«Пересказки, часть 28-яя, о… простоте»

«…всё великое – просто…»
(Е.И. Замятин, «Мы»)

«…Устою и устами пыльцу брошу в пыль вам под ноги».
(М. Кульков «На полустанках времени»)

Ты читал роман «Мы» Евгения Ивановича Замятина (1984-1937гг)?
Ну, конечно! – кто ж не читал эту великую антиутопию, написанную почти век назад (в 1921 году), хотя и увидевшую свет на родине лишь в 1988 году, – впервые напечатан в России – войдя в последствии даже в школьную программу.
Помнится, тогда, в конце восьмидесятых, в юности мы проглотили это Поистине необычное Произведение, как очередную развлекательную фантастику, не более – она только-только входила в моду и, кажется, не считалась серьезной литературой, – потому, видно, и читалась так массово, с азартом.
Что теперь?..
Так случилось, напомню, недавно благодаря Младшенькой, в руки попал мировой бестселлер Джорджа Оруэлла (Эрика Артура Блэра) «1984», после перепрочтения которого – полезно перечитывать столпы литературной мысли – многие забытые было, пессимистические мысли, сомнения, эмоции нахлынули нежданно (читай Пересказку №27 о неизменности мира). Но при прочтении литературных отзывов, статей к нему в «Википедии» вдруг выяснилось, что в работе Оруэлла прослеживается «…ряд параллелей или даже заимствований из … романа-антиутопии «Мы» (Благодетель – Старший Брат; Единое Государство – Океания; операция по удалению из мозга центра фантазии – промывка мозгов)».
Ну, и?..
Ну, и… «Мы», естественно, у младшей дочери в руках!
А чуть позже …и у меня, тоже естественно, потому как не согласен с блэровским итогом: «…он во всем признавался, на всех давал показания… Долгожданная пуля входила в его мозг… Теперь всё хорошо, борьба закончена. Он одержал над собой победу. Он любил Старшего Брата». В этом британском виденье Мира нет мечты, а без неё – как обычно говорю для своих – нет будущего, нет бесконечности Света и Мысли, вот и приходится искать его у нашего предшественника Оруэлла, – текст «Мы» с 1988 года, конечно, основательно подзабыт – у великого простака Замятина. Конечно, можно было сразу прочесть эпилог к роману «Мы», её последнюю главу, ещё тогда, в прошлой Пересказке, – и, честно говоря, очень хотелось так и поступить, – но сомнения в том, что найду в нём ответы на свои сомнения, помешали. Да к тому ж эта загадочная фраза из замятинского Произведения: «…ясно …весь мир – единая необъятная женщина, и мы – в самом её чреве, мы ещё не родились, мы радостно зреем…», которая вдруг попала мне на глаза при первом перелистывании «Мы» – всегда так делаю прежде чем начать читать – почему-то заставила перечитать роман медленно, целиком и, как обычно, с карандашом.
И что?
Спешу поведать:
Во-первых, сразу о главном: Эрик Артур Блэр, несмотря на свой восторг Произведением «Мы», явно ошибся – видно для этого и потребовалось полное прочтение – с выводами и акцентами в своем «1984», проецируя его, словно продолжая мысль Замятина об ожидающем нас всех безрадостном будущем в своем бестселлере, доведя Мир до полного «конца»! Думается, Оруэлл оказался слишком сложен, чтобы просто уловить очевидную, кажется, мысль из гораздо более тревожного 1921 года в сравнении со своим 1948 годом, что исход у Евгения Ивановича не в строке: «…я, Д-503, явился к Благодетелю и рассказал ему всё, что мне было известно о врагах счастья. Почему раньше это могло казаться трудным? Непонятно. Единственное объяснение: прежняя моя болезнь (душа)», а в мысли: «Она смотрела на меня, крепко вцепившись в ручки кресла, – смотрела, пока глаза совсем не закрылись. Тогда её вытащили, с помощью электродов быстро привели в себя и снова посадили под колокол. Так повторялось три раза, – и она всё-таки не сказала ни слова».
Вот так!
Слышишь? – «… и она всё-таки не сказала ни слова»!
Эх, и всё-таки… мы разные, мы… непохожи в главном, в отношении к себе и к «мы» – не роману.
И мне почему-то… нравится эта непохожесть.
И мне почему-то совсем не хочется, чтобы, пусть даже и самый замечательный в мире, бог-Аслан «…из нарнийского леса…» – строка из стихотворения «На полустанках времени» моего любимого «волшебника слова» – чихал «…на российский простор…, чтобы в новой России воскреснуть». Правда-правда, пусть он разорвет «…сеть плюша и могильную ткань повилики» на своем «новом» острове, она, увы, и там тоже имеется (это к вопросу о личности и государстве) не в меньшем количестве, о чем, кстати, думается, и мечтал его замечательный автор Клайв Стэйплз Льюис. Впрочем, здесь, в этой Пересказке про это…
…веришь? – «во весь голос» – не хочу.
Кто я? – чтобы людям быть Мессией.
Лишь о том сегодня, не смолчу,
что горжусь своей босой Россией
просто за простую… простоту,
а ещё… её нерасторопность,
саморазрешёно отрешенность
от ухода Мира в пустоту.
А ещё мне просто нравится великая «простая простота» Евгений Иванович, как он, в отличие от Эрика Артура, ненавязчиво и естественно сумел-таки позаботиться и о нашем с тобой будущем.
О чем это?
Так ведь прежде чем отправить свой главный персонаж, «Д-503» на неминуемую – ну, не личность он, не герой в прямом смысле этого слова, как и все мы, нормальные люди – экзекуцию – операцию по осчастливливанию, точнее умертвлению проснувшейся души – в аудиториум номер 112, он таки дал ему шанс спастись.
Какой?
Выбор между долгом и совестью.
В этом выборе любой из нас обречен, ибо нет из него выхода, нет… без самопожертвования, а значит и подлинного геройства, потому как «…нет в жизни ни черного, ни белого, и цвет зависит только от основной логической посылки. И если посылкой было то, что … противозаконно… дал ей ребенка…» и сохранил, что естественно перед совестью.
Увы-увы, у Джорджа Оруэлла ничего подобного нет, да и не может быть, там все метания происходят лишь вокруг единственно ценного в той жизни – себя: всё очень конкретно, материально, без сантиментов. Конечно, и в том есть поиск, да ещё какой, есть сомнение, но всё-таки отсутствует мечта, великая мечта, кстати, Аслана о всеобщем мире и счастье в Нарнии с соблюдением полного баланса прав, свобод и… обязанностей, снова кстати!..
Во-вторых, не могу не заметить и другие, казалось бы, не имеющие ничего общего с повествованием романа, удивительно точные, цельные, важные мысли Евгения Ивановича незаметно пронзающие его по всему тексту:
«…инстинкт несвободы издревле органически присущ человеку…».
«…секундная скорость языка должна быть всегда немного меньше секундной скорости мысли, а уже никак не наоборот».
«…не ясно ли: блаженство и зависть – это числитель и знаменатель дроби, именуемой счастьем».
«…человек устроен так же дико, как … квартиры – человеческие головы непрозрачны, и только крошечные окна внутри: глаза…».
«…в сущности, это … владыки (поэты) посильнее… коронованных».
«Мы – счастливившее среднее арифмитическое…».
«Знание, абсолютно уверенное в том, что оно безошибочно, – это вера».
«Древние знали, что там (на небе) их величайший скептик – Бог».
«…в раю – был предоставлен выбор: или счастье без свободы – или свобода без счастья… Они… выбрали свободу … потом тосковали об оковах».
«Все женщины – губы, одни губы».
«…ненавидишь – потому что боишься, любишь – потому что не можешь покорить… Ведь только и можно любить непокорное».
«Весь мир – единая необъятная женщина, и мы – в самом её чреве, мы ещё не родились, мы радостно зреем. И… всё – для меня: солнце, туман, розовое, золотое – для меня… Как я полон! Если бы вы знали: как я полон!».
«…почему же вдруг душа? Не было, не было – и вдруг… Почему ни у кого нет, а у меня…».
«…иррациональные величины прорастают сквозь всё прочное, привычное, трехмерное… и математика и смерть – никогда не ошибаются».
«Что же, значит, эта нелепая «душа»… – почему же «душа» болезнь?».
«…всё великое – просто…».
«Человеческая история идёт вверх кругами…».
«…без неё – завтрашнее солнце будет только кружочком, и небо – выкрашенное синим – жесть, и я…».
«Человек – как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать…».
«…две силы в мире – энтропия и энергия. Одна – к … покою, равновесию; другая – к разрушению равновесия, к мучительно беспокойному движению…».
«…революции – бесконечны. Последняя – это для детей, детей бесконечность пугает…».
«Верите ли вы в то, что вы умрёте? …случалось ли вам поверить в это…».
«Нелепое чувство – …должен. Нелепое – потому что этот мой долг – ещё одно преступление. Нелепое – потому что белое не может быть одновременно черным, долг и преступление – не могут совпадать. Или нет в жизни ни черного, ни белого, и цвет зависит только от основной логической посылки. И если посылкой было то, что … противозаконно дал ей ребёнка…».
«Раньше я этого не знал: …смех бывает разного цвета».
В-третьих, удивили, как бы там ни было, но всё-таки схожесть политической ситуации в Мире при написании романов «Мы» и «1984». Первый, повторюсь, был завершён в 1921 году во время победоносного шествия революционных преобразований по всей стране и даже миру, во время появления мирового Интернационала и раздела людей по классовому принципу, а второй – в 1948 году, во время вступления Мира в холодную войну, новую гонку вооружения и при окончательном разделе стран на два противоборствующих лагеря.
В-четвертых, поразительное прощание автора со своим читателем, словно и нет у него больше тех 16 лет, которые он прожил после этих строк:
«Я ухожу – в неизвестное. Это мои последние строки. Прощайте – вы, неведомые, вы, любимые, с кем я прожил столько страниц, кому я, заболевший душой, – показал всего себя, до последнего смолотого винтика, до последней лопнувшей пружины…».
Вот, кратко, пожалуй, всё!
Читай роман сам, удивляйся, не соглашайся, спорь, мы ведь все такие разные, и у нашего смеха тоже разный цвет, а главное – «…всё великое просто…».
Пока, дружище…

Автор благодарит своего критика (ЕМЮ) за оказанную помощь при подготовке этой записки.