ладья

1
И сказал Господь, уставший от грехопадения, распутства и мракобесия рода людского,
« Истреблю я род людской, чтобы он исчез с лица земли, ибо я раскаялся, что создал его». И решил Господь устроить всемирный потоп, чтобы утопить все живое на земле.
Один только, Ной, праведник и преданный почитатель Бога, заслужил спасение вместе с членами своей семьи. А за это он должен спасти всех земных тварей, но всего лишь по паре.
Но, все же, кажется, что не все так просто было в те далекие, скрытые веками времена. Возможно, все произошло несколько, иначе.
Что-нибудь вроде этой истории, которую я хочу вам поведать. Как знать.
Давным-давно, когда всем хватало земли, еды и неба над головой, на Руси жил-поживал почтенный старец, и звали его Назар. И хотя, почитали его старцем, за то, что он был старше всех в округе, он был еще крепок и силушкой его бог не обидел. Мог он и дерево в одного свалить, на медведя мог запросто собраться. Да и притащить его потом на своих плечах, для него не труд. Крепок был Назар, и старость его не брала, почитал он Бога Отца и Мать природу.
Была у него жена его любимая, Заслава, и три сына богатыря, Ставр, Путята и Милован. А потом Заслава родила ему еще одного. Четвертый сынок родился маленьким, тщедушным, да и хворал часто. Звали его Акакий. Братья ласково звали его Кака. И хотя росточку он был небольшого, и здоровьем не блистал, умом Господь его не обидел. Сметливый был парнишка, и начитанный. Из-под кровати у него Заслава постоянно выметала берестяные свитки про ремесла всякие, да механизмы диковинные. Не то, что у старших братьев, картинки с девками голыми, в непотребных позах. Жил Назар со своей семьей просто, с соседями дружбу особо не водил, но и не враждовал. Добывал пропитание в лесу, да на поле, которое возделывал со своими сыновьями.
Однажды почивал он после трудов праведных, и явился ему во сне Господь и говорит — Назарет, тьфу, ты, Назарий, или как там тебя Назар! Ох и имя у тебя, вроде как еврейское, но какое-то обрезанное. Любят же евреи все обрезать. Я, что пришел то. Вот решил я за все грехи людские утопить всех к чертовой матери. Прости меня Господи за речи поганые!
— У кого же ты прощения просишь, Боже? – Назар встрепенулся.
— Да у себя и прошу, у кого же еще?- Бог, подобрав тогу, устало присел на лежанку, на которой почивал Назар. Заметив, что Назар щурится, он слегка убавил яркость своего нимба. Чуть подумав, господь совсем выключил нимб. Увидев недоуменный взгляд Назара, пояснил, – Да я же, пришел так, по-простому посидеть, потолковать с тобой, может, что и присоветуешь мне, как знать.
К Назару, постепенно вернулся дар речи,
— За, что же я заслужил такую милость, Отец Небесный?
— Да нравишься ты мне. Меня вот почитаешь, не грешишь, вроде. Детишки твои, правда, озоруют, временами, так ведь на то они и дети. Да какие их годы, наберутся ума еще, главное, что есть у кого. – Бог лукаво усмехнулся, — Вот в молодости бывало… Ну, да ладно, не об этом речь, сейчас. Решил я, значит, утопить всех…
— Господи! За, что?! Помилуй нас грешных!
— Не перебивай! Не тебе смертный, сомневаться в истине помыслов и деяний Господа своего!
-Господи, ну как же так?! А дети малые, а твари земные, тобой созданные?
— Эк, как тебя проняло. Испужалси?- Бог похлопал по руке Назара, успокаивая его.
— Не всех, понятно, не всех. Кое-кто и поживет еще. А сейчас слушай и голоса не подавай, пока не разрешу. А то я, и так уже стал решимость терять, глядючи на твои слезы и сопли.
— Так вот, Назарушка, потоп, то я устрою, но тебе за веру и службу мне беспорочную, дам возможность спастись, и жену свою спасти, и детей своих с их женами…
— Да вить, неженатые они ишо-о!
— Да, ешкин кот, у тебя заноза в мягком месте, что ли? – брови Господа грозно сдвинулись к переносице, — Что ж ты мне сказать ничего не даешь?
Бог на некоторое время, ушел в себя. Назар, благоразумно помалкивал, ждал продолжения этого странного, толи сна, толи яви.
— У тебя время, еще есть, нетерпеливый ты мой, — грозный лик Бога разгладился, он погладил свою бороду, и уже спокойно продолжил.
— Время у тебя есть, ведь не завтра же, я решил все это устроить. Не изверг, же я какой-нибудь, дам я какое то время народу твоему для исправления. Дней, эдак, 120. А ты тем временем построишь большой Ковчег, что бы в нем поместились и семья твоя, и твари земные, которые парами будут приходить к тебе к сроку. Только, чует мое сердце, что не воспользуются людишки, отсрочкой, которую я им даю, чтобы стать чуть лучше, придется все-таки топить.
— Что за Ковчег, Отец родной?
Брови Бога дрогнули, но он сдержался.
— Ковчег, корабль, — видя, что Назар до сих пор не понял, продолжил, — Ладья крытая, большая. Длиной 300 локтей, шириной 50 и высотой 30 локтей.
— Ух ты, Господи, ничего себе спасение! Да тут до потопа не доживешь, на постройке Ладьи Богу душу отдашь. — пробормотал Назар шепотом, в волнении сжав бороду своим узловатым кулаком.
— Что ты там бормочешь? Нешто я бы нагрузил бы тебя работой непосильной для тебя. Справишься. Сыновья твои пусть жен толковых подберут себе, пока еще есть из кого. Вот и помощники тебе. И главное присмотрись к своему последышу, очень я на него надеюсь. Есть у него, что-то такое в голове. Пойдет от него род мыслителей, ученых, изобретателей.
— Изобрета… чего?
— Не забивай себе голову, потом поймешь. Сынок объяснит потом. Так вот, через 120 дней разверзнуться хляби небесные, и будет литься вода с небес 40 дней и 40 ночей, и покроет вода всю землю выше самых высоких гор. Тебе ж след к сроку, чтобы в Ладье уже были все твари земные, еда-питье для них, и ты с семьей. Закупорьтесь внутри, чтоб вода не попала, и отдайтесь на волю волн, уповая на милость Божью, мою то есть. Ну, Назарушка, вопросы, пожелания, претензии, может быть? Говори, не бойся.
— Претензии, ага, как же, толку то, — пробормотал чуть слышно Назар, и осмелев в полный голос спросил — У меня вопрос вот в чем, а как все твари поместятся в Ладье то. Она то, конечно, большая, спору нет, но ведь и тварей божьих на земле видимо-невидимо. И даже если всего по паре, так и то вряд ли вместит всех Ладья.
— Умен, ты Назар, умен. Так ведь и я не дурак, прости Господи. Возьмешь только тех которые поспеют к сроку, сколько войдет. Притом, всех водных гадов, всех плавающих и живущих на воде, с собой не бери, сами спасутся. Да и не такой уж я простак, чтобы все яйца в одну корзину сгрудить. Не на одного тебя я полагаюсь. Есть еще несколько человек, вроде тебя, им я такую же волю изъявлю.
— И кто эти люди?
— Выбор мой пал на Ноя, Джимин и Мкваву.
— Чудные имена у них, Господи.
— Да не чуднее твоего, Назар.
— В голосе твоем сомнение слышится, прости уж меня за дерзость, Господи.
— Да, что там, прав ты Назар, сомнения меня гложут, покоя лишили.
— Так откройся, облегчи душу, отец родной. Может и совет, какой дам. Ты же высоко живешь, где ж время найти о каждой мелочи подумать. А мы по земле ползаем, и каждая ерундовина у нас перед глазами.
— И я том же мыслю, Назар. Народу на земле тьма, не счесть, а праведников безгрешных, раз, два и обчелся. Вот и выбрал я всего четверых. Но, понимаешь какое дело, получается, вы все настолько разные и характерами, и на вид, что и представить трудно, чем все это закончится.
— Как разные? Почему? Мы же все дети твои, ты же нас всех создал. – у Назара во взгляде появился неподдельный интерес.
— Да, разные то, разные, — Бог устало потер свою лысину, при этом, неожиданно его нимб ярко вспыхнул. Назар от неожиданности подпрыгнул и громко икнул. Усмехнувшись, Бог отключил свой нимб, успокаивающе погладив Назара по руке. Так уж вышло, Назар. Ной, потомок Адама, евреем получился. На тебя, очень похож, а если портки не снимать, то и не отличишь. А у еврея трудно понять, что за душой. Он же из каждого дела Божьего, выгоду для себя норовит выкроить. Да не о том печаль моя, двое других меня беспокоят. Например: Мквава, светел душой, да черен телом. Живет он в жарком краю, среди диких зверей, и повадки у всех там дикие. Да по-другому там и нельзя. Ну вот, и представь себе, сделает он Ковчег, ну не Ковчег, пирогу, какую-нибудь огромную, или плот на крайний случай. Запустит туда всех зверюг, которые там у него водятся, и отправится в свой круиз…
— Куда отправится? – Назар встрепенулся.
— Не забивай себе голову, поплывут, короче. Вот и подумай, много ли их доплывет? Он и все его семейство на охоту же каждый день ходить будут – они ж без этого не могут. А на охоте всякое бывает, или охотник зверя, или наоборот. И причалит где-нибудь его пирога, полная костей и не одной живой души. Хотя, может быть, я излишне драматизирую. – Бог предостерегающе поднял руку, заставляя закрыть рот, как обычно пытавшегося, было, встрять Назара, и терпеливо разъяснил. — Жути нагоняю. Может все и обойдется, но надежда, очень уж малая.
— Ну а еще один? Есть же еще один твой избранник. Как его там, Джими, что ли?
— Джимин, — поправил Бог – это китайский праведник, — и, предвидя вопросы, на которые не скупится Назар, начал рассказывать. – Китайцы, это многочисленный народ, который обитает на востоке, в Азии. Росту они небольшого, глаза узкие, цвет кожи желтоватый, плодятся как муравьи. Но очень трудолюбивый.
— Так, а их, то за что под воду?
— Ну, всех, так всех, они, что особенные? Правда боюсь вот, когда построит Джимин Ковчег, он же потихоньку начнет туда всех родственников пристраивать. А их у него несметное количество, потопит свою Джонку азиат. Это так лодка у них называется. – остановил, было дернувшегося Назара, Бог. – Или настроит кучу всяких джонок, что бы все поместились. Оно то, вроде, и ничего, но ведь это значит, что меня ослушается, волю Господа не выполнит. Непорядок. – Бог встал с Назаровой лежанки – Вот и выходит, Назарушка, вся на тебя надежда, ну и на Ноя, конечно. Ну, пойду я, а ты не медли, давай пошевеливайся, работы у тебя невпроворот.
— Господи, позволь спросить, — Назар остановил, пытавшегося включить свой нимб Бога.
— Что тебе еще? – Бог устало опустился на лежанку, — Давай, уж не стесняйся.
— Боже, а как же так получилось, что люди такие разные получились, и черные, и желтые. Мы же все от праотца пошли, от Адама, созданного тобой Господи.
— Что ж тебе неймется, Назар? Что же ты пытаешь меня как девка, мамку перед свадьбой? Не все так просто. Это я, как бы тебе сказать попонятнее, экспериментировал. Да знаю, знаю, что не понимаешь. Не забивай голову ерундой, о Ковчеге, то бишь, о Ладье думай. А пока спи.
И Господь возложил свою длань на чело Назара.

2
Проснувшись, Назар еще долго лежал и осмысливал, что же это было. И уж, совсем решил было, что это все привиделось во сне, как вдруг увидел, что на стене нарисован перст, указывающий на странную надпись: дл. – 300 л., шир.- 50 л., выс.- 30 л… Соскочивший, как заяц со своей лежанки, Назар стал на колени перед рисунком Божьего перста.
— Прости, Господи, что позволил сомнениям в изъявлении твоей воли, вкрасться в душу мою. Прости, Господи, слабость людскую. Все исполню, как ты приказал. Не подведу.
Поняв, что беда неотвратима, и с каждым днем она будет все ближе.
Собрав всю свою семью, Назар без проволочек, выложил, что было с ним ночью. Тишина была такая, что было слышно, как боров ворочался под стеной избы, устраиваясь по удобнее.
— Гм, — Милован подал голос, — Матушка, а у вас квасок, часом не забродил? А то вон, батю то, как повело.
— Не ерничай, мал еще. – Назар грозно поднялся, — Дана нам воля Божья строить Ладью, и мы ее исполним, будем строить. А сейчас, перво-наперво, отправляйтесь по деревням, и к завтрашнему утру, чтоб каждый с невестой пришел. Некогда нам рассусоливать.
Назар встал, давая понять, что разговор окончен. Увидев, что Акакий тоже пытается выскользнуть в дверь за братьями, остановил его.
— А ты куда, сынок? У нас с тобой дело, Ладью рисовать будем, на братьев твоих, надежды никакой.
— Так ты ж велел за женой идти, батя, — Акакий густо покраснел.
— И, что, кого ж ты приведешь? Кто же, за тебя, такого убог…, умного пойдет?
— Приведу! Пойдет! Есть у меня невеста! – срывающимся голосом, но как мог, твердо, пропищал Акакий.
— Ишь ты, голос прорезался, мужик растет, — подумал Назар и усмехнувшись, сказал, — Ну ладно, приведи хоть кого, все помощь Заславе на кухне будет. Только ты, это, очень тебя прошу, пожалуйста, царевну не приводи.
— Какую царевну, батя?
— Лягушку, царевну-лягушку сынок. А то, ведь тебе с твоим везением, попадется та, которая не сумеет превратиться в человека, так и останешься на всю жизнь с лягушкой.
— Не мучай парня, Назар, — Заслава ткнула Назара в бок. – Иди Какушка, веди свою суженную.
После того как, все удалились, Заслава сев рядом с Назаром, положила голову ему на плечо, — Назарушка, а, что правда Боженька к тебе приходил?
— Вот баба дура! Нешто я такое выдумаю.
— Нет, такое ты, точно, выдумать бы не смог. – Заслава ласково погладила Назара по голове, — Что ж ты меня не позвал. Я бы вам чаю подала с калачами.
— Какие калачи, дура? Он же по делу приходил.
— Какой ты у меня Назар, с Господом дела у вас всякие. А он еще придет?
— Что ты мелешь? Язык, у тебя как помело. Как мы можем знать помыслы Господа нашего. Скоро мир погибнет, все живое в пучине сгинет, а ты с Богом чай с калачами пить собираешься. Уди с глаз долой, думать буду.
Весь день Назар, думал о Ладье, как же ее такую огромную сладить. Да видно труд для его головы был, непосильный, слишком уж, непривычен. Голова так разболелась, что Заславе, пришлось травяным отваром его отпаивать. Решил он дождаться Акакия. Не зря же Господь намекал на него.
3
На следующее утро Назар велел сыновьям привести своих невест на смотрины. Заслава тут как тут, куда же без нее. Назар встал, собираясь выпроводить ее, чтоб не мешала, но тут в горницу притиснулся Ставр, ведя под руку свою избранницу.
У Назара отвалилась челюсть, он плюхнулся на лавку, да так и остался сидеть, дико выпучив глаза. Постепенно, придя в себя, закрыв рот, тяжело вздохнув, Назар выдавил из себя, — Хорошо, Ставр, пусть она подождет во дворе, а мы с тобой тут немного погуторим.
Ставр проводил подругу и вернулся в горницу, — Ну, что отец? Как? Глянулась тебе?
— К-кто это, Ставрушка? – голос Назара, предательски дрогнул, — Где ты ее нашел, такую?
— Какую, отец? – Ставр насупился.
— Да, уж, больно она на тебя похожа, и лицом и плечами, а она точно девка? Ну, расскажи, как звать ее, где пересеклись ваши пути-дороги, где это твоя линия жизни такую загогулину сделала, что за ее зацепилась.
— Так это, она Рада.
— То, что она рада, это как раз таки, понял сразу. – Назар через силу улыбнулся.
— Да нет, отец, это ее зовут Рада.
— Одно другому не мешает, — пробурчал Назар, но получив тычок от Заславы, умолк.
— Рассказывай, рассказывай Ставрушка, — Заслава ласковым взглядом поощрила заробевшего, было, Ставра.
— Дык, я намедни, в лес за дровами ездил на телеге. А когда уже возвращался груженный, ось возьми, да и лопни. Ну, я и полез под телегу, посмотреть, что там, да как, а тут колесо отвалилось, телега с бревнами просела на меня, да так, что я вздохнуть не мог.
-Ой, батюшки! – запричитала было Заслава, но Назар цыкнул на нее, она и умолкла.
— Так вот, лежу я под телегой, ну думаю, вот и смертушка моя пришла, — Заслава снова всхлипнула, — И тут, чувствую, что снова дышится, и тяжесть со спины ушла. Я перевернулся, чтобы посмотреть, кто же это меня ослобонил, и увидел, стоит Рада, ручками своими телегу приподняла, вся улыбается, и говорит, — И долго ты еще будешь валяться, никак спать собрался? Вылазь, давай, некогда мне тут с тобой прохлаждаться.
Так мы с ней ось потом в два счета заменили, и даже бревна не разгружали. Тогда то, она мне в сердце и запала, — Ставр вспоминая счастливые минуты, блаженно улыбался.
— Она вот такую сосну, — Ставр показал руками, сцепив кончики пальцев, — С пяти ударов ложит. – с восхищением пророкотал Ставр.
— Тогда то оно, конечно, — вздохнул Назар, — Может это судьба твоя. Пути Господни неисповедимы. А по хозяйству она как? Могёт, что-нибудь? Ведь, не только же лес валить ей придется.
— Могёт! – расцвел Ставр, — Очень даже могёт. Мамка у них давно померла, а батька у нее здоровущий был, все любил с медведем голыми руками справляться. Вот, два года назад, пошел он берлогу ворошить, да и провалился туда, а там, почему то, два медведя оказалось. Уж не знаю, что там они вдвоем делали. Медведей он то, придушил, но и они его порвать успели, так и нашли их в берлоге троих. А на его поминках старший брат Рады, перебрал малёхо, решил кваску испить, поднял в сенцах жбан с квасом, да тут возьми, да и споткнись спьяну. Жбан то на голову и оделся. Пока гости хмельные хватились, пока кинулись искать, а он уж в сенях остывает со жбаном на голове, утоп, значит. Вот с тех пор Рада в семье за старшую, все хозяйство на ней.
— Бедная, сиротка! – всхлипнула Заслава
— Ладно тебе! – окоротил ее Назар, — А она тебя хорошо разглядела? Как ты смотрел, мы то знаем, из-под телеги. А она видела, что у тебя глаз то один, а то ведь крик поднимет, что ей кривого подсунули?
Несколько лет назад, Ставр загонял оленя. Любил он пешком загонять оленя или лося, пока тот не свалится. Ну и наткнулся глазом на сук. Очень он страдал, что окривел, что ни одна девка на него не посмотрит, с лица спал, чуть руки на себя не наложил. Да тут, спасибо, Акакий, придумал, как горю помочь. Шельмец такой, нашел камешек подходящий, загладил его, красками, какими-то особенными раскрасил, да так, что от настоящего глаза не отличишь. Приладил его Ставру, и тот сразу ожил, воспрял духом. Акакия готов был на руках носить, и если Путята с Милованом по привычке начинали Акакию чинить всякие издевки, то быстро получали такие затрещины, что мигом вылетали из избы. А рука у Ставра, ох какая тяжелая. Вот и ходил Ставр с одним живым, а с одним каменным глазом, и если забывался и в гневе начинал вращать глазом, второй при этом, неподвижно смотрел в одну точку, то вид у него был еще тот, не каждый мог выдержать, чтобы в истерике не забиться.
— Не подымет крик, — улыбаясь, проговорил Ставр, — Она уже видела, жалела меня очень, сказала, что люб я ей и с таким глазом.
— Еще бы не люб, где же глазастого то найти, который бы ее приглядел, подумал про себя Назар, но хлопнув себя по коленям, молвил, — Хорошая у тебя жена будет, Ставр, неоценимую помощь она может оказать при постройке Ладьи. Быть посему! Ступай Ставр, кликни там Путяту с его избранницей.
4
Путята не заставил себя долго ждать, ввалился в горницу и втащил за собой упирающегося несмелого парня.
— Что это ты Путята, кого это ты привел? И где твоя невеста, я же сказал, чтоб к утру поспел, — Назар начал закипать, — нам Господь и так времени немного отпустил, чтобы эту хрено… Ладью построить, а ну как не успеем? А ты тут в игры играешь. Где девка, которую с собой возьмешь?
— Дак, не нужна мне девка, — прогудел, нагло улыбаясь Путята, — Я и без жонки проживу.
— Как без жонки, — опешил Назар, — Все с жонками живут, семья, то да сё, деток опять же заводить надо.
— А я не хочу с девкой жить, не нравится мне это. Нам со Светланом нравится жить вместе. Его, кстати Светлан зовут.
— Путята, сынок мой родненький, — запричитала Заслава, — а детки как же, кто же внучков мне нарожает?
Назар, пытаясь, что-то сказать, надул щеки, выпучил глаза, но так ничего и не смог выдавить из себя. Потом махнул рукой и тупо уставился в пол.
— А не нужны нам дети, — наглел Путята, — Не любим мы их. А если надо, то внуков вам Ставр с Радой наплодит. Вон она, какая крепкая да ладная, она и рожать то будет, не слазя с коня.
А потом может быть, мы у них ребеночка возьмем на воспитание.
— Накось, выкуси! Ребеночка вам! – Назара прорвало, его кукиш замаячил у самого носа Путяты — Да я за версту не подпущу вас к детям!
— Не позволишь взять с собой Светлана, и меня не увидишь в Ладье. – насупился Путята.
Из Назара, как будто выпустили весь воздух, он поник головой, взгляд потускнел. Заслава одной рукой обняла за плечи, другой ласково поглаживала его по руке. Потом строго глянув на Путяту, махнула ему рукой, сгинь, мол, с глаз долой.
— Как же так, Заславушка, как же это? За, что же нам это? – Назар был безутешен, — Это ж стыд то какой.
— Ой, Назар, да перед кем нам теперь стыдиться? – перестав утешать Назара, презрительно фыркнула Заслава, — Скоро все в пучину сгинут.
— Да перед Господом!
— А то он не знает!
— Знает, наверное, — Назар начал успокаиваться, — Ему все ведомо. Ну, ладно, чо уж, теперь то. Пусть берет этого, или эту, тьфу ты, прости меня, Господи, Светлана. Где там Милован? Зови его! Что же этот олух нам приготовил, выдюжить бы. Ох, сведут детки в могилу, раньше времени.
Назар сел на лавку, принял чинный вид, и с опаской стал поглядывать на дверь.
Дверь открылась, вошел Милован, — Вот, отче, исполнил я твой наказ.
— Ох! Заславушка, доконали, все-таки меня наши детки, — Назар покачнулся, схватился рукой за лавку, — Что-то мне совсем худо. Дай мне, что-нибудь испить, отвару какого-нибудь, а то у меня, что-то с головой. В глазах, рябь, какая то, пошла, троиться стало вдруг.
— Да ясна твоя голова, батя. – поспешил успокоить Назара Милован, Не волнуйся! Это я, немного перестарался. У меня, просто не одна невеста, а три.
— Как три!? – Назар уже понял, что добром этот день не кончится, — Как это три, ты, что басурманин, какой то?
— Не кипятись, батя! Ты вот подумай, как же мне быть. Полюбил я Аньку, жить без нее не могу. Но я же не знал, что у нее еще две сестры есть, Танька и Манька. Да ты сам глянь, какие они, прям одно лицо, отличить нет никакой возможности. А сами они не сознаются. Как к какой подойдешь, спросишь, ты мол, Анька? Я, говорит. У другой спросишь, тоже отвечает, что Анька. Да и третья, смеется и говорит: « Милованчик, милый, что же ты к своей Аньке не идешь то!», и руки ко мне тянет. Смотрю, точно, она моя Анька. И тут они все разом: « Милованчик, иди к своей Аньке!» и руками значит, гладят, ласкают. Дак, я чуть умом не тронулся, совсем как батя, а потом так: « Ша! Некогда мне тут загадки отгадывать, опосля разберемся. А пока всех троих возьму, все они у меня Аньками и будут. Вот такие дела, батя.
— Чтоб я так жил! Ох, Заслава! Что же ты меня при детях то колотишь? – Назар, чуть не слетел с лавки от затрещины своей жены. – Это ж я так, образно, к слову, так сказать.
— Ну и рука у тебя, Заславушка, — Назар отдуваясь, потирал свой затылок, — На прошлой неделе, мерина нашего ковал, так он возьми, да и лягни меня, да так, что я в кузню, вместе с дверью влетел. Так удар у него послабже будет.
— Ну, что ж с тобой делать, Милован? Как же с девками, твоими быть то, уж больно справные они у тебя. – Назар обернулся к Заславе, — А, пущай берет их всех! Как думаешь, Заслава? Тебе в помощь будут, а то ведь другие сыны не очень то, постарались насчет помощниц. У одного девка, как парень, у другого парень как девка, а тут вон один за всех постарался. – а там как Бог даст, может и удастся тех голубков расселить, а тут и невесты справные имеются. Быть по-твоему, Милован! – Назар покрутил головой, лукаво усмехаясь, — Ну, Милован! Ну, шельма! Иди, устраивай, своих стрекоз.
— Что, Заслава, чем еще нас сегодня огорошат? Теперь уж и не знаю, что ждать то от Акакия, даже боязно, как то. – Назар поёжился, как будто озяб, — Да, кстати, где же он? А ну-ка, кликни его, чего уж тянуть.
Дверь широко распахнулась, и Назар невольно выпрямил спину, втянул живот, пригладил бороду, начал подкручивать усы, во взгляде вспынул огонь. И было от чего рыть копытом землю, в горницу входила богиня. По крайней мере, она выглядела как богиня.
Почувствовав на своем плече тяжелую руку Заславы, Назар услышал шепот в самое ухо, — Выдохни. Пар выпусти, говорю, кобель ты эдакий, а то еще удар хватит.
Взгляд Назара, слегка потускнел, но он продолжал с интересом рассматривать красу-девицу. Высока, величава, голову держит гордо, шея белая как у лебедушки, глаза как два озера в ясный день. А смотрит так, что в пот сшибает, так и хочется припасть к руке и просить: « Вели, царица!». Стряхнув наваждение, Назар, севшим голосом, с трудом промолвил, — Кто ты дева, как звать-величать, и какая нужда тебя привела к нам?
— Велизара, звать меня, батюшка. – ангельский голосок прозвенел как прозрачный ручеек, — Я суженная вашего сына, Акакия.
— А…? – Назар начал опасаться за свой рассудок, — Дык… Сам то он где? Куда ж ты его дела, голуба?
— Да тут он, батюшка. – словно ветерок прошелестел. – За дверьми стоит, гнева вашего опасается. – Акакушка, иди сюда, не гневается папенька.
В дверь робко протиснулся Акакий, не смея поднять глаз на родителей. А зря, таких счастливых глаз Заславы, и такого гордого взгляда Назара, не видел никто и никогда.
— Что же ты робеешь, Акакушка? – проворковала Заслава, казалось, что своим голосом она хотела походить на Велизару, — За, что же на тебя гневаться? Вишь, какую царевну ты в наш дом привел.
— Да, в том то и дело. Отец строго-настрого наказал не приводить в дом царевну. – у Акакия даже слезы навернулись.
— Ты, что сдурел совсем?- Заслава зашипела на Назара как кошка, обороняющая котят.
— Да я не в том смысле, я же в обратном. – смущенный Назар, пытался из последних сил оправдаться, — Я остеречь его хотел, чтобы не привел какую-нибудь страхолю… к-х-х — натолкнувшись на взгляд бездонных глаз Велизары, Назар поперхнулся и умолк.
— Чем же сынок увлек тебя, милая? – Заслава решила все брать в свои руки, глянув на застывшего в ступоре Назара.
— Он мне сказки рассказывал. – зазвенел колокольчиком голос Велизары, — Что будто если наполнить большой пузырь горячим дымом, то на нем можно будет летать. Или, если в железную бочку налить воды, приделать колеса, а потом разогреть ее, то пар будет вырываться из нее и с помощью каких-то штук, я сама не поняла каких, бочка будет ездить без лошадей.
— Нешто ты веришь этому?
— Нет, конечно, матушка. – улыбнулась Велизара, — но дюже занятно, Акакушка так интересно рассказывает, руками машет, уйму слов непонятных говорит, что я прям млею сразу.
— Ну, все. Пора на покой. – очнулся Назар, вспомнив, кто тут хозяин. – Веди свою голубу, Акакий. Порадовал ты меня, не скрою, не зря Господь поминал тебя.
5
Утром Назар проснулся с тяжелой головой. Сказывался вчерашний безумный день. Все-таки, за один лишь день, найти для своих бестолковых сыновей жен, и спасительниц для всего человечества, задача трудная. Может, даже, совсем невыполнимая, если не помнить, что это Божий наказ, и Бог надеется, что ты его исполнишь. А от этого появляются такие силы, что можно выполнить даже невыполнимую задачу.
Как бы там не было, но все было исполнено, с некоторыми оговорками, конечно. Как говориться, все притрется со временем. А пока нет времени переживать, строить пора.
— Ну, дети мои, пора и за дело! – Назар решил сразу настроить всех на деловой лад, пытливо вглядываясь в глаза окружавших его членов своей, изрядно выросшей семьи — Времени у нас немного, а работа предстоит большая и серьезная.
Назар решил с вступительной речью не тянуть, поэтому был краток.
— Для пользы дела разделимся на три группы, чтоб каждая занималась своей частью нашей общей заботы. Одна группа будет валить лес, шкурить его и переправлять на место постройки Ладьи. Определим, определим щас-с куда, — остановил вопросы Назар.
— В лес пойдут Ставр, Рада, Путята и Милован. Да и это, Светлана, тоже возьмите с собой. Пригодится. Рушник подаст, да воды поднесет. Хоть какая, а помощь. Заслава, с девками, с остальными девками, — поправился Назар, глянув снизу вверх в лицо стоявшей рядом Рады. Заслава с помощницами будет заготавливать продукты, варить, солить, коптить. Короче, вся снедь на вас. Готовьте много, никто не знает, сколько будет длиться наш круиз. Потом поясню, что это, — усмехнулся Назар.
— А у нас с тобой, Акакий, самая сурьезная задача. Надоть все нарисовать, рассчитать, чтобы Ладья была крепка, надежна. Чтобы всех вместила.- тут Назар нахмурился, и с сомнением покачал головой. – Ну, по крайней мере, надо постараться всех вместить. Очень Господь на нас надеется. Все, за работу! С Богом, дети мои!
— Отец, а как ты сподобился назвать меня Акакием? – спросил Акакий, задумчиво вглядываясь на исчерченную непонятными для Назара линиями, большую холстину, натянутую на деревянную раму. – Как тебе в голову такая мысль пришла?
— Дак, и не приходила никакая мысль. Как только Заслава затяжелела тобой, во сне явился ко мне Господь и молвил слово свое Божье. Мол, придет срок, родишься ты на свет белый, и судьба тебе начертана великая, деяния твои будут значительны и на благо людям. Поэтому, я должон имя тебе дать такое, чтобы ты гордился им всю жизнь. И дети, и внуки твои им гордились. А ты когда родился, был такой махонький, что приняв тебя от Заславы, я не сдержался и воскликнул, — Господи! А какие… Я то, хотел сказать, что какие у тебя маленькие ручки и ножки. А тут раздается Божий глас: «Слышу! Быть по сему! Быть тебе Акакием!» Вишь, с каким вниманием Господь к тебе относится. Не посмел я Господа ослушаться, и нарекли тебя Акакием.
— Эх, батя! Сдерживать надо свои эмоции! И думать, прежде, чем говорить! – Акакий в сердцах швырнул уголек на холст.
— Сынок, да чем же не нравится тебе твое имя? – Назар вполне, искренне удивился, — Мы уж привыкли, другое и не представляем.
— Да не поймешь ты, батя. Ну, да Бог с ним! – Акакий повернул раму с холстом к Назару, — Ты лучше глянь, что я придумал.
— Это, что ты тут нарисовал? Что за хрень такая, не пойму я. Жердочки какие-то.
-Это не хрень, а балки перекрытия, для палубы. Я их сделаю в виде облегченных ферм.
— Да зачем все это, можно же найти хорошие сосны, из них наделать поперечных балок. И быстрее и крепче.
— Ну, быстрее оно то, конечно быстрее, — Акакий снисходительно посмотрел на отца, — но вот насчет того крепче или нет, можно поспорить. Да и не это главное. Если мы перекрытие сделаем из цельных бревен, то вес будет такой, что борта и нижний ярус не выдержат.
— Так, ведь, строим же лодки, и не ломаются, — Назар всерьез решил разобраться в этом вопросе.
— Батя, успокойся, — Акакий начал терпеливо излагать Назару свои доводы, — Если обычную лодку сделать по размерам которые ты мне предоставил, и выдержать все пропорции, то борта у Ладьи должны быть в сажень толщиной.
— Это не я, а Господь Бог, дал нам эти размеры, и что это еще за « плепорции» такие?
— Пропорции, — поправил Акакий, — Это значит, что соотношение всех размеров между собой в Ладье будет таким же, как и в обычной лодке. Ну, допустим, высота борта в нашей обычной лодке в двадцать раз больше толщины, то и в Ладье он должен быть в двадцать раз больше. Вот и получается, что борта Ладьи должны в сажень толщиной.
— Это где ж столько леса взять? – нахмурился Назар.
— Не переживай батя, не нужны нам такие толстенные борта.
— Дык, как же так, сынок, ведь только, что сам мне сказал, что в сажень?
— Это если по старому строить, — терпеливо объяснил Акакий, — А мы будем по новому, и будет наша Ладья крепкая и легкая.
— И деды, и прадеды строили, — ворчал Назар.
— И много они таких огромных лодок построили? – усмехнулся Акакий, — Не волнуйся отец, все мы сделаем как нужно, я уже понял, как нам такую Ладью построить.
— Вот и Отец небесный на тебя указывал, — сдался Назар, — На тебя одного надёжа сынок, ты уж не подведи, не посрами перед Господом.
— Я сегодня посчитаю, сколько каких бревен заготовить, для Ладьи, для Верфи.
— Для чего, для чего? — Для Верфи, это место где Ладью будем строить.
— Слово какое-то чудное, — Назар почесал затылок, — услышал где, что ли?
— Да так, в голову пришло, понравилось. Надо же как-то это место называть. Вот и будет называться Верфь.
— Странно, мне в голову, просто так, ничего не приходит. Скажет кто-нибудь, услышу, тогда ладно, а чтобы просто так, то ни разу. Назар призадумался, — Ну ладно, Верфь, так Верфь. Ты это, сынок, иди, считай, не мешкай, строить давно пора. Теперь все от тебя зависит.
Все следующее утро Акакий терпеливо объяснял группе заготовителей, какие бревна будут нужны. Он изготовил несколько образцов, на каждом, написал какой длины и какое количество требуется. Прервал поток вопросов фразой, что скоро всё станет понятно, а пока надо поспешать, работа предстоит великая. Быстрее всех понял Светлан то, что от них требуется. Поэтому, именно он и был назначен ответственным по приемке и подсчету заготовок.
Целый месяц заготавливали строительный материал, для Ладьи, а тем временем Акакий с Назаром оборудовали Верфь, возвели стапеля. Это Акакий назвал так длинные помосты для удобства постройки Ладьи. И опять не объяснил, почему он так их назвал. Опять, что-то в голову ему пришло. На близлежащей речке, с помощью того же Назара, соорудил лесопильню. Вода крутила огромное колесо, которое было насажено на вал, который уже крутил механизм, двигающий несколько пил. Эти пилы сделал местный кузнец, от которого Акакий не отставал, пока не получилось то, что он задумал. Все это потребовалось для того, чтобы распиливать бревна на плахи, из которых будут возводиться борта будущей Ладьи.
Как то незаметно, Акакий стал главным на строительстве, Назар перестал задавать вопросы, и понял, что его главная задача, это следить, чтобы указания Акакия исполнялись быстро и безукоризненно. Светлан показал себя идеальным учетчиком. Он помнил все размеры, количество заготовок, всех типов, сроки их поставок. Стал связующим звеном между командой заготовителей стройматериала, женской продуктовой группой и управляющим звеном. Став всем необходимым, он все чаще удостаивался благосклонного взгляда Назара, который, уже спокойно воспринимал отлучки Светлана с Путятой. И лишь иногда Назар бурчал себе под нос, что мол, завтра же на работу, а то, вишь, нашли время.
Постройка Ладьи близилась к концу.
Все чаще, ложась спать, Назар долго не мог заснуть, все надеялся, что Господь вновь посетит слугу своего и пастыря рода человеческого. Но нет, не приходил больше Отец небесный к Назару, зря он надеялся. Но решимость исполнить волю Господа и построить Ладью не угасала

Женщины, между тем, под твердым, если не сказать, жестким руководством Заславы, запустили процесс заготовки продуктов и необходимых для длительного путешествия вещей. Заслава, в первую очередь, посадила всех перед собой и выпытала у всех девушек, все рецепты приготовления продуктов для длительного хранения. Выпытывала все сведения, даже непроверенные слухи и намеки. И, уже коллективным разумом, доводили рецепты до совершенства. Слава богу, было время доводить блюда и разную снедь, до прекрасного качества и проверять все это на мужчинах. Правда, рабочие бригады так выматывались, что со стола все исчезало с невероятной скоростью. Но женщины недолго пребывали в растерянности, очень скоро они научились по малейшим изменениям мимики, сметавших еду, мужчин, понимать какое блюдо получилось удачным, а какое не очень. А сметливые сестры-близняшки, довели этот процесс до гарантированного результата. Кружа, во время обеда вокруг стола, они незаметно то убирали, то подсовывали определенные чашки всем по очереди, а Заслава, тем временем, внимательно наблюдала. И, если взгляд едока становился задумчивым, и потерянно начинал осматривать стол, но после того как, Анька или Манька незаметно возвращала внезапно пропавшую чашку, успокаивался и он продолжал, с аппетитом, есть, Заслава сразу делала себе заметку, что блюдо прошло испытание. А, если, после пропажи чашки, едок, как ни в чем не бывало, переключался на другую, то блюдо получало низкую оценку и отправлялось на доработку. Предприимчивая Велизара, вечерами, ухаживая за валившимся с ног Акакием, между делом ставила ему кое-какие задачи, которые он, ничего не подозревавший, наутро, воспринимал как свои, внезапно пришедшие в его гениальную голову идеи. А так как, идеи и так из его головы сыпались как из прохудившегося туеска просо, то Акакий так ничего и не заподозрил, что добрую половину его гениальных идей, ему нашептала на ушко ласковая женушка. Так и них появилась непромокаемая холстина, для которой Акакий придумал особую пропитку. Потом, экспериментируя с сосновой смолой, добавляя в нее различные вещества, добился того, что становилась твердой, и по прочности, не намного, уступала камню. Когда у него это получилось, он понял, что изобрел, что-то невероятное и ужасно полезное. Каждый день он находил все новое и новое применение своей чудесной смоле. Строительство Ладьи, заметно ускорилось, а с применением новых материалов, она становилась легче и прочнее. После очередного нашептывания Велизары, он придумал, как сделать легкие и прочные бочки, короба, тазы, изготавливая из дерева заготовки, натягивая на них холст в несколько слоев и пропитывая его своей волшебной смолой. Получив такую тару для хранения, и у заготовителей дела пошли веселее.
Близился день, о котором предупреждал Господь. И хотя, Назар понимал, что испытание предстояло суровое, и будущее его семьи и всех тварей, заботу о которых ему поручил Господь, было совершенно непредсказуемым, улыбка все чаще появлялась на его суровом лице. Назар, порой подолгу замирал на месте, любуясь почти готовой Ладьей. Его прямо переполняло чувство невероятной гордости, от сознания того, что это чудо сотворил он, вместе со своей семьей.
Вот и наступил тот день, когда Назар смог свободно вздохнуть. Корабль готов полностью. Только сейчас, перебираясь с яруса на ярус, трогая руками распорки, балки, перегородки, качая своей кудлатой головой, цокая от восхищения языком, Назар осознал всю грандиозность того, что они сотворили. В течение всего времени строительства, он не мог отделаться от страха, что не сумеет воплотить в жизнь замысел Божий. Да так оно и было бы, если бы не сынок Акакий. И откуда в его голове возникали такие заковыристые мысли, как это он все придумывал, не мог понять Назар, да он, собственно, все реже об этом думал. Просто все привыкли, что если вдруг что-то понадобилось, надо сразу сказать об этом Акакию, а потом выполнять его указания. И все получится.
Глядя, на нескончаемый поток животных, тянувшийся к Ладье, Назар в очередной раз подивился власти Господа, над всеми живыми существами. В голове у Назара не укладывалось, как можно было все это осуществить, чтобы среди всех живых тварей отобрать по паре из каждого вида, да еще и внушить им, чтобы они сами пришли к Назару на Ладью. На Ладье они уже попадали в руки женщин, которые поили животных специально приготовленным отваром, и после того как их разводили в заготовленные стойла, засыпали там, для верности опутанные веревками.
Все чаще Назар взбирался на высокий холм, и там, в одиночестве, не торопясь оглядывал окрестности, стараясь разглядеть каждую мелочь на горизонте. Он будто старался все запомнить, сохранить в своей памяти, понимая, что очень скоро все исчезнет в бушующей водной пучине.
Работы и приготовления к плаванию, были закончены задолго до срока назначенного Господом. Назар понимал, что это благодаря светлой голове его сыночка Акакия. Если бы не он, то вряд ли поспели к сроку. А так, можно немного отдохнуть перед долгим плаванием. Но, что-то не отпускало Назара, не давала ему расслабиться. Какое-то щемящее чувство тоски по прошлой жизни, и переполнявшая, буквально оглушающая его тревога перед неизвестным будущим, не позволяли ни спать, ни есть. И только уверенность в мудрости и правоте божественных замыслов, давала ему надежду на благополучный исход в предстоящем светопреставлении.
6
Прошел год, с небольшим…

— Молодец, ты Назар. Все исполнил, все правильно сделал, — Господь по отечески, погладил Назара по голове. – Я, конечно, надеялся, но сомнения большие были, что греха таить, в том, что справитесь.
— Да, что я, — Назар скромно потупил глаза, — Это все крестник твой, Акакий. Без него, уж точно не управились бы. Это он так все ловко придумывал, что мы едва поспевали исполнять все его помыслы. Так, что строили споро и добротно. Э-э-х! красота то, какая!
На вершине высокого холма, сидели рядышком Назар и Господь Бог. Назар с восторгом вертел головой, озирая окрестности. А вокруг, до самого горизонта простирались долины, покрытые как ковром молодой ярко-зелёной травой, кое-где виднелись небольшие кусты, оперившиеся клейкими листочками. Больших деревьев не было видно, все погибли во время потопа.
— Ну, дай Бог, появятся.
— Что тебе дать, Назарушка?
— Прости меня, Господи! Это я так, задумался немного, про деревья — смутился Назар, — Без родных березок, елочек грустно, как-то.
— Не печалься Назар, появятся березки, все появится. Веришь?
— Верю, Господи, как не верить! Ты же все видишь, все знаешь. Вон и про Акакия как все точно предсказал. Непростой паренек оказался, смышлёный.
— Да, что я? Ты же, его породил, ты же, и воспитал. – Господь хитро прищурился, — Я лишь, намекнул немного, чтобы присмотрелся к нему. Да, кстати, а где Ладья? Что-то я не вижу ее.
— Дак, Акакий ее того, разобрал на доски, да на бревна, домов вон настроили. — Назар оторопело уставился на Господа, удивляясь, что тому, что-то неведомо.
— Жаль! Очень я хотел рассмотреть поближе, что там твой отрок навыдумывал, — Бог сокрушенно покачал головой, — Ну, что ты смотришь, Назар? Занят я был. У вас то, все в порядке было, а за другими нужен «глаз да глаз». И то, ведь, недоглядел. Ковчег Мквавы, ну черных, помнишь, рассказывал тебе, — терпеливо напомнил Назару Бог, — Так вот, не выдержала их Пирога бури и волн, и затонула.
— О-о-х! Потопли! Горе то, какое! – всхлипнул Назар.
— Да может, еще всплывут где-нибудь, — вдохнул невесело Бог, — Люди то, крепкие были, таких то, с кондачка не завалишь. А вас то, сильно крутило и трепало? Выдержала Ладья, то? Буря ведь, была знатная, и волны ходили, о-го-го, какие могли и перевернуть то, Ладью, да и разбить.
— Так ведь, когда совсем уж, было, собрались закрываться в Ладье, Акакий спереди у нее приспособил, какую-то особо прочную холстину, а сзади под днищем на канате, другую. Да, еще камней больших нанес в Ладью, все дно устелил. Это, говорит, чтобы на волнах не перевернуться, а холстины, говорит, нужны, чтобы Ладья по ветру сама разворачивалась и волны в бок не били. Спорить с ним времени уже не было, махнул рукой, пусть с ним. А как поплыли, так ведь и то, правда, мотало и качало, конечно, сильно, но в бок то, не било. Ну, а как закончилось все, и выбрались на землю, так камни то, и сгодились. Земля то, сплошь мягкая, строить неудобно, срубы могут завалиться. Так Акакий придумал под каждый дом выкладывать площадку из камней, а ней уже ставить сруб. И ведь, стоят, не шелохнутся. Уж как я, настаивал, чтобы построить одну большую избу, да и жить там все вместе, как деды наши жили. Ан, нет, настоял, чтобы каждому отстроили отдельную, хотя и маленькую избенку, а иначе говорит, земля не выдержит. Да еще убедил всех, выкопать ров вокруг всех домов, чтобы, говорит, вода сошла из земли. И ведь правда, подсохла землица то, крепко стоят избенки.
— Да, я смотрю, без Акакия у вас никак, — усмехнулся Бог.
— Уж очень, он быстро придумывает все. Пока ты все осмыслишь, да осознаешь, глядь, а уж все сделано. – Назар взъерошил пятерней свою косматую бороду. – А как там, у других дела то, сложились, Господи?
— Ну, про черных Мкваву и его сродственников, я тебе поведал, а у других по-разному. У Ноя с его сыновьями, вроде все в порядке. И Ковчег построили, и тварей земных собрали, и плавание суровое и долгое вытерпели. К хорошей горе прибило их, жить начали хорошо.
— Так в чем же дело? Чем же, ты Отец небесный недоволен? – во взгляде Назара сквозило непритворное участие к тревогам, терзавшим Господа, — Что тебя беспокоит?
— Да тревожит меня, Назарушка, вот что. Что-то у них там неладно, конфликт назревает.
— Какой еще, конфликт? – наморщил лоб Назар.
— Известно, какой, вечная проблема: «Отцы и дети». Кстати, хорошее название для какого-нибудь сказания получится. Надо будет кому-нибудь присоветовать. Да там еще и другая беда. Ной научился выращивать неплохой виноград, а из него вино хмельное получается. Ну это, вроде вашей ягодной наливочки, — ответил Бог на безмолвный вопрос Назара, — Вот Ной и пристрастился к винцу, то.
— Так, что ж в этом плохого? Мне кажется, как выпьешь, хмельного, так в душе радость и любовь ко всем наступает.
— Это если немного выпьешь, то и радость и праздник, а ежели, без меры, то в душе смута и разум голову покидает. Человек без разума хуже зверя лесного, большую беду сотворить может. И семья на врагов разделиться может. Вот от этого и печаль моя.
Бог замолчал, уйдя в свои мысли. Назар тоже молчал, не смея беспокоить Господа пустыми расспросами. Так они долго сидели молча, рассматривая прекрасный, воскресающий мир. Один прикидывал, как устроить счастливую жизнь для своей семьи. Другой, впрочем думал о том же самом но, только, для всего рода людского.
— Боже, — решился все же Назар отвлечь Господа от грустных мыслей, — Ну, а как там эти, азияты, что ли? Что у них там, сдюжили с катаклизмой, то?
— Смотрю, Акакий серьезно за вас взялся, словам мудреным учит. Ты то, хоть знаешь, что оно означает?
— А как же! Вот это все, что с нами происходило, то и есть самая настоящая природная катаклизма.
— Ну да, ну да. А с азиатами нашими, с китайцами все в порядке. – лицо Бога немного посветлело, — Джимин то хоть, и ослушался меня, и вместо одной своей семьи, собрал в плаванье несметное количество своих сродственников. Да я уж, не стал сердится, да власть показывать. Понаделали, они Джонок, не счесть сколько, да так огромной кодлой и пустились искать новой жизни. Вот только, буря разнесла всех их по разным краям Земли нашей, матушки. И теперь, где бы, ты не оказался, везде можно встретить родственников Джимина. А они цепкие, да трудолюбивые, везде приживаются. Ну, я думаю, что это и неплохо, пусть их, пусть живут и размножаются, земли на всех хватит.
Опять повисло молчание. Бог, закрыв глаза, слегка шевелил губами, как будто, проговаривал про себя какие-то свои мысли. Назар скосил глаза, незаметно наблюдал за Господом, боясь пошевелиться, чтобы его не потревожить, не нарушить ход его мыслей.
— Назарушка! Что я тебе сказать то, хочу. – неожиданно сказал Бог, повернувшись к Назару,
— Поживете в покое еще чуток, обустроитесь, внучата появятся, да и пусть сынки твои собираются в путь – дорогу.
— Куда же, Господи, за, что! Ведь только жить начали! – запричитал Назар.
— Не голоси, как баба! – брови Господа сдвинулись к переносице. Но затем, его лицо немного, смягчилось. – Назарушка, я ведь за помощью к тебе пришел. Очень я на тебя надеюсь.
— В чем же печаль твоя, Господи? – опешил Назар.
— Очень уж, все вы разные. И с каждым днем все дальше отдаляетесь друг от друга. Скоро и понять не сможете друг друга. А ведь вы все дети мои, и о каждом у меня душа болит. Вот я и подумал, что сынам твоим надо пуститься в путь каждый в свою сторону, и всем кого бы ни встретили, рассказывали о жизни своей, о народе своем. Да, чтоб про других вызнавали, да запоминали. Да, чтобы братались со всеми, своими становились. А потом и они к вам потянуться. Очень хочется, чтобы народы воссоединились, жили бы в дружбе и участии. Земля то, на всех одна, и чтобы на ней был мир и покой, надо немного постараться. А без вашей помощи и моей власти не хватит, чтобы что-либо изменить.
Склонив голову, Назар размышлял над словами Господа своего. И в душе его теплотой разливалась радость от того, что он, с помощью Господа, может изменить мир, сделав его добрее, чтобы люди и их дети, внуки были счастливы и добры друг к другу.
— Великая истина в твоих словах и помыслах, Господи! – воскликнул Назар, подняв голову, — Все испол…
Но тщетно он оглядывался вокруг. Он был один на вершине высокого холма. Немного постояв, полюбовавшись на заходящее огромное солнце и, в уже сгущающихся сумерках, начал спускаться к домам, к своей семье, к своему народу. Его не покидала мысль, что Господь не покинул его, что он остался в его голове, в его сердце. В его глазах появилась решимость исполнить волю Господа, которая стала уже его собственной мечтой.
Люди должны жить в мире. Это ведь так просто.