Школьные барабашки

Первое сентября.
Без паники, только без паники…
Психологи в один голос твердят о том, что нужно делать, чтобы не испортить ребенку День Знаний. Во-первых, обувь и одежду нужно разносить; во-вторых, вечером, тридцать первого августа, собрать портфель, и, наконец, в третьих, запланировать поход в кино или зоопарк сразу после линейки…
А теперь я расскажу вам, как это происходит на самом деле…
Тридцать первого августа ты просыпаешься и первое, что приходит в голову, что завтра – конец света, и пора запасаться валерьянкой, корвалолом, и несколькими пачками кофе. Начинаешь лихорадочно звонить и писать друзьям, есть ли у них мыло и веревка. После того, как у пятидесятого друга не оказалось ничего из вышеперечисленного, начинаешь искать в интернете, как заболеть надолго, и не получив логического ответа, наконец, смиряешься с тем, что впереди у тебя девять месяцев пыток. Последний день лета, по своему обыкновению, проходит незаметно, и вот ты, стоящий на балконе в двадцать три часа пятьдесят девять минут, молишься Богу, чтобы тридцать первое число длилось бесконечно, слышишь, как будильник радостно оповещает о том, что наступило первое число. Обливаясь крокодильими слезами, ты ложишься в кровать и до четырех утра размышляешь о том, что тебе надеть, что сказать одноклассникам, как здороваться с учителями и как адекватно реагировать на ситуацию. Последнее у тебя получается из рук вон плохо. Часы звонят ровно в восемь утра, ты открываешь глаза, и первое, что делаешь, произносишь душещипательный монолог про школу со всеми известными тебе матерными словами. Зайдя в ванную, ты отказываешься верить своему собственному отражению. Еще вчера у тебя был здоровый цвет лица, искрящиеся от радости глаза, и широченная шизофреническая улыбка, а сегодня ты уже школьник с зеленым цветом лица, синяками под глазами и таким кислым выражением лица, что видеть себя в зеркале просто-напросто противно. Наконец, умывшись, ты идешь одеваться. Мама услужливо приготовила белую блузку, воротничок, черную и юбку и пиджак с огромными накладными плечами. Ты, наплевав на все принципы и соображения о деловом стиле, надеваешь что-то отдаленно напоминающее рубашку, черные джинсы и кожаную косуху.
Во дворе школы люди начинают подходить спустя сорок минут после начала линейки, с такими же нездоровыми и кислыми лицами. Натянуто улыбаются учителя, принимая букеты, и шипят на каждого, кто посмеет хотя-бы пискнуть. Директор и еще десять завучей, стоящих за ним, произносят пламенную речь, в то время как ученики уже шатаются и вот-вот поцелуются с асфальтом, не устояв на новых, дико натирающих туфлях. Наконец отгремел весь этот маскарад, и вы направляетесь в свой горячо любимый кабинет, возвращаясь в который каждый год, вы проклинаете все, что попадется вам на глаза. Классный час проходит в форме монолога учительницы о том, как она увела мужчину у заклятой подруги, слетала в Италию, накупила там фирменных вещей за счет уже бывшего мужа подруги, и о том, что скоро уходит в декретный отпуск. На последних словах весь класс оживился, и не потому, что у их любимой классной руководительницы будет ребенок, а потому, что скоро никто не будет контролировать их внешний вид, поведение и дневник с росписями родителей за каждую неделю. С подругами пообщаться тебе не дают, так как родители подруг уже спешат расспросить дочерей о том, как прошел классный час. Последние, конечно, про залетевшую от мужа подруги учительницу они рассказывать не будут, зато с абсолютно честным видом расскажут, как делились воспоминаниями о летних каникулах. И совершенно не важно, что эти три месяца ты играл на компьютере, шлялся по родному городу в поисках приключений на свою пятую точку, приходя домой не раньше полуночи, и слушал музыку.
Уже лежа в кровати, воображение рисует красивую картинку: завтра начинается война, а ты — рядовой солдат. С этими мыслями и отключаешься…

Естественные науки.
Почему не надо палить школу?
Все школьники каждый день молятся, чтобы школа сгорела, и при появлении запаха гари в здании во все горло орут: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло!»
Особо инициативные товарищи на уроках химии и физики так и норовят что-нибудь задеть или невзначай поджечь. Иногда это срабатывает, но последствия не слишком приятны; в лучшем случае истерика классного руководителя, в худшем…
Мой любимый «инфо-тех» сразу окрестили классом коррекции, ибо там собрали лучших из худших. На уроках появлялась в лучшем случае половина класса. А явление «Христа» народу, в лице десяти двоечников на урок химии вызвало у учительницы сердечный приступ. У всех прогульщиков сию же секунду потребовали дневники, но сплылись они на учительском столе только к концу урока. Родителям каждого двоечника было написано сочинение в размере ста двадцати слов о том, что если их чадо будет пропускать уроки химии, то в будущем не сможет отличить спирт от воды, и, выпив его, умрет. Родители несчастных «спиртовых покойников» на записки практически не отреагировали, зато двоечники теперь на уроки химии заявлялись гораздо чаще…
Другой интересный случай произошел неделей позже.
Первым в расписании стояла физика. Темой урока было «Электричество». Пока учительница была повернута к нам спиной, и объясняла что-то про цепные реакции, по классу летали пеналы, перекидывались записки и шипели отличники, коих в нашем классе совсем немного. После пронзительного вопроса: «Понятно?» замер весь класс. Что и кому должно быть понятно, никто не понял. Все кивнули с абсолютно честным видом. Минуты две спустя, на моей парте красовался реостат. На вопросительный взгляд подруги я прошипела:
— Что ты на меня смотришь? Ты думаешь, я слушала? Я, может, тоже хотела заехать кому-нибудь бумажкой!
— Надежда умирает последней, — пожала плечами подруга, и начала с нездоровым интересом разглядывать прибор.
В этот момент я удивилась поступку учительницы. Нам на химии-то ничего стараются не давать, а тут еще и электричество… Она не боится, что один из наших товарищей может сунуть линейку, или того хуже палец не в то отверстие и…
Что «и» я представляла слабо, потому что плохо знала, как оказывать первую помощь при поражении электрическим током, а самой привет в двести с лишним вольт получать не особо хотелось.
К сожалению, инструкции не оказалось, и нам пришлось использовать прибор методом научного тыка. Отключив пару проводов и понажимав несколько кнопочек, нам все-таки удалось включить этот агрегат, как в тот момент мы услышали удивленно-испуганное «Осторожно!» и раздался хлопок. Обернувшись, мы увидели опаленного жителя задних парт и начинающий разгораться реостат. Учительница заорала, когда еще горящий герой ринулся спасать «неожиданно» упавшую в обморок девочку, которая уже год добивалась его внимания. Все оживленно зажестикулировали, чтобы «горячая» парочка незамедлительно легла на пол и ползла к нам, что в принципе они и сделали. Кто-то из зубрилок врубил пожарную сигнализацию, и вся школа за пять минут экстренно катапультировалась в соседний магазин.
Учительницу физики уволили, «герою» выписали две недели больничного, «спасенная дева» каждый день таскала ему конфеты и печенье, а мы весь следующий месяц учили физику вместе с шестидесятилетней учительницей по технологии.

Пифагоровы штаны во все стороны равны.
Как понять математику?
Математика – царица наук. По крайней мере, так думает большинство учителей. Но проверьте на практике: вам никогда не потребуются иксы и игреки, параболы и площади прямоугольных трапеций. Все необходимые для жизни знания вы получаете с первого по четвертый класс. Дальше – чушь несусветная, которую придумали от нечего делать.
После нескольких уроков с учительницей технологии инициативы поубавилось. Никто больше не хотел взрывать школу, потому что на уроках физики мы только учили и потом выходили по списку к доске вести прямой репортаж с петлей на шее. Нас ближе, чем на десять метров даже к самому безобидному прибору не подпускали. В общем, с уволенной физичкой было интереснее. Она хотя-бы разрешала разговаривать и швыряться бумажками. Месяц казался очень скучным, до того рокового урока математики…
Геометрия, как показывает практика, по скучности не уступает алгебре. Что на одном, что на другом предмете нужно размышлять и логически мыслить, чем мы особо не маялись.
На том уроке мы проходили теорему Пифагора. Бедная учительница пыталась безрезультатно вдолбить в наши головы, кто такой Пифагор, и где используется его теорема. Все сидели, и делали вид, что пишут и запоминают. На задних партах все было как обычно: одни играли в телефон, вторые – читали душещипательный роман, а третьи играли в крестики нолики.
Так бы мы и сидели все сорок минут, если бы не возглас учительницы:
— Сейчас я докажу вам теорему Пифагора!
Вот тут признаки жизни подал коренной житель предпоследней парты со среднего ряда:
— Не надо нам ничего доказывать! Мы вам на слово верим!
Весь класс дружно заржал. Я прикола не поняла, но смеяться пришлось со всеми, чтобы не портить саркастичность ситуации.
Некоторое время спустя, весь класс дружно пытался начертить прямоугольный треугольник. Получалось не очень, зато мы пытались! Математичка проходила и охала. Одному карандаш поправляла, второму линейку, а третьему выдавала вышеперечисленное.
Потом мы пытались научиться хором проговаривать теорему Пифагора. Вариантов было много:
— Гипотенуза квадрата равна квадрату катета! – кричал инициативный двоечник.
— Квадрат прямоугольного треугольника равен катету-квадрату! – перебивал его мальчик-спортсмен.
— Нет! Не так! – переорали всех близнецы Саша и Даша. – Гипотенуза катета в квадрате равна прямоугольному треугольнику в гипотенузе!..
Математичку напоили валерьянкой и по-тихому свалили. В общем, условились на том, что теперь вместо «Здравствуйте» на уроках математики будем орать в голос Пифагорову теорему.

Урок выживания,
или как постараться не прикончить
одноклассника?
Представьте Ад. А теперь представьте урок физкультуры в восьмом классе. Сравните. Что хуже? Ответ прост: физическая культура. Потому что тебе нужно выжить в раздевалке, в которой за пять минут успевает произойти Бородинская битва, потом переправиться по коридору до зала, при этом лавируя между другими рядовыми науки, и, в конце концов, добраться до зала целым и невредимым. Ну, у нас такое происходит при хорошем раскладе…
Иван Михайлович, или более сокращенно – Михалыч, важно стоял с классным журналом в руках и тыкал в нем с завидной регулярностью.
— Построиться в линейку! – рявкнул физрук, но наш класс, по своему обыкновению, никак не отреагировал.
С трудом рассчитавшись, Михалыч в порядке очереди подзывал учеников, на время, упуская других из виду…
И вот тут-то как раз начинается самое интересное – «Война». Класс негласно выбирает двух капитанов, и команды расходятся – каждая на свою половину зала. Отсчитав до трех, капитан первой команды запускает мячик в самого «опасного солдата» и начинается перестрелка а-ля «своих не бросаем». Пока в уголочке медсестра в лице Тани, у которой весь класс дружно списывал биологию, под предлогом искусственного дыхания целуется с красавчиком-раненым, а ее по периметру охраняет еще трое героев-любовников, пехота команды А дружно наступает на территорию команды В, при этом оставив парочку силачей на «базе». И в это время физрук уже подозвал двадцатого ученика для сдачи нормативов. Ребенок, отжавшись, попрыгав, и выслушав монолог учителя о том, что он – слабак, с довольной рожицей убегает к «своим».
Середина урока. Команда А и команда В пытаются по периметру собрать «своих», потому что физрук им «все испортил». Оказывается, Михалыч отобрал у них мячик. И теперь весь класс идет к нему разбираться.
Мужчина «оружие» не отдал под предлогом: «Вы переубиваете друг друга!»; несчастливого заперли в подсобке, набрали еще больше мячиков и продолжили «войну».
Всем было по барабану на УК РФ, на задыхающегося в кладовке учителя и на все моральные принципы, пока один мальчик не заорал в голосину:
— Бо-о-ольно!
— Ты чё орешь, Серый? – спросил капитан команды В.
Мальчик сердито показал пальцем на голову, на которой красовалась быстрорастущая гематома.
Пострадавшего доверили Тане и продолжили бомбежку. Все продолжалось до тех пор, пока в зал не зашел директор с тремя завучами. Какой-то кретин залепил мячиком по голове директора.
Далее следовала непередаваемая игра слов, которую краснощекий директор не постеснялся озвучить и еще со всеми подробностями.
Классной руководительнице сделали выговор и жестко урезали зарплату; физрука вытащили из подсобки и выдали премию, а на нас накатали три докладных…

18+.
Алкоголь, мини-юбки и родители.
Абсолютно у всех детей рано или поздно он случается. Одни его боятся, другие ждут, как знамение об окончании ненавистной учебы. Выпускной. Обычно у девушек он заканчивается незапланированной беременностью, а у юношей опьянением в хлам…
Юля Бровкина, ученица 11в всегда была белой вороной. В школе училась исключительно на пятерки, списывать не давала, на вечеринки не ходила. И уже завтра она распрощается с любимыми учителями, ненавистными одноклассниками, и записками в туалете, которые ее постоянно заставляли оттирать более удачливые одноклассницы. Завтра у нее выпускной вечер. Истерично перебирая одежду, нашла черную мини-юбку и белое закрытое платье.
— Ты что! Ты в этом балахоне собралась на выпускной? Тебя же засмеют! – критично заметила Лидия. – Только мини-юбка! И топ!
— Это же разврат! Я не могу! У меня ноги толстые и кривые, талии нет! Я – уродина! – Юля опустилась на пол и начала реветь.
Юля волновалась перед выпускным так, как не волновалась никогда. Даже на экзамене по сопромату все сдала на «чистую пять».
— Ну чего ты? Все будет хорошо! Я тебе даже топ принесла. Она закрытый, все, как ты любишь! – подруга села рядом с тонущей в слезах Юлии.
В итоге Лидия все-таки ее успокоила, умыла, напоила чаем, предварительно капнув туда «немного» коньяка, и усадив Юлю на стул, начала красить и причесывать.
— Лидия, мне что-то нехорошо, — лицо и Бровкиной стало желтовато-зеленым.
— Все нормально, ты просто волнуешься, — заверила подруга.
Через час подружки все-таки вышли из дома. Забирал их «принц» на «белом коне».
Владик стоял около жигулей и немного шатался, каждые минут пять роняя букет.
— Добрый вечер, дэвушки, — поприветствовал он. Запахом самогонки несло за километр.
— Ты чё, опять напился?! – подруга схватила суженного за ухо. – Я же велела не пить! Ты чем меня слушал! Мне еще с тобой медленный танец танцевать! И как прикажешь это делать?! Ты же пьяный в хлам!
Юля смотрела на все происходящее с поражающим равнодушием. Сейчас ее не волновало опьянение Влада, орущую Лидию, и дурно пахнущий букет вялых ромашек. А ведь так всегда выходит – хочешь как лучше, а получается как всегда. Юноша пребывал в шоковом состоянии, искренне не понимая, что он сделал не так. Спросил. И тут же получил букетом по голове и порцией матерных слов в придачу.
Владу за руль было нельзя, а на такси денег не было. Решили «попытать счастье». Лидия аккуратно, но решительно приподняла короткую юбку Юли еще выше, и поставила около дороги.
Вот что-что, а девушкой легкого поведения Юля в свой выпускной не хотела. Закатила истерику. Лида плюнула на все свои принципы и, выпив немного для храбрости, сама встала около дороги. Минут через двадцать остановился пожилой водитель грузовика.
— И не стыдно тебе, красавица?
— Здравствуйте, — Лидия старалась быть предельно вежливой, но уровень алкоголя в крови делал свое дело. – Не могли бы вы нас подвезти? – за спиной девушки маячили Юля и шатающийся Влад. – Просто мы уже опоздали на выпускной.
— Садитесь. Только без фокусов, — пригрозил водитель. – Меня зовут Магомед.
— Спасибо вам огромное! – Лида взяла за шкирку спутников и затащила в салон.
Из краткого рассказа Юля и Лида уяснили, что Магомед татарин по крови, но абхаз в душе, приехал в Москву на заработки в далеких семидесятых, влюбился в начальницу, женился на ней, и теперь вдовствует с сыном и дочерью.
Влада устроили на заднем сидении, а девочки сели вперед. Бровкина начала покусывать ногти, и подруга ее одернула:
— Не грызи, сколько раз говорила!
— Я знаю, знаю! Просто волнуюсь!
Спустя полчаса катания по московским пробкам девушки и шатающийся ухажер стояли перед входом в ресторан. Пахло жареной рыбой, водкой и духами Матильды Герасимовны – директора.
Никто ребят встречать не вышел. Оно и понятно: праздник длится уже два часа, алкоголь поджидал на аккуратно сервированных столах, сопровождающие и родители каждые пять минут выходили «покурить», а дети… А что дети? Дети наклюкались и уже мирно посапывали на провонявшем диване или кимарили, подпирая стенку. Оставшиеся трезвые уже еле держались на ногах и, не делая резких движений, перемещались из одной стороны зала в другую.
Ди-джея опоили колой с водкой, дали сигарет, заплатили, и отпустили с миром.
Сейчас же около звукооператора стояла учительница музыки. Взяв в руки микрофон, она заорала в голосину:
— Сейчас будет петь Стас Михайлов! Просьба всем достигшим сорока лет пройти к стойке ди-джея!
Все учительницы во главе с трудовиком двинулись туда. Ученики на это не отреагировали, в отличие от прибывшей компании.
— Что здесь происходит? – прошептала Юля.
— Выпускной, — икнул Влад.
Вечер кончился тем, что все учительницы уже визжали песни Михайлова, дети удрали бухать в ближайший ночной клуб, а на следующий день родители школьников искали своих чад по всему городу с нарядом полиции. Пофамильно каждого. В алфавитном порядке.
Дети, сейчас вылетит птичка!
Фотография на память.
Каждый родитель мечтает на старости лет сделать альбом с фотографиями своего чада. Изображение ребенка на Новый Год, с котом, в каше, и на Новый Год с котом в каше. Это еще ладно, но вот когда пытаются сделать фотографию класса на память…
— Дети! Скоро придет фотограф! Если кому-то нужно выйти, идите сейчас, потому что потом не выпущу! Фотограф работает почасово! – орала Стефания Ивановна, классная руководительница 6г.
— Стефания Ивановна! А какую заколку мне лучше надеть: розовую или черную? – спросила Кристина, отличница-гот.
— Не надевай. Тебе и так хорошо. – Не поворачивая головы, ответила учительница. — Василий! Немедленно опусти портфель! Ты же ударить кого-нибудь можешь!
— А я не кого угодно! Я Костю! – запротестовал Гусов.
Константин, который все это время тихо спал, подпирая собой стенку, проснулся, контужено вздрогнул, поморгал и опять заснул.
— Ника! Не дергай Вику за волосы! – призывала Стефания. – Вы же сестры!
— И что? Мне в генетическом коде ее никто любить не приказывал, — пожала плечами Ника, и продолжила притягивать к себе сестру.
— А я хочу настоящие бусы, а мне мама дала поддельные! – капризничала Жаклин. – Я же занимаюсь в актерской студии! Мне скоро играть главную роль!
— Успокойся, Лина. Все будет настоящим, я обещаю: и бусы в начале, и яд в конце! – ухмыльнулся Виктор.
Виктор Степанов и Жаклин Гиреева ходили вместе в одну театральную студию. В предстоящей пьесе она играла главную женскую роль, а он – мужскую. В конце последнего действия Виктору нужно было поцеловать ненавистную подружку в щеку, чтобы нейтрализовать действие яда, но он настойчиво отказывался это делать, аргументируя это тем, что она – жаба, и он лучше со Златой Елисеевной, старой директоршей их труппы, вечно носившей очки и красящей губы в ярко-красную помаду, поцелует.
— Здравствуйте, я ваш фотограф! – Александр Петрович очень кстати появился в дверном проеме.
— Здравствуйте! Вы вовремя! Помогите мне успокоить детей! – Стефания Ивановна кинулась к мужчине.
— Я фотографом нанимался, а не нянькой!
— Я знаю! Но они совершенно неуправляемы!
— Только за отдельную плату!
— Хорошо, конечно! Родительский комитет все оплатит!
Пока взрослые договаривались, Виктор, Жаклин и Василий выбежали в коридор, непонятно где отрыли газонокосилку, и начали разыгрывать эпизод самоубийства из «Анны Карениной». Девочка лежала на полу, изображая невыносимые страдания, Гусов был машинистом газонокосилки, на время представления ставшей поездом, а Степанов стал Вронским.
Стефания Ивановна обнаружила пропажу незаурядной троицы лишь спустя минут десять, и бросила в коридор на поиски. Особо утруждаться не пришлось: Василий со скоростью звука летел на Жаклин, а Виктор стоял и орал что-то про жестокую судьбу.
Александр Петрович вовремя остановил «машиниста» за воротник, Степанова уже увели, по дороге давая подзатыльники, а Гирееву подняли с пола, пока та еще ревела над судьбой Карениной.
— По местам! – скомандовала учительница, захлопнув за собой дверь кабинета.
Фотограф уже расставлял детей так, как того требовала композиция. Высоких – стоять на задние ряды, низких – сидеть впереди. Но время от времени появлялись «обиженные судьбой» и требовали, чтобы их переставили налево и вниз, и направо и вверх.
Фотограф не выдержал и закатил истерику.
— Вы… Вы! Вы мне нервную систему расшатали! Я неделю назад вернулся из отпуска! – орал Александр Петрович. – Я на вас в суд подам!
— Не надо в суд, — Василиса Петрушкина подергала мужчину за низ рубашки. – Мы вас и в суде расшатаем.
Стефания Ивановна подбежала к девочке и прижала ладонь к ее губам. И начала истерично смеяться.
— Сами понимаете, чем бы дите не тешилось…
Фотограф швырнул фотоаппарат на пол и, хлопнув дверью, ушел.

Поход в театр.
Специалисты утверждают, что перед тем, как тащить ребенка в театр, следует проследить, способен ли он концентрировать внимание на протяжении сорока минут. У меня такое чувство, что нашему поколению в театре делать нечего, ибо на уроках концентрация заканчивается после первых десяти минут…
Однажды классные руководители всех восьмых классов сговорились сводить детей в театр. «Поход» в театр подразумевал под собой просмотр полуторачасового спектакля Булгакова «Мастер и Маргарита», а не непосредственного в нем участия, как это выяснилось позднее. В общем, билеты купили, детей привели, начали усаживаться.
Рассадка принесла много проблем. То места не подходили детям, то дети местам. Потому что все школьники сразу сообщали о том, что у них идеальное зрение, и их следует отсадить назад, хотя справки из медучреждения утверждали обратное.
Каждый учитель хотел посадить своих тупиков в первые ряды, но все дети уверенно отнекивались от этой идеи. В итоге на первый и второй ряд посадили 8а. Если первая буква в алфавите, вот и отстреливайтесь. То есть отсиживайтесь. Чада бухтели и не изъявляли желания сидеть под прицелом учителей, но когда Степанида Альбертовна шикнула на них, успокоились. Мне кажется, что прозвище «Кинг-Конг» говорит само за себя.
Когда, наконец, и дети, и их сопровождающие уселись, ведущий попросил открыть и прочесть либретто. На вопросительный взгляд детей, классная руководительница 8д глазами указала на тонкую книжку, лежащую рядом с местами.
Спектакль начался после продолжительной увертюры. Дети уже во время сия действа изъерзали на сиденьях так, что учителя боялись за их целостность. Некоторые уже начали ныть, что лучше бы сидели дома и писали сочинение по этому несчастному произведению.
— Степанида Альбертовна! – запищала Инга Сазонова. – Я в туалет хочу!
— Потерпи! Будет перерыв, сходишь!
— Но мне очень-очень нужно! – взмолилась девочка.
— Дети, кто еще хочет в туалет? – спросила учительница, обводя взглядом свой класс.
Весь первый ряд поднял руки.
— Отпускать буду по трое: сейчас идет Сазонова, Верещагина и Судакова! И чтобы были через десять минут!
Девочки кивнули, и тихо встав с мест, выбежали, тихонько захлопнув дверь.
А ведь бедная учительница не подозревала, что эти девочки взяли одежду и, плюнув на все представления о приличиях, свалили со спектакля, о чем незамедлительно было доложено остальным сопровождающим.
— Степанида Альбертовна! Вы не следите за своими учениками! – ехидно хмыкнула Эльвира Захаровна, классная руководительница 8в.
— Я смотрю, ваши тоже ищут, чем заняться, — усмехнулась та и посмотрела на детей из 8в.
Детишки из «хим-био» изрядно химичили, притянув к себе нескольких физиков из 8а. Они хотели выдернуть парочку проводов, чтобы произошло замыкание, дабы добавить спектаклю драматичности. Непонятно где они раздобыли инструменты, но сейчас активно тащили коробку к системе электропитания. Эльвира Захаровна кинулась к детям, но было уже поздно: «электрики» перерезали не тот провод, и загорелся проектор, отвечающий за спецэффекты.
Заорала сирена, все зрители встрепенулись, заголосили и ринулись к выходу, сметая на своем пути учительницу, детей, и коробку с инструментами. Актеры в стороне не остались и свалили через черный выход. Степанида Альбертовна по уже много раз проработанной методике спасения в случае пожара, собрала детей и быстренько исчезла из виду, пока остальные учительницы и дети искали друг друга по всему периметру огромного зала. На счастье всех, в зале оказался громкоговоритель, и Эльвира Захаровна во всю силу своего голоса сообщала о том, чтобы дети легли на пол и ползком добирались до выхода, который находится в зоне C. Дети, конечно, где зона C и что это вообще такое, не представляли, ибо учительниц слушали невнимательно, потому что заглядывались на дверь, ведущую в буфет и значок «WI-FI». Начали передвигаться методом научного тыка.
Закончилось все благополучно, никто не пострадал, разве что парочка особо умных товарищей решила после успешного выхода из зала заглянуть в буфет, стояли обгорелые и шмыгали носом, пока на них орала Эльвира Захаровна.
Зал потушили, правда, ремонт ему предстоял нешуточный, как и сумма, которую предоставили белому как мел директору, в виде жалобы за предоставленные за материальный ущерб. И извещение, в котором было прописано, что восьмой параллели и их классным руководительницам данного учебного заведения ближайшие двадцать пять лет в театр вход воспрещен. Дети начали по-шизофренически улыбаться, а учительницы еле видно всхлипнули. Вот и сходили в театр. На четверть века вперед.

Пришкольный лагерь.
В моей школе четыре раза в год педагоги-организаторы заходят к каждому классу с приклеенными улыбками, и сообщают о том, что открывается школьный лагерь. Каждому ребенку выдается стопка бумаг с подробным описанием: где будем ребенок, что он будет есть и где спать. Дети картинно закатывают глаза и приподнимаются с мест, чтобы попрощаться.
Приходя вечером домой, школьники с понурыми лицами сообщают «радостную новость» и наблюдают за реакцией родителей. «Я не буду отдавать ребенка непонятно куда!» — заявляют одни; «Отличная идея! Сейчас же пишем заявку!» — восклицают другие. В обоих случаях ребенок театрально пускает слезу и мчится в свою комнату, ожидая ахов, охов и чая с конфетами на подносе.
Но бывают и исключения…
На уроке алгебры к нам зашла Ефросинья Иосифовна. Математичка злобно на нас покосилась, и мы встали по стойке «смирно». Педагог-организатор вежливо кивнула и все опустились на стулья.
— Это займет несколько минут, — заверила она. – Дети, как вы знаете, с первое по двенадцатое июня у нас в школе открывается лагерь! Меня попросили раздать вам вот эти бумажечки.
Матильда Акимовна радостно хлопнула глазами. Естественно, лучше тихо посидеть и расслабиться, нежели сорок минут пытаться вдалбливать в наши головы очередной математический закон.
Вскоре у каждого на парте красовались несколько журналов, больше походивших на глянцевые.
— В этих буклетиках подробно описана программа лагеря. Вашим родителям в обязательном порядке нужно их прочитать.
Ванька Беловиков, отличник-красавчик, поднял руку:
— Простите, а как лагерь называется?
— Культура! Мы остановим деградацию! Даешь образование! – выпалила, словно девиз любимой команды, Ефросинья Иосифовна.
Судя по звукам, дети еле удерживались от того, чтобы не рассмеяться в голос.
— В общем, если у кого-то возникнет желание, жду вас завтра с восьми до двенадцати, — поправив прическу, сообщила педагог-организатор, и, улыбнувшись, ушла.
Матильда Акимовна прошипела:
— Я буду работать в лагере вожатой, — она хищно оскалилась. – Уж там, я найду, чем занять ваши бредовые головки!
Дети дружно, будто контуженные вздрогнули, и удивленно посмотрели на учительницу. Та, в свою очередь, даже не удостоила нас вниманием, и продолжила объяснять.
Программа лагеря включала: поездку в аквапарк, музей искусства, кинотеатр, парк развлечений и поход в лес на два дня. Для проживания детей специально арендуют несколько двуспальных номеров в отеле. Питание будет пятиразовым: завтрак, второй завтрак, обед, полдник, ужин и сухой паек на ночь. По крайней мере, вышеперечисленная информация была отпечатана большим и жирным шрифтом на первой странице одного из буклетов.
Родители в подобных ситуациях делятся на несколько типов:
Первый тип – «Вот, возьмите все, что нужно, мы уезжаем»; детей отдают в руки учителей и улепетывают на всех четырех конечностях в отпуск на Мальдивы или Гавайи. Такие семьи очень любит наш бухгалтер, Екатерина Давыдовна.
Родители, относящиеся ко второму типу, реагируют на ситуацию как на Изгнание Дьявола: бегают по квартире, крестятся, чтобы не дай Бог не отдать ребенка в эти «лапы», кричат, доводя соседей и ребенка до нервного срыва или невроза с мигренью.
Третий тип распространен меньше всего. Родители адекватно оценивают ситуацию, пролистывают журналы и буклеты и с легким сердцем отпускают дитя на разрешение этого вопроса самостоятельно, благосклонно кивнув.
В итоге счастливый или грустный ребенок относит стопку бумаг в кабинет, а летом посещает летний лагерь.
Жилые номера ограничиваются несколькими освобожденными от парт кабинетами с тремя кроватями, в качестве музея искусств детей отводят в кабинет рисования и музыки, где учителя тыкают указкой в портрет Моцарта или Левитана; В качестве посещения кинотеатра детям предлагают фильм, смонтированный трудовиком; поход в лес – это беготня под единственной березкой около спорткомплекса. Выбор еды заканчивается на манной каше, которая приклеивается к тарелке и не сползает оттуда даже под действием серной кислоты (врать не буду, проверено).