«Космонавт»

Дела-дела…
дела – лишь пыль.
Слова? Слова…
хранят нам быль,
а с нею мысль
и нашу жизнь!..

…Питер. Весна. Утро. Солнце.
Капель весело стучит по козырьку главного офиса Жилищного комитета на Антоненко рядом со всегда изящным Мариинским дворцом напротив неподражаемого Исаковского собора. У огромной старинной дубовой двери собралась небольшая кучка крепких мужчин преимущественно с озабоченными напряженными лицами.
— Здравствуйте, господа-товарищи… бывшие офицеры, — басит на всю улочку и площадь вновь подошедший немолодой, давно за пятьдесят, широкоплечий мужчина с суровым тяжелым взглядом, — есть кто в сто двадцать седьмой кабинет.
— Доброе утро, — удивительно весело на фоне остальных отвечает молодой худосочный человек, — здесь все в сто двадцать седьмой, а я последний.
— Есть… понял, — по-военному чеканит слова суровый. –Там, значит, записывают на капитуляцию?
— Капитуляцию?
— Да.
— Не зна-а-ю, — озадачено тянет молодой, — там регистрируют офицеров запаса, выведенных из-за рубежа, для обеспечения их…
— Жильем в городе, — удовлетворенно машет головой пожилой, — по «американскому лизингу» в обмен на добровольную сдачу военных городков наших бывших форпостов.
— А-а, — улыбается худосочный, — тогда всё точно… там.
— Ну, а вы, молодой человек, видно из сокращенных будете?
— Точно так, ещё в первую волну начала девяностых.
— У-у-у, давно. Ну, а здесь какими судьбами, спустя пять-то лет?
— Четыре. Уехал сразу, как только корабль пошел на переплавку, назначений ждать было бессмысленно, всех сокращали, вот и сдал квартиру и, получив приказ поднимать народное хозяйство, убыл с семьёй, как и положено, по месту призыва.
— Понял, — задумчиво улыбается пожилой. – Помню-помню, именно тогда всё и началось, это наш Генеральный что-то там наобещал «союзничкам», и покатились по стране сокращения, да отступления, думали случайно, временно, ненадолго, а оно вон как выходит, уж пять лет отступаем.
— Правда ваша, отступаем, — подхватывает молодой, — спасу нет, столько добра по ветру пустили, порезали, переплавили. Но «нет худа, без добра»: нашего брата, офицеров запаса в городе много больше стало, а значит и порядка больше будет, справедливости. Вот и Мэр наш, про то говорил на совете ветеранов, спасибо ему, это нас, отставников девяностых в эту федеральную программу возвращения в счет «пышно загнивающего капитализма» включил.
— Ну, что ж, грамотно, — соглашается суровый, — городскую очередь тоже двигать как-то надо, это справедливо.
— Справедливо, четыре года с семьёй по общагам, — подхватывает весёлый. – Ну, а у вас-то как всё с переездом сложилось?
— А с нами-то что, с нами всё понятно и просто: приказано в течение двадцати четырех часов передислоцировать полк в место новой дислокации и всё… передислоцировали.
— Куда?
— Да пожалуй, никуда, можно сказать в чисто поле, на запасной аэродром, для дальнейшего решения вопроса с размещением полка, проще говоря, расформированием, сокращением.
— А семьи?
— А семьи с чемоданами на поезд.
— Лихо!
— Приказ!
— А… мебель?
— Не смеши, моряк, ты ж сам слышал, как там нашему брату местные политики в спину кричат.
— Чемодан, вокзал, Россия?
— Вот-вот, — мрачнеет суровый, — но ты не думай, мы не бежали, не капитулировали, нет! Русские не сдаются, мы… отступили в назначенный срок и… место, забрав с собой самое дорогое: нашу честь и любовь, семьи. Мы выполнили… приказ!
— Ну, правильно, — грустно подхватывает моряк, — значит так надо, значит, есть в том какой-то смысл! Им…там… видней, надеюсь.
— Так надо! Им вид-не-ей, — уныло соглашается пожилой и, вдруг весело подмигнув, запевает, — мне сверху видно всё, ты так и знай.
— А вы, значит, лётчик?
— Более тридцать лет: от курсанта до командира полка. Лет десять назад звали в штаб, на повышение, да я по глупости отказался, молодой ещё был, трудно, понимаешь, летчику без крыльев по земле ползать, особенно по генеральским коридорам.
— Да, неужто, до сих пор летаете?
— Летаю, — кивает полковник и, вдруг грустно глянув в небо, добавляет, — летал, даже чуть было в космос не улетел.
— Вы были в отряде космонавтов? – удивляет моряк. – И давно?
— У-у-у, ещё в училище, — оживает летчик, — тогда нас, отличников боевой и политической в Звездный городок отправили, правда, мы не очень-то знали зачем: тренировки, как тренировки были, ничего такого необычного, всё как в училище для полёта на сверхзвуковых. Это уж потом стало ясно, для чего столько датчиков вешали, да перегрузку завышенную давали.
— А вы Гагарина видели?!
— Видел! И Титова, и Терешкову, и самого Королева, всех видел! Некоторые из моего выпуска остались там работать, в космос, конечно, не все полетели, лишь единицы, но без дела на земле никто не остался.
— Здорово!
— Здорово, — соглашается полковник, — но я, понимаешь, мечтал летать, в небо рвался, а врачи сказали, что с космосом надо повременить, что-то их там, в датчиках тех насторожило, вроде б и нормально всё, но не так как…
— Корабельные часы, — вырывается у моряка, — которые любой шторм, любую нагрузку выдерживают, даже в солёной воде тикают.
— Точно, — смеется летчик, — как часы… корабельные, вот я и не стал ждать, временить, часы-то мои тоже тикают, поэтому вернулся обратно к самолетам. Ну, а ты, дружище, как? Где нашел свой причал… в народном хозяйстве?
— Да где только не побывал, — машет рукой моряк, — вначале, было, по специальности в порт подался. Вообще-то брали по контракту на сухогруз, танкера, но чужие, не наши: год в плаванье — три месяца дома и так дальше… до конца, до «победного гудка».
— Не пошел?
— Не-а, не пошел! На кого семью в общежитии оставлю, да и противно к частнику, к тому же не нашему в батраки записываться.
— Согласен, — одобрительно хлопает по плечу моряка, летчик.
— После того мастером на судоремонтный, было, подался, да там тогда корабли уж давно не ремонтировали, всё больше резали в переплавку. Больно это видеть, не остался!
— А дальше?
— Дальше всё проще, прозаичнее: пошёл в НИИ, там зарплата доперестроечная, да и ту вовремя не платили. В военном училище вольнонаемные должности заняты профессорами отставниками. Устроился техником по монтажу слаботочного оборудования на часовой завод, оттуда на пульт… в охрану по обслуживанию систем наблюдения, там же по совместительству электромонтером-линейщиком и монтажником объектовой техники, попутно электриком и сантехником в пару десятках различных организаций, так называемым хозспособом на обслуживаемой территории.
— Де-ла-а, — тянет летчик, — всё?
— Нет, — хохочет моряк, — самое начало. Далее освоил всю техническую сторону объектовой телефонии, линий передачи связи, кроссовой аппаратуры АТС. Затем основы радиотехники, радиоэлектроники, а заодно и сопутствующие строительные специальности слесаря, плотника, моляра. Лишь после этого вдруг вспомнили про моё военное прошлое, позвали дежурным офицером на…
— Катера в речную милицию? – перебивает летчик, — я видел, по Неве такие белые «ласточки» летают.
— Не-е, — огорчённо тянет моряк, вспомнив видно что-то, — там же на своем пульте, а на катера пробовал, не взяли, звание моё не подошло.
— Как так?
— Да так, катерами, командуют прапорщики, а я хоть и запаса, но офицер, восстановить могут только в офицеры, а на руководящие должности у них и своих желающих вполне хватает.
— Да-а, — вслед за моряком озадаченно тянет полковник, — с моим, значит, званием на гражданке и вовсе делать будет нечего.
— Ну, не совсем так, — невесело говорит моряк, — хотя конечно и помощи от него в трудоустройстве никакого не будет, не слишком-то на гражданке ценят педантичное военное отношение к делу, там всё больше, как говорится, «гибкое» понимание поставленной задачи сообразно ситуации, а наше с вами военное прошлое такой роскоши нам не позволяет.
— Де-ла, — удивляется полковник, — ну, и ты…
— Ну, я, спустя два года после сокращения вновь одел погоны.
— Чтоб не ломать…
— …своё военное прошлое и не капитулировать, как вы, товарищ полковник очень верно выразились, перед каждым внешним дуновением воздуха сообразно ситуации.
— И как? – радуется за моряка лётчик, — удалось не прогнуться по встречный шквал?
— Думаю, удалось, — улыбается молодой моряк, — правильней удается, пока. Вот квартиру, надеюсь, наконец-то получу и, съехав с заводского общежития, оставлю и этот Пульт со всей его сонной рутиной, аварийной сантехникой, вечной стройкой, да перестройкой.
— Молодец моряк, — искренне радуется летчик. – И куда несёт тебя теперь на всех парусах?
— В Главк, — улыбается моряк, — давно зовут, а я всё не соглашался из-за комнаты в общежитии, что мне от пульта досталась. Так уж тут всё устроено: если своего жилья нет, то и тебя словно нет, не нужен ты.
— Ну, что ж моряк, попутного ветра тебе, и семь футов под килем, — протягивает широкую ладонь летчик.
— А знаете, товарищ полковник, давайте со мной, — неожиданно предлагает моряк, — пора и вам на запасной аэродром приземляться, мы ведь, похоже, с вами соседями станем, и я искренне уверен, что настоящему летчику-полковнику в правильном кильватерном строю и на земле всегда достойное место найдется.
— Старый конь, борозда не испортит, говоришь, — смеется летчик.
— Не испортит, — хохочет моряк.
— Пора спуститься из космоса на грешную землю? – заливается летчик.
— Пора, товарищ космонавт.
— Убрать закрылки, — весело командует суровый полковник.
— От винта, — напущено серьезно вторит ему веселый моряк-милиционер…
11.05.2017г.

Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь, а также приносит свои извинения за возможное совпадение имен, названий, диалогов, потому как рассказ является художественным, вымышленным, хотя и подслушан случайно в разговоре с будущим соседом КВН, кажется в марте 1995 года.