Поговори со мной

— Поговори со мной.
— Что? — его рука слегка дрогнула. Даже не от неожиданности, а от безразличия, которое прозвучало в этой просьбе.
— Поговори со мной. Нам обоим некуда спешить, мне — уже, тебе — еще. Считай это моим предсмертным желанием.
Он нервно оглянулся, не отводя пистолета от ее лица, но заброшенный завод по производству хлебобулочных изделий оставался так же пуст.
— Ты чокнутая что ли? — его голос непроизвольно дал петуха, и он облизнул губы — дурацкая привычка, выработанная десятками и сотнями людей, которые заставляли его нервничать: на улице, в общественном транспорте, на работе и даже в собственном доме.
— Не знаю — тебе виднее. Сумасшедшие же не могут осознать свое безумие так, как его осознают окружающие.
Она передернула обнаженными плечами и уставилась в разбитое окно. Из носа все еще текла кровь, на скуле все отчетливее проступал синяк, но, казалось, ей было наплевать — куда больше ее интересовало стремительно светлеющее небо.
— Ну? Поговоришь со мной? Или ты не выполняешь предсмертные желания?
— Да меня как-то не просили, — пистолет в руке становился все тяжелей, а ситуация все более напоминала очередной кошмар, только с комичным оттенком.
— Первый раз что ли? — все вопросы звучали слегка раздраженно, будто это он начал с ней говорить и теперь попусту тратит ее время.
— Да, нет, просто не просили, — он опять нервно облизнул губы.
— Врешь. На свою жизнь спорю, что просили и не раз. Просто просьбы шли вразрез с твоими намерениями, — она позволила себе едва заметную усмешку.
Он подозрительно уставился на нее, с трудом сдерживаясь, чтобы не поменять руку, держащую пистолет.
— «Пожалуйста, не убивайте меня!», «Прекратите!», «Пощадите!».
Рука с пистолетом снова дрогнула, а парень непроизвольно сделал шаг назад — это было ее первое проявление эмоций. Непередаваемая злоба сочилась из ее слов. Совершенно необъяснимая, потому что направлена была не на него, как обычно, а на его жертв. В этот момент он забыл о пистолете и настороженно наблюдал за полуголой девчонкой, будто за зверем, готовым бросится на тебя в любой момент, хотя она так и не отвела взгляд от предрассветного неба.
— Чушь. Человек никогда не захочет выполнять то, что невыгодно или неприятно ему – найдет миллион и еще полмиллиона причин, чтобы не выполнять желание другого человека. Или просто сразу скажет «Нет». Как ты. Хотя бы в этом ты молодец — честен со своими жертвами. Редко оставляешь вопросы без ответа. Ну, кроме случаев, когда вопрос уж совсем тупой. Но тут уже вина не отвечающего, а задающего вопрос. Как в «Автостопом по Галактике»… Читал, кстати?
Он помотал головой, но потом понял, что она так и не смотрит на него и произнес отрицание вслух.
— Зря. Мне кажется, тебе бы понравилось. В меру приключений, в меру комедии, в меру неадекватности и, конечно, романтики. Тебе ведь нравятся комедии? Думаю, да. Особенно с долей романтики. Это заметно по тому, как ты меня насиловал. Другой бы разорвал все к чертями – мол, какая разница, все равно убью потом. Но не ты. Ты будто надеешься, что в этот раз все будет по-другому. Но нет, не будет. Изнасилование, убийство, домой, спать, на работу, а потом по кругу. Из круга дом-работа то сложно выбраться. А из твоего тем более… Но, может быть, я не права? Так ты не стесняйся – поправляй меня.
Он промолчал.
— Так вот мне интересно, в какой момент… — она на секунду закрыла глаза, будто готовясь встретить первые лучи солнца, и они не заставили себя ждать, придав ее каштановым волосам красно-золотистый оттенок, — В какой момент ты решил подобным образом разнообразить круг ада 21 века «работа-дом-работа»? Вряд ли ты родился с этим желанием. Бросила девушка? – она сделала короткую паузу, но парень продолжал молчать, — Нет. Вряд ли. Думаю, твое первое преступление было импульсивным, а, значит, сопровождалось множеством ошибок. И если бы это был кто-то из знакомых, то на тебя бы непременно вышли. Так кто же это? Неужели просто случайная девушка из клуба? – она открыла глаза и бросила короткий взгляд на пистолет, который все еще был направлен на нее в вытянутой руке, — Да опусти ты пока эту штуку – тяжело же.
— Из бара, — он выдержал паузу в несколько секунд, прежде чем опустить руку.
— Из бара, — эхом повторила девушка, — Полагаю, она заказывала себе какую-нибудь красивую ерунду с текилой, вроде «Маргариты» или «Паломы». Никого не ждала, но и не жаждала новых знакомств. Просто зашла после работы. Как и ты.
— «Зеленая фея». Она заказывала «Зеленую фею», — он попытался повторить ее трюк с речью без эмоций, но ничего не удалось. Голос звенел от печали, смешанной со злостью и на нее, и на себя.
— О! Значит, все было хуже, чем обычная сезонная меланхолия. Вряд ли она выделялась своей красотой. Скорей, выглядела так, будто ей наплевать на свой внешний вид. Но что-то тебя в ней привлекло. Возможно, именно эта меланхолия, возведенная в какой-то неестественно прекрасный абсолют… И вот, спустя несколько стаканов, ты набрался смелости и предложил ей повторить, но она честно сказала, что не хочет ни с кем знакомиться. Ты, наверняка, пошутил про ее печальный вид, что это вовсе не для знакомства, а для того, чтобы это заведение стало чуточку прекраснее от ее улыбки. Потом расплатился с барменом и ушел. Но до дома так и не дошел. Что тебя остановило? Ее отказ? Вряд ли. Думаю, ты заранее знал, что так и будет. Скорее, она будто заразила тебя своей меланхолией. И ты решил испытать удачу в другом баре. И испытал. Вы поехали к ней, но она все тянула, отпускала какие-то пошлые шутки и вообще раздражала с каждым моментом все больше и больше. И… Наверное, ты и сам не ожидал от себя такого, но ты сорвался. Проснувшись утром, ты помнил все какими-то обрывками, а она лежала рядом. Со следами твоих рук на ее шее…
— Ты ошиблась, — он перебил ее, голос звучал немного охрипшим, — Я помнил все. Как она кричала, пыталась вырваться, позвать на помощь и как в какой-то момент она, наконец-то, замолчала и начала просто тихо плакать… Я связал ей руки её же собственным поясом, — он рассмеялся, смех унесся куда-то вглубь завода и истерическими нотками рассыпался по старому оборудованию, — Господи, ты бы слышала, сколько она о нем говорила. Мне кажется, я угробил половину жизни на рассказ о зеленом кожаном поясе, стоимостью в мою первую машину. Она копила на него 3 месяца. Питалась одними дешевыми макаронами, чтобы достать этот кусок крашеной кожи. Идиотка… А потом она как-то сумела вырваться и побежала в коридор. Я не успевал – она стукнула меня настольной лампой по голове, и у меня потемнело в глазах. Всего на пару мгновений, но ей хватило добежать до двери. Её остановил замок. Старый замок, который предал хозяйку квартиры. Я схватил ее за плечи и развернул, стукнув головой о железную дверь. Она опять начала кричать. Прямо возле двери. Это было, скорее, инстинктивно. Я понял, что перестарался, только минуты через 2 после того, как она была мертва…
Последняя фраза повисла в воздухе. Пыль кружилась в солнечных лучах, которые пока не давали тепла. Опущенные руки парня дрожали — он будто снова оказался в том дне. Девушка сидела неподвижно, повернув лицо к окну и закрыв глаза.
— А потом?
— Потом? – он несколько раз кашлянул, прочищая горло от воспоминаний, — Потом я испугался. Сначала просто просидел с полчаса возле её трупа. Ни о чем не мог думать. Как-будто кто-то вынул на время из моей головы мозг. Потом паника. Помню, как метался по всей квартире, стирал отпечатки, собирал свои вещи, отнес ее в ванную и вычистил грязь из-под ногтей – она ведь меня поцарапала. И все это время меня сопровождала паника… Очень странное ощущение – паническая сосредоточенность, — он снова замолчал, а потом неожиданно усмехнулся, — Чем-то напоминало студенческие времена, когда тебе сдавать работу через пару часов, а от нее, хорошо если, половина написана. Глупо, но по-другому и не опишешь. Я искал новости пару недель, но так ничего и не нашел. О ней не писали. Будто её вообще не существовало. Это было самое странное для меня: был человек и нет. Я то думал, убийство да со следами изнасилования – это же что-то невероятное! Ужасное! Но нет. Ничего. Совершенно ничего, — конец фразы прозвучал настолько тихо, что его услышал только пистолет.
— И что же заставило тебя повторить подобное?
— Воспоминания. Если бы все было, как ты сказала, и я ничего не помнил или помнил бы частично… Но я помнил все детали, все мелочи той ночи. Ни один момент своей жизни я не помнил настолько точно и не мог воспроизвести в голове настолько подробно, — он сделал несколько шагов и сел сбоку от девушки в каких-то 30 сантиметрах, положив пистолет на колени. – Ты знаешь, я ведь потом пытался встречаться с девушкой, она мне даже нравилась, пока дело не дошло до постели. Это прозвучит отвратительно, но мне слишком понравилось насиловать, мне не хватало этих криков, того, что девушка пытается вырваться, её страха за свою жизнь. И своего чувства вины, которое обосновалось где-то глубоко внутри сознания и требовало дозаправки, чтобы показать себя в полной мере.
— Тебе до сих пор это необходимо или это уже привычка? – солнце пару минут закрывали тучи, и девушка слегка поморщилась, почувствовав его лучи сквозь закрытые веки.
— Честно говоря, я не знаю. Иногда мне кажется, что привычка, а иногда… — он закрыл глаза, а когда открыл, она смотрела на него, — Прости меня.
— За что? – её брови дернулись вверх, — За то, что ты удовлетворил свою потребность, использовав другого человека? Брось. Ежедневно миллиарды людей занимаются тем же самым. И изнасилование – это далеко не самый худший вариант.
— Просто самый отвратительный, — он выдавил из себя усмешку.
— Прекращай себя жалеть – это бессмысленно. Подумаешь о своей жизни потом, — девушка повернулась так, чтобы сесть ровно напротив него, загородив собой свет, сочившийся из окна, — А пока тебе пора заняться моей, — она кивнула на пистолет. — Спасибо, что выполнил мое желание.
— Стоп. Подожди. Я не хочу, — он снова нервно облизнул губы, схватил пистолет с колен и зажал его в руке.
— Ну, да. И чего же ты хочешь? Что я прощу тебе все, что произошло, ты неожиданно избавишься от своих сексуальных предпочтений, и мы, взявшись за руки, уйдем в рассвет? Это не диснеевская сказка и не часть твоих любимых романтических комедий. Ты движешься в своем круге, который смоделировал для себя, и следующий твой шаг – это мое убийство.
— Но это же не обязательно. Мы же иногда пропускаем работу или не приходим домой — мы вырываемся из своего круга.
— И вот опять эта глупая надежда, что в этот раз все будет иначе. Но ведь я же уже сказала, что не будет. Никому не избежать цикличности жизни. Единственная возможность – это смерть. И ты мне сейчас в этом поможешь, — она снова кивнула на пистолет.
— Но я правда этого не хочу. Давай поможем друг другу, если не вырваться, то хотя бы изменить свои круги.
И тут она рассмеялась. Её смех пронесся по всему зданию, сметая пыль и истеричные нотки прошлого весельчака, и вырвался наружу. Казалось, кто-то рассказал ей шутку, так точно описывающую её жизнь, что она не может прекратить смеяться.
— Да с чего ты решил, что я захочу тебе помогать, после того, что ты со мной сделал? Ты же взрослый мальчик, а ведешь себя как пятилетка, с которым во дворе поиграли в салочки, и теперь он думает, что те, кто играл с ним — это его лучшие друзья. Не тяни. Тебе ведь скоро на работу, да и мне пора, я и так здесь задержалась. Ты ведь выполнил мое предсмертное желание. А это словосочетание всегда подразумевает два действия. Так что будь умницей и заверши начатое.
Парень смотрел в ее расширенные зрачки и не мог пошевелится. Хотелось расплакаться, но слезы не подступали. Не отводя взгляда, она аккуратно взяла его за руку и приложила пистолет к своей груди. Воздух застыл в его горле на середине пути.
Стая крылатых городских крыс вспорхнула над заброшенным заводом.