноги.
— Что с ногой? – заметив гримасу на лице лейтенанта и поджатую правую ногу, волнуется вахтенный.
— Всё… нормально, – давит Феликс и, с трудом удерживая равновесие на ногах, уверенно отвечает, – пройдет, у меня с ней старые счеты.
— Держитесь за вьюшку, товарищ лейтенант, – требует тот и, вытаскивая из лужи чемоданы, рюкзак и фуражку, чудом застрявшую в них здесь же на скачущей палубе, удивляется, – а рюкзаков разве не два было?
— Два… было, – безразлично кивает Феликс, – и сумка… ещё.
— Понятно, – беззлобно ухмыляется Стрельба, отдавая лейтенанту его мокрую фуражку, – идти-то в состоянии?
— Да-да, конечно, – нарочито бодро выстреливает Феликс и, придав лицу беззаботный вид, спрашивает, – как вас зовут, товарищ старший матрос Стрельба?
— Меня-то? – смешно удивляется тот, – Сашка, боцман Антилопы, – и тут же, посуровев, поправляется, докладывает по уставу, – старший матрос Александр Стрельба, боцман-артиллерист РТ-229.
— Очень приятно, Александр, боцман Антилопы, будем знакомы, лейтенант Стариков Олег Феликсович, – приязненно улыбается лейтенант, протягивая ему руку, – командир Антилопы.
— И мне приятно, – чуть заметно радуется в ответ глазами суровый вахтенный и, не без труда высвободив от вещей широченную ладонь, крепко жмет протянутую руку Феликса,– давайте-ка я вас провожу, товарищ… командир.
— Ну, что ж, не возражаю, – радуется лейтенант и протягивает ему ключи от своей каюты.
Боцман переваливающейся с ноги на ногу походкой в такт амплитуде движения палубы, без труда маневрируя между кран-балкой, вьюшкой и надстройкой корабля, резво добирается до массивной железной двери тральщика по левому борту и, одним привычным движением открыв огромный амбарный замок на ней, ловко ныряет вовнутрь. Феликс, копируя его странные движения, пытается не отстать и, на всем ходу, лихо влетев вслед за ним в темный внутренний коридор корабля, в очередной раз прикладывается лбом теперь уже о низкий косяк двери.
— Задрайте переборку, товарищ командир, – уже откуда-то изнутри слышен его звонкий голос матроса, — и включите свет, а то лоб расшибете с непривычки, – командует он, гремя ключами, в трюмах, – пакетник справа от броняшки.
— Вот, спасибо, – обиженно бормочет себе под нос командир, потирая раздувающуюся шишку, – уже расшиб… зато нога прошла.
С трудом захлопнув за собой тяжелую бронированную входную дверь, Олег не сразу, но всё-таки нащупывает в темноте огромный по домашним меркам железный элетропакетник. Тусклая желтая лампочка под низким располосованным разбегающимися в разные стороны кабель-трасами потолком-переборкой мягко освещает внутреннее пространство. Крохотное помещение два на два метра густо усеяно многочисленными входами и выходами: три глухих люка вниз, одна капитальная бронированная дверь наружу и четыре легких дверки-лаза на все четыре стороны.
— Товарищ лейтенант спускайтесь в кубрик, – прерывает наблюдения лейтенанта приглушенный голос матроса из глубины корабля.
— У-у-у, – приложившись в третий раз на развороте о ближайший выступ «кабель-трассы», всхлипывает Феликс и, неуклюже скатившись по крутому трапу вниз, чудом не врезается в очередной косяк у узкого прохода в дверь командирской каюты.
— Вот ваш люкс, – лукаво улыбаясь приключениям лейтенанта, хихикает Стрельба и, шумно откатив в сторону дверку, расположенную прямо посредине матросского кубрика, одним точным движением куда-то в темноту каюты включает свет.
— О, Ларуня, вот так встреча, – удивленно восклицает Феликс, углядев в нём на письменном столе небольшую симпатичную черную крысу с белой грудкой, – ты, не меня ли здесь дожидаешься?
Командирские апартаменты, отгороженные от матросского кубрика лишь легкой переборкой и движущейся вбок на роликах малюсенькой дверью-купе, судя по обилию оставленных крысой фекалий, давно пустовали, а потому не могли быть не облюбованы ею. Ларуня, словно узнав голос Феликса, без страха и, как говорится, упрека воззрилась на него, шевеля своими потешными усиками, а затем нехотя опомнившись неспешно по отвесной внешней переборке командирского люкса легко забралась на «кабель-трассу» под потолком.
— Ларуня? – с негодованием выдыхает боцман и, безапелляционно выхватив свой дежурный штык-нож, без спроса влетает вовнутрь, пытаясь настигнуть симпатичную бестию.
Крыса не сразу, словно наигравшись с беспокойным матросиком, в какой-то неуловимый момент испарилась в пространстве, оставив боцмана в нелепой воинственной позе посреди малюсенького, значительно меньше входного коридора командирской каюты.
— Я за этим зверем вот уже, как год охочусь, – виновато пояснил матрос, выходя к откровенно хохочущему теперь уже лейтенанту, – всех крыс на корабле повывел, а эту какую-то ненормальную не могу, она все мои ловушки с презрением обходит, даже кошка с корабля из-за неё сбежала.
— Да, знаю-знаю, сам когда-то ловил её, – добродушно радуется Феликс, забыв о своих ударах судьбы, — она и меня не один раз вокруг пальца обводила.
— Когда? – недоверчиво, но с интересом и даже появившейся симпатией, тянет боцман, – где?
— Да было, было дело, – задумчиво цедит Феликс и, мечтательно улыбнувшись чему-то своему давнишнему, добавил, – на Юрковском…