«Коммунисты» (Глава 2)

…Балтика. Минная гавань.
Самое-самое начало девяностых.
Второй день зимы. Ясно. Морозно. Светает.
Как всегда привычно на всю гавань поёт «Подъем флага» звонка труба.
На баках кораблей моряки-сигнальщики отбивают склянки. Экипажи стоят в па-радном строю на ютах своих «коробок». Штабные офицеры дивизионов и бригады выстроились на стенке возле рубок дежурного. Выстроился, встав по стойке «смир-но» и старший лейтенант Стариков Валерий Феликсович, проще Феликс, как все его зовут с момента появления в его имени легендарного отчества, на пирсе бывшего сво-его, ныне сокращённого, дивизиона напротив одиноко покачивающего в сторонке не-когда своего рейдового тральщика, прозванного моряками за непревзойдённые ходо-вые качества «Антилопой»
– Ну, вот и всё, – снова мысленно выдыхает Феликс, глядя на неё. – Кто знает, мо-жет, последний раз мы сегодня с тобой стоим в строю на подъеме флага вот так в сто-ронке, словно отверженные. Говорят, тебя вот-вот отправят в кружок юных моряков куда-то под Старую Руссу. Скоро и мне возвращаться к месту своего призыва в го-род-герой Ленинград, так что прощай, милая «Антилопа», последние деньки мы с то-бой видно видимся.
– У-ух, – словно вздыхает корабль в ответ, приподнявшись и шлёпнув об очеред-ную длинную пологую морскую волну своей повидавшей виды кормой.
– «Хорошо то, что хорошо заканчивается», – снова вспоминаются ему мамины слова из далёкого детства.
– Феликс, как ты? –хлопает его по плечу капитан–лейтенант Пырин Олег Анатоль-евич, бывший замполит их дивизиона. – Ты уж извини, что вчера так и не смог вече-ром забежать к тебе, никак не получилось вырваться, но ребятам я передал твоё при-глашение, все должны были быть.
– Да-да, Олег, спасибо! Все были, ножки сынишке благо обмыли, посидели, пого-ворили, – благодарно смотрит. – Жаль, что тебя не было. Ребята сказали, что Марков под вечер к комбригу на меня жаловаться побежал, а там и тебя, говорят, зачем-то дёрнули.
– Дё-орнули, – неохотно тянет. – Понимаешь, Феликс, у каждого офицера бывают такие минуты, «…когда он должен сам без чей-либо подсказки…», – цитирует по па-мяти, когда-то сказанные Феликсом слова, – «…принять своё собственное самостоя-тельное решение».
– И решение это… – улыбается Стариков
– «…должно быть единственно верным…», – серьёзно продолжает Пырин, – «…чтобы нигде и никогда, никогда и нигде, ни на земле, ни на небесах не стало за не-го стыдно…».
– Запомнил?
– Такое не забывается!
– Так что ж собственно стряслось-то?
– Да, ничего такого, – досадливо машет рукой. – Понимаешь, находясь формально приписанным к дивизиону Маркова, мне тоже пришлось наяву увидеть его фортеля в отношении подчинённого личного состава.
– Ну, и ты?..
– Ну, я и …сказал, что не считаю твой поступок вызывающим и позорящим мун-дир офицера и честь коммуниста.
– Кому… сказал?
– Как ком?.. Ему, Маркову!.. Кому ж ещё?
– Ну, ты даёшь!.. Молодец, конечно!.. Но всё же, ты это зря на рожон полез: тебе ж от него характеристику для назначения получать, отзывы там всякие, да и без них он дядька влиятельный, может сильно напакостить.
– Он так и сказал, – жмет плечами, – мол, завтра всех замполитов с их чистоплюй-ским человеколюбием и нескончаемыми конспектами незабвенных классиков отпра-вят в утиль.
– Ха-ха-ха, – веселится Феликс, – насчет классиков-то он прав.
– Пра-ав, – невесело машет рукой.
– Ну, а дальше?
– А дальше… после того, как ты его осадил, а я добавил, он полдня в своей «кон-дейке» просидел вылезал, – с жаром выдыхает Олег. – Видать, «шилом» обиду глу-шил, да злобу точил.
– Ну, а потом?
– А потом, после тихого часа оклемался, рванул к комбригу, сказал, мол, это я тебя на него науськал.
– Вот же… гад! – загораются глаза Старикова. – Я ж говорил, что так всё и случит-ся… Пошли срочно к комбригу, я ему всё скажу, он, кажется, человек бывалый, с по-ниманием… Ты тут совершенно не причем!
– Да нет, что ты? – благодарно улыбается Пырин. – Этого-то как раз и не надо, я и сам уже всё сказал и даже предложил собрать экстренное партсобрание Бригады, на котором разобрать личное дело Маркова.
– Ну, ты даёшь!.. – восхищённо смотрит Феликса
– Да-ю-у, – неоднозначно тянет, – только вдруг явился «нач-по» и всё по-другому решил.
– Как по-другому?
– Разобрать на собрании не Маркова, – виновато отворачивается, – а твоё… личное дело, мол, это ты во всём виноват: на замечание старшего товарища откровенно гру-бишь, на предложенную вышестоящую должность не соглашаешься…
– Как же так? – дивится Стариков. – Он же сам меня уговаривал написать рапорт… по сокращению штата.
– Я говорил?
– А он?
– Говорит, тогда была такая установка партии: лучших молодых специалистов со-кратить и направить на подъем экономики в народное хозяйство.
– А теперь?
– А теперь есть другая установка политуправления Флота: не сокращать молодых специалистов, искать офицеров предпенсионного возраста.
– Вот же приспособленец, – с ужасом восхищается Стариков. – На всё-то у него директивка имеется.
– Это точно! – соглашается Пырин. – Я ему и это сказал, что такое шараханье из стороны в сторону партию совершенно не красит.
– Ну, а он?
– Его это не волнует: он говорит, мол, правдолюбцы, как мы с тобой, ничего не понимают ни в сути и ни в духе Перестройки, и им не место в рядах…
– Ну, и ладно!.. – машет рукой Феликс. – Честно говоря, мне и в правду не понят-ны ни суть, ни дух этой всё сметающей на своем пути Перестройки, прямо «Катаст-ройки» какой-то. Ну, а если партии, и всяким там приспособленцам в ней всё ясно, то…
– Партия, Феликс, – это мы с тобой! – сверкает черными глазами Олег. – А ещё та-кие же, как мы простые искатели Истины, а не эти…– упрямо вскидывает подборо-док. – Ты читал Булгакова «Мастер и Маргарита»?
– Не-ет, – тянет, – не успел ещё.
– Да когда ж тебе? – снисходительно улыбается Олег. – Ты ж наверно «Капитал» Маркса теперь с пристрастием штудируешь.
– Зачем это?
– Как зачем? – смеётся. – Тебе ж теперь предстоит нашу социалистическую эконо-мику в народном хозяйстве поднимать.
– Издеваешься?
– Ни в коем случае, – по-дружески хлопает по плечу. – Ты ещё Чернышевского «Что делать?», а заодно Владимира Ильича почитай.
– Да, ладно-ладно, не смешно, – улыбается. – Стреляться не собираюсь, а «что де-лать?» и без них разберусь, выкладывай, давай, что там у Булгакова.
– «Правду говорить легко и приятно…», – торжественно цитирует Олег, погасив искры в глазах.
– Здорово! – дивится Феликс. – Обязательно прочитаю. Но к чему б ты это?
– Да к тому, чтоб ты знал, что настоящих коммунистов в партии, если как следует расшевелить это болото, не так уж и мало, и всегда в любой ячейке окажется больше, чем таких вот приспособленцев и держимордов.
– Ты думаешь?
– Уверен, Феликс, уверен! Таких людей, как ты, наш начальник штаба, комбриг, наконец: открытых сомнению и поиску, верящих в мечту, правду, всегда оказывается больше, – говорит увлеченно с азартом. – Особенно, когда говоришь прямо и честно то, что думаешь на самом деле.
– Правду говорить легко и приятно?
– Вот именно!
– Ну, не знаю…
– Однажды, послушай меня, в училище на партсобрании факультета мне как-то удалось взять на поруки, – я тогда был парторгом класса! – коммуниста-одноклассника, совершившего грубейшее нарушение воинской дисциплины.
– Какое?
– Самовольная отлучка из расположения части в течение полутора суток.
– Ничего себе! – жмет плечами Стариков. – И его за это не отчислили, да это ж почти преступление.
– Так и есть, – соглашается Пырин. – Преступление! И его не отчислили.
– Почему?
– Да потому, что ему пришлось пойти на это преступление. Так, – чеканит, как ко-гда-то Феликс в эфир, слова, – сложились… обстоятельства… Мы все люди, у нас всех могут быть обстоятельства. Нужно дать себе немного труда заметить эту про-стую истину! – говорит, уверено, увлеченно. – У него в это время жена рожала, слу-чились предродовые схватки и никого, понимаешь, абсолютно никого не оказалось с ними рядом, вот и пришлось ему остаться… выбирать.
– Да-а, дела-а, – тянет Феликс.
– Но и это ещё не всё. Оказывается, предвидя всё это, он заранее подавал рапорт начальнику курса с просьбой дать ему увольнительную на три дня, – родители далеко, они оба иногородние, снимали комнату! – на которую тот ответил, чтоб отправлял жену домой, к родителям, и не морочил никому голову.
– Да, уж! – задумавшись, выдыхает «старлей», вспомнив, видно, что-то своё. – Че-ловечно, ничего не скажешь, и как это знакомо.
– Ну, вот!.. И ты не поверишь, коммунисты факультета, и не только курсанты, кстати, меня поддержали и даже выразили начальнику курса замечание за не прояв-ленную должную чуткость к людям.
– Удивительно! – качает головой Стариков. – Но, всё равно, обычно люди очень пассивные… и трусливые, пока это… их лично не касается.
– Если трусливые, то – это не коммунисты! – снова пылают черные глаза Пырина. – Ну, а если коммунисты, то мне не по пути… – почти кричит.
– С партией? – с ужасом выдыхает Феликс
– С ними! – выдыхает. – Ясно, тебе?
– Да, ясно-ясно, – виновато улыбается «старлей», – не кипятись. Просто теперь легко из партии выйти, это даже модно стало, вроде как чистенький.
– Модно, легко, – гордо кивает замполит, – гораздо трудней избавить партию от всякой, налипшей на неё по пути грязи и шелухи. Да и вообще…
– А когда собрание-то? – перебивает Феликс.
– Да вообще-то сейчас, – смотрит на часы, – через десять минут. Я ведь, за тобой пришёл…
– Может не ходить? – малодушничает Феликс. – Скажешь, –не нашёл, я ведь на самом деле ещё позавчера открепительный талон в секретариате Базы получил. Фор-мально нашей партийной ячейки дивизиона уже нет…
– «Я себя под Лениным чищу...», – как Маяковский, задрав вверх подбородок, ци-тирует известные строки Пырин.
– «…чтобы плыть в революцию дальше…», – увлеченно подхватывает Стариков.
– «…Я боюсь этих строчек тысячи, как мальчишкой боишься фальши…», – смеясь, цитируют вместе и, круто развернувшись, бодрым шагом направляются в сторону Политотдела.
26.03.2019г.

Автор, как обычно, приносит извинения за возможные совпадения имен и опи-санных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житей-ские ситуации. Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безуслов-но, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний моих друзей и товарищей периода 1987-1991гг.
Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпе-ние выслушать всё это в сто первый раз.