«Пересказки, часть 30-яя, Наше всё»

– Пересказки?
– Да!
– Опять?
– Не опять, а снова. Накопилось, понимаешь, пока был занят «Секретами нашего двора», да серией очередных «Удивлений…». А что?
– Да, ничего, конечно! Просто слово смешное. Нет такого слова в русском словаре.
– Конечно, нет.
–?
– Но так бывает… иногда, когда любое другое не подходит, будет не точным, хотя, я конечно, и не претендую быть, как…
– Ну и что оно означает?
– Видишь ли, на самом деле всё в нашей жизни это постоянное повторение хорошо забытого старого только на новом современном уровне. Помнишь, как у Екклесиаста?..
– Вот только не надо, мол, «…что было, то и будет… и всё суета сует и… томленье духа»! Помню, всё, помню! И что с того?
– Так вот: Пересказки – это удивления чьими-то мыслями, высказанными когда-то прежде, и записанные здесь в ракурсе собственного сомнения ими, поиска в них Истины и мечты. В общем, это простой перенос мыслей великих в своё современное мироощущение, пересказ этого удивления и определение в конечном итоге «зовет» ли оно к творческим свершениям или нет! Впрочем, справедливости ради, не могу не заметить, что далеко не всякое творение должно ставить проблему и находить рецепт её решения. Иногда сама постановка вопроса – это уже чудо! Но просто чудо, хотя, безусловно, и восхищает, но… не удивляет в плане собственной творческой эмоции на его пересказ, а значит и нечего пытаться что-то говорить о том чудесном явлении здесь, для того есть разного рода профессиональные «творчествоведы».
Итак, к делу: за последние два месяца нам довелось побывать на музыкальной комедии В. А. Моцарта «Директор Театра» и балете Бориса Асафьева «Бахчисарайский фонтан» в Мариинском театре; на постановке Анджея Бубеня комедии Уилли Рассела «Ширли Валентайн» в театре Н. П. Акимова; на комедиях Михаила Смирнова «Наше всё» и Оскара Уайльда «Идеальный муж» в Буффе, спектакле Рея Куни «Тринадцатый номер» в театре А. Самохиной. Все эти, бесспорно, выдающиеся произведения вызвали бурю эмоций, восторга, желание смотреть и хлопать гениальной игре актеров, а, кроме того, – неподдельное творческое удивление ими, желание говорить и спорить с их Великими авторами. Но, несмотря на это, не могу сходу не заметить, что далеко не все эти шедевры приобрели в итоге «переложения их мыслей на собственное восприятие» однозначное и конкретное определение «зовет».
– И что это значит?
– Пока ещё ничего. Это событие и для меня стало неподдельной новостью в ходе этого непредвзятого пересказа. Возможно, повторюсь, не всякая Истина вообще должна звать нас куда-то, может иногда нужно просто остановиться, чтоб затем шагнуть в правильную сторону.
– Как это?
Эх, ну, не с этого думал начать эту «сказку-пересказку», честное слово не с этого, потому как до сих пор киплю от очередной порции удивлений мыслями Оскара Уайльда в «Идеальном муже». Впрочем, после не до прочтения его «Портрета Дориана Грея» как-то в очередном своем отпуске (читай «Удивления…») совершенно неудивительно, ожидаемо, лишиться в очередной раз душевной точки опоры, наблюдая за виртуозной изворотливостью и галантным лукавством героев его комедии, вознесенном автором до ранга героизма. Мысль о ненормальности выдаваемых им за норму двойных стандартов жизни элиты Туманного Альбиона не покидает на протяжении всего этого странного действа, оставляя в душе долгое гадостное ощущение испачконности после его завершения. Вот и отмываюсь теперь после вынужденных аплодисментов выдающимся актерам, гениально сыгравшие эти странные английские роли. Но всё же к этой, на мой взгляд, мировой трагедии – одна из самых развитых «цивилизаций» мира живет во лжи и эту философию несёт в массы! – вернусь позже…
Начну, повторюсь, с не зовущей к новым свершениям и победам остановки мысли, требующей возврата, осмысления и переложения случившегося в канву собственного восприятия, которая неминуемо настигнет, думаю, каждого при просмотре балета «Бахчисарайский фонтан». Пушкинская тема в нём, поданная негромкой ненавязчивой музыкой и вполне себе непомпезным, но, безусловно, ярким языком тела не просто поражает воображение, она выворачивает наизнанку одну простую и давно известную, но возможно кем-то забытую человеческую мысль: «Счастье – это когда тебя понимают, настоящее счастье, когда любят, но подлинное счастье, – когда любишь сам»! Так вот в балете: безответно любящий хан Гирей не просто ярко несчастлив, он вообще сходит с ума, попутно не замечая того, губя всех вокруг себя: и любимых, и любящих. Увы, это, конечно, не может никуда позвать, но поразительным образом заставляет остановить мысль, остерегаясь от дальнейшего движения вперед без переосмысления той старой и вроде бы даже принятой всеми Истины, высказанной, кажется, Конфуцием, ну или приписываемой ему. Впрочем, к этому обязательно вернусь ниже, дав другое определение истинного счастья.
…Ну, вот, а теперь к не зовущим мыслям великого сэра-писателя, которые он вкладывает в уста Роберта Чилтерна, главного героя комедии «Идеальный муж», в части виртуозного выпутывания этого перспективного чиновника из крайне щекотливой для того истории. Автор создает гениальный, подчас действительно очень смешной водоворот событий, который уводит зрителя от пикантной «мелочи», вокруг которой и выстраивается вся головокружительная сюжетная линия. Так вот этот высокого ранга «государственный муж» вдруг оказывается всего лишь обычным мелким предателем своей родины, за счет чего и продвинулся когда-то по карьерной лестнице. Эта небольшая деталька, похоже, взята автором в основу лишь для того, чтоб усилить ценность метаний сэра Чилтерна, попавшего в ситуацию шантажируемого. Сходу, кстати, выясняется, что под страхом разоблачения он легко готов предать вторично. Боже мой, и как же это всё-таки по-европейски: столько сомнений, поиска, эмоций и стенаний ради того, чтоб внешне всё осталось, как и было: «шито-крыто». Вот так, и никаких мучений совести! Ну, и какая ж в том, пардон, мечта? К чему она зовет? Вот именно – ни к чему! А великолепная игра наших любимых артистов театра Буфф, в том числе и в одноименном советском фильме 1980 года Виктора Георгиева, лишь усиливают удивление поистине странными непонятными мыслями великого английского сэра-автора. Вот и не могу ни «переложить его мысли в эту сказочку» под этим своим углом зрения.
Чуть меньше не позвали меня удивления мыслями Уилли Расселла в постановке Анджея Бубеня «Ширли Валентайн», великолепно переданными неподражаемой Еленой Руфановой. Не могу не подивиться, как она в течение двух с лишним часом ярко и красочно держит зал в напряжении своими нескончаемыми, бесспорно живыми монологами. Это безумно, безумно, безумно интересно! В этой постановке есть всё: сомнение главной героини, а вместе с ней и автора, авторов, их совместный поиск выхода из мысленного тупика, куда героиню загоняет вынужденное духовное одиночество, бегство от него в поиске новой мечты и в итоге… приход ни к чему: всё к тому же одиночеству и безысходности. Один лишь маленький вопрос к ним ко всем, послевкусие, сели можно так выразиться по отношению к собственным удивлениям: «… а был ли мальчик в её метаниях»? Не сама ли она этого «мальчика» выдумала? Ну, то есть, был ли вообще во всей в этой буре страстей и эмоций «в стакане» какой-то выдающийся смысл, какая-то идея, мечта? Люди, увы, меняются на протяжении своей жизни, от того попадают в стрессы, депрессии, становятся очень одиноки, вдруг сами, отделив себя самих от тех, с кем были когда-то счастливы, кто был дорог. Увы, мы все меняемся, стареем, меняются наши восприятия и желания, взаимоотношения. В чем мечта? Изменить что, кроме себя надо? Хочешь любви, – люби сам! Хочешь изменить Мир, измени своё отношение к нему! Хочешь быть услышанным, научись слушать! Разрушая свой мир, – строй новый, более справедливый, совершенный. Боже мой, как это знакомо: «… до основания, а затем». Так вот: затем ничего не будет, или будет, но без тебя, учите историю. Буря во имя бури не то, что не зовет, она даже не останавливает, не заставляет задуматься, она отдаляет людей, разрушает их общий мир, оголяя безысходное собственное одиночество, из которого трудно вернуться. Мои удивления мыслями авторов оказались так велики, что уловить их вывод всем этим действом мне не удалось. Кажется, Ширли в финале хочет вернуться, или мир вокруг неё пытается вернуть её, но всё это уже совершенно не важно: выбор разрушения захватил её, а мечта созидания ещё не сложилась в нём. В общем, Ширли дала много пищи для размышления, но они, увы, ни к чему в итоге не позвали, кроме как задуматься над скоротечностью нашего срока и унынию этим обстоятельством.
Пересказы же Михаила Смирнова пушкинской «Барышни-крестьянки» на свой лад в «Нашем всё» и Михаила Мишина Рея Куни в «Тринадцатом номере» откровенно порадовали своими искрометными на одном дыхании сыгранными замечательными артистами постановками. В них сквозь сомнения и нескончаемый поиск героев легко улавливается мечта авторов, их стремление к истинному счастью, которое, увы, пока ещё не озвучено ни одним философом в удобоваримую притчу. Во всяком случае, мне эта формула не попадалась. Какая? Да всё та же: «Любить и быть любимым, да так чтоб это было взаимно»! Не это ли истинное счастье? И вообще-то обе эти классические темы достигают данной цели, а значит в той или иной мере зовут, хотя конечно не могу не ответить, что для этого Александр Сергеевич мирит непримиримые многие десятилетия семьи, а Рей Куни напротив – ссорит. Разница не малая, однако! Тоже, кстати, не удивительно.
Но подлинным открытием из просмотренных шедевров стала проигранная, кстати, Антонию Сальери конкурсная работа Вольфганга Амадея Моцарта «Директор театра», в которой невозможно не удивиться его глубоким философским поиском формулы театрального успеха. Это безумно интересно и приятно найти многие мучащие долгие годы ответы на свои саднящие мысли в музыкальной комедии маэстро, при этом полностью подтвердить ими собственные умозаключения. Какие? Да вот хотя бы эти: «Скажите честно, положа руку на сердце: разве не на самых раскритикованных пьесах мы заработали больше всего денег? А пьесы, которые весь мир считает шедеврами, шли с пустыми скамьями! Вывод?.. Значит худшие пьесы – лучшие», но при этом «…большая часть публики не оценивает спектакль сама, а только боязливо смотрит в рот нескольким мэтрам, чтобы повторять за ними». Ай да Моцарт, ай да … и, что характерно, его небольшая, по сути, комедия третий век не сходит с театральных помостов, что совершенно не могу сказать про оперу победителя. Впрочем, тут не стоит ориентироваться на мои удивления, музыкальная сторона вопроса явно не моя сильная сторона, но и здесь выслушав кого-то, всё равно удивлюсь, так как почувствую сам.

Автор благодарит своего критика (ЕМЮ) за оказанную помощь в обсуждении и бессменное участие в составе устойчивой театральной группе в просмотре данных постановок.
27.11.2018г.