Поднять якорь

…Восторг!
Непередаваемый восторг охватывает всякого при проходе распахивающихся молов гавани, открывающих бескрайний морской простор, бесконечную небесную волю и беспокойную стихию ветра. Необъяснимая эйфория настигает каждого, когда первые солёные брызни свободы, срываемые с гребня надвигающейся на корабль волны, дарят освежающую пощечину любви, очаровывая, поражая, парализуя.
…- Баковым на бак, ютовым на ют, по местам стоять с якоря и швартовых сниматься. – Лейтенант Стариков, завершив вместе с опытным дивизионным механиком подготовку своего корабля к первому самостоятельному выходу в море, предельно собран.
— Баковые на баке. – Боцман, матрос Стрельба, с нетерпением дожидающийся начала похода на носу корабля, заметно волнуется, как никак Антилопа полгода не сходила со своего места, бывали дни, когда и проворачивание механизмов толком никто не делал.
— Есть бак. – Мысленно командир, в какой уже раз «на чем свет стоит» ругает себя за то, что поддался-таки на соблазнительное предложение в штабе Флота стать командиром корабля, – «…лучше быть головой мухи, чем… хвостиком слона!..» – а мог бы настоять на распределении по специальности штурманом на какой-нибудь «белый пароходик»…
Да и то, верно, командовал бы себе спокойненько в худшем случае боевой частью на большой «коробке», как и планировали с женой, после выпуска из училища, горя б не знал! Глядишь, и с женой бы чаще виделись, а то лишь по выходным, да и то только во время культпоходов с экипажем, или глубокой ночью, удрав из казармы, пока дивизион спит. Почему удрав? Так ведь не сдавший к самостоятельному управлению командир – это не командир вовсе, и даже не офицер, а так… практикант какой-то. А практиканту сход с корабля не положен! Да и дел у лейтенанта на корабле, где долгое время была вакансия, невпроворот: личный состав, прикомандированный к другим кораблям, потерял слаженность; вещевое и прочее расходное имущество пришло в негодность, требуя замены; бесхозная «матчасть» без ежедневной эксплуатации ведет себя непредсказуемо, словно обиженный капризный «ребёнок». Впрочем, о том, как Феликс, спустя полгода службы обнаружит, числящиеся за его тральщиком винты старого крейсера, в совершенстве освоив бухгалтерский и материальный учет, маркетинг и юриспруденцию, история совершенно другая, о которой он пока ещё даже не помышляет. Сейчас полный дум и сомнений он стоит на ходовом мостике и принимает доклады экипажа.
…- Ютовые на юте, – также как и боцман, радуется неожиданному выходу в море опытный минер старшина первой статьи Родька Рудер, прикомандированный на выход с соседнего с Антилопой корабля.
— Есть ютовые, – мотнув головой, сбрасывает гнетущие сомнения лейтенант.
— Ют, отдать трап!
— Есть отдать. – Родька проворно с командой минеров и вахтенным у трапов на стенке выталкивает сходню на пирс. – Трап отдан!
— Бак, отдать носовые.
— Есть отдать носовые, – вторит командиру Сашка Стрельба.
— Ют, отдать кормовые.
— Есть отдать кормовые.
— Бак, – чуть помедлив, выдыхает лейтенант, – якорь… пошёл!..
Ох, непросто выбраться из кучи кораблей, судов, малых вспомогательных плавсредств, словно в «тетрисе» ежедневно меняющих своё положение в гавани, а значит постоянно забрасывающих и снимающих свои якоря и швартовые концы поверх чужих якорей и швартовых. Пока распутаешь всю эту армаду крепёжей, приспособлений, ухищрений, прочно удерживающих корабли на безопасном расстоянии друг от друга во время штормов и бурь, проходит много, очень много времени, не дай-то Бог в этот момент налететь боковому озорнику-ветру. Даже незначительный навал на рядом стоящий корабль – всегда серьезное происшествие, связанное с риском, как для экипажа, так и для корпусов кораблей, со всеми вытекающими из этого последствиями. По статистике подавляющее число столкновений происходит именно в узкостях, а из них большая часть на рейде и непосредственно в гавани.
…- Мостик, Бак, – через мгновение захлёбывается боцман, – гидравлику заклинило. – В глупой нелепой позе Антилопа виснет на нырнувшей под воду по направлению к бочке якорьцепи меж стенкой, соседними рейдовым тральщиком и огромным железным учебно-пожарным комплексом, выполненного из довоенного морского тральщика. Освободившуюся от крепежа корму кораблика немедленно подхватывает боковой ветер и навалом несёт на гиганата-УПК, в десятки раз превышающего его размеры, грозясь разбить пластмассовый корпус в «пух и прах».
— Ют, Мостик, – сориентировавшись, ревет командир, – подать левый кормовой на тральщик.
— Есть подать левый кормовой, – торопится минер.
Командир дивизиона капитан третьего ранга Моряков, пришедший на стенку удостовериться в благополучном выходе Антилопы – всё-таки случай неординарный – поощрительно улыбается в усы, оценив своевременное решение Старикова. Да и командир монстра-УПК, согласно корабельному расписанию появившийся на ходовом мостике, чтобы оказать соответствующую помощь давнишнему соседу при снятии со швартовых, непроизвольно одобрительно кивнул на выбранный Феликсом маневр.
— Мостик, Бак, – врывается в затянувшую паузу боцман, – якорь пошел.
— Есть, Бак, – успокаивается лейтенант, мысленно поблагодарив дивизионного механика, немедленно «улетевшего» куда-то вниз, лишь только заслышав о неисправности гидравлики. – Ют, отдать кормовой.
— Есть, отдать кормовой, – вторит старший минер.
Корабль вслед за вытягиваемой гидравликой якорь-цепью послушно выравнивает своё положение и медленно направляется носом к швартовой бочке, где теоретически и должен оказаться якорь. Однако, порыскав в разные стороны, ежеминутно останавливаясь, для сброса с помощью висящего за бортом боцмана, поднимаемых со дна чужих цепей, Антилопа вдруг резко разворачивается и вновь прямиком направляется на железного соседа, куда почему-то чудом потянулась давно невыбранная якорь-цепь.
— Бак, Мостик, – раздражённо, даже немного обижено взвизгивает Феликс, – стоп якорь!
— Есть, стоп якорь, – уверенно басит боцман и буквально через мгновение растерянно добавляет, – Мостик, Бак, гидравлику заклинило, – и далее не по уставу, – якорь-цепь… не останавливается.
— КП-6, Мостик, – чуть помедлив, соображая, взрывается Стариков, – обесточить гидравлику.
Ответа нет!..
Согласно расписанию при прохождении в узкости почти весь личный состав, в том числе и электрик, находится на верхней палубе в команде швартовых, а аварийного дистанционного выключателя электроснабжения механизмов, увы, проектом не предусмотрено. Видимо конструкторы корабля не без основания полагали, что если гидравлика вдруг не включиться, то ничего страшно случиться не случится – ну, повисит кораблик чуть дольше на якоре, пока механики «колдуют» над ней, да и только, – но, что гидравлика в нужный момент может не выключиться, такого, похоже, никто не предполагал.
Нельзя всё на свете предусмотреть вперед, не бывает такого.
Тем не менее, маленький рейдовый тральщик продолжает медленное, но неуклонное наступление своим не самым крепким пластиковым носом прямо на огромный бронированный борт УПК.
Электрик, что есть сил спешит в четвертый отсек, за ним торопится и дивизионный, ситуация нештатная, вряд ли сходу удастся без отключения электропитания всего корабля снять напряжение с гидравлики.
Моряки обоих сближающихся кораблей заворожено замирают в немом оцепенении.
Комдив, капитан третьего ранга Меряков на стенке от увиденного роняет вечно торчащую у него во рту сигарету, а командир УПК, до боли в пальцах сжав микрофон корабельного громкоговорителя, растерянно не прерываясь водит встревоженным взгляд с него на Феликса, не зная, что предпринять самому.
Лишь боцман Стрельба, надев на нос Антилопы смягчающие кранцы и бесстрашно схватив трехметровый багор, упирается им в надвигающийся высокий борт, пытаясь хоть как-то смягчить предстоящий удар.
— КП-5, Мостик, – срываясь на фальцет, рвет оцепенение всех негодующий глас командира Антилопы, – обе машины малый назад.
— Есть, обе малый назад, – испуганно на всю базу хрипит в динамике механик тральщика, матрос Горбадея, и два веселых белоснежных буруна морской пены, ту же взрываются за кормой, – обе машины работают малый назад. – Корабль со скрипом, присев на корму, начинает медленное поступательное движение назад, набирая обороты и до предела натягивая якорь-цепь.
— Стоп обе машины, – режет Феликс, ощутив, как натянувшаяся струна цепи вырывает-таки якорь со дна гавани из-под морского чудовища, – БП-6, отставить «обесточить гидравлику».
— Есть отставить, – выдыхает из трюма электрик.
— Бак, Мостик, – сыпет на всю гавань командир.
— Есть Бак.
— Что с гидравликой?
— Порядок, – удовлетворенно сопит обескураженный голос дивизионного механика, старшего лейтенанта Морзуна. – Якорь-цепь остановлена.
— Якорь пошёл, – понижая напряжение, давит Феликс.
— Есть, Мостик, – вступает боцман, – якорь пошел!
— БП-1, Мостик, – не унимается командир.
— Есть, БП-1, – звенит рулевой.
— Лево руля.
— Есть, лево руля.
— БП-5.
— Есть, БП-5, – кричит Горбодей.
— Правый длинный назад.
— Есть правый длинный назад.
Антилопа, развернувшись носом к стенке, движется кормой по направлению в узкий створ между швартовой бочкой и носом соседнего рейдового тральщика.
— Мостик, Бак, – радуется Стрельба и, не дожидаясь ответа, выдыхает, – якорь на борту.
— Есть, Бак! БП-1, руль прямо, – гремит командир, – БП-5, обе малый назад.
Комдив, до сих пор стоящий с открытым ртом на стенке, облегчено выдыхает и только теперь замечает отсутствие сигареты во рту.
Командир УПК, сняв фуражку, тыльной стороной рукава трет вспотевший от напряжения лоб и, глянув на комдива, одобрительно поднимает оттопыренный большой палец правой руки вверх, незаметно кивая головой в сторону Феликса.
Антилопа, завершив маневр, радостно набирает ход по направлению к восточным воротам Минной гавани, где её поджидает небольшая весёлая волна в два бала…
Восторг!
Непередаваемый восторг охватывает Феликса при проходе распахивающихся молов гавани, накатывает ничем необъяснимая эйфория перед бесконечным чарующим глаз морским простором, волей, стихией. Первые брызги, срываемые ветром с гребня надвигающейся на нос корабля волны, дарят ему свою первую освежающую пощечину, заколдовывая, влюбляя, поражая. Ничто не может сравниться с этим незабываемым чувством единения с неуправляемой живой бездной воды, неба, простора, всего-всего, что видно и не видно вокруг, ничто… кроме любви, дарующей неописуемую свободу и величие, впрочем, это чувство и есть любовь, есть Благость, есть… Бог!